Русалочка

***

Юта поскальзывается так, словно вместо ног совершенно магическим образом у него вырастает рыбий хвост. По легендам таких существ называют русалками, изредка — сиренами. Но Юта родился в Осаке, а последние пару лет обитал в Токио, как самый заурядный человек. С Куном они знакомятся на вечеринке, когда Юта едва не грохается в бассейн — не спасибо всем ублюдкам, которые напились и затопили плитку и даже траву. Кун возникает из воздуха, точно сказочный джинн. У него мгновенная реакция, такая бывает у летчиков, спортсменов и полиции. Он стремительно делает шаг, сокращая расстояние, его ладони мгновенно ложатся на талию, находя там свое исконное место. Можно подумать, так было всегда и продолжится до окончания времен. — Я поймал тебя. Ты не слишком осмотрительный, да? Стоять ровно не выходит: ноги почему-то не ощущаются совсем. Они ещё не знакомы, но Юта заворожено смотрит в тёмные глаза и лыбится от души. Он ощущает силу чужих спасительных рук, знает, что не упадёт, верит безоговорочно - его поймали. А ещё он слегка навеселе, так что тем более инстинкт самосохранения дает сбой. Юта в принципе не из тех, кто боится выглядеть глупо. — Может, я специально ждал шанс, чтобы свалиться в твои объятия? Рассмеявшись, они представляются нормально. Гостей уйма и естественно, что их привели какие-то знакомые знакомых, о связи которых они понимают на первых фразах. Через пару коктейлей тем для общения становится больше, желание закрыть рот своим собственным и углубить контакт — набирает космический оборот. Музыка шумит громко, вода из бассейна попадает на ноги. Джонни и Хендери пытаются увести Куна, но Юта цепляет его за край рубашки, останавливая. Конечно, он не имеет права. Что он вообще знает о Куне? Что он такой же залетный посетитель этого дома, как и все остальные. Ну и ещё, что он фокусник. Работа такая. А в этот курортный городишко — Ситию, — приехал с труппой на сезон. Юта с удовольствием трещит о себе, пускай у него уже язык заплетается, и на вопросы Куна он отвечает невпопад. — Я путешествую с племянником. У меня их вообще два! Ну и типа живу тут на соседней улице, видел там может такой зеленый домик с колонной? Вот, это я там, ты легко узнаешь. У меня здесь из знакомых Джонни и Чону. Но Чону постоянно занят своим салоном красоты, ему некогда со мной общаться. — Чону же не твой родственник? Значит, кроме них двоих, еще один человек? — Нееет, — Юта рисует бокалом в воздухе кривой символ бесконечности и пытается дать какое-то объяснение, пока Кун с умильным выражением слушает его треп. — Ну короче, Джисон, мой племянник, по правде говоря, он свалил. У нас как бы несколько лет разницы и он бросил меня и укатил с какими-то серфингистами. У них типа лучшее время для покатушек. У Куна в единственном за вечер бокале ледяное белое вино и когда он подвигает к себе Юту, чтобы того не зацепил очередной залетный пьянчуга, горячая кожа покрывается мурашками. — Значит, ты вроде как один тут, — резюмирует Кун и в отблеске ночи его лицо становится чудовищно привлекательным: игривые глаза и немного хитрая и хищная улыбка. Юта дергает плечами — он один и он свободен. Новый вопрос Куна безумно радует его, доказывая, что хотя бы минимальный интерес он уже завоевал. — Чем ты занимаешься на Ситии? Скучно одному? — Ничего особенного не делаю, разве что иногда маникюр и прически в том салоне, что у центрального банка. Понимаешь о чем я? Чону предложил мне эту работу. У них девчонка замуж вышла и укатила нафиг, а я вообще-то работал в одном из лучших салонов в Акихабаре! У меня даже своя инста есть! Показать? Смотри, вот моя страничка. А клиенты ко мне перебегают, я им такую прелесть сделаю, что к другим уже не пойдут. Юта виляет жопой и поправляет майку, сползающую с плеча. Волна от чьего-то прыжка в воду окатывают целиком, и застывает кристалликами на коже. Словно время находит физическую форму и становится острым и осязаемым. А Юта — в нем, как куколка бабочки, в коконе из пузырей и прозрачных искр. Кун смахивает брызги с его лица. Руки у Куна огрубевшие, шероховатые и пока он убирает воду между пальцев мигает светлячок. Юта не успевает толком понять что это и откуда в нем взялось, как на ладони Куна лежит жемчужина. — Это мне? Кун делает взмах кистью, выгибает ее, изворачивает, исполняет танцевальное движение — все так открыто, но попробуй уследить. И вот в ютыных волосах красуется белый ароматный цветок. Жасмин. — Хочешь подняться со мной наверх? Юте нравится с Куном. Поцелуи вызывают жар во всем теле, и их много — словно пошёл проливной дождь. Жарко и влажно, как в тропическом лесу в полдень. — У тебя ладони шершавые. — Это из-за того, что постоянно с предметами работаю. Ещё я люблю готовить и помогаю нашим артистам из труппы. — Так ты мастер на все руки? — Проверим? Сидеть на Куне, пока он активно водит рукой вниз-вверх опасно. Они едва начали, а хочется пробовать друг друга дольше. В конце концов, они случайные знакомые, которые взаимно захотели эту ночь. И Юта не побоится назвать ее волшебной. — Ох, мне же не зря достался фокусник. Юта кайфует от ощущения большого налитого члена, ему убийственно круто от того, как он наполняет его, горячит мышцы, распирает и заставляет ловить вспышки приятных ощущений секунда за секундой. Скольжение по бёдрам вызывает мурашки и, Кун, прежде ритмично покачивающий тазом, замедляется, откидывается на спину и крепко сжимает пальцы. Он не говорит, а приказывает: — Двигайся, как тебе нравится. Но не вздумай кончить. — Хорошо. Подчиняться довольно странно. Кого Юта слушал безропотно? Своего учителя по вокалу? Раз через раз. Может быть, временами своего чокнутого папаню, когда тот надирался и бродил по дому с топором. Эти воспоминания хранятся в дальнем ящике ютыной памяти и сейчас им не место. Удобнее усевшись, Юта увлекается и задаёт быстрый ритм. Комната полна шлепков и вздохов. Волосы липнут к шее и затылку. Ну черт, откуда ж Юта знал, что ему перепадёт такой яростный секс? А впрочем, ну знал бы и что? Попросил своего коллегу из салона сделать ему эпиляцию, причёску и маникюр? Черта с два — Юта достаточно красив и в своём привычном растрепанном образе. Хотя не сказать, что он не любит заниматься украшательством — иначе не пошёл бы работать мастером. Даже здесь, хотя он прежде всего и приехал потусить и пообщаться с Джонни, но к нему уже выстраиваются очереди клиенток. Кун поднимается очень неожиданно, но вовремя. Сдавливает его член, прерывая накатывающую волну оргазма. Бесцеремонно захватывает в поцелуй, надавливая на губы и после нежно их облизывая. Юта стонет. Они вылизывают рты друг друга и, чтобы не отрываться, не нарушать сладкую целостность, Кун лениво насаживает Юту на себя. — Так хорошо, — бормочет Юта. Ему пьяно и душно, тело легкое. Невесомость пробирает от макушки до пяток. — Хочу трахаться с тобой вечность. Кун кусает за подбородок. Его язык лезет в ухо и это тоже приятно, ничуть не хуже, чем море омывающее своим бесконечным потоком. Запах жасмина пропитывает комнату, щекочет нос и рецепторы на языке. Откуда он? Юта не помнит, чтобы в комнате были свечи или масло. Это что, опять магия? — Жасмин, — Юта шепчет в кунову шею. Он оказывается лежащим на спине с широко расставленными ногами. Пока он дышал сладким ароматом, Кун уложил его под себя. — Это цветы в твоих волосах. И хотелось бы ответить словами, спросить когда и откуда, если они раздеты и спрятать веточку совершенно негде, но он снова тонет в безумном ритме ночи и все, что остаётся, скользить по куновым плечам, царапая их. Интересно, проносится среди приятной пустоты мыслей, а Куну также кайфово, как и ему? У Юты были шикарные любовники, ему не стыдно хвастаться своими достижениями в покорении мужчин и женщин. Но не то взыграла обида на двух своих бывших, которые предпочли постели с ним спать друг с другом, но то Кун безошибочно знает как обращаться с Ютой. Он достаточно чуткий и не оставляет без внимания все его тело, а Юта покрывается мурашками от коротких укусов в шею, от поглаживаний в паху и крепкой ладони на пояснице. Он задыхается и без умолку трещит, как ему круто, когда Кун особенно глубоко проникает и ненадолго замирает, давая им возможность перевести дыхание и просто чувствовать момент. Кун массирует предплечья и кисти, а Юта с наслаждением сосет его пальцы. А потом Кун обводит его шею и наклоняется, чтоб хрипло разрушить вселенную Юты до основания: — Я покажу тебе кое-что новое. Дыши глубже, малыш. — Я долго не продержусь, — Юту трясёт и честно говоря он понятия не имеет, какое ещё удовольствие собирается дать ему Кун, когда он уже на грани. Жасмин резче бьет в нос. Кун проводит большим пальцем по губам Юты, по щеке и к виску. Он кладёт одну ладонь на затылок, а вторую ему на шею. — Мне очень нравится твой голос, Юта. Чудесный. Волшебная жемчужина. Пятерня опускается под подбородок, а потом Юта ощущает давление. Поначалу слабое, но захват крепчает. — Кун…. — Дыши ровно, не паникуй. Тебе хорошо со мной? — Да. Мне нравится... Так кайфово. Продолжай? Хватка крепчает и Юта закрывает глаза. Ему видится море, но почему-то не синие или бирюзовое, а ярко розовое, как будто стая фламинго пролетает рядом и вода отражает свет. Быстро воображение подкидывает и крик, обычно издаваемый птицами. Море шуршит прибоем — вальяжно и царственно перекатывая волны. Пение тонких голосов и низкий рокот заглушают видимый мир. — Юта, малыш, ты со мной? — Да, — отвечать не хочется. Во рту вода и когда он говорит на воздух вылезает большой пузырь. Он щекочет щеку и лопается, отчего слюна течет по подбородку. Звук тонет в пузыре. — Не слышу, Юта. — Да, с тобой, Кун. Я с тобой, боже, продолжай, — голос глухой и блаженный. Как наяву осознается глубина, а море затекает в уши и лишает слуха. Юта сглатывает и сразу после хватка на его горле усиливается. Прибой шумит громче, затапливая воспаленное сознание. Немеет челюсть и губы и Кун целует его очень влажно. Боли нет, только стойкая картинка того, как огромный мир расползается хлипкой пеной, а самая суть сосредоточена в самой яркой — почти малиновой, — точке воображаемого моря. Давление на шею не мешает изредка получить дозу воздуха в легкие, отчего уши закладывает заметнее, а попытки соображать и вовсе бесполезны — Юта остро ощущает Куна в себе, это так дурманит, как и мысль о том, что он абсолютно подчинен другому человеку. Он вроде бы стонет — открывает рот, пуская мелкие пузыри — уже так близок к собственной эйфории и блаженство подкрадывается медленной уверенной поступью, заставляя море темнеть и становится гуще: волны наслаиваются акварельными мазками. Все эмоции концентрируются где-то глубоко внутри. Юта теряет на мгновение возможность видеть, слышать и говорить. Его тело растворяется в водном потоке, но он продолжает осязать Куна рядом. В голове не остаётся никаких мыслей, его качает и заворачивает в морскую пену. Одна волна, другая, третья. Изо рта вырывается воздух и после вспышка: его тело поднимает в воздух, он парит, и солнце бьет по зрачкам. Это лучший миг, не сравнимо ни с чем из прежних опытов. Он, должно быть, грезит, разве может ли это все происходить с ним взаправду? Юту накрывает сильнейшим оргазмом — каждая клеточка в его теле кайфует и даже сердце — самая важна мышца заходится от накатившей неги. Сквозь полуреальность, не настоящий, невидимый мир, он запоздало соображает, что они снова целуются. В комнате стоит густой аромат жасмина и перед глазами розовое море. **** Просыпаться категорически не хочется, но в комнате открыто окно — это ясно по ленивому ветерку, щекочущему пятки и по активной болтовне Джонни, Хендери и вроде бы Ренджуна с Лукасом. Юта запомнил нескольких имен, прежде чем ему попался Кун и они поднялись сюда, но распознавать каждого по голосу пока еще непосильная задача. А вот в комнате, Юта обнаруживает себя в одиночестве. Замечательно, иронично скулит он, лучший секс в его жизни был одноразовой акцией. Повезет же кому-то, кто останется с Куном надолго. Покривив носом, Юта горестно бухается лицом в подушку. Утро приносит свежесть с улицы и легкий лимонный аромат. Во дворе Хендери живо трещит о криминальных новостях и добавляет громкости, так что обрывки дикторской начитки долетают через раскрытые ставни. Кто вообще является фанатом этих сводок на полном серьезе? Поморшившись, Юта прислушивается — в конце концов кое о чем ему стоит быть в теме. Новости докладывают о дорожных происшествиях в районе автострады на южном шоссе в периферии Айос, к которой относится и Сития. Какое-то столкновение из-за превышения скорости. Такие случаются по сто штук в час в мире и не впечатляют никого, кроме близких тех несчастных, кто оказался вовлечен в аварию. Скукота. В конце программы идёт перечень пропавших по всей стране. Хендери поддакивает некоторым именам. Вот же псих, он постоянно слушает программу?! На кой черт ему имена местных, он не все даже произнести в состоянии! Джонни тоже поражается тому, как Хендери одержим такого рода информацией. — Но зачем тебе запоминать их всех? — А вдруг мы кого-то встретим? Мы же можем им помочь! В спор Хендери и Джонни влезает пискля — Ренджун: — Ты так наивен, Хендери. Вспомни, ты сам рассказывал про Чон Юну, которая пропала больше года назад. И что? А то, что вскоре сообщили, как нашли ее с перерезанным горлом. Где это было? В Пусане или Дэгу. А ту парочку китайцев, пара Ци, тоже отыскали мертвыми. Их сбил дальнобойщик ночью. Пропавшие люди не возвращаются. — Я так понял ты ведёшь статистику пропавших и найденных? Это что, обсессивный синдром? — любопытствует Джонни между глотками своего утреннего кофе. — Все не так, Ренджун! И, знаешь, иди в задницу, Джон. Да, пускай, может быть, у меня есть некоторая степень окр, но это не меняет сути! Кстати, убийцу Чон Юны не нашли. А из-за того, что убийство произошло на другом конце планеты, нет никаких шансов, что я вообще услышу какие-либо новости об этом случае по местным каналам. А вот описание убийц зато иногда дают и я в курсе каких психов стоит опасаться! Юта зевает. Драма Хендери довольно забавная, наверно, он бонусом составляет какие-то списки и определённым образом складывает предметы, ну или что там свойственно людям с обсессивным расстройством. Но все равно скучновато, они ещё не друзья, хотя, они и постоянно общаются с Куном и… а, впрочем, какой толк что-то узнавать о приятелях Куна, если ему ничего не светит? Во дворе не утихают споры и чей-то голос, судя по всему Лукаса, говорит, что о некоторых делах можно найти информацию в интернете или архивах, если это не противоречит сроку давности, результатам следствия и защите участников. Наверно, это должно успокоить или каким-то образом помочь Хендери жить с его диагнозом. Юта думает об этом, умываясь и принимая душ. Тело ещё помнит ночные события. Немного побаливает задница и руки. Ну, никто не заставлял его скакать, как умалишенного по первому куновому предложению. Следов на шее нет, хотя Юта мог приложить ладонь и вообразить, что она принадлежит Куну, и... Определенно, он бы не пожалел об этой ночи, даже если бы остались синяки. Закончив с утренней гигиеной, Юта заползает в постель, как есть, оставляя полотенце в ванной, а свою одежду там, где они накануне ее побросали. Он собирается поваляться еще немного, проверить инстаграм и твиттер, поболтать с кем-то в Какао. Может даже кинуть своим бывшим сообщение, как он правильно сделал, что свалил (Юта упорно не хочет принимать тот факт, что ему бы ничего не перепало из-за изменившегося статуса их отношений). О, еще он может поблагодарить их. Ведь если бы они не расстались, тогда Юта бы не оказался на этом курорте, в этом доме и не повстречал свое лучшее приключение на задницу. Ничего из этого он не успевает сделать, потому что двери открываются и в комнату врывается аромат свежих тостов и чего-то сладкого. Фрукты? Карамель? Кофе? Поначалу Юта собирается сделать вид, что еще спит, но непроизвольно тянет носом на запах и Кун хохочет, замечая его вытянувшуюся, как у лисицы, морду. Поднос он ставит на тумбочку, пока Юта тщетно старается замотаться в простыню. Кун ловит его руки в свои и придвигается, чтобы поцеловать в губы. Простынка как-то сама выскальзывает и перышком опадает к ногам. — Как спалось? И как ты себя чувствуешь, Юта? Мне показалось, что ночью для тебя было слишком много впечатлений и я немного беспокоился. У Куна новая царапина — Юта ощущает ее щекой, пока Кун поглаживает его лицо. Боже, он готов растаять и умереть прямо сейчас. Да, те самые его бывшие, которые сошлись друг с другом, тоже были внимательны и заботливы после близости, но ни от кого Юту так кошмарно не переполняло океаном трепета и нового желания. И хотя скромность никогда не была присущей ему чертой, но именно сейчас возникает нечто очень ее напоминающее. Юта сводит ноги и пытается прикрыться.  — Ох, милый, — Кун все замечает и продолжать баюкать Юту, ничуть не смущаясь ютыной реакции или не насмехаясь над ним. Он звучит участливо, — это из-за меня? Я помогу тебе, милый, но все же, первым делом, ответить, как ты? Не раз и не два знакомые Юты называли его мужественным и сильным, но перед Куном он испытывает непреодолимую слабость и заранее выбрасывает белый флаг — сдаваясь. Уши вспыхивают алым и Юта уже вовсю теряет самообладание. Он ныряет в щедрые куновы объятия и, только когда руки смыкаются на его талии, а сам он укладывает подбородок, прячется в куновой шее и дышит им, непременно доставляя дискомфорт и не слыша возражений, Юта бормочет претензии: — Ты дал мне так много и оставил одного утром. Это нечестно! — Ты так сладко спал, мой ангел. Мой Юта… Я могу тебя так называть? Время движется — от экватора к полудню, от границы к стертой линии горизонта, — и солнце щелкает по носу и сморщившись, Юта надуто мямлит: — Если ты так хочешь. И если не будешь больше исчезать. Кун смеется: — Хорошо, прости. Я хотел приготовить завтрак для Джонни и ребят. И для тебя тоже. Немного поешь? Ты такой худой. Не хочу сказать ничего плохого, ты прекрасно выглядишь, Юта, но поесть нужно. В любовь с первого взгляда Юта не верит. Ее придумали шекспировские трагедии и, вероятно, не зря были таковыми названы, а культивировали голливудские фильмы, как впрочем, и огромнейшую часть современной культуры. Следовать этим глупенькими тенденциями Юта не станет, он вроде как нонконформист в душе и порой на деле. Но что забавно, он не разубеждают себя в том, как чертовски сильно его тянет к Куну. Влюбленность? Курортный роман? Что-то бескрайнее и бурное? Чем бы оно не было, а Юта без всякой осторожности позволяет себе тонуть в нахлынувших ощущениях. * Джисон бы подружился с Ренджуном, прикидывает Юта через две недели. Он успевает ближе заобщаться со всей компанией в виде Хендери, Ренджуна и Лукаса. С Джонни Юта своего рода старый знакомый. Они как-то тусовались на общих пьянках и, когда, некоторое время назад, Юта стал ныть, что его сердце разбито (а точнее никого не интересует его тощая жопа), тогда Джонни позвал развеяться в тропиках. Сития — курортный городок с шикарными виллами, бассейнами, прохладительными напитками и полной атмосферой праздника, городок, который должен вернуть Юте бодрость духа. Никто и не предполагал, что процесс зализывания ран превратиться в роман с Куном. И они не теряют времени. Если Кун не занят репетициями и выступлениями со своим магическим шоу, Юта крутится рядом. Даже собственное расписание в салоне он подгоняет под график куновой занятости. Джонни машет рукой, в очередной раз замечая Юту сидящим у Куна на коленях. Юта показывает ему язык и самодовольно и нагло лезет в рот Куна языком — ему просто по приколу провоцировать окружающих. Вряд ли кого-то всерьез трогает, что своим появлением Юта увел Куна у симпатичной девчонки. Она появляется лишь однажды и Кун тактично отказывает ей в дальнейших встречах. В этот момент Юта чувствует торжество и что, еще более любопытно, странный зуд в руках. Похожая чесотка настигает его время от времени. Поселилась в нем с самого детства, возможно в те моменты, когда папаня набухивался до беспамятства, и, сживает со свету своей навязчивостью. Юта никому не говорит, что этот мерзкий зуд на самом деле заставил его ухватиться за предложение Джонни и перебраться в этот тропический курортный поселок. — Уже в древней Греции говорили о том, кто такой человек свободный и каковы его гражданские права, что он может делать и как распоряжаться своей жизнью, — Ренджун пожимает плечами и вытягивает руки в непомерно длинных рукавах вдоль стола. Цепляется пальцами с аккуратно подстриженными ногтями за краешек. И растекается большим чайным пятном по поверхности, словно пролитый напиток. Юта хихикает. Этот мальчишка хорошо бы сошелся с Джисоном — они изучают нечто похожее и, как практически, одногодкам им было бы о чем поболтать. Впрочем, Хендери не прочь потрещать обо всем на свете: — Они неплохо там устроились, у них же было равноправие и эта известная на весь мир греческая демократия. — Не совсем, — Юта резко оборачивается, потому что в диалог вступает Кун, а это автоматически привлекает его внимание. — Свободный человек у греков это гражданин полиса, ну то есть тех небольших городов, что существовали в древней Греции. У граждан было право и почитать богов, и участвовать в политической жизни полиса, и владеть имуществом. Свободный человек мог заниматься искусством, развивая свою личность и тем самым свободу мысли. Так вырастали Сократы и Платоны. Но если ты не гражданин полиса, все эти привилегии не для тебя, а значит, у тебя нет голоса… — И свободы, — шокировано заканчивает Юта и получает одобрительную, почти отеческую, улыбку Куна. Здорово, он не тупее Ренджуна и мгновенно понял краткую лекцию, которую им устроил Кун. Ренджун соскребает себя со стола и упирается ладонями в щеки, становясь похожим на очаровательного бурундучка. — Какая-то демократия для избранных. В наше время высказывать мнение может каждый. И все имеют право голоса. — Греков характеризует многообразие политической системы, — не ведется Кун, — и важная черта греческой демократии в том, что решения принимались в ходе обсуждения. — Разве они не голосовали и не решали большинством? — Римляне там делали, а греки предпочитали обсуждать. Тебе же сказали! Хендери активно машет рукой перед лицом Ренджуна и тот, не долго думая, кусает его ладонь. — Фу, — Ренджун тут же вытирает губы и думает о том, сколько микробов успел слопать с заботливых — жестокая ирония — рук, — когда следующий раз захочешь повыделываться своими крошечными знаниями, не используй меня для этого. — И ничего такого не было, — обиженный Хендери потирает ладонь: следы зубов отчетливо виднеются на коже. — Голос, — спорщиков прерывает глухое замечание Куна, — голос, как способность обсуждать и право высказываться отличают человека вольного от раба. Вы же знаете мифы о сиренах, чье пение так увлекало моряков, что они шли на их зов и тонули, разбившись о скалы? Голос — это сила. А еще вы оба уж точно знакомы со сказкой о русалочке? Она пожертвовала способностью говорить, чтобы иметь возможность быть с любимым человеком. — Ну это другое. Тем более, что тот мудак ее предал и выбрал другую девушку, только потому что она ему навешала лапши на уши. — В том и загвоздка, сегодня, как и много лет назад, как и в любой сказке, голос делает нас свободными. В этот момент Лукас возвращается с подносом горячего кофе и ароматными булочками. Хендери тут же показывает свою «укушенную» руку и смотрит так, будто у него отобрали заслуженный отпуск и повесили на плечо заботу о старой еврейской семье беженцев, а их слепая собака написала в единственно любимые кеды. — Ну что мне сделать, Хендери? — заботливо интересуется Лукас у своего обожаемого ван энд онли бро, большим пальцем поглаживая чужую ладонь. Юта с ужасом думает, что если Хендери сейчас скажет: «Вмажь тут всем кроссовком по колену», то Лукас согласится без раздумий. Правда, есть нюанс — Лукас по уши в Ренджуне, и ему придется выбирать между мировой справедливостью и несчастной мордой Хендери. Любопытно, что сказали бы греки о подобном этическом выборе? Об этом Юта уже слышал от Джисона: у них ведь вся сраная демократия основывалась на этике и философии. Вот уж где крылась подлинная независимость. — Эй-эй, Лукас! Если что, он сам мне руками перед носом махал! Юта на всякий случай лезет за спину Куна. Хендери поднимает на Лукаса взгляд своих больших незамутненных тяжкими раздумьями глаз. Похоже, тому предстоит тяжкий выбор, а им с Куном уморительное зрелище. * За кулисы кунового магического театра Юту не пускают. Он им чужой, а раскрывать все секреты шоу дирекция не позволяет. Впрочем, и ясно, подумаешь, фокусник закрутил роман с каким-то японским туристом. Романтика побережья, шум прибоя — они ограничены во времени и ограждены океаном от большой земли. Реальный мир живет по иным законам где-то за границей поселения, а здесь случается магия. Похожие слова произносит и ведущий — пацаненок с хрипловатым голосом, артистично снимающий высокий цилиндр, и приглашая к просмотру. Первыми на сцену выходят танцовщицы и после зрелищного вступления, публику поражают своими талантами акробаты. Юта задирает голову и разевает рот, когда они перепрыгивают с кольца на кольцо на неимоверной высоте. — Это ж выше, чем птицы поднимаются, — бубнит Хендери. Акробатические трюки для него в новинку. Он оказывается несколько раз пересекался с Куном в Таиланде, когда гостил у своего приятеля там, но потом все так закрутилось — дела в Бангкоке, срочный выезд в Пекин, пару месяцев там, а потом уже это неожиданное приглашение Джонни сюда — на Ситию. Джонни так оказался покорен тропиками, что купил огромную виллу и чтобы не скучать звал к себе всех, кого видел больше трех раз в жизни. Ведущий объявляет выход «артиста, с которым лучше не связываться, если вы не железный человек» и на сцене появляется метатель ножей. Его острые стилеты со свистом режут воздух и превращают шелк в опавшие лепестки роз, а сабли и катаны расправляются с бутафорскими древними монстрами — минотаврами и великанами-людоедами. Разодетые в белые льняные хламиды, актеры разыгрывают сценки, иллюстрируя анекдотичные и абсурдные ситуации, чтобы развлечь народ. На сцену выходит множество артистов — и акробаты, и танцовщицы, и метатель ножей. Среди всех лиц, Юта замечает Куна в длинной мантии. Его наряд отличается и тканью, и эпохой: пока сценки изображают времена древних греков, Кун расхаживает в довольно современном наряде иллюзиониста. Он мелькает всего на секунду, переглядываясь с ведущим, вероятно получая от него важный сигнал. Комедия теряет свою легкость, когда на сцене неожиданно оживают минотавры и метатель ножей снова вступает в бой, отважно сражаясь за красавиц-танцовщиц. А после на сцену выходит герой — весь в белом с золотом одеянии и лавровым венком, опоясывающим голову. Образ, нагло украденный у киношного Геракла, но легко узнаваемый публикой. В тяжелой борьбе он одерживает победу, забирая ножи и закалывая монстра, а под конец он становится еще и искусным исполнителем трюков и даже танцует. Его игра обрывается внезапно. Падает огромное покрывало, оттесняя сцену и все на ней. Заглушая музыку. И стоящему на коленях Гераклу, закрывает глаза рука в белой перчатке. На его лоб из расписной амфоры льется что-то густое и пахнущее. Масло? Пальцы в перчатке щелкают и Геракл хватается за горло. Он хрипит последние слова: Я, актер Филистион, Успокаивал боль людей комедией и смехом, Человек ролей, я часто умирал, — Но так — впервые. По щелчку пальцев в зале гаснет свет, погружая всех присутствующих в кромешную темноту, и Юту бросает в дрожь. Он явственно ощущает, как кунова рука сдавливает ему горло. * Юта приходит на выступление еще три раза, но жуткое марево не возвращается. Да и спектакль больше не поражает воображение с прежней силой. Ему уже известно, что эпитафия Филистиона звучит каждый раз в исполнении одного и того же актера, возвращающегося живым на сцену, а подвиги Геракла и вовсе скучноваты. Больше всего Юте нравится тот момент, когда Кун в своем образе фокусника — мантии и белых перчатках, подходит к нему и достает то жемчуга из его карманов, то одаривает цветами жасмина, осыпая из ниоткуда, как снегом, то и вовсе сажает голубку на плечо. Однажды, когда выдается перерыв от выступлений и подготовки шоу, Кун уводит Юту знакомиться с местными достопримечательностями, рынками, площадями. Да, Сития — городок для развлечений и ленивого отдыха, но не сказать, чтобы крохотный или что некуда пойти. И вот они бредут, а солнце палит в спину, беспощадное, и такое же беззаботно улыбающееся всему миру, как и много веков назад. Они идут по узкой аллее, вымощенной плиткой. Дома нависают с двух сторон, собираются взять в тиски. Стены пестрят дешевыми разноцветными красками. Воздух как специально обходит проулки, убегает в открытые пространства, от чего стены источают медовый, тягучий жар. Мелкие камушки на дороге откалываются и скатываются в сторону. Миллионы ботинок, миллиарды шагов пережила брусчатая улица. Юта смотрит как выделяются лопатки под легкой тканью рубашки Куна. Она изрисована яркими красно-оранжевыми цветами и жутко хочется закрыть глаза от этой слепящей феерии. Кун идет на два шага впереди и легко разглядеть крохотный шрам на коже и новый — у запястья. Юта уже спрашивал откуда у него постоянно царапины, и знает, что иногда они практикуются в паре с метателем ножей. — Да и может научусь новым трюкам, думаю, с лезвиями будет зрелищное шоу. Ты же видел, как наш Геракл ловко воюет, мне такое не под силу. Он двигает пальцами и тень — нереальная, неимоверно длинная, будто в руках у Куна уже два острых стилета, — впитывается в просветы между камней. Его ноги тоже крепкие, а обут он в шлепки, и Юте в его пыльных кедах становится неимоверно жарко. Болтает Юта преимущественно о том, что видит и смущенно хихикает, а вот Кун рассказывает о тайских обычаях — полгода назад они давали там громкое шоу, и совсем немного о себе. — Я бы по греческим меркам не попал в категорию свободных граждан полиса. Я пошел в отца, он с юности колесил по миру, а жил на две страны. Отцу что-то в голову ударило, так он решил дом отстроить в Китае. Вроде как-то дешево приобрел землю и пока сезон риса больше там. А потом, как забросит все и начинает скитаться по европейским глубинкам. Я с ним однажды поехал и мне в общем понравилось. Так что с нашим шоу и постоянными переездами проблем нет. А ты был в Таиланде? Знаешь, что часть слова «Таиланд», вот эта, — Кун останавливается и быстро печатает в телефоне, подставляет экран, — переводится как «свободный»? Юта отрицательно качает головой и думает, что мог бы прилежнее учиться в школе. Рядом с увлеченным всем на свете Куном, он чувствует себя простаком. — В Таиланде многие традиционные танцы исполняют в честь Будды. Кстати, на днях танец рук можно посмотреть и здесь. Пойдешь со мной? Нет ничего такого, что Юта не захотел бы, если там будет Кун. И хотя Юта соглашается ради очередного свидания, он не представляет, что его воображение сильно разыграется от увиденного на сцене. Традиционные наряды и танцы под медитативную музыку далеко уводят сознание от привычного мирского. Счастье хватает за большой палец ноги, забирается по косточке, начиная с малой берцовой. Щекочет ребра. Юта боится моргнуть. Танцовщицы выходят на сцену. А Юта даже успевает заприметить одну, наиболее выразительную, изящную. Ее запястья выгибаются лодочкой. Все восемь фантастически длинных, около пятнадцати сантиметров, когтей расходятся веером. Ее аристократическая аура невидимо витает по залу, вызывая трепет. — Танец ногтей полностью исполняется женщинами, в нем не предусмотрено мужских ролей. Хендери шепчет об этом в самое ухо Ренджуну. Юта разворачивается, также шепотом извещая, чтобы помолчали. Он дергается, когда к нему наклоняется Кун: — Ты бы прекрасно смотрелся в одежде тайских танцовщиц. Золото украшает тебя, ангел. Танец заканчивается, и Юта выбегает из-за залы, теряя остатки самообладания и, кажется, забывая там всякий стыд и собственную адекватность. Не то чтобы она была еще в полной мере присуща, но после куновых слов как-то и вовсе становится чудесато. А тут еще и два заговорщика, крадутся следом и ловят в свои сети: — Псс, Юта, есть идея! Давай раздобудем по платью? Но тшшш, это секрет, — Хендери ведет бровями и прикладывает палец к губам. Юта сглатывает, понимая, что это выше его мужских сил. Он думает, какие уж тут секреты, если ему хочется запереть себя и держать под замком. Идея нарядиться в платье даже для него дикая, а Хендери то ли не замечает двусмысленные взгляды, то ли принимает все за легкий культурный шок. — Погнали, ща найдем наших знакомых и будет всем счастье! — Платье? — Юта знал, что момент, когда его истерика вырвется наружу, близок. Но не предполагал, что настолько. Он начинает хохотать, представляя себя в нем. Мотает головой из стороны в сторону. Отказаться и не порадовать Куна? Не влезть в авантюру, потому что два дурачка непонятно зачем себе хотят себе тайские шмотки? — Платье! О чем я вообще думаю?! Ренджун участливо похлопывает по плечу. *** Когда Джонни узнает о приключениях их небольшой компании, он хохочет на всю мощь легких. Ладно, хорошо, Хендери и Ренджун все-то устроили косплей и вообразили себя тайскими принцессами. Опыт Юты гораздо более любопытный и он продолжает сидеть с непробиваемой мордой, пережевывая утренний тост. — У вас с Куном что-то пошло не так? — осторожно пытается добраться до истины Джонни. Но Юта отмахивается и даже вновь смущается. — Все так. Ему понравилось. И я переезжаю к нему жить. — О. Приметив, что теперь все внимание обращено на него, а это отличный шанс покрасоваться, Юта начинает заговариваться: — Да у нас все было отлично. Я надел это платье. Ткань такая приятная, и даже не было такого мерзкого ощущения от юбки, как я представлял. Поторчал в ванной минут пятнадцать, пока настроился и вышел. А Кун так смотрит. Прямо глазами меня ест! Я уже смелее к нему пошел. А потом он стал меня раздевать. Расстегнул там все, спустил с плеч…и аккуратный такой, целует постоянно. Я уже и сам порадовался этой нежности. Мы поначалу даже не спешили, это уже потом про платье забыли, но его тогда уже на мне и не было. С Куна-то я все стянул тогда сразу, чтобы потом не возиться. Не люблю вообще возиться, мне больше нравится когда все голенькие и можно поприжиматься подольше так, а у Куна характер! На него иногда находит, так что я просто жду. О чем это я? А! Так вот я прямо в платье на колени к нему сел… И, ну знаете, кое-что чувствую… понимаю, что Кун хоть и нежный пока, вроде как обычно, но лезет к моей заднице и шея моя, посмотрите, кстати, не сильно заметно? И он чуть ли не рычит уже и уже готов сорваться, что хочет…. — СТОЙ! ЮТА! ТУТ ЖЕ ДЕТИ! Ренджун, закрой уши! ОСТАНОВИСЬ НА ЭТОМ! — Хендери и Джонни затыкают уши Ренджуну руками, вовремя опомнившись. Понятно, что он уже выслушал добрую часть подробностей прошедшей ночи от вдохновлено вещающего Юты. Джонни вздыхает: — Я спросил о твоих чувствах, а не намекал на подробный отчет! Боже! — Джонни подпирает подбородок и задумчиво бурчит. — Забавно все-таки, что вы оба случайно оказались в Ситии и судьба свела вас двоих. Кстати, Юта, ты переезжаешь к Куну, значит, вы уже решили, что будете делать, когда Куну и его труппе придется менять локацию? Они здесь и так задержались. Нет, черт подери, нет. Юте даже в голову не приходило, что однажды им с Куном предстоит расставание. * Несколькими днями позже они выбираются на периферию между поселениями Айос и Лассити. Городская суета затихает вдали и Кун приводит всю их компанию и «новичков» — Юту и Хендери — в святая святых, в кажущиеся бескрайними рисовые поля. — Поля держат затопленными водой. Но в определенные периоды ее спускают, — Кун заразительно смеется, — вам очень повезло. Ренджун уверенно идет вдоль зеленой шахматки рядов. Ему щекочет ноги, он притворно-возмущенно отгоняет побеги. Небо вдали собирает облака, а одинокая будка посреди поля еще больше напоминает о том, что мирские проблемы слишком далеко от живой силы природы. Джонни хватает Хендери за руку и бежит. Остальные — следом и никто не спрашивает зачем. Они перепрыгивают зеленые ростки, выбегают на пыльную дорожку, довольно обнимают ветер. Юта врезается в вырвавшегося вперёд Лукаса, чувствует дружеское похлопывание по спине. Ренджун озорно смеется, делает круг и возвращается. Он запрыгивает на спину спешащему к нему Лукасу. А Хендери находит подходящее место, островок среди рисового поля и падает на спину. Юта не решается сесть рядом. Он разглядывает как ярко-зеленый край поля задевает облако, и оно сгущается, превращаясь в комок сахарной ваты. Лукас приземляется рядом. Ренджун кладет голову ему на колени и шумно дышит, уставший после своих забав. Джонни важно садится у самого края островка, рассматривает созревающие ростки. Они снимают обувь и ходят по мягкой траве. Тень собирается в мистические фигуры, что уверенно приминаются ступней. Кун облокачивается на толстый ствол дерева, чье названия никто не знает. — Я люблю это место, оно напоминает мне о плантациях отца, — признается Кун. Он заговаривает о доме. Доверяет нечто сокровенное. — Здесь на Ситии может произойти столько удивительного. С тобой уже что-то подобное происходило, Юта? Юта отчаянно пытается вынырнуть из манящих своей глубиной зрачков. — Да. То есть, нет. Я хочу сказать… происходит сейчас, — находятся слова. — В таком месте можно загадывать желания, — Хендери вытягивает ладонь в небо, раскрывает пальцы над лицом. Будто ждет, что само солнце сойдет со своей высоты и сядет в его открытые ладони. — Вселенная же услышит, Кун? Скажи нам, ты ведь владеешь магией! — Только самое сокровенное. И только сегодня! — соглашается он. — Но смотри, солнце скоро зайдет. Нужно успеть. Что ты хочешь? — Может быть… — Хендери долго рассматривает свои пальцы, обернутые лучами. Юта слушает как шуршит ветер, и ему кажется, что это рисовые ростки шепчут заклинания, которые потом будут переданы на небо. Все замолкают в ожидании ответа. — Пусть только сегодня, но хочу, чтобы все животные, которые потерялись, нашли дорогу домой. — И чтобы дельфины не выбрасывались на берег, а пятидесятидвухгерцевый кит нашел того, кто поет на его частоте! Чтобы он перестал быть одиноким! — подхватывает Ренджун. Он держит ладони на плечах Лукаса, и тот накрывает его руку своей. — Чтобы все матери, которые ждут вестей от своих детей, получили их! И чтобы это были хорошие вести! — Джонни включается в игру. — Чтобы письма всегда приходили своим адресатам, — продолжает Хендери. — Чтобы влюбленные, которые сделали предложение, слышали только «да» в ответ! — Лукас громко смеется. — Чтобы солнце сегодня не заходило подольше, — уже тише заканчивает Ренджун. — А ты, Юта? Загадывай скорее! — Я… — Юта задумывается, осознавая какой редкий шанс ему выпал в жизни. Не каждый день Вселенная становится такой щедрой, что прислушивается к чужим желаниям. Кун оглядывается, еще сильнее смущая. Заходящее солнце запуталось в его взъерошенной густой челке. Лучи его давно выжгли кончики волос, а теплый ореол сияет позолоченной короной. Кажется, что он видит перед собой настоящего властелина этой земли. С умелыми рукам, которые не бояться работы и знают, как ухаживать за рисовым полем. Руки, творящие чудеса. Руки, которые обнимают его по ночам. К Куну тянется сама природа. Растет и расцветает подчиняясь его воле. А сам Юта — жасмин, украшает яркую зелень своими лепестками, приковывает к себе взгляды, выделяясь на фоне рисовых побегов. Юта никогда прежде не ощущал подобного, но вся его сущность порывается вперед и он смотрит в лицо Куна, и улыбается только ему. — Хочу, чтобы мы всегда могли выбрать куда направить свет, который держим в своих руках. А ты, Кун? — Я, — Кун поглаживает ютыну щеку, — хочу быть свободным человеком. И, — ветер шуршит, и среди россыпи зелени Юте в глаза брызгает розовое море, — хочу всегда слышать твой голос. Юта считает, что его видения происходят случайно. Он даже думает об этом следующие минут пять, неловко разглядывая травинки. Рисовое поле еще дышит жаром. Зеленый край кажется ярче, контрастируя с горизонтом. Кун надевает на голову Юта широкую шляпу и предлагает воду, которую сам только что пил. На его губах нагреваются капли и Юта жадно сглатывает. Умиротворение рушит громовое, разрушающее все ютыно существование заявление Джонни: — Юта, ты наверно хотел бы быть здесь с Джисоном. Если бы он был жив. Нет, Юта во все глаза пялится на Джонни. Его мускулы на лице сводит, и челюсть немеет. Он молчит так долго, что похоже Ренджун и Хендери начинают перешептываться, и Кун шикает на них. — Джонни, что ты такое говоришь? Джисон, племянник Юты? Разве он не уехал серфить? — Что? Серфить? Кто тебе сказал этот бред, Кун? Джисона забили насмерть! Это случилось буквально недавно. Накануне ютыного приезда сюда, на Ситию. Ты ничего не знаешь, Кун? Джисон шёл с Акихабары на свою остановку, чтобы доехать в Бункё, к Токийскому университету, рядом с которым жил. Он шёл поздней ночью из того небольшого рок-клуба, как он называется, Юта? Ты должен знать. У него ещё двери такие, да прямо как в самом обычном подъезде. — Могра. — Могра, — Джонни трясёт пальцем, — ты хорошо помнишь, Юта, потому что работал на Акихабаре, неподалёку от клуба. Там отличное место, удобная транспортная развязка. И ты, конечно, должен помнить, что к станции Юсима пятнадцать минут ходу, но есть несколько улиц, которыми можно пройти. В тот вечер Джисон, наверно, хотел китайской кухни, по пути есть два небольших ресторанчика, поэтому он пошёл путанной дорогой, выбирая блюда сначала в одном, а потом в другом. Так что сложно было определить его маршрут изначально. А может, он хотел тайской еды. Но он так ее и не забрал, да? Смешно, столько заказов для студента в один вечер. Ещё и поход в клуб. Он так сорил деньгами, вот и стал жертвой бандитов. — Замолчи, Джон. Замолчи, а не то… — Не то, что?! Что, Юта? Ты будешь врать о том, что он жив? Делать вид, что ничего не случилось? Я всерьёз подумал, что ты пьян, когда услышал, как ты расскажешь Куну о Джисоне. Но ты продолжал делать это снова и снова. Наверно, вид Юты вызывает слишком противоречивые эмоции. Да, он не в себе и его трясёт. Джонни зашёл на территорию, куда ему не следовало ступать. Джисон…. Юта прекрасно помнит и двери клуба Могра, ведь это он привёл туда юного племянника, а на перекрёстке Канда Ханаока стоит огромный магазин электроники, с площадками для гольфа и бейсбола на верхнем этаже, где Джисону нравилось прогуливать занятия и Юта никогда не ругал его за это. А теперь Джонни лезет в это, пытается нарушить единство их с Джисоном мирка. — Джонни, ты перегибаешь палку. Юта мог бы рассказать мне сам, когда посчитает нужным. Как и в первый день, Юта ощущает руки Куна на своей талии и мир вращается правильным образом. И злость на Джонни и зуд в руках проходит. А ведь он был так близко, так щекотал ладони, как и в день смерти Джисона. Но это все ерунда, главное то, что Кун на его стороне, а Юта никому не позволит разлучить их с Куном. — Юта, дорогой, — на рассвете, лёжа в одной постели и потираясь о куново плечо, говорить уже не хочется, но для Куна важно убрать барьеры и прояснить все между ними, — ну, не дуйся, солнце. — Кун как всегда лучше других понимает Юту. — Я просто хотел попросить тебя. Это ничего, что ты соврал мне о племянниках. У тебя ведь только Джисон и был? И ты очень переживаешь его потерю. Поэтому, ничего страшного, что ты соврал. И ничего, что ты с Чону не так близок, как говоришь. Ты главное не ври мне больше, Юта. Хорошо? Юта чувствует ладонь на своём горле.