Месть по-современному

Утром, ближе к девяти утра, Гайде проснулась свежей и бодрой. Трудно было поверить, что теперь уже следующий, две тысячи девятнадцатый год. Будто начало новой эпохи, новых событий и свершений. Встретиться у клуба «Лидо де Пари» договорились к трём часам дня, но так как клуб находился в шаговой доступности от дома, несмотря на то, что Альбер выбирал заведение с оценкой не меньше четырёх звёзд и не ориентировался на местоположение, Гайде решила не торопиться. Сначала собирались остановиться на «Клубе 501», но потом передумали, поскольку там уже были. «Лидо де Пари» было, конечно, больше не клубом, а кабаре, что только сильнее подстегнуло Гайде ехать, ведь в кабаре она тоже никогда не была. Посмотрелась в зеркало, отметив, что временные татуировки уже месяц как смылись. Надо попросить Али, чтобы нарисовал что-нибудь новое. Узорчатые цветы в индийском духе – как-то банально. Лихорадочно принялась перебирать идеи и остановилась на микросхемах, как у роботов будущего. Быстро причесалась, заплела косу и скрутила её узлом на затылке. Холода обещают нешуточные, поэтому лучше платье с прошлой вечеринки не надевать. Лиловые брюки клёш, толстовка с блестящим узором на рукавах, высокие ботинки – то, что надо. Вопрос моды не волнует – лишь бы удобно было. К двум часам дня пешком направилась в сторону указанного места, сообщив обо всём домочадцам. Вся улица накрыта слоем снега, не тонким и не толстым. Такой слой несколько затруднительно сметать простой метлой, как то делают дворники. Да, большая позолоченная вывеска с названием кабаре на кристально-гранёном чёрном фоне притягивала взгляд немногочисленных утренних прохожих. Гайде стояла возле входа в заведение, пока наконец к нему не подлетел изумрудный «Ламборгини». Окна открылись, и послышалось: — Если нажать газ и тормоз одновременно, что будет? — спросил Франц. — Машина сделает скриншот твоего лица на лобовом стекле, — ответила Эжени. — Катитесь к чёрту из моей машины! — вскричал Альбер, и двое друзей вылезли из салона. Одетые по-зимнему, в меру утеплённые, они скорее пошли бы просто на прогулку, но никак не на тусовку в честь минувшего Нового года. — Я вас подвезти обещал, а вы тут краш-тест проводите! Гайде недоумённо посмотрела на машину. Явно дорогая. По идее, ей должен управлять личный водитель, но Альбер, видимо, достаточно смелый для самостоятельного вождения. Альбер тем временем продолжал возмущаться: — Когда вот это: — резко повысил голос до истошного вопля, — «СТАВКИ НА СПОРТ!», нажимаешь: запустить, а там, — снова прокричал, — «СТАВКИ НА СПОРТ!». Такое впечатление, что они провели исследование и пришли к выводу, что у большинства их целевой аудитории Альцгеймер, — скорчил скептическую мину. Все трое поздоровались с Гайде и прошли внутрь кабаре. Заведение работало круглосуточно, что было только в плюс. В марианской глубине души Гайде побаивалась всех этих детей из высшего общества, обезумевших от вседозволенности мажоров, способных на всё, могущих сыскать поддержки и крышевания родителей. Надо было абстрагироваться от подобных мыслей и сконцентрироваться на том, что эти светские львята – её почти что друзья. Остановилась у края зала и поразилась тому, насколько красиво он был обставлен. Почти всё помещение уставлено рядами накрытых столов, и только в конце зала – большая сцена, несколько выше пола. За один из столиков и сели все четверо, дожидаясь, по словам подошедшего через пару минут Максимилиана, ещё одного приглашённого друга. Представление готовили небольшое, буквально на пару часов, поскольку дневная рабочая рутина не позволяла продлевать такого рода тусовки, а после него начиналась обычная подростковая вечеринка. Зимние каникулы в лицее позволили Альберу собрать друзей и всласть повеселиться, чем он и воспользовался, купив билеты для друзей заранее и предоставив им возможность наблюдать представление за столиком у сцены, что было дороже, чем сидение на балконе. Пока ждали, заказали несколько стаканов коктейля и постепенно разговорились. — В школе, — начала ностальгическим тоном Эжени, делая глоток «Маргариты», — на уроке химии я как-то пролила жидкость на парту, и всё как загорится! Потушили кое-как, теперь моё второе имя – Алхимик. Николас Фламель, блин... А ещё как-то звоню бате и ору такая в трубку: «ПАПА, Я ХОЧУ УКУЛЕЛЕ!». Он в ответ: «Доча, это какой-то телефонный розыгрыш? Если ты серьёзно, то куплю». Реально потом укулеле купил, потом похвастаюсь. Все остальные рассмеялись, оценив юмор подруги. Гайде, после того, как смех утих, вставила свои пять сантимов: — А мы с отцом шифтинг практикуем... Повисла тишина, вызванная всеобщим шоком. Такая редкая практика всегда вызывала интерес у окружающих, ведь давала возможность попасть в осознанный сон и контролировать всё происходящее в нём. — Ничего себе... — первым подал голос Альбер. — Ну и как впечатления? — Очень интересно. Как будто покидаешь тело и отправляешься куда только захочешь... — навскидку вспомнила самый яркий осознанный сон: путешествие на двести лет назад во времени, когда писали свои произведения великий Виктор Гюго, Стендаль, Мопассан. Довелось потанцевать на балу в муслиновом платье, побеседовать с кавалерами в треуголках и даже поучаствовать в любовной интрижке. Как-то после очередной ночи Монте-Кристо решил, что будет полезно использовать шифтинг как проработку травмы дочери, и не ошибся. Гайде раз за разом видела картину гибели родных и всячески изменяла реальность – то сообщит, что Мондего – предатель, то кинется под пули, отталкивая отца, то вовсе унесёт на руках юную версию себя. — Блин, надо попробовать, — подумал вслух Франц. — А что надо делать, чтобы этот шифтинг провернуть? — Самое главное – это сценарий твоего сна, как ты будешь выглядеть, что ты будешь делать, с кем встретишься, — ещё глоток коктейля. — Я в блокноте писала, а потом клала под подушку. Принимала позу звезды и считала до ста, а потом представляла мир, куда хочу попасть. Рабочий способ, отец им тоже пользуется. — А вы с ним во сне пересекались? — спросил Максимилиан, жадно внимая словам подруги. — Было пару раз, но то было совершенно случайно. Мы с ним даже не заговаривали. Пару взглядов кинем, и всё. Ещё несколько минут болтали, пока в помещение не ввалился молодой человек в серой куртке с какой-то надписью на кириллице, хорошо сложенный, со светло-каштановыми волосами. Максимилиан, обрадованный его появлением, поспешил представить его друзьям как Эжена-Франсуа Видока, вмиг пояснив, что это псевдоним, а потом заметил, что друг едва на ногах держится. — Эжен, говори, сколько выпил? — встал из-за стола и встряхнул за шиворот, отчего тот заметно зашатался. — Макс, ты чего... Всего стаканчик... — попытался тот оправдаться. — У нас так принято – пить на Новый год, а потом спать до посинения. Просыпаешься, а там уже оливье доедают... Как говорится: Просто. Рядом. По-соседски. Если кто не понял, это слоган наших магазинов «Дикси». — Ну что, ребят, все в сборе? — подвёл итоги Франц, допивая коктейль, и вмиг услышал: «Точно все». Как раз в этот момент посетители начали рассаживаться за столики в преддверии представления. Наша компания села за оплаченный Альбером столик у сцены, чем вызвала одобрительный ропот публики, ведь это обозначало, что все шестеро могут себе позволить такую роскошь. Свет в зале погас, и заиграла торжественная музыка, предвещающая начало представления.

На сцене целых два часа продолжался парад нестерпимой яркости, грациозной красоты, отточенного до идеала хореографического искусства, щедро украшенный атласными лентами, дорогими кружевами, пышными мехами. Публика безотрывочно глядела на танцы, достаточно откровенные, но эта грань между откровенностью и полной эротикой была так смазана, что никто и не думал возмущаться. Актёры танцевали, кружились по сцене, пели, крутили обручи, забавлялись с водными трюками, и все эти переплетения образов напоминали фантасмагорическую игру северного сияния на ночном небе. После каждого выступления следовали оглушительные аплодисменты, от которых закладывало уши. После третьего номера, после которого следовал двадцатиминутный антракт, во время аплодисментов Эжен шёпотом заметил, покосившись на толстовку Гайде: — Мадемуазель, простите, но у вас лямку бюстгальтера видно... — А-а... — быстро закрыла плечо. Перешла на громкий шёпот: — ГДЕ МОЙ ХИДЖАБ?! Альбер, Эжени, Франц и Максимилиан негромко засмеялись, но Гайде стыда не ощутила. Наоборот, раскрепощённая всеобщим весельем, она поддалась позитивному настрою и смущаться не стала. Тем временем Максимилиан достал мобильник и попытался наладить контакт с загадочной Валентиной, и был поражён тому, что она написала первой. V: с новым годом, максимилиан M: валентина?! и тебя тоже! как дела? V: нормально, правда с мамой на днях повздорили, но ничего. она говорит, что всегда права M: это не нормально, вален V: не тебе судить, максим. отец сказал, что она права, а меня стоит проучить. эдуард что-то хочет, прости M: он тебя не задрал ещё? Вышла из сети. На этот раз Максимилиан был рад тому, что смог перекинуться парой слов с подругой. В приподнятом настроении он продолжил смотреть спектакль, и он казался теперь гораздо более ярким и захватывающим.

После спектакля вся компания вышла на улицу, по щиколотку занесённую снегом, что поблёскивал в предвечерней полутьме. Эжен к тому времени успел протрезветь, и сознательно распевал русские эстрадные песни. Как отметила Эжени, голос у него был хороший – яркий, глубокий, без фальши. Решили прогуляться до соседней улицы, что и сделали после того, как пересекли Триумфальную арку. Присели на лавку и наперебой принялись обсуждать представление, а в процессе поздравили друг друга с прошедшим праздником. Альбер обмолвился, что его мать пригласит в гости месье Монте-Кристо, с условием, чтобы он взял с собой Гайде. Та очень обрадовалась, ведь с недавнего времени очень интересовалась тем, как живёт парижская элита. — Живём как все, только чуть роскошнее, — улыбнулся Альбер, отчего Франц прыснул в кулак. Из-за угла улицы показались два неясных силуэта, один существенно выше другого, несомненно, детского. В свете фонарей стали различимее – высокий оказался девушкой в синей куртке и чёрных болоневых штанах, детский – мальчиком в красном тёплом комбинезоне с капюшоном. Девушка держала ребёнка за руку, притом тот не переставал хныкать и капризничать. — Валентина! — вскричал Моррель, мгновенно расцветая наивысшим ликованием. — Максимилиан! — девушка в синей куртке вмиг отпустила руку мальчика и кинулась навстречу другу. — Наконец-то я тебя вживую вижу! С Новым годом! — подхватил на руки, прокрутил в пируэте и поставил на землю. — И вас всех тоже, — прямо светится от счастья и быстрым зырком оглядывает компанию. — Эжени, привет! — Привет, подруга! Идиллию нарушил мальчик, принявшийся дёргать Валентину за руку. — Тина-а-а! Хочу на горку, на горку! — Господи, Эдуард, подожди немного, — раздражённо отмахнулась Валентина. — Дай с друзьями поговорить. — Тина-а-а-а... — Эдуард потянул её за край куртки, не переставая хныкать. Нервы Валентины окончательно лопнули, и послышался хлёсткий звук отвешиваемой с размаху пощёчины. Мальчик вмиг разревелся ещё сильнее, и все в компании, включая даже Гайде и исключая остолбеневшего Максимилиана, скривились. Недаром детский плач – один из самых раздражающих звуков в мире. — Ты ему только что затрещину дала?! — проронил Моррель, отходя от шока. Валентина вмиг скорчила извиняющееся выражение лица, отчего оно вдруг поубавило привлекательность. — Прости, порой выбешивает так, что словами не передать. Родители на меня спихнули, мол, чтобы я эгоисткой не выросла. Эдуард, замолчи немедленно! — голос сорвала до фальцета. — На горку-у-у... — Сейчас пойдём, горе всей жизни моей. — М-да... Абьюз меняет человека, — проронил Франц. — Натурально, — подхватила Эжени. —Может, тебе к специалисту обратиться, Вален? — Кого посоветуете? Эдуард, прекрати! — фальцет. — Щас ругаться буду, если не заткнёшься! Ладно, ребят, мне пора, а то мелкий меня скоро до психушки доведёт, — прикрикнула на мальчика: — Эдуард! Боже, сохрани мои нервы от надломленья и срыва... Двинулись дальше, но свернули вправо от Триумфальной арки, оставив шестерых друзей в недоумении, мутных догадках и предположениях о происходящем. День, прошедший так радостно и безмятежно, вмиг окрасился серой краской вечной рутины и безысходности. — Не так я её себе представляла, — задумчиво протянула Гайде. Валентина представлялась ей доброй, отзывчивой, а встреча с ней в реальности разбила все созданные Максимилианом иллюзии. — Говорю же: абьюз меняет человека, — вставил Франц, мигом растерявший всю весёлость. — В худшую сторону, чаще всего. — Она религиозная? — Не, нифига. Просто не у кого больше помощи просить.