baby?

– иу... чимин кривит нос и показательно отряхивает носки своих новеньких черных мартинсов, которые оказались забрызганы нефтью из ближайшей лужи. отвратительное местечко, думается ему, кому только могла прийти в голову идея потащить его детку сюда? юнги заслуживает большего, нежели бетонная коробка где-то на отшибе замызганного городка близ сеула. даже в качестве заложника он все еще слишком дорогой. мысль заставляет его встрепенуться и вспомнить, зачем он здесь. юнги умный, он в свое время убил бы чимина так же легко, как убил его верного телохранителя. просто чимин оказался сообразительнее и быстрее и первым приставил ему нож к горлу, когда тот уже думал скрыться. воспоминание вызывает улыбку на покрытых персиковым блеском губах, чимин ощущает холод металлической рукояти низом живота и ускоряет шаг. к счастью (или наоборот), строение у коробки такое же простое, как и ее внешний вид. здесь нет витиеватых коридоров, которые могли бы запутать еще сильнее забредшего сюда странника. зато запах бензина и краски режет нос, подгоняя и нагнетая и без того напряженную обстановку. напряженную для кого-то другого, но не для чимина. он позволяет себе остановиться в пролете, отдаленно напоминающем душевую комнату, чтобы, глядя в зеркало, поправить выбившиеся из причёски розовые пряди. здесь же он придирчиво оглядывает свой силуэт в новых скинни. юнги не должен видеть его в неприглядном свете, даже если чуть позже он будет перепачкан кровью. на другом конце коридора слышится странный шум с отрывом в несколько секунд. чимин прислушивается, нащупывая кончиками пальцев оружие, и выясняет, что это речь. «я бы тебя убил, но не могу потерять такой ценный товар. такую малышку, как тебя, можно продавать задорого, что думаешь?» молчание. чимин подбирается ближе, окончательно вытаскивая пистолет, инкрустированный розовыми сваровски. «язык проглотил? дождись босса, думаю, он станет первым, кто опробует твой зад. тут-то и заговоришь.» снова молчание. да, это его детка. чимин бесшумно снимает предохранитель, теперь оказываясь в непосредственной близости от комнаты, дверь в которую плотно закрыта. он почти не дышит, а на губах играет сумасшедшая улыбка. «ебаная шлюха. если я заставлю тебя открыть рот и плюну тебе на язык, ты проглотишь? как часто он трахает тебя в рот, а?» это звучит почти одновременно – звук, с которым воздух выбивается из легких чимина, смачный плевок и шлепок кожи о кожу. чимин прикладывает рукоятку о хлипкий замок несколько раз с такой силой, которой, он даже сам не подозревал, что обладает, и тот поддается с жалким скрипом. «ублюдок» чимин – бывший снайпер. он даже свой год в армии отслужил в соответствующих войсках, и в который раз убеждается, что умение с первого раза размазывать чужие мозги по стенке – не последнее в его жизни. последнее, что видит перепачканный в слюне юнги амбал – стройные икры в черных джинсах и мартинсы с розовыми котятами на щиколотках. чимин реагирует быстро, и в первые же секунды удостоверяется в отсутствии потенциальной опасности для них двоих. насколько нужно быть придурком, чтобы оставить наедине с деткой чимина одного тупоголового болвана? не может такого быть, чтобы они не знали, чей это омега. когда глаза пака находят наконец юнги, он расслабляется. усаженный на стул и связанный по старперским методам – металлическим скотчем и веревкой, – он даже не смотрит на пака, шипя ругательства сквозь зубы и безуспешно пытаясь выбраться самостоятельно. чимин нежно улыбается. такой милый. он подходит ближе и запускает пальцы с наманикюренными ноготками в чужие выбеленные волосы. – привет, принцесса... – шепчет он, наклоняясь к ушку и прикусывая ушную раковину. – может, уберешь эту блядскую ленту? у меня затекли руки и ноги, и если я сейчас не встану, у меня отвалится задница, – выплевывает своим обыкновенным недовольным тоном мин. у него слегка хриплый голос (вероятно, от продолжительного молчания) и опухшие от бессонной ночи глаза. да, паку затруднили задачу, не оставив координат, потому котенку пришлось ждать его целых десять часов, но все обошлось без последствий, и юнги не выглядит так, словно его избивали. – о, нет, я не могу этого допустить! – чимин по-забавному дует пухлые губы и спешит достать бабочку, чтобы парой ловких и резких движений срезать скотч и разрубить веревки. обездвиженный все это время юнги кривит губы, намереваясь ответить очередной грубоватой колкостью, но по инерции падает вперед, на грудь паку, грозясь опрокинуть их обоих. тот, однако, ловит юнги в последний момент поперек талии. уже готовый к столкновению с грязным полом юнги медленно переводит свой взгляд на чимина, и тот не удерживается от того, чтобы впиться в сухие покусанные губы жадным поцелуем. – поехали домой, детка... – шепчет альфа в чужие губы, заправляя напоследок прядь белых волос за ушко юнги. дом – это юнги. всегда он.

***

мартинсы, за которые чимин еще час назад переживал больше, чем за жизнь юнги (по словам последнего), теперь небрежно скинуты где-то около входа в их квартиру. их апартаменты, которые чимин получил грязным путём – он всегда предпочитал умалчивать, как, и юнги до сих пор не знает этого. чимин вытянулся лениво на постели, и когда юнги пробурчал что-то про душ, его, несмотря на бурные протесты, тут же утащили следом. потому он и лежит здесь, сверху на груди чимина, вдыхая запах парфюма гуччи с одноименной футболки. они безбожно грязны и богаты, эдакая золотая молодежь, чье золото по факту – позолота, которую можно ногтями соскрести. такая хрупкая роскошь, которой можно лишиться в мгновение ока. нехорошие мысли одолевают мина, и он бессознательно сильнее сжимает в кулаке чужую футболку. это не укрывается от чимина – он цепляет подбородок юнги кончиками пальцев, заставляя посмотреть себе в глаза. – что? – бесцветно спрашивает юнги. – хочешь присесть на член, детка? расслабишься, – чимин кокетливо лижет верхнюю губу. в ответ мин закатывает глаза и предпочитает проигнорировать предложение, лишь шипя «идиот» себе под нос. чимина это забавляет, и он подкидывает юнги на себе, когда тот начинает сползать с его тела. теперь он держит его под задницу, сокращая шансы на безнаказанный побег. – ну, не царапайся, котенок. ты слишком задумчивый и грустный, а я ненавижу видеть тебя грустным. сразу хочется отмотать время назад и обеспечить тому ублюдку смерть медленную и мучительную вместо секундной и безболезненной. – он умер не сразу, чимин. – я мог превратить две минуты в двадцать две. удушить или прострелить ему живот и... юнги тычет его под рёбра, морщась. – прекрати, я ненавижу твои разговорчики про убийства. почему ты такой кровожадный? – я хочу видеть своего омегу чуть более счастливым, чем сейчас, – ладонь пака ласково приходится по правой ягодице, а затем пальцы опускаются в его задний карман. пак выглядит довольным. – не называй меня так! – вскрикивает юнги, изображая возмущение, но руку не убирает. чимин воспринимает это как то поведение, когда юнги хочет, чтобы на него нарочно надавили чуть сильнее. потому левая рука принимается медленно гладить бедро мина. – ну, как же... – мурлычет пак на ухо, – у тебя омежьи бедра и задница. мягкие такие, обожаю их на своём лице, когда вылизываю тебя. все вместе – горячее дыхание, низкий голос и непристойности, которые альфа так умело подбирает, порождают волну тёплого возбуждения где-то в паху юнги. его член заинтересованно дергается, что не укрывается от бдительного чимина. впрочем, он предпочитает прикусить язык и не провоцировать чувствительного сейчас омегу. у него есть идея получше. – кроме того... – он снова кожей ощущает, как сбивается дыхание юнги, – помнишь, что было пару месяцев назад? когда ты плакал и просил узел? лицо юнги горит, он прячет его в ткани на груди пака, и – черт, чимину нравится то, что тот в кои-то веки не язвит. он снова его послушный омега. – неужели малыш забыл, как он рыдал, когда я отказывался дать ему член, потому что он был плохим мальчиком? и как он внезапно стал самым лучшим для своего альфы, принимая меня так хорошо, как подобает хорошему омеге? юнги продолжает молчать и сжиматься под внимательным взглядом чимина, уткнувшись носом в его грудь. он ни за что не признается, как ему вставляет, когда чимин делает это – напоминает ему о том, что во время течек он становится тупой сукой, годной лишь на то, чтобы сосать член и принимать внутрь узел. – посмотри на меня. молчание. шлепок по аппетитной заднице и протяжное мычание, переходящее в стон. – я тебе что сказал сделать? юнги поднимает голову, и чимину хочется его сломать. совсем как капризный ребёнок ломает понравившуюся ему куклу, а потом плачет, потому что такой больше у него не будет. действительно – такого, как юнги, у него больше никогда не будет. ни у кого во всей вселенной такого не будет, и чимин не сдерживает рвущийся из глотки рык. его пальцы с аккуратным розовым маникюром вцепляются теперь мертвой хваткой в бедра юнги. – почему у тебя встал от грязных разговоров? маленькая похотливая блядь, – шепот чимина эхом разносится по комнате. он заставляет юнги полностью сесть сверху, и тот не сдерживает жалкого скулежа. боже, как он непохож на обыкновенного безжалостного убийцу и гениального преступника. – у меня не встал, – хнычет омега, отрицая очевидное. он ерзает задницей по паху пака, и последний чувствует, как терпение летит в тартарары. – ах, значит, не встал? – он без предупреждения и грубовато сжимает выпуклость в джинсах омеги, – так это не твое, да? значит, можно оторвать? – нет! мое, – юнги, кажется потерял связь с реальностью и перестал соображать, если отвечает на такие очевидные вопросы таким образом и даже не пытается огрызаться в ответ, – ты чертовски горячий, чимин-и... можно я..? – нельзя, – серьезно отвечает чимин, и его глаза встречаются с потерянными и выражающими острое чувство несправедливости глазами юнги, – как вообще может такая лживая сучка просить о чём-то своего альфу? отвечай мне. покусанные и красные губы юнги слегка приоткрыты. он шумно вдыхает и выдыхает через рот, ища ответ. – я... чимин раздраженно фыркает и спускает одну руку вниз к своим джинсам. потерянный в пространстве юнги словно издалека слышит вжиканье ширинки и бряцанье пряжки ремня. он не успевает среагировать, когда ладонь альфы зарывается в его волосы, сжимая их у основания (до ушей чимина доносится срывающийся ближе к концу на вздох стон). мина настойчиво тянут вниз. – если твой рот не годится на то, чтобы говорить правду, то он пригоден только для одного, – в голосе чимина слышится ленца, – соси, а потом решим, что с тобой делать. и кто такой юнги, чтобы отказать своему альфе? он тычется носом в гладкий лобок подобно слепому котёнку и, кажется, не собирается двигаться. здесь, в паху, естественный запах альфы сильнее, чем где-либо, и он зависает, прежде чем продолжить начатое. чимин ухаживает за собой получше многих омег, потому запах заставляет рот юнги наполниться слюной. – давай, детка, – голос чимина звучит мягче, чем минуту назад, когда он надавливает большим пальцем на нижнюю губу омеги. другая его рука закинута за голову и лежит на подлокотнике, и чимин выглядит настолько горячо, что мин без промедления открывает рот и берет член в рот до основания. чимин не сдерживает высокого стона. его голос может быть действительно высоким, когда ему приятно, и этот стон пробирает юнги до костей. хочется стараться – так, чтобы альфа сказал, что он хороший, самый лучший омега. – да, малыш, вот так... поработай ротиком для своего альфы, – урчит чимин. его снова накрывает волной нежности, и он заправляет упавшую на лицо юнги прядку волос за ухо. и юнги старается. слушая частые одобрительные комментарии, слетающие с губ чимина, и его стоны, берет до самых гланд, а потом – чувствует, как член движется в его глотке. чимин ахает, с новой силой вцепляясь в волосы омеги, чтобы не начать вдалбливаться в его горло. этого слишком много. блять, где он этому научился? – блядство, юнги... упаси боже, если я узнаю, что этот рот трахал кто-то еще, пока меня не было рядом. я вернусь и убью их всех, – рычит пак и перехватывает контроль за ритмом в свои руки. он крепко удерживает податливого омегу за волосы и вбивается в его рот резкими толчками с большой амплитудой, пока через несколько толчков не кончает с очередным хриплым рыком. юнги давится его членом и стекающей по горлу спермой, но ему удается проглотить все, и когда чимин вынимает член, омега показывает ему язык – он совершенно чистый. затраханный юнги с его блядскими красными губами и воспаленными от выступавших слез глазами – это то, за что чимин будет драться до последней капли крови. никому более такой юнги не принадлежит.