Месть по-современному

Зимний Париж очарователен по-своему. Бесчисленные, ровно подстриженные газоны укрыты толстым белым ковром, на фонарных столбах и стоящих на парковках одиноких автомобилях лежат аккуратные снежные шапки. Небо светло-серое, с голубоватым отливом, удивительно контрастирует с чёрным силуэтом Эйфелевой башни вдали. Морозный воздух гонит кровь к щекам, разогревая. Всё дышит спокойствием и безмятежностью. Только у Морреля, до потери пульса гонящего велосипед по расчищенному тротуару, на душе не спокойно совсем. Приезд сотрудников Генерального управления внешней безопасности ввёл в ступор. Чем Монте-Кристо им так насолил? Вроде бы законопослушный гражданин. Ещё и этот бешеный мотоциклист, которого Моррель увидел из комнаты Гайде. Интересный день сложился, но слишком уж напряжённый и давящий на нервы. Наверняка этого мотоциклиста оштрафуют за превышение скорости. Как минимум, сто миль в час он точно набрал. Поворачивает на улицу Рейнуар и останавливается возле двухэтажного дома из светлого кирпича, рядом с пиццерией. Сколько раз он вместе с Жюли забегал туда перекусить свежеиспечённой сочной пиццей только потому, что лень было готовить завтрак дома. Едва только остановился у дверей и услышал знакомый аромат теста, помидоров и сыра, как желудок одобрительно отозвался на предложение забежать и ухватить пару треугольных кусков. Что и сделал. Припарковал велосипед и метнулся в пиццерию. Симпатичная кассирша в яркой униформе уже давно знала его, как завсегдатая, и с радостью предложила маленькую «Маргариту» с сырным соусом. Максимилиан с радостью согласился, взял пиццу и устроился на своём любимом месте – у окна, откуда была прекрасно видна зимняя улица. Открыл ноутбук и принялся писать программу, которую начал несколько дней назад. Заказчик попросил прислать ему костяк для создания игры, а потом он всё сделает сам. Как признался, сам разбирается в визуализации, но в программировании он – полный ноль. Прописал ещё пару блоков и заметил, что полностью съел пиццу. Так быстро время пролетело. Чертовски вкусно по определению, но сегодня складывается ощущение, будто попробовал в первый раз и не ощутил вкуса в полной мере. Откланялся кассирше, отчего та смущённо заулыбалась, и наконец переступил порог дома. Метнулся в комнату, обвешанную плакатам французских и американских музыкантов, и снова взялся за программу, попутно прибавив звук на колонках проигрывателя. — Опа! Опа! Америка, Европа! Движется планета в ритме французского хип-хопа! — пропел через две-три песни. Программа писалась, как по маслу. Команда за командой, блок за блоком. Через полчаса устал и выключил музыку. Со скуки открыл калькулятор, принялся вводить цифры и возводить их в третью степень. Громадное число росло, набирало цифры, десятки, сотни, тысячи, миллионы. Под конец калькулятор уже перестал адекватно работать и, испустив последний вздох, выдал ошибку 404, отчего компьютер перестал работать. — Merde, Жюли! Снова компьютер накрылся! В комнате показалась молодая женщина с каштановыми волосами, в расклешённых синих брюках и пастельно-голубом свитере, с серьёзными чертами лица. — Что опять? Пытаешься спрограммировать Half-Life 3? — Я пытался посчитать число Грэма, сестрёнка. Чисто от скуки. — Порекомендую тебе действительно спрограммировать Half-Life 3. Фанаты тебя в лик святых возведут. — Сначала надо устроиться в Valve, спрограммировать, а потом за дело возьмутся прочие разработчики. Моррель усмехнулся и поставил компьютер на перезагрузку. Жюли же ушла в сад, где обыкновенно любила качаться на качелях, читая классические романы, вроде Джейн Остин или Роберта Льюиса Стивенсона. Максимилиан вынул из кармана мобильник и увидел пропущенное сообщение от Франца. Нажал кнопку «Вызов». — Привет, тебе звонит Франц Кенель, — послышался голос в трубке. — Вообще-то это я тебе звоню! — Ма-а-а-кс, выруча-а-ай... — жалостливо протянул Франц. Максимилиан готов был поклясться, что приятель при этом состроил столь известные глазки котика из «Шрека». — Пришли мне, пожалуйста, денег на телефон... Перекинул несколько евро со своей карты. — Всё, положил! Снова не дают карманные? Они у тебя вроде как тысячами евро исчисляются. Вон, у Альбера давно своя карточка! — Мне до Альбера, как до Луны, — удручённо. — Впрочем, как и тебе до меня. — Да ну тебя. Я, вон, природу берегу, на велосипеде еду, пока ты гоняешь на «Пежо». — Нету у меня больше «Пежо»! Мать вообще отобрала ключи от гаража. Теперь я, как отребье, передвигаюсь по Парижу в автобусе! — Франц, тебе прямо через трубку врезать или как?! — вспылил Максимилиан. Замашки светского льва у Франца подбешивали порой до головной боли. Вечно пытается кичиться богатствами своего отца, погибшим по неизвестной причине, да красавицы-матери. — Ладно-ладно-ладно! Молчу. Молчу. Слушай, мне Эжени сказала, почему на вечеринку не пришла. — До сих пор мысль гложет. — Отец у неё психанул из-за своих акций, да сдуру и запретил ей идти. Слышал бы ты, как она материлась в трубку! У меня уши узлом скрутило. — Оперировать пришлось, чтобы узел развязать? — съехидничал, скорчив ухмылку. — Заткнись, Максим, — повесил трубку, чему Моррель был только рад. Иногда общаться с Францем становилось прямо-таки тошно. Светский лев – он и на краю света тот же. Замашки богача выводили, вспенивали кипящий от ярости мозг. Но всё же Франц – хороший приятель: с ним можно поговорить по душам, приехать на очередную вечеринку, которую он закатал, обсудить новые песни Ломпаля или Клары Лучиани. Никто не идеален, и с этим нельзя спорить. Но Максимилиан уверен: свой идеал он нашёл давным-давно. Вынул из ящика стола небольшую фотографию, девять на двенадцать. На ней Валентина, умиротворённая, неподвижная, сидела на высоком кованом стуле с красной обивкой, глядя в чёрнорамное окно. Волосы лежат на плечах в некотором беспорядке, освещённые тонким светлым лучом, отделяющим всю фигуру от фона. Серый свитер с заниженной линией плеча сбился в изящных складках, в которых пролегли глубокие тени. На выступающих костяшках пальцев, покрывших обтянутые синим трикотажем длинных брюк колени, ослепительные солнечные пятна. Когда же Франц её фотографировал? Полгода назад. И место помнит хорошо. Кондитерская «Одетт Париж» – приятное, уютное место, где можно сфотографироваться не только с вкусно пахнущим, свеженадкусанным десертом, но и без него. Моррель навсегда запомнил аромат духов Валентины, исходящий от её волос. Магнолия с редким проблеском фиалки. Очень некстати вспомнил, как Франц с разрешения Валентины поделился с ним её фото двухлетней давности. Валентина стояла возле высокого зеркала, отражавшего её троекратно, и была одета в белоснежный пеньюар, какие носили дамы прошлых столетий. Едва только увидел её, такую трогательно-невинную, с рассыпавшимися по плечам светло-каштановыми локонами, глядящую на своё тройное отражение из-под полуопущенных коричневатых ресниц, как понял, что сделал правильный выбор. Если это фото попалось ему в соцсети, то он бы продал душу за то, чтобы поставить две отметки «Нравится». Когда Валентина всё же вышла на связь, он сразу же отсыпал ей множество комплиментов насчёт той фотографии, чем вызвал мгновенный выход Валентины из сети. Мгновением спустя он едва не швырнул мобильник, с которого писал сообщение, в стену, но сумел себя проконтролировать. Как же неудобно. Чувствуешь себя Ромео, который пытается добраться до Джульетты, что стоит на балконе за сотни, тысячи лье отсюда. Не виделся с ней так долго, что кажется, память о ней так и останется на плёнке фотоаппарата «Canon». С Эжени Данглар тоже виделся давно, и, как назло, на вечеринку она не пришла. Наверняка сидит дома и психует. Как говорил Франц: «Пока ты листаешь книжку, Эжени листает мемы». Под кроватью у неё завалялась бутылка разбавленного вина и пакет проблем. Может, написать ей, спросить, как дела? Быстро взялся за мобильник. M: эжени, привет. как дела? как настроение? Вот дурак, не заметил, что она не в сети. Придётся ждать ответа. Полистал ленту новостей, пока не получил ответ. E: привет, максим. дела вроде бы нормально. папа успокоился, теперь не так из-за акций бесится. настроение тоже неплохо: только что с занятия по музыке. семнадцать баллов из двадцати. скажу по секрету: мадемуазель д'армильи просто чудо! сейчас возле эйфелевой башни фоткаюсь, потом скину M: здорово, что у тебя всё хорошо. ты про свою учительницу по музыке упомянула: она тебе нравится как учитель, или ты испытываешь к ней нечто большее? да, я в курсе, что твоя репутация натуралки скоро развалится E: раскусил всё-таки:) только молчи, а то я тебя пришибу. заколю, одолжив у месье монте-кристо шпагу (говорят, у него дома настоящие шпаги есть) M: был я у него дома, в гостях. насчёт шпаг не проверял. но он такой чудной человек! у него дочка до сих пор слушает кассеты, а с домработником он общается на языке жестов, даже может песню на него перевести! E: нифига себе M: при мне перевёл какую-то русскую песню, вроде бы рок. видела бы ты это зрелище! В ответ получил удивлённый смайлик. Пожал плечами и вежливо попрощался. Что ж, теперь хотя бы понятно, почему она не пришла. Уже спокойнее. Переслал ей парочку скриншотов из нового ужастика от Netflix, чисто чтобы приподнять настроение. Потом открыл в приложении видеочат под названием «Глобальное веселье!». В чате сидело буквально несколько человек. Самым примечательным из них был русский по имени Евгений, имевший привычку постоянно менять никнейм. Сейчас он как раз и был в сети: сидел в кресле на фоне комнаты с серыми обоями в мелкий розовый цветочек. Сам Евгений внешне не был слишком особенным: серые глаза, светло-каштановые, ровно подстриженные волосы. Среднего роста, спортивно сложен. Судя по мощной вибрации, сейчас у него в комнате играла русская поп-песня, которой он с удовольствием подпевал. — Опа-опа! Америка, Европа, движется планета в ритме русского хип-хопа! — подпевал по-французски, поскольку играла минусовка песни и можно было, зная перевод наизусть, спокойно перепеть её на иностранном языке. — Азия, Евразия – что за безобразие! Бала-ла, бала-ла, бала-ла-ла-лей! — Чёрт, только что ведь эту песню слушал! — крикнул ему Моррель. Евгений остановился и резко выключил проигрыватель. Поздоровался. — Стоп? — Максимилиан взглянул на строчку, обозначавшую русского в чате. — Ты вошёл в чат как Эжен-Франсуа Видок? Уважаю! — поднял большой палец в жесте одобрения. — Ну да, — оправдался тот. — Я же Евгений, Эжен по-вашему. Францем у меня пращура звали, а друзья мне вечно говорили: «Ну и видок у тебя, Жень!». Вот и вышел Эжен-Франсуа Видок. Теперь это, наверное, будет мой постоянный ник. Я, кстати, читал про Видока в историческом журнале, «Загадки истории» называется. Сыщик был просто вау! Кстати, обожаю этот журнал, на постоянной основе покупаю. Уже весь ящик номерами забит, а в макулатуру не сдаю, жалко! Ещё немного поболтали, прежде чем Максимилиан переключился на разговор с молодым греком.