Молодой господин проливает кровь

Перед Хэ Сюанем — вторым богом литературы и помощником Совершенного Владыки Линвэнь — опускается стопка бумаг. Еще две такие же уже лежат на широком столе из отполированного палисандра. — Дворец Тайхуа прислал результаты инвентаризации, Его Превосходительство Повелитель Грома подал запрос о перераспределении части полномочий, чиновники Средних небес подписали коллективную петицию об увеличении выходного пособия, — рапортует Ло Цин, младшая служащая дворца Линвэнь. Хэ Сюань едва сдерживает желание застонать. Несколько его личин работали в Небесной канцелярии, но сам он никогда не думал, что это настолько тяжелая и неблагодарная работа. Быть Повелителем Земли — тихим, живущим в затворе, ни с кем не общающимся, — казалось теперь куда приятнее. Даже лопата-полумесяц, в общем-то, была неплохим инструментом — удобным, практичным и по-своему элегантным. Бог литературы молча кивнул Ло Цин, не отвлекаясь от просмотра стопки жалоб, поступивших сразу от нескольких небесных чиновников после последнего конфликта генералов Сюаньчжэня и Наньяна. “Это не закончится и через семьсот лет, — насмешливо думает он, — привыкнете!”. — Ваше Превосходительство не желает чаю? — Ло Цин все продолжает крутиться возле стола Хэ Сюаня, нерешительно поглядывая на недавно вознесшегося небожителя. Удивительно, уже почти две недели, как на Небесах, а все так же молча выполняет свои обязанности, ни с кем не общается, по вечерам прогуливается в одиночестве по террасе Лазуревой ясности и не пытается выслужиться перед Линвэнь. Хэ Сюань будто и не слышит ее вопроса, не видит заинтересованного взгляда юной чиновницы, и Ло Цин со вздохом отходит в сторону, ожидая распоряжений. Бог литературы сидит за столом с прямой спиной, кисть в руке легко и уверенно парит над бумагой, вся его поза выражает спокойствие и уверенность: будто не только что вознесся, а несколько столетий провел на Небесах и успел их наизусть изучить. Откуда-то снизу, с центральной улицы столицы, доносятся громкие голоса — не такая уж редкость на Небесах, где нет-нет, да и произойдет столкновение младших чиновников, желающих проявить себя перед начальством. Хэ Сюань успел устать от этого еще в прошлой жизни и теперь просто игнорирует. Однако голоса звучат слишком уж знакомо, задевают только успокоившиеся струнки в душе и заставляют кулаки сжиматься. Капля туши падает с кисти на почти до конца исписанный безукоризненным почерком лист, уничтожая последний час работы, но Хэ Сюань даже не замечает. Он поднимается со своего места, в два шага оказывается у окна и отодвигает ставни, впуская в помещение яркие солнечные лучи. Другие чиновники тоже заинтересовались — хоть какая-то возможность отвлечься и разнообразить день новыми сплетнями! — Немедленно вернись! Я не разрешал тебе уходить! — раскатистый, уверенный голос разносится над крышами Небесной столицы. Хэ Сюань ищет глазами источник этого слишком знакомого и ненавистного голоса и обнаруживает высокую фигуру в развевающихся светлых одеждах на террасе дворца Повелителя Вод. Хоть мужчина и стоит к нему спиной, эту горделивую осанку и высоко поднятую голову Хэ Сюань узнал бы даже за десять тысяч ли. — Если ты не собираешься ничего делать, с этим разберусь я! Ты не можешь мне запретить!.. — голос Цинсюаня звенит от возмущения. Хэ Сюань жадно высматривает стройную фигуру в темном — та быстрой тенью проносится мимо брата, от чего его одежды разлетаются в стороны, и тот только и успевает, что в повелительном жесте вскинуть руку. — Цинсюань, не смей вмешиваться! — от его голоса у младших чиновников канцелярии кровь стынет в жилах, и они начинают перешептываться, да так тихо, будто боятся, что Повелитель Вод их услышит, и его кара коснется и их. Ши Цинсюань взмахивает веером и одним прыжком преодолевает дюжину чжанов, приземляясь на центральной улице. Кроны тысячелетних гинкго гнутся к земле, облетевшие листья взмывают столбом, серебряные колокольчики под крышами зданий тревожно кричат на ветру. Наблюдавшие за этой сценой боги расступаются и замирают, не зная, что удивляет больше: вышедший из себя всегда сдержанный и надменный Повелитель Вод или разгуливающий средь бела дня по Небесной столице демон. Ши Уду посылает за своим братом сотканный из потока воды кнут, но тот ловко уворачивается, одним взмахом веера распыляет водяную струю, отталкивается от мостовой и исчезает в пушистом облаке. — Это брат Его Превосходительства Повелителя Вод, — услужливо подсказывает Ло Цин, неверно трактуя окаменевшее выражение лица Хэ Сюаня. Она очень хочет быть полезной хоть в чем-то, удостоиться хоть одного взгляда нового бога литературы, но тот не сводит глаз с затылка Ши Уду и вычурной блестящей на солнце серебряной заколки в его идеальной прическе. — Демон ледяных бурь. Обычно он ведет себя скромнее и не показывается у всех на виду. Вам не стоит бояться, Повелитель Вод Уду контролирует своего брата, просто сегодня… — девушка замолкает и оглядывается на остальных служащих в поисках поддержки. — Мы должны доложить Небесному владыке, — звучат неуверенные голоса. — Он закрывает глаза на причуды Водяного Самодура, — спорят с ними. — И знает, кто живет в его дворце. — Пока Ши Уду контролирует брата, он безобиден. — Но это уже чересчур… — Да, чересчур! Хэ Сюань не хочет их больше слушать. Большинство чиновников Средних и Верхних небес — трусливые сплетники и интриганы, это он успел выучить за многие столетия. Слишком мало среди них было достойных… Он медлит еще пару мгновений, дожидаясь, пока Ши Уду скроется в своем дворце, и прыгает в открытое окно. — Ваше Превосходительство! — слышит он встревоженный голос Ло Цин. — Господин Хэ! Куда же вы? Что сказать Линвэнь? Линвэнь и ее приспешники — последнее, что его волнует. Должно быть, только что вознесшийся молодой ученый Хэ должен был думать иначе, но ведь он — древний непревзойденный демон... “И потому бежит, как собачонка, за своим Повелителем Ветров”, — насмешливый голос Хуа Чэна настигает его и в новой жизни. С небес он падает неловко, едва не подворачивая ногу: духовных сил у Хэ Сюаня непривычно мало, и все ушли на то, чтобы выследить Цинсюаня и последовать за ним. Ему сложно объяснить даже самому себе, зачем он это делает. Может быть, просто по привычке: прежде Повелитель Ветров вечно срывался на опасные задания и единственный, кого он звал с собой, был Хэ… Мин И. Лучший друг Мин И. В этом новом мире не было никакого Мин И — по прикидкам Хэ Сюаня, до вознесения настоящего Повелителя Земли оставалось еще не меньше столетия, — и никого, кто бы приглядел за Ши Цинсюанем. И даже тот факт, что сам он теперь — лишь слабый Бог литературы, почти ни на что не способный, не смог остановить бывшего непревзойденного демона. Фигура в темно-зеленом ханьфу быстро удаляется, подхваченная порывом ветра, и Хэ Сюань прибавляет шаг, отряхивая по дороге одежду. — Новый бог литературы! — Ши Цинсюань оборачивается к нему, заслышав шаги, когда их отделяет еще десяток чжанов. Его лицо непривычно сосредоточено и серьезно, брови напряженно сведены к переносице, а вся фигура выражает настороженность. И все же он останавливается, дожидаясь, пока Хэ Сюань его нагонит. — Демон ледяных бурь? — кривится Хэ Сюань. Что за дурацкий титул! Он был уверен, что у Цинсюаня получше со вкусом. — Ха-ха-ха, можно без формальностей. Только вот, господин новый бог литературы, если тебя послал мой брат… — Ши Уду не имеет к этому никакого отношения, — грубо обрывает его Хэ Сюань. — Тогда зачем ты пошел за мной? Здесь может быть опасно! — Здесь — это где? Они стоят на лесной дороге, которая кажется Хэ Сюаню смутно знакомой. Сквозь густые кроны высоких тисов едва просачиваются лучи заходящего солнца. Длинные извилистые тени падают на землю, ползут по ногам, скрываются в подоле и рукавах одежд. — Скоро узнаешь, — губы Ши Цинсюаня складываются в быструю улыбку, и он нетерпеливо перекидывает веер из руки в руку. Теперь Хэ Сюань отчетливо видит, как его полотнище оплетает клубящийся туман темной энергии, а вместо бамбуковых планок блестят острые металлические лезвия. Такое оружие и впрямь больше подходит демону, чем беспечному божеству. Заметив его взгляд, Цинсюань прячет оружие за пояс и смотрит прямым взглядом на стоящего перед ним бога литературы: — Ты даже не знаешь, куда я направился, и зачем-то пошел за мной. Новый бог литературы, ты либо очень глупый, либо кто-то из небесных чиновников приказал тебе за мной следить. В обоих случаях тебе лучше вернуться. — Не хочу, — Хэ Сюань складывает руки на груди и насмешливо смотрит на Цинсюаня. Даже несмотря на окружающую того демоническую ауру, мертвецкий цвет лица и грозное оружие, он все равно кажется тем же Повелителем Ветров, которого Хэ Сюань знал многие сотни лет. Или он просто продолжает себя обманывать?.. — Тогда, если ты хочешь пойти со мной, ты должен сказать свое имя, иначе… — Иначе? — Иначе это будет невежливо, господин новый бог литературы, — поджимает нижнюю губу Цинсюань. Хэ Сюаню всегда казалось, что так он еще больше походит на капризного ребенка. Хэ Сюань до сих пор не может забыть, как падший бог продолжал звать его чужим, украденным именем, будто не желал видеть, что он — не его добрый и верный Мин-сюн. Не хотел признавать правды, до самого конца оставаясь слепым. Для Демона черных вод все это было будто вчера, он до сих пор слышал крики и чувствовал под пальцами теплую липкую кровь, хлещущую из разорванных вен. Для Цинсюаня — стоящего перед ним Цинсюаня — всего этого никогда не было. Он даже не вознесся, его просто не за что было ненавидеть, но как еще объяснить то странное ощущение, от которого все внутри сжимается и к горлу подступает ком, Хэ Сюань не знает. — Хэ Сюань, — сухо бросает он, и уголки губ Цинсюаня довольно приподнимаются. — Как мило! Значит, у нас один иероглиф в имени? На самом деле я все давно уже узнал в Небесной канцелярии, ха-ха-ха! — В том, чтобы рыскать в архивах, нет ничего смешного. — Рыскать? Я просто спросил о новом боге, вот и все. Хэ Сюань, не будь таким строгим! От звука его смеха тени под их ногами расступаются, а солнце на короткое время проглядывает сквозь листья деревьев. “Почему даже став демоном ты не можешь перестать улыбаться?! — Хэ Сюань едва сдерживает рвущиеся наружу эмоции, которым даже названия дать не может. — Зачем ты снова тянешься ко мне? Разве не я тебя уничтожил и погасил твой свет?” Когда солнце начинает опускаться за дальнюю гору, они выходят к заброшенному комплексу из некогда роскошных зданий. Темные силуэты построек смутно проглядывают сквозь густой туман, и как бы Ши Цинсюань ни пытался разогнать его своим веером, поднимая ураганные потоки воздуха, он возвращается вновь, цепляется за ноги и не хочет пускать путников дальше. Взгляд Хэ Сюаня натыкается на яркое пятно под сапогом: он наклоняется и поднимает желтый талисман с выцветшими киноварно-кровавыми символами. Если прежде он и был наделен мощными чарами, то сейчас, выжатый до капли, ничем не лучше самой дешевой исписанной бумаги. И все же Хэ Сюань узнает почерк. Все звуки вымерли в этом месте, даже звук шагов по земле не слышен — только где-то на границе сознания слышится тонкий перелив серебряных колокольчиков. Если их повесили здесь для того, чтобы отогнать злых духов, то со своей задачей они справляются очень посредственно: все буквально до краев наполнено демонической ци. Неудивительно, что Хэ Сюань не сразу узнал, где они оказались: на его памяти тут столетиями не замолкал смех, пелись песни и лилось вино, теперь же смерть наблюдает мертвыми глазами из каждого окна, идет по пятам, хватает жадными лапами за подолы одежд. — Что это за место? — Хэ Сюань уже знает ответ и все же поворачивает голову к своему спутнику. Ши Цинсюань нервно смеется и отводит взгляд. — Здесь скопление темной энергии. Мой брат не хотел с этим разбираться, вот я и… — Это я заметил, — прерывает его Хэ Сюань. — Но ты так и не ответил, где мы находимся. Цинсюань теребит ленту на шее и молча отворачивается, чтобы достать из рукава стопку талисманов. Бывший Непревзойденный помнит: они жгут пальцы и вытягивают силы, ни один демон в своем уме не будет прикасаться к оберегу против злых духов. По лицу Цинсюаня пробегает болезненная гримаса, когда он быстрым движением отправляет в полет дюжину талисманов взамен тех, что лишились сил и осыпались на землю. Желтые листки, подхваченные ветром, разлетаются по туманной улице, приклеиваются к дверям и окнам домов. — Дай сюда, — Хэ Сюань протягивает руку и практически вырывает стопку талисманов. — Эй! — возмущается Цинсюань, но не мешает. Смотрит, как Бог литературы с непроницаемым лицом их раскидывает, будто всю жизнь только этим и занимался, а не штудировал днями напролет труды древних ученых. Желтая бумага трепещет на ветру, рвется прочь, но все же сдерживает на время всю ту темную энергию, что наполняет это место. Щупальца тумана медленно расползаются прочь, обнажают безжизненную землю под ногами и выцветшие фасады домов. — Зачем ты это делаешь? — Что? — невинно хлопает ресницами Цинсюань и крутит в руке веер. — Талисманы, защитные чары, серебряные колокольчики, — устало перечисляет Хэ Сюань. — Демоны не занимаются подобной ерундой, это дело заклинателей и богов. — Ты разве не слышал легенду о Башне Пролитой Крови? — Цинсюань поднимает голову и смотрит наверх. Теперь, когда туман рассеялся, стало видно, что они стоят перед высоким, некогда величественным зданием, в настоящее время пришедшим в упадок. Краска на дверях потрескалась, табличка на входе отвалилась, многие окна заколочены снаружи, а те, что остались открыты, зияют пустотой, будто выбитые зубы. Эту башню Хэ Сюань знает очень хорошо. Однако в его мире она носила другое название. — Не слышал? — Цинсюань принимает его молчание за незнание и озадаченно чешет подбородок острым коготком. — Хм, вообще-то она довольно известная… Неужели никто не рассказал? — Если хочешь — говори сейчас, или идем куда шли, — Хэ Сюань привычно огрызается, как раньше, когда они с Повелителем Ветров отправлялись на общие задания. На короткое мгновение кажется, будто ничего и не изменилось, но память услужливо подсказывает: это ты, Демон черных вод, сказал ему правду, забрал силы, убил брата у него на глазах и выбросил в смертный мир, как сломанную игрушку. Как раньше уже никогда не будет. Но стоящий перед ним Цинсюань улыбается мягко и светло, прямо как тот — из его воспоминаний. — Хорошо, хорошо, — машет он руками и подмигивает, — не злись, бог литературы Сюань! Когда-то эта башня была любимым местом увеселений. Даже жаль, что ты не бывал здесь раньше: в тени красных кленов собирались, чтобы читать стихи, по вечерам играла музыка, а вон там, наверху, подавали лучшее вино на несколько десятков ли вокруг! Хэ Сюань озирается. Те деревья, что служили убежищем от жары, превратились в мертвые коряги, скрипящие от малейшего порыва ветра. — Виды сверху открывались просто великолепные, — мечтательно продолжает Ши Цинсюань. — Пойдем, покажу! Он протягивает руку Хэ Сюаню и, уверенный, что тот не будет возражать, тут же поднимает их обоих в воздух. Бывший демон не успевает опомниться, как они уже стоят на верхней террасе. Обрывки белых полотнищ, прежде укрывавших отдыхающих от любопытных глаз, теперь зловеще трепещут на ветру, словно пустые призрачные оболочки. Цинсюань этого будто и не видит: смотрит на догорающие за горой огненные лучи закатного солнца и окрашенные в красный соседние пики, на покрытые сизыми тенями чайные террасы, на серебрящуюся вдалеке гладь озера. Когда солнце окончательно спряталось, а на долину вновь начинает наползать туман, Ши Цинсюань садится на край террасы, свешивает ноги и, склонив голову к плечу, вопросительно смотрит на бога литературы: присоединишься? Тот чинно опускается на деревянный пол, смотрит куда-то поверх гор, словно нет ему никакого дела до их красоты и величия. Хэ Сюань, конечно же, помнит это место: рождение и смерть одной из четырех Прекраснейших картин. Еще многие сотни лет здесь должно было царить веселье, слагаться стихи и песни в честь блистательного Повелителя Ветров. Такая атмосфера куда больше подходила свободолюбивой и ветренной натуре Цинсюаня, чем тысячи его храмов… И все это Хэ Сюань уничтожил в один миг. Но в этом мире молодой господин так и не пролил вино. Зато сидящий рядом с Хэ Сюанем мертвый молодой господин разливает вино по чашам и протягивает одну Богу литературы. — Составишь компанию? — Зачем тебе моя компания? У тебя же полно дружков, которые с радостью с тобой выпьют. Цинсюань удивленно вскидывает бровь: — Почему господин новый бог литературы так считает? “Да потому что у Цинсюаня всегда были сотни приспешников и десятки веселых компаний, где его с радостью ждали”, — думает про себя Хэ Сюань, вслух же лишь хмыкает: — Разве это не так? — Ха-ха-ха, ты и правда смешной! Сразу видно, что ты совсем новенький на Небесах и еще ничего не понимаешь. Кто же будет со мной общаться, если я демон? Хэ Сюань молча пробует вино. Легкое, цветочное, с тонким ароматом сливовых лепестков: наверное, стоит все же сказать Цинсюаню, что этот напиток совершенно не подходит демону. Цинсюань вновь расценивает его молчание по-своему: — Тебе тоже не стоит со мной водиться, если хочешь сберечь репутацию. — Хорошо, не буду, — легко соглашается Хэ Сюань. Как будто бы не знает, что все равно не получится. Как не получалось избавиться от навязчивого внимания Повелителя Ветров прошлые столетия. Сейчас бывший демон понимает, что на самом деле не очень-то и старался. — Тогда уходи, — Цинсюань на него даже не смотрит. — Вот еще. Цинсюань с облегчением смеется и подливает им еще вина. — Ты притащил меня сюда, чтобы пить? — привычно ворчит Хэ Сюань. — Ты собирался что-то рассказать. — Ах да, легенда о Башне Пролитой Крови... Ши Цинсюань щелкает пальцами, и вокруг них зажигается несколько парящих в воздухе красных бумажных фонарей. В их неровном свете лицо демона кажется выточенным из зеленоватого нефрита, распущенные волосы падают на лоб и остро очерченные скулы, в глазах отражаются красные всполохи. Старые деревянные доски террасы поскрипывают, где-то внизу, в пустых комнатах башни, завывает заблудившийся ветер, а по спине бегут мурашки от пронизывающего ветра. Хэ Сюань даже не удивляется: младший Ши всегда любил спецэффекты. — Прежде, когда эта башня еще не имела своего кровавого названия, один юноша любил сюда приходить и отдыхать после занятий. Он совершенствовался и хотел стать заклинателем, как и его брат, но ни таланта, ни усидчивости, ни старательности у него не было. Хоть они с братом и были учениками одного мастера, брат быстро достиг невероятных успехов, а юноша так и остался лишь подающим надежды. Неудивительно, что довольно скоро брат смог вознестись и подтянул его с собой на Средние Небеса. И все бы могло быть прекрасно, только вот с самого детства к младшему прицепилась одна противная тварь: божок-пустослов. Слышал что-нибудь о таком? Поищи в архивах у Линвэнь, узнаешь много интересного. Долгие годы он нашептывал тому юноше кошмарные предзнаменования, запугивал и сулил страшные беды. Какое уж тут самосовершенствование! И даже после того, как брат поднял его на Средние Небеса, божок-пустослов не сдался и не захотел бросать столь лакомый кусочек. Почти настоящий бог, ха-ха! Однажды теплой осенней ночью, когда юноша перебрал вина и заснул прямо здесь, на открытой террасе, его разбудил знакомый с детства тонкий голосок. Ха-ха-ха, глупо было бы думать, что Средние Небеса могут уберечь от такой мерзкой твари?.. — Цинсюань грустно смеется. — Только в этот раз она не предсказала ему сорок лет неудач, тюрьму или скорую смерть. Божок-пустослов уже понял, что этим юношу не запугать, и приготовил на этот раз кое-что другое. Ши Цинсюань замолкает, и пиала в его руке мелко дрожит. Хэ Сюань сидит рядом, замерев, словно каменное изваяние, и понимает, что за все столетия их дружбы Цинсюань ни разу не рассказывал ему о том, каково ему приходилось все эти годы, пока его преследовал божок-пустослов. До тех пор, пока Хэ Сюань сам не вернул к жизни проглоченного им однажды демона, чтобы положить первый камень на пути своей мести. — Что он сказал? — спрашивает Хэ Сюань, уже заранее догадываясь об ответе. — Он нашептал, что его божественный брат задумал совершить ужасное преступление, чтобы навсегда избавиться от Достопочтенного пустых слов. И то, что сказал тогда божок-пустослов, стало самым страшным из его пророчеств. По его словам, брат собирался поменять судьбу того юноши с другим человеком, родившимся в тот же день под той же звездой и носившим такое же имя. Он уже нашел этого человека и собирался в ту же ночь осуществить затеянное. Божок-пустослов напророчил, что в результате пострадают пять невинных душ, а потом и божественный брат поплатится за совершенное преступление. “Ты можешь это прекратить, — шептала тварь у самого уха. — Спаси своего брата и тех, кем он готов пожертвовать ради тебя. Вина за их смерти будет вечно лежать на тебе! Сделай это сейчас, пока еще не поздно!” Тонкий фарфор в руках Цинсюаня идет мелкими трещинами и рассыпается прямо в пальцах, но он не замечает — смотрит в темноту перед собой, словно вновь видит свой самый страшный кошмар. — И ты поверил? — Я… то есть он не знал, говорит ли тварь правду или блефует, и не понимал, что делать. Брат не отвечал по духовной сети, и мог вот-вот совершить непоправимое. Даже если все это было неправдой… Даже если никто бы не умер… Брат бы все равно что-то предпринял — не сейчас, так потом. И из-за его нрава могли пострадать невиновные. Тогда юноша сделал свой выбор. Он схватил кинжал и на глазах у божка-пустослова перерезал себе горло. Тварь, наконец, насытилась, и больше никто не погиб. Ши Цинсюань нервно терзает края темной ленты, плотно обмотанной вокруг шеи, и не смотрит на Хэ Сюаня. — Но на этом история не закончилась, — предполагает Хэ Сюань. Он не может отвести взгляда от бледного профиля демона и словно завороженный ловит каждое его слово. Так вот как все случилось на этот раз. Ши Уду не успел совершить ритуал обмена судьбами, потому что Цинсюань его остановил. Молодой студент Хэ получил возможность жить своей судьбой и вознестись, как ему и было положено. Ши Цинсюань проиграл в борьбе с божком-пустословом, но спас жизни чужих ему людей. Видимо, одному из них так или иначе пришлось бы умереть. Хэ Сюаню бы радоваться, что справедливость восторжествовала, но ее цена ему совсем не нравится. — История только началась. Тот юноша не смог упокоиться с миром и восстал в качестве демона. С тех пор вокруг этого места ходит множество мрачных легенд, а сама она получила название Башня Пролитой Крови. Говорят, что она приманивает самоубийц и вбирает в себя все их боль и отчаяние. После того случая сюда стало приходить все больше людей: молодых и старых, богатых и бедных. Всех их объединяло желание проститься с жизнью, и кровь полилась рекой. Больше здесь не читали стихов и не пили вино, смех навсегда покинул Башню, а вот демоны, наоборот, почуяли темную энергию и теперь повадились сюда кормиться и заманивать своих жертв, — Цинсюань оборачивается и внимательно смотрит на Хэ Сюаня из-под длинных ресниц. — Поэтому я и не хотел, чтобы ты сюда приходил. — Это все твоих рук дело? — Хэ Сюань оглядывается. Уже совсем стемнело, и в лунном свете некогда прекрасный архитектурный ансамбль выглядит еще более зловеще. Мертвые деревья качают ветвями, туман наползает так быстро, что почти достигает террасы и кусает сидящих за пятки, серебряные колокольчики трезвонят без устали, но ими лишь мелких духов отпугивать. — Ты так думаешь, потому что я демон?! — Цинсюань допивает вино и поднимается на ноги. — Вообще-то это обидно, новый бог литературы Сюань! — Это было бы ожидаемо, — Хэ Сюань встает рядом с ним. — Но я вижу, что это не так. Иначе зачем все эти дурацкие талисманы и заклинания. Ты хочешь отогнать отсюда злых духов? Цинсюань кивает и слабо улыбается. — А ты умный! Только ты и в первом был прав. Башня Пролитой Крови стала такой из-за меня. Породив демона, она напиталась моей энергией. Именно моя смерть положила начало череде самоубийств, именно из-за меня сюда стали стягиваться демоны и затягивать в свои сети жертв. Я просил брата разобраться, хватило бы просто позвать пару богов войны, чтобы все разогнать тут, но он не хочет. Говорит, что здесь я должен черпать свою силу. А зачем мне такая сила, если из-за нее гибнут люди?! — он гневно складывает руки на груди. Хэ Сюаню очень не хочется этого признавать, но Водяной Самодур прав. Любой нормальный демон использовал бы Башню Пролитой Крови, чтобы нарастить свои силы, а этот дурак вместо того, чтобы обосноваться здесь, пытается уберечь других от этого источника зла. Ши Цинсюаня не может изменить даже смерть.