Заочье

Варна пищал и вырывался, пока Мирин старался расчесать его спутанные волосы. Вадим, зашедший после того, как услышал громкие крики домового, помогал Ивару вычищать пыль и паутину за печью. Язив на полу напряженно дышал, намазывая на ладонь горячую смолу.  — Эп! — выдал рыжий, подпрыгивая и прижимая руку к потолку.  — Эп? — переспросил Вадим, растягивая между собой и Иваром удивительно крепкую паутину.  — Само вырвалось, — сообщил Язив, наблюдая, как смола на потолке перестаёт блестеть. Рука продолжала чесаться, поэтому рыжий поморозил смолу, отдирая её от ладони большими кусками.  — Мог бы маслом полить, — Вадим вытащил кувшин с тонким горлышком на стол. Дунул на него, и серые стенки сосуда стали тёмно-розовыми, пуская перед собой густую пыль.  — Нет, загорится. Это ведь не сосна. Язив закрыл сундучок, спрятал его обратно в пол и огляделся. Варна, выпутавшись из цепких рук Мирина, ловил пауков, младший сын заворачивал гребень в платок - старый, развалится ещё. Вадим вытащил из-за печи красивые янтарные бусы, непонимающе переглядываясь с удивлённым Иваром.  — Вам Всемил не давал за печью чистить?  — Нет, — Ивар взял у Вадима украшения, пока старший полез ещё дальше, с хрипом и скрипом пола вытаскивая некий узкий-преузкий сундук. Мирин забрал у Ивара бусы, рассматривая их на свету. Протёр несколько камней, снова вгляделся в оранжевый лёд, силясь понять, что в нём находится. Язив тем временем смораживал неподатливый замок со странного сундука - в длину-высоту больше настоящего, а в ширину как ладонь Ивара. И крышка странная - не металл, не дерево. Камень.  — Уроните - поднять сами смогёте, — тяжело выдал Вадим, убирая налезшую челку с мокрого лба. Ему ничего не ответили. В сундуке обнаружились тонкие поблёскивающие рубахи с красно-голубой вышивкой, которые Язив незамедлительно достал, обдувая от годового налёта. Мирин потянул воздух носом. Пахло чем-то незнакомым, но металлическим. Ивар протянул руку, проводя по рукаву - холодный.  — Серебро, — на выдохе сказал рыжий, осторожно кладя рубахи на стол. — Прикройте ставни. Волхв не впервые видел обрядовые берендеевы рубахи, но такие древние - ни разу. Мирин тем временем обтёр весь янтарь, показывая, что в нем чабор с медвежьей ягодой. В сундуке ещё была старая шуба из шкуры медведя, отчего Язив откровенно скривился - всё-таки это было самое странное в обрядах медведей. Одно радовало - Баламута обошла стороной участь носить шкуру соплеменника. На дне сундука тускло блеснули чётки. Деревянные, в застывшей смоле. Дед на такие даже смотреть не разрешал, грозился косы отрезать любому, мол, его это только. Мирин поднырнул под руку, подхватывая чётки средними пальцами и подсовывая их прямо под нос Ивару.  — Видишь? Видишь?! Я же глаголил, дед чётки перебирал!