***
Лето. Джинн двенадцать лет. Она проводит день под сенью большого каштана, заполняя дневник и отвлекаясь лишь на ворчание своей подруги, у которой и летом не кончалась учеба. Обложенная учебниками, книгами, методичками, пособиями и практическими руководствами, Лиза, конечно, по большей части не занимается, а ищет способ упростить себе задачу. Неудачные эксперименты раз за разом взрываются снопом фиолетовых искр, а сама волшебница — ворохом ругательств, совсем не подходящих для юной леди. Однако Джинн с этого лишь посмеивается, прикрыв рот рукой, в очередной раз накладывает пластырь на обожженный палец подруги и продолжает писать. Перо скользит легко и уверенно, а кончик белоснежного пера покачивается и в ее руках, и на ветру — он, как и все в городе, мечтает быть похож на одуванчик. Вокруг так подозрительно тихо, что девочки даже не удивились, когда их блаженный покой и спокойствие прервали мальчишеские крики и возня. Джин лишь успела отложить перо, а Лиза — спрятать хрупкую магическую сферу, когда сцепленный вихрь красного и синего врезался в дерево. Мгновением позже в них влетел Дилюк, из-за выпада Кэйи отброшенный на девушек спиной. Его пока еще острые мальчишеские плечи больно впились в колени Джинн, но самое страшное — в падении он выбил из ее рук дневник и запись оказалась смазана. — Вот же!.. — возмутилась Лиза и воздух вокруг нее стал сгущаться, будто бы перед грозой. Джинн поспешила помочь Дилюку подняться, ведь над ним уже возвышался Кэйя с деревянным мечом наизготове. — Сдавайся, рыцарь! — гордый, что сумел отправить соперника в нокаут, изрек мальчишка, изображающий одного из Фатуи. Зная темперамент и амбициозность Кэйи, он должен быть, по меньшей мере, криоархонтом. — Ордо Фавониус никогда не отступают! — с жаром возразил Дилюк, поднимаясь на ноги и перехватывая меч. Стойка его рефлекторно была защитной, а не атакующей — ведь за его спиной «свои», а «своих», нужно прикрывать, он посмотрел на Джинн через плечо и спросил, — Верно? Глаза его были полны неподдельного огня — бушующее внутри пламя справедливости, будущей харизмы и идеалов вырвалось наружу в одном коротком вопросе. Это будоражило. Хотела бы она также одним взглядом и внутренним пожаром страстей, уметь вдохновлять людей и побуждать идти в бой за правду, за честь, за родной город… — За Мондштадт, — твердо отозвалась она и улыбнулась, принимая протянутую руку и тоже вставая с места. Деревянный меч, до этого покоящийся возле ствола каштана, занял место в ее ладони практически моментально. Девчушка отвела ногу назад, готовясь ринуться в атаку стремительным разительным ударом, — Как всегда! — Давай-давай, милая, покажи этим бездельникам, где раки зимуют и как правильно махать палкой… В смысле, мечом, а я пока вздремну… Ой… Приберусь… Кэйя, оказавшийся в меньшинстве, будто бы даже не расстроился. Идея сражаться с двумя сильными противниками его лишь сильнее распалила. Прошло несколько мгновений и вот они уже вновь сцепились в комок деревянных мечей, тощих коленок и острых локтей… Так начиналось лучшее в жизни Джинн сине-красно-золотое, с фиолетовыми проблесками, теплое, полное солнечных дней, долгих звездных ночей, шума травяного моря, пения птиц… Полное обычных детских радостей лето.***
Однажды флаг лета стал трехцветным — Лиза уехала учиться в Академию магии и уже не возвращалась на каникулы. Джинн тосковала по подруге, по ее ворчанию, и в сумке ее копились пластыри. Правда, времени на тоску практически не оставалось: юной Гуннхильдр и обоим Рагнвиндрам исполнилось четырнадцать, а значит их ждал Ордо Фавониус. В любой организации происхождение играет не последнюю роль, так что, несмотря на нормы морали, обученным, тренированным и талантливым детям двух знатнейших, богатейших и древнейших семей города продвижение по службе давалось легко, практически играючи. Они были прекрасно подготовлены и, что самое главное, были друг у друга. Поместье Рагнвиндров стало ими еще более посещаемым — в огромных залах они продолжали портить и даже ломать мечи, постоянно тренируясь. Дети были совершенно разными и судьбы их ждали совершенно различные, но теперь среди них не было «фатуи» и «храбрых рыцарей» — все трое служили Ордо и были готовы посвятить жизни и клинки родному городу. Увереннее всех ощущал себя Дилюк. Есть такой тип людей, кому любые трудности по плечу, море по колено и вообще весь мир у ног. Он показал себя превосходным бойцом, смелым разведчиком, решительным приключенцем и ярким лидером отряда… Сиял он тем ярче, чем сильнее ревновало и завидовало его окружение и менее удачливые кандидаты. Только самые близкие знали цену его успеха и достижений. Если Дилюк лучше всех дрался во время экзаменационной дуэли, значит целые месяцы он закалял свое тело тренировками, упражняясь за гранью возможностей — доводил себя до изнурения, неустанно, неутомимо работая над собой. Значит там, где его соперник отработал прием сто раз, Дилюк сделал двести. Значит прежде чем отправиться на задание, он изучил карты, местность, особенности каждой кочки, провел титаническое исследование… Фантастическое упрямство, настойчивость и стремление к совершенству и делали его тем самым совершенством, достойным восхищения. Казалось бы, Кэйе в пору было завидовать сводному брату в его блистательном успехе, но именно он во всем его поддерживал, подбадривая и поощряя на каждом шагу. Жители города не раз вечерами видели двух младших Рагнвиндров, возвращающихся в поместье после тренировки: вернее, Кэйю, несущего Дилюка, уставшего до обморока, на спине. Заметив косой или, наоборот, недоумевающий взгляд случайного прохожего, он обязательно улыбался, щуря звездно-синие глаза, приветливо махал рукой и отшучивался, что брат перепил. Там, где Дилюк добивался успеха упорным трудом, Кэйя брал свое обаянием, умением добывать информацию, выстраивать хитроумные тактические ходы… Пусть порой в столкновениях лоб в лоб парень и проигрывал, зато в конечном итоге всегда добивался своего. В своем дневнике Джинн писала, вспоминая о тех днях: «У Дилюка есть настырность, у Кэйи — хитроумие. Красный берет свое нахрапом, а синий — осторожно. В обоих — достоинство и истинный дух Мондштадцев. Что до меня? У меня есть долг. А еще Дилюк и Кэйя. Они вдохновляют меня. С ними, я верю, я могу все.». Джинн вставала тогда, когда положено, завтракала, то, что полезно, и шла тренироваться, чтобы выдержать тяжесть возложенной на нее ответственности. Даже в боях она побеждала не потому что хотела победить, а потому что должна была. «Тот, у кого всего одна дорога, не терзается мыслями, правильно ли он идет». Ее никогда не угнетала такая судьба, напротив, она выкладывалась на полную, чтобы соответствовать ожиданиям и отвечать всем высоким стандартам. Она — рыцарь. Она — Гуннхильдр, а это значит — всю жизнь нужно посветить делу, всю жизнь отдать — за Мондштадт. Уже в четырнадцать лет Джинн готова была сделать это, посвятить всю себя и всю свою судьбу связать с городом, в котором родилась, что уж говорить о том, чтобы потратить на тренировки всего одно лето…