— Ты что в меня влюблен? — Очень... — Но вместе нам не быть. — Почему?
***
Ибрагим сидел за столом, устремив пристальный взгляд в персидский ковер, который устилал полы его кабинета. В последнее время начало тревожить его прошлое, ведь Паша понял то, что почти не помнит моментов из жизни до попадания в дом женщины, которая ростила его, как родного сына. Как бы он ни старался ворошить воспоминания, но кроме отрывков ничего нового в голове не воспроизводилось. Ибрагиму было интересно, он хотел узнать, как же он жил до момента похищения. Поэтому, встрепенувшись, Визирь решил встретиться со своим братом.***
Хюррем медленно направлялась в покои Повелителя. Теперь же она туда наведывается только по каким-то вопросам, не больше. После раскрытия Фирузе и ее уезда их с Сулейманом отношения не стали прежними. Уже не было той любви, страсти, влечения. Хасеки была абсолютно уверена, что девица была лишь развлечением, но увы, глубоко ошиблась. Султан влюбился в нее так, как в нее когда-то. Но из-за предательства пришлось глубоко закрыть свои чувства. Хюррем это понимала и пыталась всячески "возродить" Сулеймана. Тот лишь отталкивал. Пришлось смериться и как-то усмирить бурю внутри себя.***
Ибрагим вышел из кабинета и, повернувшись, увидел приближающуюся фигуру своего врага. Хюррем, как кошка двигалась ему навстречу. С каждым новым шагом на ее лице он начинал видеть проявляющуюся улыбку. При каждой их встрече она натягивала ее, будто это какая-то необычная фишка. Ибрагим не смел отставать, поэтому, когда госпожа оказалась напротив него, так же натянул уголки губ. — Добрый день, госпожа. Как ваши дела? — Вот увидела тебя и стало лучше. Ибрагим усмехнулся. Такой спектакль проигрывался каждый раз, что начинало порядком надоедать. За милым личиком и широкой улыбкой скрывается злейший дьявол, готовый идти по головам ради своих целей. Впрочем, он такой же. С каждым разом он все больше и больше находил в ней схожие черты с собой, что забавляло. Иногда мысли о ней проскальзывали ночью, когда он не мог уснуть, сверля потолок взглядом. Ведьма, не иначе. — Я так понимаю, вы к Повелителю? — Верно. — Тогда не смею вас задерживать. Поспешил ретироваться, пока Хасеки не придумала какую-нибудь колкость, так как почва для этого имелась неплохая, ведь с Хатидже они развелись вот уже как пол года назад по непонятной для Ибрагима причине. Все шло лучше некуда, жили так, как раньше, но постепенно Хатидже начала меняться. Ссоры на пустом месте, очередные упреки, непонимание. Все это и привело к окончательному расставанию. После Визирь, как мог пытался все выяснить. Даже следил за бывшей супругой, но безрезультатно. А позже госпожа вообще покинула Стамбул, оставив детей, что шокировало каждого до костей.***
Разговор с Падишахом оказался не долгим. Окончательно решили вопрос насчет вакфа и Хюррем тут же покинула покои мужа. По дороге в гарем Хасеки повстречался Сюмбюль ага. — Госпожа, что-нибудь желаете? — поклонившись, спросил евнух. — Да. Пусть приготовят что-то от головы. — Как прикажите. В последнее время Хюррем мучала сильная головная боль. Хасеки не понимала от чего именно она появлялась, ведь причин достаточно. Частое волнение, бессонные ночи, переживания. Все это начало сказываться на ее здоровье. И понятно почему. Во дворце невозможно жить спокойно. Женщина вошла к себе в покои, и подойдя к кровати, увидела шкатулку, которую начала разбирать до того, как Султан позвал ее. Хюррем села и посмотрела на небрежно раскиданные украшения вокруг шкатулки. Внутри оставалось что-то еще и Хасеки решила вытащить, чтобы посмотреть, что это. Неизвестным предметом оказался серебряный кулон в виде лисы. Хюррем пришла в недоумение, ведь видит кулон впервые. Хотя вполне возможно, что просто забыла, так как украшений у нее множество.***
Братья встретились в одном из заведений. Нико, узнав о том, что брат хочет его видеть, сразу понял, что есть какое-то дело или что-то случилось. Сев за стол, Ибрагим взял кувшин, стоявший рядом и налил содержимое в стакан. Нико, проследив за всеми действиями, спросил: — Тебя что-то тревожит, брат? Облизнув мокрый след от вина над губами, Ибрагим ответил: — Да. Понимаешь, я почти не помню того, что было до того, как меня похитили. Только родителей, мамину игру на скрипке, — усмехнулся. — Наши несерьезные ссоры. И все. Пустота. Будто я потерял какой-то большой и значимый кусок памяти. — И ты решил позвать меня, чтобы вспомнить? — Можно и так сказать. — Честно, я сам мало, что помню из нашего детства. Когда я остался без тебя, то не жил, а выживал. Все краски жизни исчезли. Но некоторые события я могу напомнить. Сделав еще глоток, Ибрагим ответил: — Было бы не плохо. На мгновение Нико задумался, но собрался с мыслями и начал: — Недалеко от нашего дома жил один старик. Его все не любили и считали колдуном. Около его дома росло дерево с яблоками, за которым он пристально следил, чтобы не срывали плоды. Ну и мы с тобой решили рискнуть и залезть на это дерево, ведь яблоки были такими, — показал руками. — Большими. Конечно старик заметил нас и погнал, проклиная. Ты потом дня три уснуть не мог, думая, что он тебя проклял, — рассмеялся. Смотря на брата, Ибрагим рассмеялся тоже,хоть и печалило то, что он совсем не помнит этот момент. Когда оба замолчали, то Нико задумался вновь, только дольше, чем ранее. Визирь смотрел на него, ожидая новой истории. После очередной минуты молчания, Ибрагим уже было хотел спросить, как брат заговорил. — Еще девочка одна была. Приезжала уже не помню откуда. Мы тогда с ней хорошо сдружились и каждый день вместе проводили время, — посмотрев на Ибрагима, улыбнулся. — Ты в нее влюбился еще. Не поверишь, как было смешно наблюдать за тем, как ты пытался признаться в чувствах. Детская влюбленность особо не удивила. Это вполне нормально, но обидно, что забыто. — Помню, как она тебя ведром огрела. У-у-у-х. — За что? — Ты после рыбалки решил дать ей подержать живую рыбу, но сделал это неожиданно, за что получил ведром. После от обиды несколько дней ее рыжей ведьмой называл, — рассмеялся вновь. Смех Нико для Ибрагима всегда был заразительным, поэтому сдержаться он не смог. Через несколько секунд сквозь смех в голову врезались последние слова и, успокоившись, Ибрагим спросил: — Рыжая? — Ну да.