Set the world on fire

      Маттейс никогда не чувствовал себя настолько… потерянным. Он, достаточно уверенный в себе, спокойный и способный критически мыслить, в психологической устойчивости опережал своих сокурсников не на год и не на два, а сейчас собственные спутанные мысли бегали по кругу, упорно пряча самую суть за своими неприступными стенами. В голове звенело, как после дикой пьянки (на подобном собрании незаинтересованных в постоянном саморазвитии личностей де Лигт был всего один раз, да и то по несчастливой случайности) или самого сложного годового экзамена. Пожалуй, правильнее было сравнить как раз с последним — как и тогда, Маттейс чувствовал себя донельзя опустошённым и…       Круговорот мыслей в голове снова злополучно оборвался, оставляя Маттейса в странном состоянии. Напряжение внутри только нарастало, но, несмотря на это, он всё равно заставил себя собраться. Нужно было хотя бы попытаться оценить ситуацию, потому что неизвестность уже и без этого начинала более чем напрягать.       Маттейс поднялся — он сидел за одной из парт, судя по всему, учебных, — и оглянулся. Комната напоминала собой заброшенный кабинет: большинство столов сдвинуты к стенам, доска в давно засохших разводах, а в канделябрах остались лишь огрызки свечей. Он точно не занимался здесь — те немногочисленные аудитории, в которых Маттейсу не посчастливилось присутствовать на занятиях вместе со своими однокурсниками, были более… живыми. Хогвартс не нравился ему — он был чужим, даже вражеским, и сейчас де Лигт почувствовал это с новой силой.       Он подошёл к двери, на пробу дёрнул за ручку, и та легко поддалась. Ещё раз оглянувшись и убедившись, что подсказок здесь нет и не будет, Маттейс вышел из кабинета. Он оказался посреди длинного коридора, и самое ужасное в этом было то, что Маттейс не имел понятия, как он здесь очутился. Проснувшись в кабинете, как казалось, после сна, он не имел понятия, зачем пришёл туда. Вроде бы он шёл сюда с обеда… Да, куриные ножки были сегодня на удивление очень вкусными.       Дойдя до развилки в конце коридора, Маттейс исподлобья начал озираться по сторонам, в конце концов наугад выбрав левую сторону.       — Мне нужно на первый этаж. Во… ммм… внутренний двор. Или Большой зал, — Маттейс почувствовал себя полным придурком, когда начал разговаривать с висящим на стене портретом — ещё одна особенность этой школы, которая казалась просто до абсурда странной. — Как мне пройти туда? — предпринял ещё одну попытку он, но снова столкнулся с ничего не обещающим молчанием — изображённый на картине человек спал или старательно делал вид.       Де Лигт хотел замахнуться на него посохом, но вдруг осознал, что его в руке нет. И в кабинете его не было точно — он будто испарился, что было абсолютно ненормально, потому что Маттейс, как и любой другой ученик Дурмстранга, не выпускал посох из рук — тот дарил приятное чувство безопасности, что было просто необходимо на вражеской территории.       Маттейс грязно выругался и просто пошёл прямо. В конце концов, спустя десять минут тщетных поисков он нашёл двоих младшекурсников, которые, явно напуганные видом чемпиона Дурмстранга, что превосходил их в габаритах в два, а то и в три раза, подсказали ему правильный путь.       Спустя столько же времени Маттейс оказался на свежем воздухе, ещё спустя пять минут он взошёл на трап и метнулся к собственной каюте. Всё происходящее казалось ему абсурдом, потому что пазл в голове упорно не хотел складываться в единую картинку, и единственное, что могло сейчас помочь, — это час-другой наедине лишь со своими мыслями. Может быть, Криштиану мог бы ему помочь...       Кто-то, с разбегу налетевший на него, был явно не Криштиану.       — Мате! — Пауло, казалось, хотел заплакать, но держался из последних сил. — Господи, Мате… Ты в порядке?! Ты цел?       Маттейс нахмурился. Кажется, ещё вчера они были в глубокой ссоре, а сейчас Дибала сжимает его в объятиях так сильно, что норовит задушить. И будто бы не было ничего, будто бы их перепалка была жива только в голове Маттейса, который вместе с появлением этой мысли и вовсе начал думать о том, что на фоне стресса он потихоньку сходит с ума.       — В порядке. А почему должен быть не? — осторожно спросил де Лигт, не решаясь отстранить от себя Пауло, который сейчас был явно эмоционально неустойчив. — Что-то случилось?       Пауло ощутимо напрягся — Маттейс почувствовал, как дрогнули сначала его руки, а потом и всё тело. Однако он не отступил, лишь сильнее прижал к себе, почему-то всхлипывая. Лицом он вжался в шею Маттейса. Оно было сухим. Маттейс вдруг почувствовал, что его веки дёргаются.       — Что-то? Это ты мне расскажи! — в чувствах произнёс Пауло и наконец немного отстранился. Он выглядел крайне встревоженным, почти что напуганным, и руки со спины Маттейса до сих пор не убрал. Тот вдруг подумал, что обнимались они крайне редко.       Маттейс поджал губы. Чёрт с ней, с их взаимной обидой, даже если из-за неё де Лигту было действительно больно. Они разберутся с этим потом — а может быть, просто опустят эту тему, потому что оба уже остыли, как то бывало всегда, — куда важнее то, что происходило прямо сейчас.       — Не молчи! — горячо воскликнул Дибала и встряхнул своего друга, почти с отчаянием заглядывая в его глаза.       — Я не совсем понимаю… Что именно должен рассказать, — выдавил Маттейс, наблюдая, как медленно у Пауло округлились глаза.       — Как? Ты же был там…       — Был где? — Маттейс напрягся ещё сильнее, хотя в свете последних событий казалось, что больше уже некуда.       — Я не знаю, что было дальше… Когда я сказал тебе пойти прогуляться… Господи, это я во всём виноват! Как я мог подвергнуть тебя такой опасности! Какой после этого из меня друг, — Пауло снова прижался всем телом к Маттейсу, который с каждой его репликой переставал понимать ситуацию.       — А что в этом такого? Я действительно проветрился. К тому же, я ведь вернулся через полчаса, да и что могло произойти со мной за полчаса прогулки по берегу озера? Конечно, я слышал местные сказки про гигантского кальмара… — Маттейс усмехнулся. Кажется, психика начинала давать сбой. — И что? Стой, ты что… плачешь?       И действительно — шея Маттейса вдруг стала отчётливо влажной. Подрагивающие ресницы Пауло щекотали кожу, но де Лигт, пребывающий в полном смятении, посчитал, что успокоить чрезмерно эмоционального в этот момент друга важнее собственных роящихся в голове вопросов. Он прижал к себе Пауло и неловко погладил его по спине.       — Ну вот. А на четвёртом курсе уверял меня в том, что плачут только девчонки, — усмехнулся он и опустил свободную руку на чужой затылок. — Помнишь ту… Не помню, как её. На год младше нас. Ты тогда здорово отшил её, и она ещё неделю ходила зарёванная. По-моему, это было слишком жестоко. Даже для меня.       — Помню, как же иначе. Элиза. Красивая выросла девчонка, за ней сейчас полшколы бегает. Жаль, что не в моём вкусе, — спустя какое-то время отозвался Пауло. Он немного успокоился, но всё равно был недостаточно устойчив для подробного допроса.       Однако он вывернулся из объятий первым, тут же поджимая под себя ноги и устраиваясь поудобнее.       — Так что? — Маттейс никогда не славился особым терпением и сейчас, увидев, что Пауло немного успокоился, тут же приступил к животрепещущей теме. — Где достойная причина, чтобы лить слёзы?       Дибала стёр их остатки рукавом и через силу улыбнулся. На мгновение показалось, что он пожалел о том, что завёл эту тему.       — Я лёг спать сразу после того, как ты ушёл, и не застал возвращения. Не проснулся, когда ты вернулся.       — Ты спишь очень чутко. Постоянно просыпаешься из-за малейшего шороха, — настороженно произнёс Маттейс. Не то чтобы он не верил, но…       — Вымотался за день, наверное. Зельеварение и две пары по трансфигурации… — пожал плечами Пауло, упорно смотря в какую-то точку на стене.       — Согласен, — медленно ответил де Лигт и подошёл ещё на шаг ближе, силясь поймать чужой взгляд. — И?       — Тебя не было утром. Я подумал, что ты, как и всегда, с рассветом отправился на завтрак, но никто из наших тебя не видел. А потом… Эти слухи про директора Роналду…       — Криштиану? Что с ним? — Маттейс тут же встрепенулся, чем заслужил укоризненный взгляд, однако это мало его волновало. Как бы близок ему ни был Пауло, их директор… Наверное, нельзя оценить, важнее он или нет. Это просто совершенно разные плоскости, которым не суждено пересечься никогда.       — Ты не слышал? — гораздо тише спросил Дибала. Он будто бы съёжился под гневным взглядом Маттейса, терпение которого вдруг резко стало на исходе.       — Я познакомлю тебя с парочкой моих фирменных приёмов, если ты не перестанешь тянуть время. Где мой посох? — Маттейс едва сдерживался.       — На твоей кровати, — неохотно ответил Пауло. Ладони де Лигта сжались в кулаки. В сторону предполагаемой пропажи он даже не обернулся.       Видимо, это подействовало.       — Вся школа говорит только об этом. Странно, что ты не слышал. В общем, судя по слухам… У директора Роналду и этого, как его… Аврора, который сел ему на хвост, была дуэль. Никто не знает причины…       — Уверен, после такой дуэли этот Месси оказался в больничном крыле, — Маттейс хотел бы, чтобы его голос звучал уверенно, но тот дрогнул, выдавая вкрапления затаившегося внутри волнения.       — Можно и так сказать… — неопределённо протянул Пауло и наконец поднял взгляд, встречаясь им с беспокойно бегающими глазами де Лигта.       — В смысле?       — Да, он в больничном крыле… Вместе с нашим директором, — осторожно ответил Пауло. Судя по его реакции на собственные слова, он ждал чего угодно, но только не леденящего душу молчания.       Маттейс не знал, что нужно сказать. Нужно ли вообще говорить что-либо. Он сильно побледнел и поджал губы.       — Никто не знает подробностей, — медленно и нехотя произнёс Дибала, словно боясь того, что бомба замедленного действия в лице Маттейса может внезапно сдетонировать, раз то не произошло в первые секунды. — Но, если бы было что-то серьёзное, нам бы непременно сообщили.       Маттейс, не оборачиваясь на друга, бросился к кровати и подобрал свой посох, без лишних промедлений направляясь к двери.       — Стой! Куда ты? — Пауло пришлось вскочить следом и попытаться догнать Маттейса уже в коридоре.       — Это самый идиотский вопрос, который я слышал за свою жизнь. Ты переплюнул даже наше Министерство, — почти выплюнул де Лигт, выходя на прохладный осенний воздух, в котором уже чувствовалось скорое приближение зимы.       — Если бы было что-то серьёзное, их бы увезли прямиком в больницу. Раз они остались в Хогвартсе, значит, травмы несущественны, — попытался вразумить друга Дибала, но потерпел поражение и здесь. Пришлось сбежать за ним сначала по трапу, а затем попытаться поймать на до сих пор скользкой из-за утренней росы траве.       — Мне плевать. Он посмел тронуть Криштиану, а значит, теперь ему предстоит иметь дело со мной. Даже если он валяется без сознания после того, что Криштиану ему устроил, я его уничтожу.       — А если он и спровоцировал драку? Если у него проблемы и без твоего вмешательства? — Пауло едва поспевал за бегущим де Лигтом, и разговаривать в таких условиях получалось с трудом.       Но Маттейс вдруг остановился, словно вкопанный, развернулся и посмотрел на Пауло почти отчаянно.       К сожалению, Дибала узнал этот взгляд. Он и сам бы пребывал в схожих эмоциях, если бы что-то случилось с Маттейсом.       — Мне всё равно, понимаешь? Я должен… Я должен быть там. Рядом с ним. Прости.       Пауло тяжело вздохнул — похоже, смирился. Дибала не воспрепятствовал ему тогда, на корабле, и не сможет сейчас.       — Хорошо, — без колебаний согласился он.       Уже через пять минут они затормозили у больничного крыла — в этот раз обошлось без допроса студентов Хогвартса — и неловко, почти потерянно переглянулись. До этого момента всё казалось таким правильным, а сейчас в голову Маттейса закрались неизбежные сомнения. Хочет ли он видеть то, что может предстать перед ним за закрытыми дверьми? Готов ли он к этому?       Да.       Хочет ли видеть его в этот момент Криштиану?       На этот вопрос де Лигт не успел ответить сам себе, — да он и не знал ответа, — потому что дверь перед ним распахнулась и тут же закрылась. Подле неё стоял чемпион Хогвартса с розоватыми щеками.       — Что ты здесь делаешь? — прорычал Маттейс, игнорируя руку Пауло на своём плече.       — Был у мистера Месси. Проведал его, — почти дружелюбно ответил Френки, что было достаточно… странно. — А ты? Пришёл к своему директору? Спешу тебя огорчить, мадам Помфри — это наша целительница — больше никого не впускает.       — Значит, придётся её устранить, — без намёка на шутку или сарказм ответил Маттейс. Дибала сжал его локоть ещё крепче, но Маттейс этого почти не почувствовал.       — Они оба в порядке. Их выписывают буквально в ближайший час, — Френки почему-то до сих пор не проявлял агрессию, хотя в их случае ответить, как казалось, нужно было именно так.       — А что будет, если я узнаю, что ты лжёшь? — в свою очередь де Лигт не спешил утихомирить пыл, и только Пауло, потянувший его за локоть уже со всей силой, отвлёк его на нужное мгновение.       Наваждение будто бы прошло. Маттейс посмотрел на лицо де Йонга внимательнее, серьёзнее и не увидел на нём даже намёка на попытку соврать. Оно было чистое, почти счастливое, однако взгляд… Он был холодным, не по годам взрослым, и впервые Маттейс, увидев своего соперника так близко, подумал о том, что сбрасывать остальных участников со счетов не стоит. По крайней мере, одного из них.       — Тогда нам тоже придётся сразиться, — заключил Френки и первый прервал зрительный контакт. — До встречи на первом этапе. Надеюсь, будет интересно.       Он повернул направо и вскоре удалился, оставив не до конца осознающего ситуацию Маттейса за спиной. Судя по тому, как расслабленно де Йонг шёл, нападения исподтишка он вовсе не ждал, хотя у де Лигта, привыкшего решать все проблемы не разговорами, а силой, были все основания напасть первым.       — Его скоро выпишут, всё в порядке. Ты же не хочешь, чтобы он подумал о том, что в последний день перед первым испытанием ты ничем не занят, — Пауло всё ещё держал его за локоть, тем самым не позволяя провалиться в глубину собственных скрытых переживаний.       И правда, важнее всего был успех на Турнире. Тогда, только в этом случае, появлялся мизерный шанс стать равным тому, кто значил так много.       Вечером Криштиану, застав Маттейса за книгами, что-то прорычал ему, не пожелав даже спокойной ночи и не побеспокоившись о том, что студенту нужно отдохнуть перед важным днём. Это было достаточно привычно — Криштиану часто вёл себя по настроению, но где-то внутри себя де Лигт всё ещё ждал момента, когда весь мир перевернётся с ног на голову.

***

      Утром его ждал настоящий ритуал из целой вереницы непонятных телодвижений. Разум понимал, что нужно проснуться и идти к великим свершениям, но тело, фактически отправившееся на отдых только в половину третьего утра по местному времени, отказывалось функционировать должным образом. Кажется, Пауло стремился активно донести до друга какую-то мысль, когда они возвращались с завтрака, напоследок он же обнял Маттейса так крепко, как будто прощался с ним навсегда.       И только в этот момент в голове увлечённого идеей мгновенного триумфа де Лигта зародилась мысль о том, что этот Турнир — одно сплошное безумие.       Безумие, отражающееся в чёрных глазах Криштиану. Безумие, отчётливо читающееся в громких криках болельщиков на трибунах. Безумие, ставшее причиной тому, что ладонь, сжимающая посох, впервые с первого курса мелко подрагивала в тот момент, когда Маттейс слушал какого-то Икера Касильяса из местного Министерства Магии.       — Зрители сочтут наше задание скучным, но для вас, чемпионы, оно таковым не будет. Там, куда мы вас отправляем, нет места ярким демонстрациям магических способностей. Вот здесь, — раздражающе спокойный мужчина кончиком волшебной палочки указал на свой висок, выдержав при этом драматическую паузу, — ваша главная сила. Это не всегда понятно в семнадцать, но здесь мы вынуждены заставить вас взрослеть быстрее. Подсказать могу лишь одно: думайте о конечной цели. Не теряйте нужную вам мысль даже тогда, когда покажется, что выхода вы не видите.       Второй сотрудник Министерства, о котором все окружающие, включая Пауло, говорили куда чаще, подошёл к своему коллеге, обворожительно при этом улыбаясь. Наверное, он считал себя абсолютно неотразимым, — так подумал Маттейс, всего на мгновение отвлекая себя от естественного для ситуации волнения.       — Икер предостерёг вас об ужасах, которые обещает знакомство с нашим заданием, но моя задача иная. Поговорим о правилах, — будничным тоном, не стягивая с губ улыбки, проговорил Бекхэм. — Вас действительно ждёт необычное испытание, и первая причина этому в том, что вы ровно ничего не будете видеть перед собой. Перед вами огромный купол с беспросветной темнотой внутри, которой, однако, можно управлять. С помощью, как и сказал мой коллега, вашей главной силы.       Если бы де Лигт не был так сильно сосредоточен на том, чтобы выцепить из чужих слов всю необходимую информацию, он определённо удивился бы лёгкости, с которой Дэвид Бекхэм отправлял школьников в какое-то, судя по описанию, вековое логово демона.       — Под куполом вы не сможете произнести ни слова, поэтому рассчитывать придётся лишь на ваши таланты в невербальной магии. И, конечно же, на разум, поскольку то, что мы для вас приготовили, управляется именно им. Тьма не беспросветна, если знать, где хочешь оказаться. У каждого свой путь и свои испытания, которые нужно пройти для получения заветного приза. Помните об этом, когда приступите к заданию. А теперь пройдёмте, пришло время начинать, если все готовы.       Бекхэм буквально светился, когда подталкивал чемпиона Хогвартса к массивному и пока совершенно прозрачному стеклянному — на вид — сооружению, дверей в которое было три — по одной на каждого. Значит, вероятность столкнуться с кем-то внутри была минимальной.       Подойдя к тому месту, откуда полагалось стартовать чемпиону Дурмстранга, Маттейс обернулся, надеясь до начала испытания столкнуться взглядом с Криштиану. Позади них зрители начали обратный отсчёт, видимо, руководствуясь действиями ответственных сотрудников Министерства Магии, а не по годам взрослый де Лигт, как ребёнок, в толпе людей искал взгляд важного для себя человека.       Но наткнулся лишь на улыбку Пауло.       Когда хор толпы отсчитал от десяти до единицы, чемпион Дурмстранга ступил за дверь и напоследок услышал лишь коллективный вздох удивлённых зрителей в тот момент, когда всё пространство вокруг чемпионов под прозрачным куполом поглотила тьма.       Глаза привыкали к отсутствию видимой реальности, как кажется, целую вечность. Даже в тот момент, когда Маттейс приказал себе двигаться в пустоте строго направо, он передвигал ноги скорее интуитивно, чем действительно понимая, что находилось перед ним. А потом, когда поток мыслей в голове пришёл в относительный порядок и де Лигт действительно избрал для себя правильный путь, темнота начала отступать. Сначала под ногами появилось видимое пространство, а затем впереди на долгие метры прорисовалась светлая дорожка до какого-то потрёпанного столика.       Неужели он угадал направление с первого раза?       Кинувшись к первой из многих — очевидно — загадок, Маттейс всего на мгновение потерял концентрацию, и чёткий путь в правильном направлении вновь погрузился во тьму. Де Лигт продолжал двигаться по той же траектории, предполагая, что в конце концов ему удастся упереться в увиденный столик, на котором непременно находилось первое задание, но… ничего не произошло. Путь вперёд казался бесконечным, и это вызвало волну совершенно неуместной сейчас паники.       Стоило отдать де Лигту должное: момент помутнения остался всего лишь моментом, и, в очередной раз найдя в себе какие-то неведомые силы для концентрации, он вновь обрёл светлый и чёткий путь под ногами. Где-то на финишной прямой должен был оказаться, вероятно, всё тот же столик, но теперь перед собой Маттейс видел лишь книжную полку, до отказа забитую древними фолиантами с потрёпанными корешками.       Кажется, здесь всё будет именно таким — древним и ветхим до крайности.       Это так символично — копаться в книгах даже на Турнире. Как будто он всё ещё был в школе и ночи напролёт проводил в библиотеке, наизусть зазубривая то, что директор Роналду приказал всего лишь прочитать. Уже на пятом курсе зависимость от его похвалы была слишком очевидной.       Сейчас же Маттейс спешно открывал всё, что находил на полках, и упорно утыкался в уже знакомую пустоту. На пожелтевших листах не было ничего. Совершенно ничего.       Он повертел одну из книг в руках, пролистал её от первой до последней страницы, прежде чем обратить внимание на кричащее название.       «Магия воздуха. Основы и положения практического применения стихийной магии».       Он знал буквально всё, что должно быть написано на этих листах. Он знал каждую главу наизусть, потому что директор отдал в точности такой же том из своей личной коллекции невероятно мотивированному шестикурснику с редким магическим потенциалом.       Но что же? Бегло просмотрев корешки найденных фолиантов, Маттейс пришёл к выводу, что обращался к каждому из них в процессе обучения у Криштиану. Это была… его собственная история, если можно сказать так. История знакомства с человеком, который постепенно превратился в героя. И именно эта книга, «Основы и положения», была тем самым стартом, с которого всё началось.       Но почему же она пуста? Может быть, на страницы наложено какое-то заклинание, и именно в этом крылась суть задания?       Перебрав в голове все возможные варианты и не найдя единственно правильного, де Лигт отвлёкся от магической литературной реликвии и увидел на полке — ровно в том месте, где стояла его любимая «Основы и положения» — перо и флакончик с чернилами.       Неужели?.. Вывод, разумеется, напрашивался сам собой. Поколебавшись всего мгновение, Маттейс схватил писчий инструмент и на лету, придерживая книгу одной рукой, начал по памяти выводить хорошо знакомый текст. Он знал его до каждой запятой, поэтому и ошибиться был не способен. Он писал и писал, пока не пришло время поставить последнюю точку за предложением на странице.       «Поиски источника магии приводят волшебников прямо…». Де Лигт перечитал написанное и, словно почувствовав импульс, двинулся именно туда, куда требовалось, — прямо. Мимо полки с книгами, чей секрет был раскрыт совершенно без помощи магии.       Он снова видел перед собой чёткий путь и теперь, несомненно, понимал смысл сказанных Касильясом слов. Сила в том, чтобы держать себя в равновесии. Здесь не придётся размахивать палочкой или призывать стихию воздуха, чтобы добиться результата, потому что магией было буквально всё окружавшее его пространство.       Путь дальше длился, кажется, целую вечность. Маттейс не видел впереди ничего, что могло бы быть похоже на следующее задание — дорожка света змеилась, путалась, но конечного назначения не открывала. Де Лигт обрадовался, когда услышал треск горящих поленьев, а затем и увидел прямо перед собой закрывающий всё светлое пространство костёр. По крайней мере, что-то начало происходить, и дальше, возможно, уже совсем рядом, крылось второе задание.       Необходимо было лишь пробраться мимо этого препятствия.       Маттейс сошёл с дорожки влево и заметил, что свет за костром сразу же затух. Пришлось вернуться и попробовать обойти его справа. Всё повторилось.       Тогда, получается…       Единственный путь вперёд — это в огонь?       В этот самый момент нельзя было не вспомнить уроки директора Роналду. В те дни, когда де Лигт удостаивался чести провести с ним дополнительный час за оттачиванием навыков владения магией воздуха, он не раз, шипя от боли, терпел на себе все буйства огня. Преподаватель, не щадя совсем ещё юного студента, отбивался от его слабых попыток противопоставить могущественный, если верить теории, воздух разрушительному пламени. В такие моменты Маттейсу казалось, что он видит действительно живого Криштиану. То, с какой страстью он отбивал атаки и нападал сам, то, как самозабвенно он учил через боль, то, каким невероятным и значимым он становился в своей стихии, — всё это подводило восхищение де Лигта своим директором к грани абсолюта.       Он знал, что такое боль, и знал, что порой она просто необходима для достижения цели. В конце концов, нельзя позволить себе остановиться из-за такой мелочи. Это же просто огонь.       Всего лишь огонь.       Маттейс попытался перешагнуть языки пламени, но они тут же охватили его одежду и зазмеились по телу вверх, всего через пару мгновений опаляя уже лицо. Не теряя ни секунды и превозмогая жгучую боль в районе локтя, он ударил посохом об землю и попытался сдуть с себя огонь, но… ничего. Это до безумия напоминало один из тех самых уроков, с которых просто невозможно было уйти невредимым.       Де Лигт сделал ещё несколько шагов вперёд, пламя потянулось за ним, прожигая толстую шерстяную ткань школьного кителя. В тянущейся дальше дорожке света рыжие языки пламени на красном выглядели почти завораживающе, но та боль, что разъедала нежную светлую кожу, была совершенно не нова. Она тоже своего рода завораживала, словно напоминая о главном — о том, что директор Роналду вбивал в головы своих лучших студентов упорнее, чем рядовые знания о стихийной магии.       Без боли нет успеха.       Страха не было с самого начала, но сейчас, испытав на себе справедливость чужих слов, де Лигт почувствовал, что всё стало куда проще. Маттейс во второй раз стукнул посохом об пол и вызвал мощный порыв ветра, который смог расквитаться с огнём. Он осмотрел свои руки, ожидая увидеть там повреждения, но не обнаружил ничего. Китель не пострадал, запах гари полностью испарился, а боль, ещё мгновение назад отзвуками отдававшаяся в каждой клеточке тела, перестала хоть чем-то о себе напоминать.       Иллюзия? Иного варианта просто не было. Если так, она была невероятно качественной.       Турнир Трёх Волшебников должен был стать сложным испытанием, но всё получалось само собой. Может быть, дело в том, что подготовка студентов Дурмстранга позволяла им преодолевать любые задания. Другие ученики сейчас мучились в неведении по поводу решения даже первого из них — в этом Маттейс был уверен.       Довольный собой, он снова отправился в неизвестность, шагая по тьме уверенно и даже не смотря под ноги. Он знал, куда идёт, он был уверен в том, что хочет получить, и этого было достаточно. Жаль, что понимание этого пришло так поздно.       Маттейс остановился около каменной арки и задрал голову, впервые за этот день вчитываясь в текст, который не нужно было искать и ради которого не приходилось себя пересиливать. Все предыдущие подсказки требовали определённой доли изобретательности, но здесь… Здесь всё — на первый взгляд — было достаточно прямолинейно.       «Обернись трижды вокруг себя, и ты обретёшь правильный путь к цели», — значилось на светло-сером камне. Нужно было лишь перешагнуть за черту и оказаться совсем рядом с призом, вот только…       Зачем нужно крутиться вокруг себя, если конечное направление понятно и без дополнительных манипуляций? Или… или загадка состоит в том, чтобы правильно определить стартовое направление движения? Тогда у Маттейса есть лишь он сам и чёрная пустота вокруг, а это достаточно бесполезный ресурс в моменты, когда дело касается выбора наугад.       Он попробовал убедить себя в том, что движение вперёд — это именно то, чего требует ситуация. Закрыв глаза, де Лигт обернулся вокруг себя в первый раз, но тут же, переступив с ноги на ногу, остановился. У него не было права на ошибку. Нельзя пробовать и начинать сначала, потому что правильный путь один. Он начинался с заданной точки, которую будет сложно найти после того, как потерпишь поражение.       Сделав шаг за арку, Маттейс полностью потерял её из вида: сейчас в каждой из четырёх предполагаемых сторон света была лишь темнота без намёка на подсказку.       Разум начал судорожно искать выход из ситуации. Если он сделал полный круг, то арка, получается, должна быть позади, и тогда всё в порядке. Де Лигт шагнул назад и ткнул в пространство слева от себя посохом, надеясь обнаружить там каменную плиту, но… ничего. Снова ничего, как то было с потерянным навсегда столиком.       Так может, разгадка всего, что происходит сейчас, крылась именно там? Может быть, там, в так и не найденной части пазла, находилась главная подсказка на этом длинном пути? Тогда нужно вернуться и поискать снова, но… Что, если в этой темноте просто невозможно найти что-либо дважды? Тогда Маттейс проиграл, это очевидно.       Но он должен выиграть любой ценой.       Мельтешение в мыслях привело к тому, что де Лигт начал непроизвольно крутиться вокруг своей оси, тем самым полностью дезориентируя себя в пространстве и вызывая цепную реакцию — за паникой последовала большая суетливость, которая, в свою очередь, простимулировала новый виток паники.       Судорожно вцепившись в волшебную палочку, Маттейс прокричал «Люмос Максима», но не услышал своего голоса, отскакивающего от стеклянных стен прямо к нему. Тёмная и пустая тишина окутывала его своей абсолютностью, как тёплым пуховым одеялом, и почти умоляла утонуть в этом ощущении хаотической рассредоточенности.       Новая попытка, и снова неудача. Невербальная магия оказалась куда более действенной, но холодный луч голубоватого света лишь на короткое мгновение прорезал темноту, тем самым лишь утверждая мысль о её непобедимости. У де Лигта никогда не было ночных кошмаров — он был не из тех детей, что кричали в своих кроватях от красочных пугающих снов. Даже тогда, в далёком детстве, ему почти ничего не снилось. Ничто не тревожило его мысли.       Ровно до этого момента.       Маттейс сел на холодный камень под собой и закрыл лицо руками, позволяя себе провалиться в этот бесконечный момент. Он проиграл. Совершенный студент, лучший на курсе и, возможно, даже лучший в своём поколении. Де Лигт был бы непобедим в бою, он мог бы сотворить в буквальном смысле чудо, но сейчас… Сейчас он проиграл сам себе, а не тому, чему не смог найти разгадку.       Прошло некоторое время, прежде чем Маттейс успокоил нарастающую, словно снежный ком, панику в своём сознании. Он нашёл в себе силы встать и ещё раз всмотреться в чёрную бесконечность, расстилающуюся вокруг, прежде чем сделал простой вывод: здесь ничто не имеет своего единственно правильного места. Столик пропал, растворившись в темноте, хотя направление движения было очевидным. Исполинская каменная арка словно рассыпалась в воздухе, хотя ровным счётом всё указывало на то, что она должна находиться именно там, где её искали.       Обернись вокруг себя…       Так может быть, здесь даже не было загадки? Что, если цель может находиться в любом направлении, как и всё в этом пустом на первый взгляд пространстве?       Де Лигт закрыл глаза и трижды повернулся против часовой стрелки, чтобы, сделав последний шаг, увидеть перед собой уже казавшийся потерянным путь с конечной точкой в виде постамента. На нём лежало два небольших камня, чёрных снаружи, словно весь мир вдруг потерял всякие источники света, камня, внутри которых почти светился яркий фиолетовый свет, завораживающий своей красотой и, наконец, доступностью.       Сомнений не было, это конец.       Мгновение до цели, а дальше, стоило лишь коснуться заветного приза, темнота рассеялась, оставляя мелко трясущегося Маттейса посреди абсолютно пустого — теперь уже точно — пространства, над куполом которого раскинулось серое британское небо. Даже оно в этот момент показалось ему невероятно ярким — настолько, что пришлось прикрыть глаза, чтобы ещё раз окунуться в уже комфортную темноту, прежде чем встрепенуться и двинуться к выходу, навстречу ревущей толпе.       Буквально у двери стеклянного купола его ждал Пауло, выскочивший из делегации студентов Дурмстранга. Он что-то говорил, разумеется, но де Лигт не смог заставить себя вслушаться в суть быстрой и путаной речи. Он просто слышал, вновь привыкал к звукам и, постоянно прикрывая глаза, возвращался к жизни.       — У тебя третий результат. Это плохо, это очень плохо, — холодный голос вклинился в идиллический момент, казавшийся, в общем-то, победой.       Маттейс резко обернулся, игнорируя внезапно возникшее головокружение, и посмотрел на своего директора. Взгляд чёрных глаз без всяких эмоций прожигал его насквозь, резко стягивая с детских плеч тёплое пуховое одеяло юности.       — Ты добыл подсказку, — констатировав очевидный факт, директор Роналду забрал из всё ещё трясущихся рук так тяжело добытый приз. — Нужно работать дальше. Мы больше не можем позволить себе поражений.