послушный мальчик

Если бы только Джено знал, что он творит с Джемином. Если бы только отдавал себе отчёт о том, как прекрасно выглядит, как ведёт себя, как говорит, возможно, уже понял бы, что сводит Джемина с ума. Хотя, даже этими словами не описать того, что он чувствует к Джено — к своему идеальному во всем, прилежному и умному студенту. Это и похоть, и нестерпимое желание, и доводящее до дрожи возбуждение. Если бы только Джено знал, что творит с Джемином, то скорее всего разочаровался бы в нем и после избегал. Это, конечно, наилучший исход из всех возможных. Именно поэтому Джемин скрывает все свои чувства внутри, не давая им вырваться ни словами, ни тем более действиями. Единственное, что себе позволяет профессор Джемин, — мысли. Мысли, в которых его послушный мальчик Джено протяжно стонет, беспрекословно выполняя приказы. Мысли, в которых Джемин делает с Джено что его душе угодно. Мысли, которые ни в коем случае не должны стать реальностью. Но они становятся, потому что все мысли рано или поздно материализуются. Даже сам Джемин так однажды говорил на паре по философии, но как-то на свой счет это не принял. Может, просто прежде у него все решалось постепенно и логично, а он сам не находился под влиянием столь сильных чувств. Но все бывает в жизни впервые, верно? Даже самые сильные в мгновение ока падут пред чарами похоти. — Ли Джено, останетесь после пары, пожалуйста? — окликивает Джемин его после одной из пар. Ему совсем не хочется оставаться с Джено наедине, но он ведь староста, поэтому Джемину ничего не остается кроме как смириться. — Нужно заполнить кое-какие бумаги для вашей группы. — Хорошо, сонбэним, — отвечает Джено и садится за парту, доставая тетрадь и ручку, направляя все свое внимание на профессора Джемина на время лекции. Тот, каждый раз пересекаясь с ним взглядами, читая при этом лекцию о Фрейде, невольно в голове представляет все то, что делал бы с ним: как бы расстегивал пуговицы его рубашки, постепенно обнажая молочную кожу, подтянутое тело, как бы касался его сквозь ткань брюк и заставлял срываться с его губ протяжными стонами мольбы о том, чтобы быстрее, ближе, горячее. Джено — хороший мальчик, а у Джемина слишком хорошо развито воображение. — Профессор, вы просили меня остаться после пары, — подходит после лекции Джено к Джемину, когда все студенты уже покинули аудиторию, и они оказались в ней один на один. — Да, верно, — отвечает Джемин и протягивает Джено листок, — заполните, пожалуйста, список со студентами вашей группы. Он мне нужен сейчас, поэтому можете прямо здесь это и сделать. — Конечно, — отвечает Джено и случайно касается ладони Джемина, когда забирает листок. У того даже от обычного прикосновения внутри что-то закипает, заставляя отвести взгляд куда-то в сторону и безмолвно проклясть все на свете за собственные похотливые мыслишки. Еще и Джено, как на зло, решает заполнить список прямо на преподавательском столе наклонившись вперед так, что Джемин может прекрасно наблюдать его задницу. Ну за что мне такие мучения, думает про себя Джемин и встает из-за стола лишь бы не созерцать дженовы сочные ягодицы. Невольно он представляет свою руку на заднице Джено и, кажется, заливается румянцем, негромко цокая языком в немой досаде. Мысли — это просто мысли. — Профессор, подскажите, что именно вот тут нужно заполнить? — спрашивает Джено, а Джемину ничего не остается кроме как подойти сзади и взглянуть на список, написанный аккуратным почерком. Джено легко подается назад, почти задевая Джемина, и добавляет: — Я все правильно делаю? Они вдвоем оказываются в опасной близости, потому что бедра Джено и пах Джемина в этот самый миг находятся буквально на одном уровне. И все бы ничего, если бы ровно в этот самый момент у Джемина член не стоял колом от одних лишь его грязных мыслишек. Он в последний момент ловко маневрирует, чтобы Джено не задел его и не раскусил своего «образцового сонбэ». — Да, все верно, Ли Джено, — отвечает Джемин и скользит взглядом вдоль идеального во всех смыслах тела Джено, когда тот вновь принимается заполнять ненужную бумажку. Вот же подлец, проскакивает в мыслях у Джемина, который держится из последних сил, чтобы не взять этого до чертиков соблазнительного Ли Джено прямо здесь — на преподавательском столе в аудитории. Зачем-то Джемин даже запомнил, что после этой лекции в текущем семестре ни у кого нет пары, поэтому следующие полтора часа она точно будет пустовать. Он даже не точно понимает, почему это так врезалось ему в память, но ведь любая информация не будет лишней, особенно когда у тебя есть грязные преподавательские секреты, верно? — Кажется, это все, — выпрямляется, наконец, Джено и протягивает Джемину список. — Что-то еще, профессор? Джемин забирает заполненный листок и закусывает губу, не глядя Джено в глаза, потому что знает, что если взглянет на это личико, то сейчас уже не сможет ничего с собой поделать. — Ли Джено, вы образцовый студент: идеальные оценки, президент студсовета, ни одного проступка за все время учебы, — зачем-то произносит Джемин, поправляя очки и медлительно приближаясь к Джено, застывшему возле стола. — Разве бывают настолько примерные люди, не имеющие ни одного изъяна? — Да что вы, профессор, вы меня смущаете, — отвечает Джено и смущенно улыбается. Как бы Джемину хотелось, чтобы с дженовых губ слетали не слова, а протяжные стоны. Как бы ему хотелось, чтобы Джено был его хорошим мальчиком. И почему-то это желание непреодолимо. Что-то бессознательное всецело овладевает джеминовы разумом, и он оказывается больше не в силах сопротивляться своим потаенным желаниям. Может, Фрейд все же был прав, когда утверждал, что бессознательные инстинкты — это самые грязные и запрещенные желания, которым Джемин сейчас всецело подчиняется. — Ли Джено, не могли бы вы уделить мне еще немного своего времени? — произносит он низко, всем своим существом давая понять Джено свои намерения. Но тот не сбегает, а остается на месте, ожидая, пока Джемин вновь не окажется катастрофически близко, а когда все же оказывается, то произносит вполголоса: — Для вас что угодно, профессор. Джемин ухмыляется и несдержанно целует Джено, впиваясь ему в губы своими губами. Он не оставляет ему пути отступления, проникая в рот языком: выходит развратно, влажно и до невозможного приятно. Джено не сбегает, а лишь послушно поддается Джемину, который затем валит его на стол, попутно сбрасывая одним резким движением со стола все бумаги. Он оказывается сверху, как зверь над своей добычей — с одичавшими искрами в глазах и похотливой ухмылкой на губах. — Я хочу тебя, Джено, — произносит полушепотом Джемин, наклоняясь над его ухом, обжигая чувствительную кожу, — Если ты не хочешь всего этого, то можешь уйти прямо сейчас, и мы забудем обо всем. — А если я хочу? — отвечает почти сразу Джено, заставляя Джемина окончательно сойти с ума. Джемин — между бедер Джено, лежащего на преподавательском столе. Сейчас он такой неправильный во всех своих действиях и желаниях, но такой желанный, что Джемину ничего не остается кроме как исцеловывать дженову шею, в то же время расстегивая его идеально выглаженную рубашку. — Будьте нежны, профессор, — полушепотом говорит Джено, приподнимаясь на локте и обвивая рукой шею Джемина, чтобы ближе, горячее, интимнее, на что тот оставляет засос у него на обнаженных ключицах. Джемин — нетерпеливый. Он даже не знает, происходит ли это от долгого отсутствия секса или от неподдельного желания заполучить Джено любым возможным способом. Из его рта вырываются протяжные вздохи, когда Джемин оставляет поцелуи на груди, руками расстегивая брюки Джено. — Мы правда сделаем это здесь? — произносит томным голосом Джено. — А если кто-то войдет? — А разве тебя это не заводит еще больше? — отвечает Джемин, а Джено и не может не согласиться с ним, потому что действительно заводит. Заводит настолько, что все его тело сгорает от возбуждения, когда Джемин оставляет невесомые прикосновения на его коже. — Тогда, чтобы нас не заметили, тебе нужно быть тихим. — Хорошо, — отвечает сквозь пелену наслаждения Джено. Джемин стягивает с него брюки, оставляя на обнаженных бедрах поцелуи, от которых тот закидывает голову назад и смущенно прикрывает рот, чтобы из него предательски не вылетали стоны. — Какой послушный мальчик, — гортанно произносит Джемин, горячим дыханием вновь обжигая кожу Джено, на этот раз стягивая с него белье. А тот ведь даже и не подозревал раньше, как сильно его могут возбудить слова Джемина, но сейчас, когда из члена сочится смазка, этому нет сомнений. Джемин собственнически принимается водить своей крупной ладонью вдоль возбуждения Джено, а другой подготавливает его проход, смазывая пальцы собственной слюной. Джено прикусывает свою ладонь от удовольствия, чтобы не сорваться на протяжный стон. Он лишь хаотично шепчет: «Ах, как хорошо, пожалуйста, не останавливайтесь», — а Джемин наслаждается зрелищем, предвкушая тот момент, когда он сам сможет заполнить Джено. — Ты такой нетерпеливый, — произносит Джемин, ухмыляясь, когда замечает лицо Джено, полное наслаждения, — и такой похотливый. — Профессор, кажется, я сейчас кончу, — говорит тот, хватаясь за джеминовы плечи, пока тот медленно растягивает Джено. Ему и самому не верится, что он почти достигает оргазма лишь от одних джеминовых прикосновений, и это почти позорно, но от того не менее увлекательно. — Еще рано, — отвечает Джемин и перестает надрачивать возбужденную дженову плоть. — Терпи. Джено недовольно стонет, когда чувство приближающегося оргазма постепенно отступает, оставляя его на пике. Ему так невероятно приятно ощущать внутри себя одни лишь джеминовы пальцы, что он сходит с ума: его бедра легко вздрагивают, а с губ то и дело срываются стоны, которые он ловит своей собственной ладонью. Джемин так жесток, заставляя его ощущать себя так, словно бы он кончит в любой момент от одних лишь чертовых пальцев. Это так стыдно, но и невыносимо блаженно, потому что джеминовы поцелуи оставляют на коже горящие следы, а прикосновения расцветают приятными покалываниями где-то под ней. — Прошу, вставьте, пожалуйста, — молит Джено, взглядывая на Джемина, нависшего над ним, — прошу, я больше не могу. Джемин замечает на его глазах застывшие слезы удовольствия и уже сам не может сдерживаться, поэтому отвечает: — Хорошо, — почти повелительным тоном: таким Джено никогда еще не видел Джемина, — послушный мальчик заслужил кончить. Он вынимает пальцы из Джено, заставляя того всем своим телом встрепенуться и нетерпеливо жаждать еще большего. Джемин скоро расстегивает ремень, расстегивает ширинку и стягивает брюки вместе с бельем, оставаясь в одной рубашке. Он еще раз смазывает отверстие Джено своей слюной, заставляя его изгибаться во всем теле, пока продолжает целовать в губы. Джемину нравится доводить Джено до истомы, нравится ловить своими губами его стоны и ощущать дрожь, которая проходит по поджарому нетерпеливому дженовому телу. Он медленно входит в Джено во всю длину, заставляя того в ту же секунду надрывно стонать прямо в джеминовы губы, но не спешит двигаться, чтобы Джено привык к ощущениям. Тот цепляется руками за широкие плечи Джемина, впиваясь пальцами в кожу сквозь белоснежную ткань рубашки, и произносит в краткие мгновения между поцелуями о том, как хочет, чтобы Джемин овладел им полностью, а тот в ответ начинает быстро и ритмично двигаться, превращая дженовы слова в полустон-полумольбу. Наконец, он затыкает его поцелуем. Он вновь проникает в его рот языком, по-хозяйски водит им по зубам, небу Джено, пока сам втрахивает его в преподавательский стол. — Как горячо, — скулит Джено на издыхании, когда Джемин делает очередной толчок, задевая чувствительное место. — Я не могу- Слова Джено заводят Джемина еще больше, и он чувствует, что готов в любой момент кончить, и сам не знает от чего: то ли от смущенного лица Джено, то ли от того, насколько он узкий, то ли от риска быть замеченным. Он ускоряет темп, ритмично двигая бедрами, предвкушая подступающую волну наслаждения. По аудитории разносятся пошлые шлепки, скомканные стоны и тихий скрип стола, на котором так бесстыдно прямо сейчас берут Джено. — Джено, я сейчас кончу, — обжигает Джемин его кожу словами. — Я тоже, профессор, — отвечает Джено и втягивает своего профессора в очередной поцелуй, прижимая его ближе к себе. Джемин делает последние толчки, вбиваясь в Джено во всю длину, ощущая, как плотно он сжимает его изнутри, и больше не может сдерживаться, поэтому вынимает член и кончает прямо на дженовы обнаженные бедра, пока он сам вздрагивает в мгновения настигающего оргазма, который накрывает его судорожной волной. Он изливается на свой живот, вновь изгибается в спине, стараясь не стонать слишком громко и смотрит на Джемина — запыхавшегося, раскрасневшегося и до невозможного горячего. И понимает, что готов это повторить еще не раз — даже сейчас, если потребуется. — Какой послушный мальчик, — усмехается Джемин, когда видит затуманенный наслаждением дженов взгляд. Он пальцами проводит по запачканному животу Джено, размазывая его семя, а после подносит ладонь к дженовым губам, приказывая: — Теперь нужно убраться. Джено беспрекословно подчиняется и облизывает пальцы Джемина, берет их в рот и несильно посасывает, глядя ему в глаза из-под ресниц. Джемин довольствуется зрелищем, ощущая, как в нем вновь нарастает возбуждение, и он был бы готов повторить все еще раз, но в ровно в этот самый момент в дверь аудитории негромко стучат, и теперь уже Джемин и Джено подскакивают на месте, скорее натягивая одежду. Джемин, одевшийся первым, спешит к двери, ждет еще секунду, прежде чем Джено тоже полностью оденется, а после открывает ее, запуская внезапно нагрянувшего профессора Ким в аудиторию. Джемин уже и совсем забыл, что им нужно было обсудить какие-то рабочие вопросы, а теперь отмахиваться слишком поздно. — Добрый день, — произносит Джемин, за ним повторяет и Джено, не забывая уважительно поклониться. — Добрый, — отвечает тот и осматривает растрепанную парочку, а после глядит на бумаги, разбросанные по полу, с несколько слишком долгих секунд, пока в головах Джено и Джемина крутятся самые ужасные мысли. Он, наконец, задает вполне ожидаемый вопрос: — Чем вы тут занимались? Джемин уже мысленно казнит себя, представляя самый ужасный из возможных исходов, но за него отвечает Джено, поправляя свою помятую рубашку. — Мы с профессором На слишком бурно обсуждали теорию психоанализа Фрейда, — произносит он без доли сомнений, — знаете, всякое бессознательное, тягу к жизни и смерти и все подобное? Джено привычно мило улыбается, по-кошачьи прищуривая глаза, — никто в жизни бы не смог представить, что это тот самый Джено, который лишь пару минут назад несдержанно стонал на преподавательском столе под Джемином. — Понятно, — отвечает, наконец, профессор Ким, хмуро взглядывая на Джемина, а после и на Джено, — тогда не буду мешать вашей дискуссии. Поговорим с вами позже, профессор На! — Конечно, профессор Ким, — улыбчиво произносит Джемин и смотрит на румяного Джено, — тогда до встречи! И Джемин это «до встречи» скорее направляет Джено, чем профессору, но это уже не имеет значения, потому что, как только он скрывается за дверью аудитории, Джемин вновь впивается в мягкие дженовы губы и говорит ему тихое: — Спасибо. — Спасибо в карман не положишь, профессор, — ехидно произносит Джено, — так что в следующий раз я буду сверху. От подобного заявления Джемин застывает в чистом, неподдельном ужасе, удивленно глядя на все так же мило улыбающегося подлеца Ли Джено. — Да ладно вам, расслабьтесь, я же пошутил, — хихикает он и теперь уже сам легко целует ошарашенного Джемина в губы, — мне понравилось, так что я с нетерпением буду ждать нашей следующей «дискуссии»! Джено напоследок еще раз довольно улыбается Джемину, а после, хихикая, хватает свои вещи и поскорее уносится из аудитории, пока сам Джемин пытается переварить в своей голове все произошедшее. — Вот же зараза этот Ли Джено, — ворчит себе под нос он, поднимая с пола раскиданные бумаги, — но стоит признать, что эта зараза прекрасно трахается. Джемин, конечно же, совсем не хочет упоминать, что эта же самая «зараза» заставила его сердце трепетать так, словно бы он влюбился впервые. Но что поделаешь? Сердцу ведь не прикажешь.