Ты знаешь, доверие — это такая паршивая штука. Я хотел доверять ей, и она предала меня. Я решил никому не верить и обманул сам себя.
У Янь-Янь была очень красивая комната — под стать маленькой принцессе. Здесь было много кукол, ярких книжек и раскрасок. Янь-Янь больше всего нравился просторный белый шкаф с зеркалом, ведь там, скрывшись за вешалками бесчисленных платьев, можно было прятаться от папы. Правда, папочка всегда быстро находил свою проказницу и смеялся, когда Сяо Янь обижалась на него за это. Еще она очень любила свою большую кровать с пологом. По утрам в легкую розовую ткань можно было кутаться и прыгать на кровати, пока папа искал, во что бы нарядить маленькую принцессу. Сяо Янь очень любила своего папу. Они жили вдвоем, но им никогда не было скучно. У папы были веселые друзья, которые часто приходили к ним в гости, и тогда их квартира наполнялась громким смехом. Все они души не чаяли в Янь-Янь, балуя ее подарками, будь то игрушки или вкусные пирожные и тортики. Папа говорил, что есть много сладкого вредно, но дядя Хайкуань и тетя Цзы И всегда помогали ей осилить целую тарелку вкусняшек. Папа Сяо Янь не любил рано вставать — это девочка знала точно. Поэтому, будучи ответственной и взрослой, она всегда приходила в папину спальню и ждала, когда прозвенит будильник. Кажется, будильник был больше сигналом для Сяо Янь, потому что ее папа всегда продолжал сладко спать, не обращая внимание на противный звон. Тогда Янь-Янь приходилось прыгать по папе ровно столько, сколько требуется для того, чтобы родитель, издав мученический стон, наконец, вылез из-под одеяла и, чмокнув в щечку непослушную дочку, сонно поплелся на кухню готовить завтрак, пока малышка плескалась в ванной. Папа Сяо Янь готовил самые вкусные блюда. Конечно, дядя Юй Чэнь и тетя Сюань Лу тоже вкусно готовили, но папочка всегда оставался номером один для своей принцессы. Она обожала кушать на завтрак блинчики с кленовым сиропом и булочки с банановой начинкой. После завтрака у них было совсем немного времени на то, чтобы собраться, и, несмотря на то, что Янь-Янь частенько любила побаловаться, папа никогда ее не наказывал. Они вместе смеялись, а потом быстро-быстро бежали на парковку, и папа бережно пристегивал малышку, когда та забиралась в автомобиль. Папа отвозил ее в детский сад, переодевал, целовал на прощание в лобик и уезжал на работу. Сяо Янь желала ему удачного дня и наблюдала за папой в окошко, пока тот не скрывался в салоне автомобиля. В садике у Янь-Янь был лучший друг — Сан Ян. Сан Ян, в отличие от других мальчишек, очень нравился Янь-Янь, потому что он всегда внимательно слушал ее и никогда не задирал девочек. Папа Сяо Янь тоже говорил, что Сан Ян хороший, поэтому девочка никогда не сомневалась в их дружбе. С Сан Яном было весело ждать папу. И хотя папа иногда задерживался на работе и не мог вовремя забрать дочку, Сяо Янь никогда на него не злилась. Девочка знала, что у папы сложная и ответственная работа, — ее папа был учителем. Он точно так же, как и воспитатели в детском саду Янь-Янь, каждый день заботился о детях и обучал их. Только на папиной работе дети были большие, гораздо старше Янь-Янь. И место, где он работал, называлось университетом. Сегодня у папы Янь-Янь был особенный день на работе: он должен был поприветствовать новых студентов и познакомить их с университетом. Поэтому они приехали в садик пораньше, и Сяо Янь, перед тем как папа умчался на работу, важно осмотрела родителя с ног до головы и удовлетворительно кивнула: — Красивый! Папа ярко улыбнулся дочке и потрепал ее по голове: — Ты тоже красивая. Самая красивая девочка в мире. Сяо Янь гордо вздернула носик и довольно улыбнулась в ответ. Помахала маленькой ручкой на прощание и убежала в сторону игровой комнаты, где ее уже ждал Сан Ян. Сяо Чжань тихо рассмеялся, присел на корточки, взял в руки маленькие ботиночки дочки и аккуратно поставил их на нижнюю полку в шкафчике. Взглянув на наручные часы, он понял, что пора бы поторопиться. День для него сегодня, и правда, особенный. Не только из-за первокурсников — в этом году на кафедре ему поручили кураторство в группе первого курса, — но и из-за существенных изменений в рабочем плане. Сяо Чжань преподавал историю искусств и живопись на кафедре художественной культуры. Он был молод, умен и талантлив, и студенты, обучающиеся у него искусству и живописи, очень любили его. Однако его умения не ограничивались изобразительным искусством и преподаванием: Сяо Чжань также имел квалификацию дизайнера интерьера. На кафедре об этом знали и, очевидно, кто-то из его коллег поделился этим занятным фактом с «архитекторами» и «дизайнерами», у которых в этом году не хватало рук (на факультет архитектуры и дизайна не смогли найти преподавателя академической живописи). Декан бегал за Сяо Чжанем до конца августа, пока тот, сдавшись, не согласился вести у архитекторов и дизайнеров живопись. Собственно, по этой причине Сяо Чжань немного нервничал. Конечно, он преподавал уже не один год, но еще никогда ему не давали кураторство, еще ни разу он не имел дело со студентами-дизайнерами и архитекторами. Разумеется, предмет, который он должен был вести у них, не сильно отличался от того, что Сяо Чжань преподавал художникам, но все же ребят с факультета архитектуры и дизайна он еще ни разу не видел. Своих-то он знал поименно, и все они любили его занятия, а теперь снова придется выстраивать работу с нуля. Тревожные мысли одолевали его вплоть до второй пары: он уже успел познакомиться со своей группой, объяснить им некоторые вещи, касающиеся учебного процесса, назначить старосту и показать ребятам университет, но избавиться от легкой паники так и не смог. Ведь второй парой у него как раз стояла академическая живопись у второго курса с факультета архитектуры и дизайна. Во время небольшого перерыва он сидел за своим рабочим столом, сверяясь с учебным планом. Студенты, заходившие в аудиторию, здоровались, делая небольшой поклон преподавателю, и Сяо Чжань, улыбаясь, кивал в знак приветствия. Перерыв закончился, и стайка толпившихся в коридоре девушек, хихикая, просеменила мимо Сяо Чжаня к своим местам. Мужчина смущенно улыбнулся и встал с места, прошел мимо кафедры, спустился к студентам, чтобы официально поприветствовать их и пожелать удачи в новом учебном году. Все как обычно. Он делал это уже много раз, и сегодня не было ничего из ряда вон выходящего: спросить, кто в группе староста, попросить назвать отсутствующих, кратко ответить на все вопросы, со снисходительной улыбкой обходя тему личной жизни преподавателя, и перейти к обсуждению предмета. — Если я не ошибаюсь, на первом курсе вы должны были начинать с акварели. — Сяо Чжань сверился с пометками в ежедневнике, которые сделал перед началом учебного года, изучив программу факультета. — Теория цвета, цветовые гармонии, светлота, насыщенность… Знакомые понятия, верно? Он обвел взглядом аудиторию, отмечая неуверенные кивки, и по-доброму хмыкнул. — Я понимаю, что после каникул не очень хорошо вспоминается, но, тем не менее, по теории я тоже вас опрошу. Открывайте конспекты и записывайте темы — на следующем занятии проведем по ним небольшой опрос. — По помещению разнеслись горестные завывания, которые Сяо Чжань с присущей ему стойкостью проигнорировал с яркой улыбкой. — Я не буду вас мучить, всего пару тем. Я уверен, что вы прекрасно их знаете, нужно будет всего лишь повторить. Живопись — это ведь не так сложно, верно? А еще интересно. Интересное всегда хорошо запоминается. Он невозмутимо надиктовывал материал для будущего опроса, параллельно прогоняя студентов через уже знакомые понятия и напоминая необходимые формулировки. — Все на этом. — Сяо Чжань со вздохом захлопнул ежедневник и, опершись поясницей о преподавательский стол, скрестил руки на груди, со смешинками в глазах наблюдая за упавшими духом творческими натурами. Конечно, ему было жалко детей, которые, несмотря на месяц летних каникул, явно не нагулялись, однако у него был учебный план, которому он обязан следовать. И несмотря на это, Сяо Чжань прекрасно их понимал! Он знал, как иногда хочется продлить веселье и отдых. Он не входил в число тех преподавателей, которые были уверены, что ребята и так слишком много отдыхают, а поэтому в учебном заведении и головы не должны поднимать от учебников. Все они, как один, твердили студентам, что те уже достаточно взрослые, чтобы совладать с любой проблемой самостоятельно, и учеба — самое меньшее из зол. Для Сяо Чжаня они все еще были детьми, которым необходима помощь старших. Возможно, он думал так, потому что ему самому не было и тридцати — он был самым младшим из преподавательского состава университета. Старшее поколение было преисполнено уверенности, что в двадцать лет студенты уже достаточно сознательные, взрослые личности, которые вполне способны со всем справиться в одиночку. Ведь раньше некоторые в их возрасте уже заводили семьи, работали на благо семьи и родины. Для Сяо Чжаня в двадцать лет не существовало никакой стабильности. Он прекрасно знал, сколько ошибок совершается теми, кто формально уже считается «взрослым», сколько всего нужно перепробовать и попытаться сделать, чтобы наконец-то встать на ноги. Он знал это и старался принимать детей, которых обучал, помогать тем, кто запутался и просит поддержки. Наверное, за это студенты и любили молодого преподавателя Сяо. Уйдя в свои мысли, он не заметил, как прозвенел звонок, возвещающий об обеденном перерыве, и студенты подорвались со своих мест, начав собираться. — Не забудьте подготовиться к опросу! — Сяо Чжань повысил голос, чтобы дозваться до ребят, которые вразнобой отвечали ему: «хорошо!», «конечно!», «как скажете, учитель!». Мужчина еще раз окинул взглядом список студентов и громко произнес: — Линь И! Подойди, пожалуйста. Невысокая девушка с короткими, окрашенными в светло-русый цвет волосами, — староста группы, — собрав сумку, подошла к столу преподавателя. — Пожалуйста, передай… — Сяо Чжань снова взглянул на список, который держал в руках, — он отметил одного-единственного отсутствующего, — Ван Ибо… Передай Ван Ибо, что на следующем занятии будет опрос. Отправь ему вопросы, которые я продиктовал вам сегодня: пусть подготовится. Линь И как-то странно хмыкнула, но ответила: — Конечно. Не волнуйтесь. — Спасибо. — Сяо Чжань легким поклоном ответил на поклон ученицы и отпустил ее. Он собрал со стола материалы для своих пар, в голове отмечая, что сегодня освободится пораньше, а значит, сможет забрать свою малышку без опоздания. Он улыбнулся, вспомнив дочку. Сяо Янь была его солнышком. Маленькое чудо, которое всегда спасало своего папу и не давало опустить руки. Когда у Сяо Чжаня были проблемы, он всегда думал о дочке, и ему становилось легче, когда он понимал, что у него есть человечек, ради которого он должен стараться изо всех сил. Телефон в его кармане завибрировал, и Сяо Чжань, выудив его из брюк, ответил на звонок: — Хайкуань, у тебя же сегодня слушание. — Он хмыкнул, когда в трубке раздался веселый смех. — Через двадцать минут начнется. — О? Не будешь готовиться? — Сяо Чжань подхватил папку с документами и вышел из кабинета. Он шел по коридору и кивал на приветствия студентов, вслушиваясь в голос друга. — Какой смысл готовиться? — Лю Хайкуань был полон уверенности. — Я нашел все доказательства, которые только смог. Конечно, я выиграю дело. — М-м… Я в тебя верю. Тогда вечером отметим? — Как обычно… — Сяо Чжань улыбнулся, расслышав в голосе друга мечтательные нотки. Значит, Хайкуань уже предвкушал вечерние посиделки, совершенно забыв про работу. — Иди и побеждай! — Произнес он нарочито строгим голосом и, легко рассмеявшись, повесил трубку, не дав Хайкуаню договорить. Он знал, что тот не обидится — Сяо Чжань часто проявлял этакую игривую небрежность. Это было гораздо лучше долгих расшаркиваний на тему того, какой из Хайкуаня блестящий адвокат и что он непременно выиграет дело. Сяо Чжань это и так знал. К тому же, Хайкуань не любил, когда его долго напутствовали на успешное слушание. Больше всего он любил после «победы» приезжать к Сяо Чжаню домой с огромным тортом, который тут же поступал в распоряжение Янь-Янь, и вместе готовить ужин, рассказывая подробности дела. Лю Хайкуань никогда не рассказывал ему о деле в процессе, и Чжань прекрасно понимал, что это не из-за недоверия: просто, каким бы уверенным в себе ни был Хайкуань, он не имел привычки заглядывать в будущее и строить воздушные замки, пока не докапывался до истины. Уже расправившись с очередным слушанием, он долго повествовал Сяо Чжаню о самой сути и том, как его посетила очередная гениальная идея о поиске настоящего преступника и освобождении своего клиента. На это и уходил целый вечер: они вместе готовили, и Сяо Чжань слушал о преступлениях, с которыми Хайкуаню приходилось иметь дело; иногда к ним подбегала Янь-Янь и спрашивала, что значат сложные слова, которыми сыпал дядя Хайкуань, и тот, отсмеявшись, брал девочку на руки и пытался ей втолковать. Сяо Чжань сердито бил друга, если тот в порыве вдохновения заходил слишком далеко и рассказывал малышке какие-нибудь ужасы. Такой была его рутина, и благодаря ей Сяо Чжань забывал о плохом. Хайкуань действительно и на этот раз выиграл дело. Он сообщил об этом Сяо Чжаню сразу после слушания, и они договорились вместе забрать Сяо Янь и сводить девочку в какое-нибудь детское кафе. Янь-Янь очень обрадовалась появлению Хайкуаня в ее садике и перезнакомила его со всеми друзьями. Сяо Чжань, заметив, что двое высоких, красивых мужчин в одном помещении слишком сильно отвлекают молодых воспитательниц, потащил друга и дочку на выход. — Почему бы тебе не обратить внимание на кого-нибудь из них? — Лю Хайкуань неопределенно кивнул в сторону детского сада. — По-моему та, что с высоким хвостиком, очень даже милая. И явно тебе симпатизирует. — Прекрати, — Сяо Чжань закатил глаза, — мне еще не хватало интрижек с воспитательницей дочки. — Папа, а что такое «интрижек»? — Тут же чирикнула навострившая ушки Янь-Янь. Хайкуань согнулся пополам от смеха, наблюдая за тем, как краснеет лицо Сяо Чжаня. — Милая, — Сяо Чжань прокашлялся и опустился на корточки перед дочкой, — знаешь, это плохое слово. Тебе не нужно повторять его в садике. Папа очень сожалеет, что произнес его. — Сяо Янь-Янь, сколько раз на этой неделе папа сказал не повторять за ним? — Хайкуань, заткнись. — «Заткнись» в прошлый раз тоже было плохим словом, папа? — Ха-ха-ха-ха… — Лю Хайкуань!!!***
— Так что там с твоим кураторством? — Хайкуань, потянувшись, запрокинул голову и устроил ее на спинке дивана. Они сидели в гостиной Сяо Чжаня. Мужчина отстраненно щелкал мышкой, ища для дочки интересный мультик, который они еще не смотрели, Сяо Янь устроилась между ними на диване, под боком у отца. — Первокурсники. Группа хорошая. — Сяо Чжань пожал плечами и улыбнулся. — Дети очень милые. — Для тебя вообще не бывает «немилых» детей. Хулиганы, что разбили стекла в твоей машине месяц назад, тоже были милыми? — Хайкуань… — с укором протянул Сяо Чжань и послушно щелкнул на «Холодное сердце», когда Сяо Янь, подпрыгивая, защебетала: «Эльза, Эльза, Эльза!». — «Холодное сердце»? Сяо Янь-Янь, мы же смотрели его. — Хайкуань с улыбкой повернулся к девочке, явно желая уговорить ее на просмотр «Мулан». — И тебе понравилось, дядя Хайкуань, папе тоже нравится Эльза, поэтому мы посмотрим еще раз! — Как скажешь. — Сяо Чжань погладил дочку по голове, и следом все трое притихли, обратив внимание на большой экран телевизора. Через какое-то время Хайкуань, перегнувшись через Сяо Янь, прошептал Сяо Чжаню: — Знаешь, у меня как раз есть знакомая с характером Эльзы. Если тебе нравятся такие, то… — Лю Хайкуань, — прошипел Сяо Чжань, прожигая в смеющемся друге дыру, — выгоню из зрительного зала! — Дядя Хайкуань, ты познакомишь меня с Эльзой? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!.. — Если ты уговоришь своего папу встретиться с Эльзой, тогда я сделаю все возможное! — Папочка, пожалуйста, Сяо Янь хочет подружиться с Эльзой! — Родная, дядя пошутил, — мужчина нервно улыбнулся скачущей по нему дочке и перевел убийственный взгляд на ухмыляющегося Хайкуаня, — и шутка эта очень плохая! Уже позже, когда Сяо Чжань уложил свою принцессу спать и вышел из детской комнаты, направившись в кухню, Хайкуань, в это время занимавшийся мытьем посуды, произнес: — Я, правда, не понимаю, почему ты не хочешь снова жениться. Я знаю, что ты прекрасный отец, Чжань-Чжань, но нашей Сяо Янь-Янь нужна мама. В конце концов, когда она подрастет, найдутся темы, на которые она не сможет поговорить с тобой. — Во-первых, до этого еще далеко. — Вздохнул Сяо Чжань и, достав из холодильника банку с пивом, плюхнулся на сидение за барной стойкой. — А, во-вторых, ты действительно считаешь, что я не смогу справиться с… теми же месячными? — Я сейчас не о месячных. — Закатил глаза Хайкуань и, высушив руки, присоединился к другу. Он сел напротив и пристально посмотрел на Сяо Чжаня. — Хотя, ты знаешь, один мой знакомый судья (его дочке сейчас пятнадцать) сказал, что, когда у той начинаются месячные, он лишний раз боится дома показываться! Берет сверхурочные, как-то даже вымолил разрешение поменяться с другим судьей на слушании, чтобы было оправдание для жены. По его словам, даже теща никогда на него так не рычала, как дочка во время месячных. Сяо Чжань хохотнул и покачал головой. — Это такие мелочи жизни, Хайкуань. — Ну, посмотрим, как ты заговоришь, когда наша крошка повзрослеет и начнет превращаться в настоящую женщину, — хмыкнул мужчина. Сяо Чжань цыкнул и пихнул друга в плечо: — Прекрати называть ее «наша». Она моя дочь. — Вы только взгляните на этого папашу! Сяо Чжань, ты такой жестокий. Я с самого ее рождения принимаю участие в ее воспитании, она мне тоже как дочь! — Место отца занято. — Мне можно претендовать на место матери? — Лю Хайкуань, а не пора бы тебе домой? Устал, наверное? — Нисколько. Кстати, я оставил свою машину в офисе, потому что: «Ехать из садика на двух машинах? Что за бред, езжай на метро, я потом подброшу тебя до дома». Ну, и? — Хайкуань многозначительно кивнул на банку с пивом в руках Сяо Чжаня. Тот с философским видом также изучил предмет в своих руках и выдохнул: — Ладно, такси за мой счет. — Расслабься. Я сам заплачу. Все равно я, — он потянулся к холодильнику и, выудив из него пиво, повернулся к другу, — собирался отметить дело.