Далила

      -Три с половиной миллиона, Ирем!       -Зато без первоначального взноса!       -Но процент… это грабеж!       -Мы можем забрать его сразу.       -Но… но это же рухлядь!       -Подумаешь, краска облупилась и иллюминатор треснул… зато он на ходу, и, смотри, там есть хаммам, медотсек и оранжерея       На хаммаме госпожа Целер дрогнула, на оранжерее сдалась. Ирем сама содрогнулась, когда узнала, что Орден порицает даже такие скромные радости, как субботний отдых под легкую музыку в парильне. Негоциант, сально поблескивая щелочками глаз, наблюдал как не одна, а две именитых госпожи склоняются над договором. Тогда впервые упало «ты совсем не умеешь торговаться, Ирем», и проходимец-продавец не успел понять, как в безавансовом договоре появилась ещё годовая отсрочка платежа и три звездных карты в придачу.       Далила любила отнекиваться, но из них двоих с людьми лучше ладила именно она. Госпожа Целер внимательно слушала, смотрела строго, говорила прямо. Не то, что люди хотели слышать, как учили Ирем, а то, что им услышать было нужно. И это давало фантастический результат.       «Ирем, одеяло не должно быть красивым. Одеяло должно греть, это его единственная функция».       Далила любила хорошие вещи, дорогие чаи, и очки носила вовсе не потому, что видела плохо. В ее каюте, похожей то ли на операционную, то ли на келью, колосилась мелисса («в оранжерее ей плохо!») и царил пугающий порядок.       А еще Далила загоняла себя, иногда засыпая в бессилье прямо на приборной панели. Сначала появился массаж – для шеи и позвоночника – конечно, больно, Далила, а ты что хотела, спать в такой позе. Затем скраб и крема – Далила, у медикурга должны быть нежные руки, разве тебя не учили? Потом – через шлюз отправилась бороздить просторы вселенной первая плеть, а в оранжерее посадили лаванду.       …полный сосуд не вместит ничего извне. Пустой же лишен предназначения, смысла.Полный желаний глух к нуждам близких, не имеющий их вовсе – слеп к краскам мира.       Таков путь – каждый наш спутник оставляет в нас отпечаток. Они наши друзья, наши дети, любовники, дом и твердыня, музы и покровители. Мы наполняемся ими и, в уплату, они навсегда оставляют нам частичку себя. Мы, как вьюнки, держимся за чужой стебель, чтобы не зачахнуть в собственной тени.       - Но если я хочу собственный стебель?       - Тогда следи, чтобы солнце не спалило тебя.       Людей манит тайна, но любят они разгадку, до которой дошли сами. Никто не поверит тому, у кого нет желаний, но охотно подпустят того, кого, как они думают, они разгадали. Символика, намеки, отсылки – подарите им ключик. Скажите прямо, чем они для вас ценны. Покажите, чем вы ценным им.И это чувство перекинет мостик даже через горящую пропасть.       - И все же попробуй. У Храма много интересных контактов.              День рождения Далилы готовили в заговоре. Утром у Абдуллы внезапно разболелась спина, Ибрагим, словно случайно задержался на ночь в порту. Вдвоем они с Ирем, пока Абдулла исполнял самую убедительную в жизни роль, втащили невесомый тюк и несколько цветастых коробок.       Далила застала их в собственной постели.       - Смотри, какое оно мягкое и легкое, Далила! Альгольский шелк! А подушки? Ты только приляг, они гипоаллергенные, правда! А еще – торт, и можно съесть его прямо в кровати! А второй – за столом, вечером, честно. Далила?       Украдкой смахнутые слезинки раскрасневшейся Далилы, а еще ее талант, ум, знания и запах сладостей чудесным образом исцелили Абдуллу, и они все вместе, голыми руками, в постели, прямо на альгольском шелке умяли оба торта разом.       Потом был кальян, бар, порт, недопонимание с рабовладельцами на рынке Алголя, и из системы пришлось удаляться поспешно, под светомузыку.       Зато Далила с тех пор улыбалась.       ***       - Осторожнее, госпожа, присядь за завесой. У проклятой монашки дурной глаз.       Официантка в белом платке творит знак Ликов над головой Ирем и суетливо поправляет подушки. Ирем смотрит из-за газовой шторы на женщину в белом, читающую книгу за пахлавой.       - Тебе не стыдно, Рахель? Не далее, как в том цикле, самаритяне спасли твою внучку.       Рахель поджимает губы, но твердо стоит на своем.       - Сестра Чия и спасла, да. А эта, а еще Целер, ишь… ты разве не знаешь, госпожа?       Ирем опускает глаза и прикрывается веером. Сплетница Рахель ждет не дождется, пока заказ будет принят и можно будет распустить язык.       - Ты же знаешь, Рахель, за стены Храма редко долетает земное.       - Ах, госпожа, как же ты выживешь в этом-то мире! Чему они вас там учат! Голубиц на заклание… подожди, подожди, сейчас Мехмет щербет принесет, все тебе расскажу!       Рахель, «Глашатай» и инфрасеть приводят Ирем в Сад Неприкаянных. На табуле у нее шесть предложений о продаже подержанных кораблей. На груди – часы-полумесяц. И будто сам Странник толкает под спину.       Говорит: вы обе треснувшие сосуды без крышки. А, может, даже с подтекающим дном.       Не только у Храма много интересных контактов. Отчего не попробовать?       Далила Целер потерялась в тени «Кориолиса», у нее не было времени. Ей нужен был выход. Но, правда в том, что хотя у Ирем время было, она никогда и не выходила из тени.       И ей нужны стебель и солнце.       - Салам. Госпожа Целер? Мне нужно, чтобы ты познакомила меня со своей семьей…