Цена свободы

      Чуя старался оттянуть момент, когда ему придется посмотреть в глаза этого человека, от которого исходила очень пугающая аура. Пока Мори объяснял Дазаю что Чуя новенький и что сегодня он будет компаньоном брюнета, Накахара разглядывал комнату. Зал выглядел довольно стереотипно: красные и диваны и кресла, темно-бордовые шторы, низкие столики, приглушённый свет. У дальней стены барная стойка светилась зеленоватым светом. Из этой комнаты была видна другая, прикрытая полупрозрачной «шторой» из бисера, которая колыхалась. Видимо, там находился VIP-зал.       — Хм, ничего, Мори-сан, все в порядке, я даже рад что сегодня меня будет сопровождать именно Чуя~, — у рыжика по спине пробежался табун мурашек. Нет, голос Осаму был тихий и спокойный, и даже мог показаться кому-то теплым, но Чуя как-то интуитивно понял, что этот парень всего в шаге от безумия. Тонкие пальцы схватили его за подбородок и заставили посмотреть на своего хозяина, в эти страшные темные глаза, которые совершенно не отражали улыбку, светящуюся на лице. Чуя с вызовом смотрел в глаза Осаму, надеясь что тот отведет взгляд первым.       — Он очень интересен, Огай. Где ты его нашел? — не отрывая взгляда произнес Дазай. — Я чувствую будет весело…       Чуя наконец признал поражение и отвёл взгляд, надеясь, что этот странный парень не заметил, как у него трясутся ноги. Осаму слитным движением встал и отряхнулся, цепляя рукав Чуи и ведя его в сторону выхода.       — Я верну его до полуночи, удачного вечера, Мори-сан. — и прежде чем Чуя успел что-либо понять, его затолкали в машину и отъехали от главного входа «Портовой Мафии».       — Итак, Чуя, приятно познакомиться, я Осаму Дазай. — брюнет говорил мягко, не отводя цепкого взгляда от дороги. — Ты должен уяснить несколько вещей при общении со мной, а общаться мы будем часто. Первое: никогда меня не перебивай. Я терпеть не могу людей, которые пытаются везде вставить свои пять копеек. Второе: если тебе куда-то надо — предупреди меня. Если я в этот момент разговариваю, подожди пока договорю. Но всегда отпрашивайся, иначе будет плохо не только тебе, но и мне. А когда мне плохо, окружающим намного хуже. Третье. Слушайся меня, будто я — закон. Иначе будут неприятности. У меня довольно странная семья, и поверь мне, они тебя живьём зароют, если ты в чем-то оскорбишь или как-нибудь запятнаешь нашу репутацию. Все понятно?       Чуя сглотнул и ответил:       — Все предельно понятно. А куда мы едем сейчас?       — Мы едем на благотворительную акцию в поддержку начинающих художников. В связи со статусом моей семьи мне нужно там быть, поскольку родителей сейчас нет в городе, а сестра готовится к поступлению в университет. Там ты должен мило улыбаться, разглядывать картины и хлопать вовремя. А, да, и отшивать всяких дурочек, которые будут ко мне приставать, в надежде затащить меня в койку. Это для их же блага, что ты там будешь. Я бываю довольно резок в общении со слишком надоедливыми людьми.       Он приподнял краешки губ, повернув голову в сторону Чуи. У рыжика снова по спине побежали мурашки. Он заперт в чертовой машине, с чёртовым психом, который наверняка в добавок ещё и убийца, и что ему теперь делать? Сердце Накахары лихорадочно стучало, как будто понимая что из-за одного лишнего движения его могут запросто убить, но внешне он старался не показывать свою нервность.       — Понятно. Ещё что-нибудь?       — Не отходи слишком далеко от меня, желательно веди себя так, будто ты мой партнёр, — он глянул на покрасневшего Чую и усмехнулся.— Я думаю мы оба понимаем, что это необходимая мера? Иначе на мне повиснут различные пираньи всех мастей, видов и расцветок. Не волнуйся, это просто шоу. — темные глаза казались чуть мягче, и на секунду Чуя даже подумал, что может он ошибся в своей оценке этого человека, но следующие слова Осаму вернули его в реальность. — И учти, если ты накосячишь, то когда моя семья с тобой закончит, от твоего тела останется недостаточно, чтобы тебя опознать, если и останется.       Чуя благоразумно решил больше не провоцировать этого придурка, и уставился на дорогу. Двадцать минут спустя Осаму припарковался на подземной парковке у какого-то огромного здания.       В зале со столиками и стульями уже собралось довольно много народу. Большинство сбились в группы по пять-шесть человек и тихо разговаривали между собой. Между столов наиболее богато одетых людей то и дело шныряли официанты с подносами.       — После выставки будет аукцион, и именно это и есть благотворительная часть. Лично мне плевать что повиснет у нас на стене домашнего псевдо-музея, но мать просила картины какой-то Кое Озаки, если я правильно помню.       Чуя не слышал последних слов. Кое Озаки — это имя и фамилия его сестры, она взяла фамилию мужа, и когда тот погиб на службе где-то за границей. Ну, как говорила сама Кое, оно и ясно, что если муж военный, рано или поздно тебе придет письмо и баночка с золой. Чуя больше волновался о том, что его сестра где-то здесь, в этой комнате, и если она его увидит, у нее могут возникнуть вопросы по типу: «как мой брат, который по идее уехал в другой город и нашел там более высокооплачиваемую работу чтобы погасить долги оказался на благотворительной акции в качестве эскортника?». В историю подобного типа Чуя хотел влипнуть меньше всего, и, тронув Осаму за рукав, шепнул:       — Картины моей сестры находятся в самом дальнем конце, туда я не пойду, извините, не хотелось бы встретить ее здесь. — Осаму притворился что не услышал, продолжая разглядывать комнату, и, лишь мельком взглянув на рыжика, незаметно кивнул и повернул туда, куда его направил Чуя. Он не задавал вопросов, не строил гримас и не паясничал, просто отметил и принял к сведению слова Накахары, за что тот был безмерно ему благодарен.       У Осаму же были свои мысли насчёт того, как использовать полученную от похожего на фарфоровую куклу рыжика информацию. Раз у того есть сестра, и он не хочет чтобы она его здесь видела, можно смело предполагать, что она не знает чем ее, видимо, младший, брат занимается. А значит, это способ его шантажировать.       — Надо будет побольше узнать об этой семейке… — пробормотал себе под нос Осаму, разглядывая холст с изображением черной кошки на ночной улице. Свет из окна напугал ночную гуляку, и она испуганно жалась к серой стене напротив окна. Жёлтый свет казался чужеродным среди серых, черных и синих стен, составляющих улицу. Картина казалась объемной, и он про себя отметил что мать знает толк в художниках и картинах. Следующая картина была очень яркой и цветастой, на ней был изображён флорист, собирающий цветочную арку в пёстром саду. Он казался смутно знакомым, и, приглядевшись, Осаму узнал своего рыжего спутника. Только тут он выглядел куда счастливее, рыжие кудри свободно развевались на ветру.       — Я думаю, что именно эту картину я заберу себе, матушка будет довольна. — Осаму довольно кивнул сам себе и мельком взглянул на остальные картины, почти сразу встретившись взглядом с рыжей женщиной, которая стояла рядом и скептически рассматривала ту самую картину с черной кошкой.       — Вы — художник нарисовавший эти картины, верно? — Дазай улыбнулся женщине, и она хмыкнула в ответ.       — Да, это я. Не назвала бы их шедеврами, но сойдёт. Вот эта картина — она указала на флориста — довольно старая, ей уже три года. А вот эта поновее, сразу после перерыва, поэтому получилась хуже…       — Они обе прекрасны, мисс Озаки. — на лицо девушки скользнула тень. Она отвернулась и пробормотала:       — Какие глупости. Идите на свое место, аукцион сейчас начнется.       Позже, когда они с Чуей сидели в машине и картина «Весенний ветер» вместе с ещё несколькими картинами разных художников была успешно упакована и отправлена в путь, Осаму повернулся к Накахаре. Тот сидел, вжавшись в кресло, будто пытаясь спрятаться от брюнета. Желание подчинить, обладать и сломать этого парня, похожего на дикого кота, колко отвечающего обидчикам, но такого пугливого, было ошеломительным. Но Дазай понимал, что пока мало информации, чтобы подчинить себе этого дерзкого мальчишку. Наблюдая за тем, как после аукциона тот отгонял от него назойливых девушек, Осаму про себя улыбался. Если у него получится найти информацию, почему Накахара изначально пошел в эскорт, то Осаму наверняка сможет забрать его себе, выплатив Мори нужную сумму. Главное, чтобы сам «котеночек» не понял, что им манипулируют. Возможно, что Огай не захочет отдавать такой лакомый кусочек, но Осаму не из тех, кто отпустит свою жертву. Этот рыжик принадлежит ему, и только ему! И все, кто встанут на его пути будут подкуплены или устранены. А пока что… Пока что стоит попробовать приручить этого рыжика лаской, чтобы он сам был не против уйти от Огая. Нужно расставить сети, и бабочка рано или поздно в них попадется.       — Твоя сестра прекрасный художник, Чуя. — рыжик вздрогнул и посмотрел на него, вроде бы дерзко, но так испуганно, что Осаму на минуту подумал, что у него ничего не выйдет, и что он уже слишком сильно напугал парня.       — Я знаю. Но она редко рисует, ей нужно много работать, а картины покупают редко, поэтому она очень мало времени им уделяет.       — Как ты вообще оказался в такой ситуации, что тебе пришлось работать в эскорте, в тайне от семьи? Родители, я так понимаю, тоже ничего не знают? — грубо, да, но если он попробует быть тактичным и Чуя просчет его попытки что-то узнать, то будет ещё более закрытым, так что лучше напролом. Чуя не подвёл, и отвернувшись, пробормотал:       — Они не знают и никогда не узнают, потому что мертвым нет дела до живых.       — О, мне жаль, я не знал, прости, — Осаму пустил в свой голос нотку соочувствия, которое не осталось незамеченным.       — Не жалей меня! Это бесит! Я сам выбрал этот путь, и незачем жалеть меня, как «жертву обстоятельств»! — он замолк, будто вспомнив с кем разговаривает и снова уставился на мелькающие огни за стеклом.       — Я не жалею тебя, Чуя, мне жаль, что твои родители оставили тебя и твою сестру. Но ты так и не сказал, что довело тебя до такой жизни… — Осаму позволил вопросу повиснуть в воздухе, и, минуту спустя, рыжик нехотя ответил.       — Моему брату требуются очень дорогие лекарства и я влез в долги, чтобы их ему покупать. Мори-сан предложил их выплатить, если я заключу с ним контракт и буду у него работать. А теперь пожалуйста, господин Осаму, отстаньте от меня и моей семьи.       Дазай довёз Чую до дома, в котором он снимал дешёвую комнату, поскольку время было уже далеко за полночь и Мори написал Чуе, что тот свободен сразу после выставки с Осаму. Уставший Накахара не раздеваясь прошел в комнату, стараясь не потревожить хозяев квартиры, и завалился спать прямо в рубашке и штанах. Возможно утром придется разбираться с хозяйкой квартиры, а ещё со слипшимися от геля волосами и помятой одеждой, но ему было наплевать. Тугой комок нервов в желудке наконец начал разворачиваться, и Чуя почувствовал как горячие слезы прочертили дорожки в макияже на его лице. Она была так близко, но он не мог заставить себя поговорить с ней, с родной сестрой. Не мог признаться, что опустился до продажи своего тела.       «Боже я такой мудак... Но пусть так, чем ещё один приступ у Кью. Но блять... Я мог бы хотя бы сказать ей, кем в итоге стал! Хотя нет, она бы презирала меня, и в итоге всем нам было бы только хуже... Ещё этот псих Осаму Дазай, лезет куда не стоит, команды раздает... Это был абсолютно дерьмовый день. Надеюсь я больше никогда не встречу этого мудилу»       Подобные мысли не давали ему покоя до самого утра, когда он наконец смог забыться беспокойным сном.