Set the world on fire

      Они шли по берегу в комфортной тишине, каждый, очевидно, погрузившись в свои мысли. Под двумя парами ног ритмично и мерно — с равными интервалами — хрустел колючий снег, а холодный зимний ветер трепал полы тяжёлых одежд и всеми возможными способами мешал непринуждённой прогулке.       Лео думал о том, что в его жизни Криштиану был куда больше, чем просто заданием, Лео же для него — прошлое; давно забытые события, которых случилось слишком много за прошедшие годы. Они были по разные стороны жизни уже двенадцать лет назад, и спустя всё это время Месси, переросший подростковые страхи и добившийся справедливого признания общества, оставался уверенным в том, что использовал бы даже малейший шанс, чтобы прикончить Криштиану Роналду. Физически или эмоционально — не столь важно.       Теперь же приходилось мириться с мыслью о том, что шанс был, и даже не один, но вместо осуществления своего многолетнего плана Лео, не сомневаясь в правильности действий, спас жизнь врагу.       — Я хотел бы показать тебе стихийную магию в действии. На открытом пространстве, без ограничений в виде лишних глаз английских святош, — вдруг заговорил Криштиану, тем самым прервав поток сомнительных по своей адекватности мыслей.       Лео не знал, с какой целью загонял себя в угол. Нравственная борьба в его сознании давным-давно проиграна, и не было никакого смысла цепляться за истинно правильные с моральной точки зрения мысли или оправдывать свою серую мораль вечными вопросами.       «Что есть добро?»       Он не сделал то, что должен был, потому что в его сознании «хочу» всегда значило больше, чем «нужно».       — Я был на пятом курсе, когда в Хогвартсе появились вы. И ты, конечно же, преподавал у меня.       Лео, кажется, совершенно не слышал — или, что точнее, не слушал, — о чём трепетно говорил Криштиану. Привычка уходить куда-то в себя часто пробивалась через социальные правила приличия, и именно поэтому у него было не слишком много друзей. А точнее, их не было вообще. Лишь сомнительные связи, оставшиеся в далёком прошлом.       Удивительно, что враг настолько близко подобрался к той черте, при прохождении которой эмоциональный минус менялся на плюс.       — Ну да, это логично. Если вы с чистокровной бездарностью Лонгботтомом знакомы, мы должны были пересечься. Конечно, ты мог бы быть старше, но… найти такого рода информацию просто, согласен? — Криштиану явно не пытался издеваться или красоваться, хвастаясь своими талантами. Он просто констатировал очевидный для них обоих факт. — Я мало кого помню. Студенты Слизерина старались понравиться, но, к моему разочарованию, почти все были безнадёжны. Остальные факультеты либо показательно игнорировали мои попытки научить их, либо так же показательно действовали на нервы. Ваша школа не умеет ценить знания, и я понял это сразу же, как только оказался в её стенах. Никакого уважения к силе и статусу.       — Ты не пытался научить. Каждый урок у тебя стоил трёх у Кэрроу. Любого из них, там разницы особо не было, — в ответ Лео не язвил, но в его тоне всё равно читалось желание обвинить. Вместо того, чтобы наказать действием — унизить, показав свою силу, — он создавал бесполезную рябь на воде. Криштиану никогда не трогали слова, поэтому пытаться хоть что-то ему доказать — всё равно что объявить дементору перемирие.       Роналду молчал достаточно долго для того, чтобы Лео успел поверить в окончание этого разговора. Заговорив о прошлом, он хотел ответить искренностью на искренность, но в середине пути понял, что не хотел раскрывать то, что чувствовал. Совсем недавно, стоя в чужой каюте, аргентинец убеждал Криштиану в том, что нужно позволить другим становиться частью своей истории. Нужно позволить видеть слабость, чтобы хоть кто-то имел возможность увидеть за лицом жестокого мага настоящего человека.       И вот теперь сам Лео ловил себя на мысли, что подсознательно сопротивлялся своему же совету. Он должен дать что-то в ответ, но признания любого рода с самых ранних лет давались очень сложно.       — Я был радикален, но мне хотелось учить. Лишь у меня было искреннее желание вложить знания в ваши пустые головы. А Кэрроу — глупцы. Всего лишь злые шавки великого господина, не приносящие реальной пользы. Их нужно было бояться, потому что так повелел Тёмный Лорд, а меня вы должны были уважать, — в конце концов заговорил Криштиану.       Лео фыркнул, резко останавливаясь на пути. Снег под его ботинком хрустнул в последний раз, прежде чем всё вокруг них двоих полностью затихло.       — Они не оставляли после себя шрамов.       — Любая отметина на теле — это урок на будущее, — невозмутимости Роналду можно было бы позавидовать, если бы в данный момент Месси мог это сделать.       Но вместо этого он сжимал кулаки, держа их в рукавах мантии, таким образом пытаясь сконцентрировать всю накопленную с годами злость в действии, даже невидимом чужим глазом, а не в каждом последующем слове.       — Я знал, что найду способ посадить тебя в Азкабан за всё, что ты сделал тогда. Недавно все мы, включая мадам Помфри, убедились в том, что твои методы со временем не изменились, и мне оставалось лишь найти формальный повод. Хоть что-то, чтобы сделать это достойно для себя и максимально унизительно для тебя.       Лео говорил, глядя исключительно в сторону от Криштиану. Нет, он разучился стыдиться злости и ненависти ещё в школьные годы, но сама ситуация всё равно приводила к своего рода неловкости. Почему-то именно сейчас, когда долго мучавшие мысли облачились в слова, их сакральный смысл, казавшийся таким кристально чистым и единственно правильным, превратился в нелепый детский лепет. А если точнее, то в порыв слепой мести обиженного студента, построившего всю жизнь и карьеру на неудачах прошлого.       Снег снова скрипнул, оповещая о том, что Криштиану повернулся к Месси лицом.       — Но вместо этого я помог тебе. И, делая это, совсем не думал о мести, а уж тем более об ответе честностью на честность. Мой секрет в обмен на твой — это, кажется, правильно с точки зрения взаимного доверия, — Лео снова фыркнул, про себя невольно отмечая, что сказал уже больше, чем за весь последний месяц. — Взаимное доверие с Пожирателем смерти. У меня никогда не было высоких моральных ценностей, но чтобы сдвинуться влево настолько…       — Мне не нужны взаимные откровения. Куда проще было бы избавиться и от твоих воспоминаний о случившемся со мной, — теперь уже Криштиану напоминал нахохлившегося мальчишку, отчаянно стремящегося закрыться в себе и никого не подпускать на небезопасно близкое расстояние.       Видимо, не такие уж они и полярные друг другу полюса, если находят так много точек соприкосновения.       — Это нужно мне. И мы пойдём именно таким путём.

***

      Этот учебный год начался совсем не так, как все предыдущие. В коридорах учебного крыла больше не собирались шумными толпами студенты, рассказывающие друг другу подробности своих летних приключений. В Большом Зале не гудели стены от заливистого смеха и стука металлических приборов о керамику посуды.       Хогвартс, казалось, вымер. Или полностью потерял себя, что, в принципе, почти эквивалентно смерти.       Нарушая абсолютную тишину вековых стен, Лео громко топал по лестнице, стараясь не опоздать к началу своего первого урока по стихийной магии. Не то чтобы она вызывала хоть какой-то интерес, впрочем, как и все новые предметы... Вместо интереса по венам тёк страх, вызванный, конечно же, не самой стихийной магией, а Пожирателем смерти, который должен был преподавать эту неприглядную дисциплину.       Хлопок двери оповестил уже полностью укомплектованный студентами кабинет о том, что Лео Месси появился на уроке. Атмосфера здесь витала ещё более мрачная, чем в гостиной Гриффиндора, где однокурсники ещё позволяли себе хоть как-то шутить, и виной тому, очевидно, был сидящий за преподавательским столом прихвостень Того-Кого-Нельзя-Называть. К счастью подоспевшего в последний момент Месси, учитель даже не поднял голову, что потенциально могло помочь ему избежать проблем.       Если проблем здесь мог избежать хоть кто-то.       — В моей школе студенты изучают стихийную магию с первого курса и к моменту промежуточной аттестации на пятом курсе они уже имеют обширные знания в этой области. В отличие от вас.       Холодный взгляд совсем ещё молодого мальчишки словно прибивал гриффиндорцев к партам. Никто не нашёл в себе смелости прямо и гордо посмотреть на преподавателя в ответ, но и опустить голову они не решались — теперь любое лишнее действие наказуемо.       — Впрочем, не ваша вина в том, что уровень образования в этой школе крайне посредственен. Моя задача состоит в том, чтобы постараться восполнить эти пробелы хотя бы частично. Если мы придём к пониманию в вопросах дисциплины и сосредоточенности на процессе обучения, проблем у нас не возникнет. Я верю в магический потенциал всех чистокровных волшебников, поэтому не буду относиться к вам предвзято.       В этот момент несколько магглорождённых и полукровных студентов синхронно передёрнули плечами.       — Меня зовут профессор Роналду, и с текущего дня до конца вашего обучения мы будем заниматься изучением базовых основ самой сильной магии в нашем мире.       Пожиратель смерти поднялся со своего места и, опираясь на посох, словно древний старик, начал шествие по аудитории. Лишь его шаги и стук дерева о камень нарушали почти абсолютную тишину, гнетущую буквально каждого студента.       — Маги далёкого прошлого осознавали, что их самый ценный ресурс — это природа. Силы, даруемые ей, стократ превосходят то, что способно генерировать хрупкое человеческое тело. Но, конечно, мы не способны укротить и повернуть себе на пользу сразу все стихии. Лишь одна всецело подвластна и доступна каждому из нас, в чьих жилах течёт магическая кровь. И не мы выбираем свои силы, а они выбирают нас, так же как палочка или посох.       Навряд ли кто-то проникался новой информацией, потому что, пережив прошлым утром урок профессора Алекто Кэрроу, гриффиндорцы уже не ждали ничего хорошего. «Поучительность» всего происходящего сводилась к причинению физических и моральных увечий, приводящих к полной деморализации и даже парализации сознания.       Лео не боялся — по крайней мере, так он говорил себе. Ему казалось, что текущего уровня владения магией хватит для того, чтобы отразить любое нападение Пожирателя смерти, а чистая кровь и вовсе делала его своего рода неприкасаемым.       Это нужно было просто пережить. Пережить так же, как морали отца.       — Если вы сможете в достаточной мере слиться с выбравшей вас стихией, она станет вашим лучшим союзником. Она сделает вас всесильным.       Голос профессора Роналду пугал, а весь его вид говорил об абсолютной фанатичности. Ровно та же самая картина наблюдалась и с Кэрроу, но их вступительная речь была обращена к величию Тёмного Лорда, в то время как здесь его приспешник дань уважения отдавал совсем не ему. Более того, он даже не вспоминал о нём.       — Я покажу вам, как это работает. Огонь — моя стихия — слушается меня беспрекословно. Так же, как я слушаюсь его. Взамен уважения я получаю возможность дарить и отнимать жизни. Возможность сжигать и согревать. Огонь может быть полезен, но может и губителен. Исключительно по моему желанию.       От собственных мыслей Лео отвлёк громкий стук. Профессор Роналду ударил посохом о пол, после чего на его ладони мгновенно зажёгся маленький огонёк. Несколько особо впечатлительных студентов ахнули, тем самым только усиливая самоуверенность преподавателя.       — Он может освещать мне путь, полностью заменяя привычное вам заклинание «Люмос». А может…       Ещё одним ударом посоха Пожиратель смерти заставил мантию Юджина Патаки вспыхнуть алым пламенем. Несчастный мальчишка вскочил с места и начал вертеться во все стороны, видимо, пытаясь сдуть с себя жар. Тут же ему на помощь пришли сразу несколько однокурсников, и даже Месси, не славящийся добродетельностью, не остался в стороне.       — Агуаменти, — достав палочку, прокричал он.       Пока остальные занимались ручным трудом, Лео, уже по привычке, использовал магию, как более действенный способ решить любую проблему. Но сейчас не сработала и она. Заливаемый водой огонь продолжал прожигать плотную ткань и совершенно не думал затухать.       — Хоть кто-то здесь не безнадёжен, — фыркнул в ответ на действия Месси преподаватель.       Он остановил пылающее пламя лишь в тот момент, когда Юджин начал истошно вопить. Испепелив мантию, жар добрался до его тела и начал уничтожать плоть. Всё это время Роналду откровенно веселился, наблюдая за действиями студентов и попытками жертвы сбросить с себя одежду. Кажется, он хотел увидеть, как в глазах ребёнка появится страх за жизнь, за будущее. Добившись нужного результата, Пожиратель смерти снова стукнул посохом о пол и тем самым затушил пламя.       — Пять очков Гриффиндору за попытку магического решения проблемы. Минус пятьдесят очков за то, что до этого додумался лишь один студент. Вы унизили всё магическое сообщество своими маггловскими действиями.

***

      Лео не чувствовал себя победителем, когда выходил из кабинета стихийной магии в первый день. После этого он и вовсе старался не подавать признаков жизни на этой дисциплине, потому что всё, происходящее в стенах Хогвартса в этом году, было слишком противно ему, чтобы гордиться похвалой таких преподавателей.       Если бы возвращение домой не считалось лично им позорным бегством, он с нетерпением дожидался бы новогодних каникул, чтобы покинуть эти стены без цели приехать назад для продолжения обучения. Там обстановка была бы не лучше, поэтому Месси терпел. Терпел так же, как и многие другие студенты. Терпел, потому что, храбрясь публично, всё-таки боялся всего происходящего. И если Кэрроу, в общем и целом, были понятны, а Снейп не имел привычки пытать физически, то Криштиану Роналду стал настоящей проблемой. С каждым новым уроком он всё больше рассказывал о стихийной магии, нагружая детские головы теорией и тут же демонстрируя на них свою силу.       Конечно, ни о каких практических занятиях речи не шло, ведь для этого, как говорил преподаватель, необходимо пройти персональное распределение. Студенты же, не понимающие величия стихий, не заслуживали получить в своё распоряжение такие возможности, поэтому их задача сводилась исключительно к усвоению теоретической информации. А наказания за любого рода глупость или невнимательность были суровыми.       Раз в месяц Пожиратель смерти устраивал зачётные занятия, в процессе которых задавал вопросы обо всём, что было пройдено до этого. Помимо лекционного материала он требовал знание литературы, причём фактически дословное. В конце ноября, то есть во время третьего по счёту зачёта, гриффиндорцы пострадали особенно сильно.       — Расскажи мне, почему стихийная магия не подчиняется движениям волшебной палочки мага? В чём разница между палочкой и посохом? — с грохотом опустив руки на парту перед Самантой, потребовал ответа Роналду.       Девочка мгновенно затряслась и начала бубнить нечто невнятное, пока сидящий прямо за ней Месси старательно отводил взгляд в сторону. Он тоже не мог ответить на этот вопрос, потому что напрочь отказывался усваивать любую информацию. Кто-то не мог делать это из страха, а он, Лео, проживший четыре года до этого без необходимости зубрить хоть что-то, уже не находил в себе сил на такие подвиги.       — Бездарность. Ты чистокровна? — так и не получив достойного ответа, вновь заговорил преподаватель самым требовательным тоном.       — Я… нет, я полук… — Саманту била крупная дрожь, и, судя по голосу, она уже начинала всхлипывать.       — Грязнокровка. Тогда понятно, почему ты не способна ни на что. Тупое отребье. Встань. Встань сейчас же и прекрати реветь! — его голос мгновенно перешёл на крик и так же быстро опустился до угрожающего шёпота. — У вас нет никакого права изучать стихийную магию. Каждая капля грязной крови — это плевок в лицо волшебника. Ты, — Роналду ткнул посохом в плечо Месси, заставляя его поднять голову. — Ты тоже грязнокровка?       — Я чистокровный волшебник, — с трудом скрывая дрожь в голосе, ответил он.       — Хорошо. Тогда встань, ты поможешь мне проучить эту погань. Держи её за плечи. Нам не нужно, чтобы она попыталась сбежать и пропустила самый важный урок в своей жизни.       — Нет.       Лео знал черту, через которую перешагнуть не мог. Отмолчаться и остаться в стороне — да, но содействовать в причинении вреда невинному человеку — навряд ли. В тот момент, когда Роналду вздёрнул его на ноги, Месси трясло немногим меньше, чем Саманту минутой ранее. Теперь же она бессильно рыдала, коленями упираясь в холодный камень пола.       — Ты такой же глупый, как и они. Эта мерзость уничтожает наш вид, а такие сопляки, как ты и все прочие защитники грязи, способствуют передаче власти недостойным. Они должны знать своё место! Как и ты — своё. Студентов Хогвартса не учили, что требование преподавателя — закон? За непослушание полагается соразмерное проступку наказание.       Одного взмаха палочки Роналду оказалось достаточно для того, чтобы мантия на теле Лео начала рваться, словно её драл когтями дикий зверь. Длинные полосы прошивали рукава от плеч до запястий, оставляя лишь голую кожу и клочки ткани. Только полосатый галстук в цветах Гриффиндора остался нетронут, а вся остальная одежда до пояса лишилась своей презентабельности. По коже начали расползаться мурашки, и не было ровным счётом никакой уверенности в том, что причина их возникновения состояла в холоде, который мгновенно окутал всё тело.       Стоя перед Пожирателем смерти, достаточно неказистый и низкий Лео вдруг почувствовал себя и вовсе крошечным и бессильным.       В тот момент, когда от стен срезонировал тупой стук дерева о камень, Месси окончательно перестал сомневаться в том, что его ждало дальше.       Первое прикосновение огня к холодной коже больше напугало, чем причинило боль.       А потом он закричал.       Языки пламени заструились по рукам, направляемые своим безжалостным художником. Роналду выжигал из своего студента буквально всё, после себя и своего урока пропитывая лишь страхом.       Страхом и запахом жжёной плоти.       Это было больше психологической пыткой, нежели физической. Боль забивала сознание в угол, лишала его воли и уничтожала стержень, который всю жизнь был чем-то незыблемым. С каждым новым витком пламени — с каждым новым узором, выводимым кистью Криштиану Роналду, — Лео опускался всё ниже.       Ниже, пока колени и лоб не коснулись пола.       Ниже, пока слёзы не хлынули из глаз сплошным потоком.       Ниже, пока огонь не выжег, казалось, его личность.       — Хватит. Пожалуйста, хватит, — он не мог найти в себе силы для того, чтобы хоть что-то сказать, но всё ещё мог хрипеть. Голос, севший от протяжного вопля, подчинялся с большим трудом.       В этот момент Лео не думал о том, что никогда прежде никого не просил. Не просил отца о помощи, не просил мать о понимании. Не просил весь чёртов мир вокруг себя стать таким, каким нужно, чтобы он, талантливый мальчик из пыльной и ничтожной Аргентины, был счастлив. И сейчас он просил врага о помиловании, потому что не мог больше терпеть моральной и физической пытки.       — Надеюсь, ты усвоишь этот урок. Вас всех нужно воспитывать только болью. Только так истина доходит до сознания бездарей!       Вслед за очередным стуком, раздавшимся где-то у самого уха Месси, жар пропал, а на его место пришла боль другого рода. Холодный ветер, пробивающийся через каменные окна замка, начал тревожить открытые раны, таким образом забирая последние силы.       Лео проснулся снова лишь ночью в Больничном крыле и сразу же закричал, увидев свечу в руке мадам Помфри.

***

      — Я боялся огня все последующие годы в школе, — закончил свой рассказ Лео, вновь начиная движение по берегу.       Они оба застыли на время его истории. Криштиану внимательно вслушивался в слова, как будто в каждом из них видел что-то важное для себя. Он словно поглощал болезненное для Месси воспоминание, впитывал его в себя и добавлял к собственным тёмным историям.       — Я научился избавляться от личного, когда дело касалось работы, и поэтому не шёл за тобой ради мести за самого себя. Мы всего лишь оба знаем, что рано или поздно ты совершишь непростительную ошибку, и тогда я сделаю то, что должен. Это было бы честно, согласись? — аврор медленно, но всё-таки отходил от собственных воспоминаний. Почему-то теперь, когда он впервые с того самого дня высказался, стало легче. Фантомная боль от огненного жара, очевидно, не пропала, но гул собственных мыслей в голове немного стих.       — Остались шрамы? — с неподдельным интересом спросил Криштиану. В его реакции не было ничего от сожаления. Лишь только интерес и желание узнать ещё больше. Дождавшись кивка, он снова задал вопрос. — Что ты сделал с ними?       — Врачи святого Мунго предлагали мне очистить кожу, но это было больно и сложно. Со временем я успокоился и понял кое-что. Я не хотел видеть их, но хотел помнить, — почти бесцветно ответил Лео.       Впервые за всё время их знакомства Криштиану схватил его за руку. Подойдя ближе, он самым бесцеремонным образом задрал рукав мантии и начал осматривать скрытую чёрными рисунками кожу.       — Ты не найдёшь их просто так. Дай руку, — Лео сделал ещё один шаг вперёд и повёл по татуированной коже чужими пальцами. Он сам привычно холоден, а Криштиану, напротив, постоянно горячий. — Я забил всё это татуировками через год после окончания школы, когда понял, что не могу позволить себе и дальше бояться огня. Да, в этом поступке тоже есть слабость, но для меня таким было единственно верное решение. Чувствуешь? — Месси остановил руку на предплечье в том месте, где когда-то был самый большой след, обводя пальцами Криштиану ожог по кругу.       Таким образом они оказались слишком близко друг к другу. Трудно представить, насколько провокационной могла бы выглядеть эта картина со стороны. Директор Дурмстранга нежно, почти любовно, пальцами касался татуированной кожи на руке аврора, всё выше и выше закатывая широкий рукав его мантии. Он определённо наслаждался тем, что видит перед собой. Наслаждался памятью об ушедшей боли.       — Чувствую, — Роналду улыбнулся, большим пальцем уже самостоятельно прочертив границы глубокого шрама. Именно здесь он когда-то особенно старательно выводил огнём завитки и линии. Всё тело Лео — его испорченное полотно, до сих пор, видимо, дорогое чёрному сердцу. — Ты сделал правильный выбор, когда оставил их. Это прекрасные шрамы, и не имеет значения, скрыл ты их или нет. Главное, что они есть. Главное, что ты позволил огню вкусить твоё тело, пусть и насильно. И теперь тебе больше не нужно бояться.       Лео предпочёл промолчать. Ему сложно представить ситуацию, в которой он мог бы назвать эти шрамы прекрасными. Порой он просыпался ночью, случайно коснувшись неровности кожи в том месте, где её когда-то касался огонь. Даже не видя увечий, он чувствовал фантомную боль и жалел, что не решился всё для себя исправить.       Сейчас же момент был безвозвратно упущен.       Больше не говоря друг другу ни слова, они сделали круг по берегу и медленно, думая, видимо, каждый о своём, начали возвращаться к кораблю северных гостей. Ещё совсем недавно Криштиану казался почти что обессилевшим, но теперь он снова был достаточно энергичен и даже величественен.       — Ты всё ещё боишься огня? — с неподдельным интересом спросил Роналду, когда пришла пора остановиться.       За его спиной скрипнула дверь корабля, но появление одного из студентов Криштиану ничуть не взволновало. Месси же, напротив, поднял голову, неосознанно давая себе мгновение на размышление. Прямо на него с палубы смотрел обеспокоенный Маттейс. И если сначала волнение было адресовано Криштиану и его состоянию, что очевидно, то спустя всего несколько мгновений он нахмурился и демонстративно вцепился взглядом своих холодных тёмно-синих глаз в аргентинца.       Сосредоточить внимание на ревнивом и истеричном мальчишке было бы куда проще, но…       «Да», — нисколько не раздумывая, подсознательно отозвался Лео. Его трясло от одной мысли от близости огня. От его жара на своей коже. От отсутствия контроля над происходящим. Он всё ещё помнил те ощущения — тот страх, что испытывал пятнадцатилетний студент Гриффиндора.       — Нет, — пересилив себя, ответил Лео. Отвернувшись от палубы корабля, он улыбнулся Криштиану, тем самым показывая, что в своих словах абсолютно искренен.       — Правильно. Не нужно бояться огня. Он больше не обидит тебя, — сказал Роналду неожиданно спокойно и даже покровительственно.       А в это время позади них громко хлопнула деревянная дверь, ведущая на палубу. Кажется, не это Маттейс хотел бы услышать.