Любить

      Время шло, и с каждым днём Мисселина всё больше жалела о своих словах. Вопреки разуму её чувства росли. Каждый раз, когда видела его, она не могла отвести от него взгляда, а он угрюмо поворачивал голову, стараясь быть невозмутимым.       Однажды в учительской сидели все трое. Коллеги были заняты каждый своими делами. Геральд, как обычно в последнее время, был погружён в свою работу с головой, а блондинка витала в облаках, ведь её дела были завершены. Ей просто не хотелось уходить в свою пустую комнату, не хотелось вновь оставаться одной. Глаза гуляли по комнате и, как всегда, остановились на демоне. Его брови были напряжены, а взгляд направлен прямо в документы. Женщина просто таяла, смотря на его бледные руки, исчерченные венами, ремни на шее и чёрные угольные волосы. Его глаза — это самое прекрасное, что она видела. Яркие насыщенно голубые, казалось они вмещали в себя весь мир.       Из мечтаний её вывел тихий голос Фенцио, обращённый лишь к ней:       — Вы ведёте себя странно. Не заставляйте меня копаться в вашей голове. Прекратите это.       Мисселина напряглась. «Неужели это так явно?» — пронеслось у неё в голове. К лицу прилила кровь, и она сразу же поднялась со своего места и поспешила удалиться.       Беловолосый лишь усмехнулся своим мыслям. Геральд поднял на него грозный взгляд.       — Что Вы на меня так смотрите? — спросил ангел.       — Оставьте её в покое, — сказал тот, снова утыкаясь в бумаги.       — Я не сделал ничего, что выходило бы за рамки… В отличие от некоторых.       Брюнет лишь сжал кулаки и решил промолчать, ведь даже, если он скажет правду, Фенцио не поверит. Ангел раздражённо цокнул, потому что ожидал дискуссии, но более оставаться здесь был не намерен. Он покинул кабинет, хлопнув дверью.       — Вот же гад, — слетело с губ темнокрылого.       Он провёл ладонью по лицу и тяжело вздохнул. «Это не может длиться вечно», — подумал он, поднимаясь со своего места.       Как же ему поступить? Демон не хочет давить на неё. Но ведь она так смотрит, так краснеет, она неравнодушна, зато ещё как настырна. Он понимает, что никогда не пойдёт против её воли, поэтому делает вид, что ему всё равно. Прямая спина и твёрдый взгляд пропадают только, когда он один. Он просто ненавидит всю эту бумажную волокиту, а ещё больше он ненавидит её, когда Мисселина не предлагает помощи, как раньше. Так горько, что плакать хочется, но он не плачет никогда. «Разве можно заморачиваться так из-за женщины?» — задаётся он этим вопросом снова и снова и никогда не находит ответа.       Неторопливые сборы плавно переходят в дорогу до комнаты. Он не видит смысла торопиться и задерживаться тоже. Размеренный шаг прекращается, когда он замечает Фенцио, рядом с которым стоит Мисселина. Он держит её за предплечья и, судя по всему, пытается считать её воспоминания. Её крылья дрожат, она боится. Геральд замирает, он не знает, что делать. В любом другом случае он бы без раздумий кинулся оттаскивать ангела от бедной женщины, но сейчас не понимает, а надо ли? Конечно, надо. Так сказал бы любой.       Блондинка пытается оттолкнуть мужчину, но тот держит её очень крепко. Она во всю жмурит глаза и поворачивает голову.       — Вам же нечего скрывать, — уверенно говорит он ей. — Так в чём проблема?       — Отпустите, прошу Вас…       Ей страшно, но она не понимает чего именно боится.       Фенцио надавливает ей на плечи и прислоняет к стене. Её глаза распахиваются, а ноги подкашиваются, теперь она отчётливо видит причину своего страха.       — Фенцио, прекратите! Пожалуйста!       — Не бойтесь меня, я не сделаю лишнего…       Его слова пугают ещё сильнее, и ангел пытается глазами найти кого-то кто мог бы помочь. Она видит демона, что замер рядом с поворотом. Поймав его взгляд, она выкрикивает:       — Геральд!       Её голос вырывает его из потока мыслей и не самых удачных идей. Он устремляется к ней.       Поняв, что Геральд рядом, Фенцио отпускает Мисселину и спешит уйти. Он почти убегает, но демон догоняет его, взяв за одежды.       — Я говорил оставить её, — его интонация не предвещала ничего хорошего. — А что ты сделал? Да что ты себе позволил?       Нужда в обращении на «вы» пропала мгновенно, ведь никакого уважения к человеку не было совсем.       — Что молчишь?       Темнокрылый сжал его одежду ещё сильнее, приподнимая её.       Хоть Мисселина до сих пор чувствовала ужасное отвращение к ангелу, она попыталась остановить брюнета.       — Геральд, отпустите его.       Он непонимающе посмотрел на неё.       — О чём Вы говорите?! Он чуть не…       Она прервала его, пытаясь скрыть свою дрожь.       — Но он не сделал этого…       Фенцио произнёс:       — Вот именно.       Отчего Геральд разозлился ещё сильнее. Он отбросил того с такой силой, что тот чуть не впечатался в стену.       — Вали отсуда, чтобы я больше тебя не видел! — прокричал он еле поднявшемуся мужчине.       Белокрылый без раздумий удалился.       На эмоциях демон повернулся к светловолосой и припечал к стене, что была недалеко.       — По твоему это — ничего? — спросил он, прикоснувшись к её шее ладонью.       У неё перехватило дыхание, взгляд был направлен прямо в его глаза. Она не боялась его, но опасалась.       — Отпустите, пожалуйста, — проговорила она, не стараясь оттолкнуть его.       — Он не отпускал, — произнёс Геральд и прильнул к её шее.       Оставив пару поцелуев, он провёл языком от ключицы до уха. Женщина будто впала в оцепинение. Она была совершенно не готова к такому, теперь она забоялась, да. Сердце застучало быстрее, а она чуть не рассыпалась в его руках, когда он притянул её за талию. Глаза забегали, а щёки вспыхнули, как вспыхивали уже миллионы раз рядом с ним.       — Что Вы?.. — на выдохе выдавила она из себя.       Брюнет отстранился, оглядев её с ног до головы, встречаясь с растерянным взглядом. Он отпустил её, отходя на несколько шагов.       — О, Шепфа, — он взялся за голову, опуская гляза в пол.       Ангел хотела подойти к нему, но он остановил её активными взмахами рук.       — Пожалуйста, простите меня, — сказал он прежде, чем уйти отсюда быстрым шагом, чуть ли не бегом.       Мисселина стояла по середине коридора, как брошенная вещь. Слёзы наворачивались на глаза от безысходности. Абсурдность ситуации переходила все границы. Теперь её душа заболела сильнее, она наконец осознала, что своими действиями причиняет боль не только себе. Не поздно ли?