***
Дом, который вернее будет назвать особняком, что оставила «любимому» племяннику после смерти тётка, достался ей от матери (бабушки Лиама), которая получила его от своей матери и так далее по нарастающей. Несмотря на то, что здание (как вы уже поняли), было очень и очень старым (если не сказать, древним), его внешний вид ни в коей мере на это не указывал — на стенах не было ни трещинки, все стёкла в окнах были целы. Сам дом представлял собой нечто вроде замка викторианской эпохи с тем лишь отличием, что немного уступал последнему в размерах. Особняк был квадратной формы и окружал своими стенами внушительных размеров внутренний двор, вход в который можно было осуществить лишь через поистине огромные железные ворота, украшенные удивительными узорами. Оказавшись во дворе и пройдя пару десятков шагов, была тропинка среди густых зарослей винограда, ведущая в чудесный сад, но к нему я вернусь позже, а пока расскажу немного про сам дом, отныне принадлежащий Лиаму. Всего лишь оказавшись в прихожей, можно понять, что кто-то из далёких предков Лиама явно был сказочно богат — изнутри дом отделан красным деревом, а на полу красуется не дешёвый паркет. Не буду тратить время на описание многочисленных комнат, остановлю внимание лишь на том, что оказавшись внутри этого особняка, нельзя даже предположить, что в нём никто не жил лет двадцать (хотя фактически так и было) — ни на одной поверхности во всём доме невозможно было обнаружить ни единой пылинки, не было в нём и крыс, ровно как и пауков. «Что за бред? Так же не бывает!» — в сердцах воскликните вы и будете правы… но лишь отчасти.***
Красивый зал, где когда-то давно встречали гостей и проводили балы — самая большая комната в доме. Посередине неё находится поистине огромный белоснежный рояль, что ярким пятном выделяется из всего богатого убранства комнаты, исполненной в красных тонах. За инструментом сидит невысокая девушка лет двадцати в чёрном платье с глубоким декольте и длиной чуть выше середины бедра. Её образ завершали дорогие туфли на высоких шпильках под цвет платья. Её длинные тонкие пальчики ловко «перебегают» по клавишам, наигрывая какое-то замысловатое классическое произведение. Казалось бы, нет в этой фигуре ничего особенного — правильные черты лица, длинные волосы цвета воронова крыла, аккуратно лежащие на красивых плечах, несколько бледная кожа… но кое-что явно могло выделить невысокую красавицу из толпы — это глаза. Они были цвета сирени, цветущей каждую весну в саду под окнами особняка. — Фальшивишь, Корни, — с ухмылкой произнесла зеленоглазая блондинка с каре, невозмутимо восседающая в одном из кресел. На ней были белые кеды, летние джинсы, открывающие тонкие щиколотки и лëгкая майка нежно-зеленого цвета. По всей правой руке девушки протянулась красивая татуировка с изображением змеи. Брюнетка ничего не ответила и лишь улучив момент, махнула рукой в сторону «критика», после чего какая-то книга, лежащая на столе, ни с того ни с сего полетела прямо в светловолосую голову. — Завидуй молча, Элис, — с невозмутимой ухмылкой ответила пианистка, краем глаза заметив, что зеленоглазка всё-таки успела увернуться от тяжелой книги, оказавшейся сборником всех томов «Войны и мира». По комнате разнёсся заразительный мужской смех, исходящий откуда-то сверху. — Остынь, красотка, на то она и демон зависти, чтобы завидовать, — примирительно отметил обладатель смеха. Это был юный парень с пепельными волосами и невероятно красивыми небесно-голубыми глазами, лежащий на одном из высоких шкафов, находящихся в комнате. — А книжку ты зря так. Я, конечно, Толстого на дух не переношу, но всё-таки он не виноват в том, что у моей девушки отвратительный характер, — снова раздался смех, который подхватили ещё несколько человек, находящихся в комнате. — Ах ты… — зашипела блондинка и в следующий момент многострадальная книга полетела уже в парня, который поймал её без всяких усилий. — козёл… — Спасибо за комплимент, милая, — с лучезарной улыбкой ответил тот и вновь засмеялся. Его забавляло, когда блондинка начинала на него злиться. — Элисон, то, что Джек сказал правду не делает его козлом, не находишь? — с ухмылкой поинтересовалась Корнелия, щёлкнув пальцами и встала из-за рояля, пока инструмент сам продолжил играть начатую брюнеткой мелодию. Её собеседница сверкнула глазами и уже хотела возразить, как в разговор вступил брюнет лет тридцати с длинными темными волосами, собранными в низкий хвост, и с чёрными, как ночь, глазами. Он был одет в модный костюм-тройку и держал в руке красивую трость. От него за километр веяло самоуверенностью и непоколебимым спокойствием. — Discuter n'a aucun sens, Allison, tu es loin d'être stupide et tu sais que Cornelia et Jack ont raison. [Спорить бессмысленно, Эллисон, ты далеко не глупая и прекрасно понимаешь, что Корнелия и Джек правы.] Смирись с тем, что ты проиграла этот спор и не вынуждай меня разочаровываться в тебе, — проговорил он глубоким низким голосом. Мужчина всегда использовал французский в своей речи — это было что-то вроде его личной особенности, придающей его и без того аристократичному образу изюминку, который он очень гордился. — И ты против меня, Штольц… — она театрально приложила руку ко лбу и «упала» в кресло. — Я не против тебя, а за справедливость и спокойствие Зорны. Если ты ещё не заметила, то она уже хочет тебя придушить собственными руками за то, что ты испортила ей наслаждение игрой Корнелии. — Я хочу на это посмотреть! — в один голос воскликнули Корнелия и Джек и рассмеялись. — Я тоже, честно говоря, — ответила блондинка. — Мне всю жизнь было интересно, как можно убить бессмертного демона. — Поверь мне, дорогуша, я могу найти тысячу и один способ подпортить твоё прелестное личико, — ответила женщина с огненно-рыжими волосами, сидящая возле Штольца. В её голосе слышалось нескрываемое раздражение, а обыкновенно белые радужки, всегда практически сливающиеся с белками глаз, в данный момент стали грязно-серого цвета, что символизировало явно не положительное настроение Зорны. — Что за шум вы опять устроили?! — воскликнула вошедшая в помещение быстрым шагом женщина преклонного возраста с густыми каштановыми волосами, собранными в замысловатую причёску и темно-карими глазами, что подчеркивались надетым далеко не по возрасту, но от того не менее эллегантным платьем золотистого цвета. Она явилась так резко, что книга, которую беззаботно вертел в руках Джек, с грохотом упала на пол, когда парень вздрогнул от неожиданности. — Ничего серьёзного, Ванесса, просто Корнелия с Элисон немного… повздорили, что разозлило Зорну, и теперь та грозится убить нашу прелестную зеленоглазку, — ответил Джек, возвращая упавшую книгу на её законное место с помощью телекинеза. — Забавно. Это сразу натолкнуло меня на мысль о той старухе… благодаря которой мы оказались здесь. Помните её? — в разговор быстро влился лысый мужчина, вошедший в посещение следом за Ванессой. Он выглядел очень устало (судя по тому, что ему пришлось поспевать за своей супругой по всему особняку, что явно давалось нелегко ввиду его немаленького веса) и как только присел на диване, вынул платок из кармана брюк и утëр блестящую лысину. С Ванессой они были примерно одного возраста, при этом выглядели совершенно по-разному. Если на стройной даме всегда было надето изысканное платье и невероятное количество украшений, которые преподносил ей Антонио (так звали мужчину), то на её спутнике, вероятно, никогда не слышавшем о слове «спорт», всегда были одни и те же чёрные брюки и рубашка, пуговицы которых держались на добром слове. Никто во всем Аду не мог объяснить, почему такие разные существа (людьми их, увы, не назовёшь, хоть они и выглядят именно так) вдруг искренне полюбили друг друга, а потому в узких кругах ходили слухи, что Ванесса полюбила Антонио за глаза цвета чистейшего золота. — Как же не помнить Джулиану Фëдоровну Крафт? — усмехнулась брюнетка, щелчком пальца прекращая игру рояля. — Добрейшей души женщина, прекрасная потомственная колдунья, кошек очень любила… что сильно подставило старушку в своё время… — начала девушка с явной иронией в голосе и тут же её слова подхватил Джек, бесшумно спрыгнувший со шкафа и начавший расхаживать по комнате, активно жестикулируя для большей театральности. — Представляете, хотела призвать семь добродетелей, чтобы те оберегали её потомков от нас, грехов, да вот незадача — один из её питомцев разбил какую-то склянку в то самое время, как Джули читала заклинание призыва, вот бедняжка и перепутала одно-единственное слово, призвав вместо семи добродетелей семь смертных грехов… — Не вините во всём котов — её просто Бес попутал, — прервала его Элис, вызвав своей шуткой смех сидящих в комнате. — Ты так не говори, а то он самый устроит нам трëпку за такие шутки, — пролепетала Корнелия между приступами смеха. — Ну и Чëрт с ним! — ответила блондинка подруге, хохоча уже во весь голос. Она часто шутила, используя человеческие фразы, в которых фигурируют имена их «коллег» — Чëрта, Беса и прочей нечисти. — А помните, как госпожа Крафт всеми силами пыталась изгнать нас? Вот смеху было — то чесноком обвешается, то попá пригласит дом освещать… — едва успокоившись припомнил Антонио и тут же снова не удержался от смеха. — Помним такое… Но старушка оказалась не так уж глупа — вскоре уж бросила гиблое дело с попытками изгнания и заключила с нами сделку — отдала душу своей маленькой дочурки в обмен на то, чтобы мы не трогали её род. Не рассчитала только бедняжка, что чадо её, оказавшееся под влиянием всех страшнейших пороков, житья никому в доме не даст, сама же под раздачу и попала, — с ухмылкой ответила Ванесса, расправляя перед зеркалом складки своего платья. — Да уж, Зорна хорошо постаралась в тот день… — со вздохом отметил Штольц, глядя на уже успокоившуюся женщину, держащую его ладонь в своей. — Перестаралась… До сих пор жалею, что вынудила Катрину довести мать до сердечного приступа — все-таки Джули хорошая женщина была и к нам уже спустя время относилась неплохо. Я, порой, приду к ней, а она вяжет сидит или травы какие-нибудь перебирает. Увидит меня и скажет с улыбкой: «Не стой в дверях — проходи», а потом рассказывает мне что-нибудь. И знаете, ведь с ней рядом всегда так спокойно, уютно, будто снова себя человеком ощущаешь… — ответила Зорна, склоняя голову на плечо Штольца. — А помнишь, как она нам украшения делала? — спросила Элисон у Корнелии и последняя расплылась в улыбке, касаясь красивого амулета на своей шее. — Такое не забудешь. Жаль, конечно, что прожила она недолго и… — девушка замолчала, мгновенно сщурив брови и повернулась лицом в сторону панорамного окна. — Вы тоже это чувствуете? Все, находящиеся в комнате напряглись, пытаясь понять, о чем говорила брюнетка. Штольц понял первым. — Я чувствую запах человека… И судя по всему это родственник Джулианы — её запах ни с чем не спутать. — И вправду… Но зачем он здесь? Почему приехал в такую глушь? — спросил оживившийся Джек. — Какая нахуй разница? — неожиданно для всех вскипела Зорна, вскакивая с места. — Нам тут смертные даром не нужны, пускай валит к Чëрту, а тот сам разберётся, что делать с этим… существом. — Успокойся, милая, это всего лишь смертный… — прошептал ей на ухо брюнет. — Ничего подобного, Штольц, мы двадцать лет прекрасно жили без всяких смертных, а тут на тебе — здрасте. Ему здесь не место. — Зорна права — от людей одни проблемы. Сколько Богов, демонов и прочей могучей нечисти погибло от рук этих… не будем вдаваться в подробности. Кто знает, что у этого на уме? — поддержала Ванесса. — Что он может нам сделать? Это всего лишь мальчишка, а мы — демоны, прожившие не одну сотню лет, — продолжала стоять на своём Корнелия в надежде убедить остальных оставить человека впокое. Вдруг он окажется таким же интересным собеседником, как и Джулиана? — Ты всегда отличалась легкомыслием — когда-нибудь это сыграет с тобой злую шутку, Корнелия, — ответил Антонио, с трудом поднимаясь с дивана. Запах Лиама для демонов ощущался всё сильнее и те подошли к окну, выходящему во внутренний двор, на котором уже вскоре появился парень с черным чемоданом. — А он симпатичный… — произнесла брюнетка, кусая пухлую губу. — Только надолго он здесь не задержится, — ответила Зорна, свернкув почерневшими глазами.