Цена свободы

      Щелчки, постукивания и яркий химический запах. Ацуши утирает пот со лба и нахмуривается. Шуршат постеленные на все плоскости квартиры газеты.       — Если бы мне сказали, что клеить обои тяжелее, чем математика, я бы не поверил. — вздыхает Ацуши. — Это из разряда «не сделаешь – не сравнишь».       — Ты думаешь я бы поверил, что легче подделать документы, чем нормально заштукатурить потолок? — откуда-то сверху доносится хриплый голос Акутагавы.       Переезд Ацуши от Рюноске затянулся на довольно долгое время, поскольку вместо того, чтобы снять квартиру, Мори предложил Ацуши купить себе квартиру, раз тот так боялся что его деньги изчезнут. Парень долго выбирал себе место поближе и поудобнее к училищу, в которое собирался подавать документы, и в итоге решил купить однокомнатную квартиру в строящемся доме. Теперь, спустя почти шесть месяцев, все было улажено, дом достроен и жильцы потихоньку стали переселяться в большой кирпичный дом. Но прежде чем переезжать, Акутагава настоял на том, чтобы сделать нормальный ремонт. Бетонный пол и стены грязно серо-бело-желтого цвета не особо располагали к уюту, и юрист утверждал, что Ацуши замёрзнет насмерть или покончит с собой от депрессии во время первой сессии из-за удурчающей обстановки.       И вот теперь, наконец-то отстояв в суде по делу Накахары, в котором Мори тоже оказался в списке обвиняемых, ибо без ведома Чуи передал его контракт Дазаю, Акутагава нашел время прийти и помочь с ремонтом, который до сих пор Ацуши тащил на себе. Стены в более-менее в нормальном состоянии, на полу кухни выложена яркая плитка, в комнате линолеум древесного цвета, двери установлены и сантехника с горем пополам тоже, Акутагаве осталось только отштукатурить потолок (Ацуши не дотягивался), поклеить везде обои и привинтить люстру к потолку. Рюноске невольно поймал себя на том, что уже двадцатый раз затирает одно и то же место.       — Ацуши, двигай левее. — послышалась возня и лестница, на которой стоял Рюноске, дрогнула. Юрист вцепился в металлические поручни обеими руками, стараясь удержаться в воздухе. — Все, хватит — новый шмат штукатурки полетел вверх.       Ацуши, хмурясь, разворачивает следующую полоску обоев и отдирает от нее защитную клеёнку.       — Рюноске, мы же будем видеться, даже когда я перееду, верно? — лестница шатается, и Накаджима мнгновенно ловит ее обеими руками, роняя обои на пол. Полоска с липким чавком приземляется в штукатурную смесь. Рядом падает шпатель, который от неожиданности вопроса уронил Акутагава. Медленно, аккуратно ставя одну ногу за другой, Рюноске спускается и снимает очки с перчатками.       — Ацуши, ты же понимаешь что... Я не лучшая для тебя компания. За домументами Мори идёт охота, особенно сейчас, а это значит любого, кто будет близко к нему, держат на мушке. Я не хочу тебя в это вмешивать. Ты ушел оттуда и заслуживаешь нормальную жизнь. Друзей, девушку...       Ацуши резко поднял голову, глядя прямо в серые глаза Акутагавы.       — Я не спрашивал, что я заслуживаю. Я спросил, будем ли мы видеться. Останешься ли ты моим другом со мной? — фиолетовое золото борется с каменной стеной, и в итоге Акутагава отводит взгляд.       — Я всегда буду рядом, если нужна помощь. С разговорами у меня, сам знаешь, не ладится, но поддержу чем смогу, — он наклонился, поднимая шпатель.       — Это хорошо... — голос Ацуши казался чуть тише, чем обычно, но паренёк тут же лучезарно улыбнулся. — И ты тоже! Я всегда буду рад увидеть тебя здесь, приходи пить чай по воскресеньям, если не будешь занят, хорошо? — Акутагава кивнул, приподнимая краешки губ.       — Давай дальше отделывать, мечтатель, а то это ты у меня на кухне последние пакетики чая выискивать по углам будешь, если не закончим за сегодня и завтра.

***

      — Как школа, Кью? Все хорошо, никто не обижает? — Кое ставит перед братом пузатую чашку чая, кидая в нее ровно два кубика сахара. — Чуя беспокоится что с нами может что-то случиться, но я не думаю что семья того пси... Человека нас будет доставать.       — Все хорошо, сестрёнка, не кипишуй. — Кью весело пинает ножку стола и хватает кружку обеими руками. — Ай, горячо! А когда Ацуши-кун придет?       — Ацуши-кун? А, тот парень, что был с адвокатом Огай-сана в прошлый раз? Не знаю, Юмено... Это хорошо что ты общаешься с ними, наверное... Но разве ты не хочешь завести друзей в школе? — Кое обеспокоенно трёт переносицу и выдыхает.       — Они считают меня странным, потому что раньше я ходил в закрытую школу, и мало кто со мной хочет общаться... В любом случае они меня не поймут. Вот Ацуши понимает — Кью откинул голову назад, грея руки о бока кружки. — У него тоже родителей нет, и он их не помнит. Правда, он свое детство провел не в закрытой школе, а в приюте, но я думаю что они похожи...       — О... Ясно, то-то я и думаю, что он выглядит знакомо. Это наверное тот парень, про которого мне тот пс..Дазай Осаму рассказывал. Бедный парень.       — А мне кажется, — глубокомысленно протянул Кью, ставя кружку на стол и разглядывая свои руки, исчерченные сеточкой шрамов. — Что они друг друга любят .       Кое от неожиданности уронила в раковину тарелку. Блюдце с грохотом отрикошетило от металлической поверхности и скользнуло в мыльную воду.       — Что? Кто? Осаму и Ацуши?       — Нет конечно! Рюноске-сан и Ацуши-кун! Неужели это не заметно? — Кое если честно не была так хорошо знакома ни с адвокатом, ни с его робким спутником. Она знала, что Акутагава всеми силами тянул из семьи Дазая денежную компенсацию для ее брата, и была ему очень благодарна, но лично знакомиться с хмурым мужчиной не решилась. Кью, с другой стороны, вечно таращился по сторонам в зале суда и был чрезмерно любопытным по отношению к окружающим людям. — Когда Ацуши-кун говорит про Акутагаву-сана, он постоянно улыбается, а Акутагава-сан... Ну, он постоянно носится с Ацуши везде, возит его с собой, и кажется менее хмурым когда находится рядом с ним. Мне кажется я однажды даже видел как он улыбнулся!       Кое спрятала собственную улыбку под упавшими на лицо волосами. Последнее время Кью все чаще и чаще замечал вещи, которые другие люди игнорировали. Наверное, потому что в детстве он был в этом плане ограничен, сейчас его поведение казалось таким легкомысленным и игривым. Он так сильно отличался от того молчаливого мальчика с побитыми коленками и заштопанной игрушкой, которым он был пару лет назад. Стабилизаторы, специально прописанные дорогим специалистом, действительно помогли ее брату вернуться в реальность, хотя иногда в его взгляде появлялось что-то эдакое. Как например, с этой фразой, про Рюноске и Ацуши, Кью будто бы видел больше, чем было на поверхности. Будто бы видел их чувства. В любом случае, он казался вполне жизнерадостным парнем, без заскоков и агрессивного поведения. Пусть и не совсем похожий на других подростков из-за своего детского восторга, провоцируемого самыми обычными вещами, он оставался довольно смышленным, получая хорошие оценки в школе по всем предметам кроме биологии.       «Любовь, это не биохимия, Кое. Любовь эфемерна и реальна одновременно. Можно заставить человека полюбить себя, можно заставить себя полюбить человека. Это нить, которую ты вяжешь, переплетая ее с другой нитью, а не набор летучих феромонов. Поэтому я не хочу принимать этот бред, который нам пишут учебники.»

***

      Привет, Чуя. Мне сегодня разрешили написать тебе письмо, представляешь? Наверное, ты сожжешь его сразу же, как только получишь, но я хочу чтоб ты знал, что мне жаль. Мне жаль, что мы познакомились, мне жаль, что я был настолько глуп, чтобы поверить в то, что ты можешь дать мне свободу. Я все ещё остаюсь пленником собственных эмоций, они рвут меня на части, и я снова режу себе руки. Не знаю, зачем вообще это пишу, наверное, чтобы извиниться. Прости меня, Чуя, мне искренне жаль. Я думал, что смогу спастись, но лишь подписал себе приговор. Видимо, мне придется заплатить куда более высокую цену за свою свободу.