(Не)Чистый

      pov Дарэлл Ньюэлл       Приготовления к фотосессии на выставке заняли несколько часов. В основном, из-за прически. Приглашенный на дом уже знакомый мне по разным другим мероприятиям стилист захотел соорудить у меня на голове что-нибудь «эдакое», и я, в принципе, не возражал, но времени у него на это ушла целая прорва. Получилось, правда, весьма красиво: высокая прическа из кос разного размера, изящно переплетавшихся на затылке и ниспадавших чуть ниже лопаток, увитая серебряной цепочкой из тонких колец с нанизанными на нее разнородными подвесками. Смотрелось здорово и эффектно.       Еще с полчаса ушло на «грим» в виде тонального крема и пудры, необходимые для того, чтобы кожа хорошо выглядела на фотографиях с минимальной обработкой.       Как по мне, все это — и прическа, и макияж — было лишним, но отец остался непреклонным: он заставил меня встать ни свет ни заря и, наскоро накормив завтраком, отправил готовиться.       Наконец, закончив с оформлением головы, я надел свой костюм, завязал галстук на шее, обулся и спустился в гостиную:       — Я готов.       Отец поднял на меня глаза, оторвав взгляд от очередного журнала, и мягко улыбнулся:       — Чудесно выглядишь.       — Спасибо, — я благодарно улыбнулся ему в ответ.       — Машина уже готова, поехали, — добавил он.       — «Уже»? — переспросил я, бросив взгляд на часы и заметив, что мы уже здорово опаздывали. — Ох…       — Не волнуйся. Без нас не начнут, — отец хмыкнул, вставая из кресла, и мы поспешили к дожидавшемуся у ворот автомобилю.       Скотт привычно сидел за рулем, Скай — на переднем пассажирском сиденье, мы с отцом — на заднем.       — Не торопись, — велел отец, стоило Скотту сорваться с места.       — Мы не спешим? — спросил тот, замедляясь. Скотт любил быстро погонять и был крайне рад каждый раз, когда мы куда-нибудь опаздывали.       — Не настолько, — кивнул отец. — Важнее доехать целыми и невредимыми.       Скотт промолчал. На его месте я бы, наверное, обиделся: старший близнец был прекрасным водителем, он отлично чувствовал автомобиль, как самого себя, обладал навыками экстремального вождения и, как я не раз уже мог убедиться, всегда безупречно контролировал дорожную ситуацию. Скай тоже был хорош в вождении, но за руль садился значительно реже: то ли они со Скоттом так договорились, то ли каждый раз подбрасывали монетку.       Отец уткнулся в журнал, который взял с собой, я смотрел в окно на проносившиеся снаружи здания и пешеходов. В груди поселилось приятное предвкушение чего-то хорошего, хотя, казалось бы, откуда? Я ехал на выставку, на свою выставку, которая должна была закрыться уже этим вечером, отчего я должен был ощущать легкую грусть, но, напротив, отчего-то испытывал лишь радостное предвосхищение.       В галерею мы приехали почти что с часовым опозданием. Я уже был здесь, еще до выставки, но в прошлый раз нас не встречали прямо у входа помощник отца, Генри Уиллфорд, и не знакомый мне улыбчивый бета с фотоаппаратом на шее. И если присутствие второго мне было понятно, то первого — не очень. Неужели он тоже участвовал в подготовке к фотосессии?..       — Доброе утро, мистер Ньюэлл, Дарэлл, — помощник пожал нам руки. — Все готово, — сказал он.       — Спасибо, Генри, — отец благодушно кивнул.       — Это Фил, он отвечает за проведение съемки, — представил помощник фотографа.       — Мистер Ньюэлл, — тот протянул руку отцу, и он коротко ее пожал. — Мистер Ньюэлл, — слегка коснулся кончиков моих пальцев. — Как мистер Уиллфорд и сказал, все уже готово, не хватало только вас. Мы настроили свет, сделали пробные снимки, фотографии должны получиться весьма впечатляющими.       «Мы?.. — подумалось мне. — Он с ассистентом пришел?..»       — Очень хорошо, — отец довольно кивнул, поднимаясь по широкому крыльцу.       — Дарэлл, я поздравляю вас, — сказал фотограф, обращаясь ко мне. Отец бросил на бету какой-то не поддающийся интерпретации взгляд, и тот поспешно добавил: — Очень красивые картины, я уже все осмотрел и не по одному разу.       — О… благодарю.       Внутри, в фойе, разместилось еще несколько бет: некоторые из них были с фотоаппаратами, другие — без.       «Не слишком ли их много?.. — подумалось мне. — Целая команда…»       Это было удивительно. Но еще удивительнее было то, как галерея выглядела в этот день.       — Ох… — выдохнул я, стоило попасть в первый же зал и увидеть усыпанный лепестками белоснежных роз пол, подвешенные к потолку корзины с чудесными нежными цветочными композициями, стоявшие в разных частях зала вазоны с цветами. — Здесь… здесь всегда так было?.. Мне казалось, что я… подбирал другие цветы для выставки…       — Немного другие, верно, но сегодня особенный день, — отец улыбнулся. — Тебе нравится?       — Да, очень, — я оглядывался по сторонам, стараясь охватить взглядом все пространство галереи, что мог увидеть, находясь в этом зале. — И запах такой приятный…       — Здесь все для тебя сегодня. Сделаем пару снимков?       — Конечно, — я улыбнулся, и мы, пользуясь советами фотографов и их ассистентов, заняли место посреди зала. Мне вручили букет из нежно-голубых лилий, чья красота и изысканность могла посоревноваться с нежностью и невинностью белых роз, которые сменили первый букет в следующем зале.       В третьем зале я предложил Скотту и Скаю, безмолвно следовавшим за нами, присоединиться к нам с отцом, и те, под настойчивым взглядом отца прекратив недоумевающе переглядываться, исполнили мою просьбу, встав по обеим сторонам от нас.       Выждав, пока фотографы сделают еще несколько снимков, отец повернулся к Скотту и что-то ему негромко сказал, я ни слова не расслышал. Тот кивнул и куда-то ушел, оставив меня на попечение своего брата.       — Идем дальше, — предложил отец, кивая на следующий проем.       В этом зале царила совсем иная атмосфера: здесь преобладали алые тона, под стать висевшим на стенах картинам. Мне дали новый, уже третий букет, из алых роз, и сделали еще несколько снимков.       Мне здесь нравилось.       Нравилось видеть свои работы и убранство залов, нравилось чувствовать аромат цветов, трогать их. Здесь было здорово. Отец хорошо придумал устроить сегодня здесь фотосессию: мне будет о чем вспомнить.       — Я хочу тебе еще кое-что показать, — отец легонько тронул меня за локоть. — Идем со мной.       Я кивнул: насколько я мог помнить, в галерее оставалось еще несколько залов, дверь в один из которых отчего-то была закрыта.       — Ты не устал? — спросил отец заботливо. — Давай подержу, — он аккуратно взял из моих рук букет и, недолго думая, отдал его кому-то из бет.       — И что же там? — спросил я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее по мере приближения к двери.       — Здесь самый красивый зал, — сказал отец, останавливаясь у двери и кладя руку на ручку. — Там тебя ждет небольшой сюрприз. Ты готов? — спросил он.       — Глаза не нужно закрывать? — спросил я со смешком.       — А идея ничего такая, — отец улыбнулся мне в ответ.       — Я же пошутил.       — Ты так и не сказал, готов ли ты.       — Да готов я, — я засмеялся. — Что бы ты там ни прятал.       — Хорошо, — на губах отца засияла теплая улыбка. Он опустил ручку и резко распахнул дверь.       Я увидел сразу все: и украшенный зал, полный цветов, высоких столиков с напитками и закусками, и дедушек, и не знакомых мне людей, и мягкую мебель, и отца Николаса, духовника нашей семьи, и…       …и мое сердце остановилось.       Ведь впереди, в нескольких метрах от меня, рядом со священником, стоял Мартин.       pov Мартин Моралес       — Боги… Никогда не думал, что быть папой альфы так трудно… — произнес папа, сидя рядом со мной на длинном сидении представительского лимузина, на котором мы ехали.       — Что же трудного? — спросил я, улыбаясь ему. — Даже делать ничего не пришлось. Разве что помочь браслеты купить.       — Пожалуйста, скажи, что ты их не забыл, — похоже, родитель находился в состоянии, близком к панике, раз спрашивал об этом уже в третий раз.       — Я их взял, не волнуйся, — сказал я, поборов в себе желание в очередной раз залезть рукой во внутренний карман пиджака, чтобы нащупать искомую коробочку.       Папа принялся обмахиваться припасенным специально для такого случая веером:       — Никогда так не нервничал…       Сидевший напротив нас отец не смог сдержать смешок:       — Ты ровно так же нервничал, когда я просил твоей руки. И так же нервничал перед свадьбой. И нервничал во время свадьбы. Нервничал перед первой брачной ночью, нервничал во время брачной ночи, нервничал перед первой течкой, нервничал, когда забеременел, нервничал, пока был беременным, нервничал перед родами, нервничал, когда вас выписывали… Нервничал, когда забеременел во второй раз, и все повторилось по новой: ты снова нервничал, пока был беременным… нервничал перед родами…       — Ладно, я тебя понял. Конечно, я нервничал, как иначе? — возмутился папа. — И вообще, зачем говорить об этом при ребенке?!       — Ты это про меня? — усмехнулся я.       — Ой, Мартин, для меня ты всегда будешь мальчишкой, который только и делал, что таскал со сковородки блинчики! И к тому моменту, когда у меня заканчивалось тесто, тарелка все еще оставалась пуста!       — Да я для Вэла их таскал, — ответил я, но под его скептическим взглядом все же признался: — И себе парочку. Да ладно тебе, жалко было, что ли?       Папа нежно улыбнулся:       — Мне для тебя ничего не жалко, милый. Надеюсь, и твоему жениху тоже не будет для тебя ничего жалко.       — Если он скажет «да», — хмыкнул отец.       — Конечно, скажет! — уверенно выпалил папа, а отец пожал плечами:       — Всякое может случиться. Если он влюблен в Мартина, это еще ничего не значит. Он никогда не видел его в глаза, не стоял рядом, ничего от него не слышал, что предназначалось бы только ему. Он его не знает. Только то, что прочитал или услышал.       — Намекаешь на то, что настоящий, реальный и живой я, из плоти и крови, могу ему не понравиться?..       — Я надеюсь, что этого не произойдет, но это не исключено. И ты должен быть к этому готов.       — Но ведь в этом они равны. Мартин тоже его не знает. Но у них есть кое-что общее: взаимная, пусть и заочная, симпатия, — сказал папа уверенно. — Уверен, все получится. В крайнем случае у вас будет время до свадьбы, чтобы он решил, хочет ли быть с тобой. А вот с твоей стороны, боюсь, обратной дороги уже нет, Мартин. История не знает ни одного случая, чтобы чистый омега пришелся жениху-альфе не по душе.       — Выходит, я обречен? — я хмыкнул.       — Мартин, — папа светло улыбнулся. — Я почему-то уверен, что все будет хорошо. И если ты и обречен, то на счастье.       — Надеюсь, что ты прав.

*      *      *

      Лиам и Вэл уже ждали нас у входа в галерею. Лиам первым делом обнял меня и оставил нежный поцелуй на моей щеке, Вэл сначала сдержанно пожал руку, а затем тоже принялся обниматься, негромко зашептав на ухо: «Надеюсь, ты не забыл помолвочные браслеты, как это случилось со мной, когда мне пришлось за ними возвращаться, и я боялся, что не успею».       Пришлось в очередной раз заверить всех, что я ничего не забыл, и друзья принялись здороваться с моими родителями. Папа был очень рад увидеть моих друзей, особенно он радовался Лиаму, которого нежно любил с самого его детства. Услышав от Лиама, что друг ждал третьего ребенка, он принялся расспрашивать его о самочувствии, отец обменялся с Вэлом последними новостями, а я подошел к стоявшему неподалеку помощнику Торенса, шагнувшему мне навстречу.       — Здравствуйте, мистер Уиллфорд, рад вас видеть.       — Здравствуйте, мистер Моралес, это взаимно. От лица мистера Ньюэлла благодарю вас за то, что вы приехали. Он предупредил, что они с Дарэллом, скорее всего, опоздают, но священник уже внутри, и вы тоже можете подождать их в зале, если желаете.       — Да, конечно, — я кивнул и обернулся к родным и друзьям: — Пойдем?       Мы поднялись по лестнице и вскоре уже оказались внутри, с интересом осматривая убранство.       Мне было с чем сравнить: я уже побывал на трех помолвках: Вэла с Лиамом, двоюродного брата Мира с его женихом и на сорвавшейся своей. И теперь, оказавшись в галерее, четко осознавал всю разницу в уровне подготовки.       Ни родители Лиама, ни родители Мира и их родственники не нанимали фотографов (целую команду), они украшали две-три комнаты, в то время как мистер Ньюэлл украсил каждый зал. Особенно прекрасным был тот, что предназначался для основного действа: утопавший в зелени, свежий, с уютными диванами, столиками с напитками и закусками, декорациями с фото-зоной. Все здесь было выполнено с исключительным вкусом, не вычурно и не пошло, и все это было подготовлено всего за пару дней.       — А Торенс очень сильно любит своего сына, — озвучил мои мысли отец.       — Здесь так здорово, — восхитился Лиам, крутя головой по сторонам.       — Падре, — я подошел к священнику и пожал его руку, после чего наклонился и поцеловал ее. Он положил свободную руку мне на голову, благословляя.       — Мистер Моралес, у нас не было возможности побеседовать ранее, не уделите ли мне несколько минут до прихода вашего жениха? — спросил он. Вопрос был риторическим, но я все же ответил:       — Конечно, святой отец.       — Мартин, вы не хуже меня знаете, что Дарэлл чистый омега, — произнес священник.       — Верно.       — Он принял ваши сваточные дары и отправил вам ответный дар, так ведь?       — Так, — я улыбнулся и продемонстрировал ему галстук: — Вот он.       Отец Николас одобрительно кивнул.       — Вы заплатили за него выкуп, назначили дату помолвки и приехали в назначенное время в сопровождении своих самых близких людей.       — Продолжайте.       — Но вы его никогда не видели, — сказал он и посмотрел мне в глаза.       — И он меня.       — Я должен спросить, вы хорошо это осознаете?       — Я видел его портрет, если мы об этом, — я тонко улыбнулся.       Падре вздохнул:       — Мартин, поскольку вы альфа, с вашей стороны будет крайне… м-м-м… нежелательно отказаться от жениха, если вдруг он вас по какой-то причине не устроит, когда вы встретитесь.       — Это маловероятно, святой отец. Я бы сказал, что вероятность этого крайне ничтожна. Я не стану отказываться от Дара, я выбрал его своим женихом. И очень надеюсь на взаимность.       — Я тоже очень на это надеюсь, мистер Моралес, Дар чудесный юноша, он заслуживает счастливой семейной жизни, и я весьма рассчитываю на то, что вы ее ему предоставите.       — Не сомневайтесь, святой отец. Я настроен очень решительно.       — Благодарю, — он осенил меня священным знамением. — Думаю, вы можете вернуться к семье и познакомить нас.       — Конечно, падре.       Я отвел священника к собравшимся у одного из столиков родителям, друзьям и не известной мне паре, представил друг другу всех, кого знал, и познакомился с теми, с кем уже с интересом болтали мои родные: дедушками Дара по отцовской линии.       — Вынужден признать, что у Дара есть вкус, — хмыкнул омега, Растор Ньюэлл, осмотрев меня с головы до ног. — Как ты думаешь, Трев?       — Согласен, — его супруг, Тревор Ньюэлл, тоже осмотрел меня. Я протянул ему руку и, пожав, коснулся кончиков пальцев его мужа, после чего наклонился и поцеловал тыльную сторону его ладони:       — Очень рад с вами познакомиться.       — Да, очень хорош, а еще воспитан, — вынув свою руку, Растор провел пальцами по моей щеке. — Вам бы побриться, юноша, вряд ли Дар оценит вашу щетину.       — Думаете?       — Уверен. Как и в том, что у вас красивый галстук. Я узнаю этот стиль, — он опустил руку и легко коснулся вышивки на моем галстуке, — это Дар подарил вам?       — Да, верно, это его ответный подарок на мои сваточные дары.       — Он будет очень рад, что вы его надели. Итак, каковы ваши истинные мотивы, мистер Моралес, откроете тайну?       — Мотивы?..       — Вас привлекают чистые омеги? Вы специально искали себе такую пару?       — Нет, хотя, может, и да, а что, это преступление?       Тревор фыркнул, а его омега засмеялся:       — Да я пошутил, Мартин, мне все хорошо известно о вашей ситуации. Дар любит вас, и я очень рад, что вы ему ответили. Уверен, из вас выйдет отличная пара, — сказал Растор мягко.       — Спасибо, я тоже.       — Они с Реном задерживаются, надеюсь, это не заставит вас передумать.       — Нет, мистер Ньюэлл, ничто на этом свете теперь не заставит меня передумать.       — К слову о том, что жених-омега задерживается, как долго вы готовы его прождать? — спросил священник.       Я пожал плечами: для меня ответ был очевиден.       — Сколько потребуется.       — Рад это слышать, — падре улыбнулся.       — Мартин, угощайтесь, — предложил Растор, кивнув в сторону закусок. — Кто знает, сколько в действительности нам придется ждать.       — Спасибо, — я благодарно взял брускетту с томатами и с удовольствием откусил от нее половину.       — Помнится, Тревору пришлось ждать меня полдня. Я ведь ничего не напутал? — спросил омега, обернувшись к супругу.       — Удивляет, что ты этим гордишься, дорогой, — сказал тот со смешком.       — Ну разумеется. Плох тот омега, которого альфа не дождался.       — А вы намеренно опоздали? — спросил я с любопытством, доев брускетту.       — Ох, конечно же, нет, — тот засмеялся. — Я должен был прилететь на самолете, но из-за плохой погоды рейс задержали. Повезло, что вообще не отменили, иначе, боюсь, даже терпения Тревора бы не хватило.       — Хватило бы, — сказал тот упрямо и хмыкнул: — В аэропорту был чудесный зал ожидания с железными скамейками.       Все дружно поддержали его смехом, и папа с интересом спросил:       — Это в традициях вашей семьи — устраивать помолвки вне дома?       — Так и есть, — Растор кивнул. — Даже помолвка Рена и Виктора состоялась не в родовом доме Ноланов. Это было на ледовой арене, Виктор думал, что едет на тренировку. Он был так счастлив, я хорошо это помню, — омега трогательно улыбнулся.       — Да, просто светился, — кивнул Тревор.       — А его родители?.. — спросил я. — Их нет сегодня, можно узнать, почему?       Улыбки сошли с лиц обоих Ньюэллов, они переглянулись, и Растор опустил глаза:       — Как и Дар, Виктор с рождения рос без папы. А его отец скончался от горя вскоре после смерти Виктора. Страшное несчастье, я боялся, Рен тоже последует за ним: он любил Виктора слишком сильно, а был счастлив с ним столь недолго… Но, к счастью, Дар удержал его на этом свете. И я бесконечно благодарен ему за это. И молюсь богам каждый день, чтобы они послали ему долгую жизнь. Падре, прошу, и вы молитесь о нем.       — Непременно, мистер Ньюэлл, — священник кивнул. — Каждый день. Давайте помолимся за покой ушедших и благо живущих, — предложил он, и мы прикрыли глаза, мысленно повторяя молитвы вслед за святым отцом.       У него был приятный голос, обволакивающий тело теплом и светом. Горечь от открывшейся правды о несчастии семьи Ноланов неспешно отступала, заменяемая надеждой и верой в светлое будущее их молодого продолжения, предназначенного в пару мне.       — У Дара настоящий талант, — сказал Лиам, подойдя к нашему столику как раз к концу молитвы, когда гнетущая атмосфера рассеялась, словно дымка, вытесненная силой молитвы. — Чудесные картины. Вэл даже изъявил желание купить парочку, хотя я никогда прежде не замечал у него тяги к искусству.       — И я… — согласился я, обернувшись к другу. Вэл невозмутимо пожал плечами:       — Они красивые. Скажешь, нет?       — Как я могу? — я хмыкнул, вызвав дружный смех у собравшихся. — Конечно, красивые. Я был очень приятно удивлен, узнав, что Дар оказался моим любимым художником.       — А это не его картина у тебя в гостиной висит? — вспомнил Лиам.       — Его, — я кивнул. — Первая, которую он представил на всеобщее обозрение на выставке молодых художников пару лет назад. А вторую Морган купил, как оказалось. Я не успел.       — Морган, ваш младший брат? — спросил Растор, и я кивнул. — Он тоже заинтересовался Даром, насколько мне известно. Любопытно вышло. Не один Моралес, так другой, — усмехнулся он.       Я был вынужден кивнуть снова.       — Он знает о помолвке? — спросил я папу, но тот покачал головой:       — Я не говорил.       «Значит, придется сказать ему самому… Если, конечно, все пройдет благополучно».       Ожидание затягивалось. Мы обсудили все, что могли обсудить едва познакомившиеся люди, готовящиеся породниться, но не до конца уверенные в том, что это все-таки произойдет. Поговорили об искусстве, о погоде, о последних событиях в мире. Успели достаточно плотно перекусить и выпить, а главный виновник торжества все не появлялся.       — Их долго нет, — заметил я, скользнув взглядом по часам. Мы с Торенсом договаривались на половину десятого утра, а время уже близилось к полудню.       — Думаешь, не приедут? — отец усмехнулся, и папа пихнул его в бок.       — Боюсь, не случилось ли что-нибудь, — сказал я озабоченно.       — Позвонить не хочешь? — спросил папа.       — Они ведь вместе. Если Дар увидит мой звонок, то может обо всем догадаться, и плакала тогда вся эта конспирация с эффектом неожиданности.       — Можно сообщение написать.       — Ты никогда не берешь отцовский телефон в руки?       — Иногда беру…       — Вот именно…       — Здравствуйте, — послышалось у меня за спиной, и мы обернулись на прозвучавший голос: судя по удивленным лицам родителей, как и я, они тоже не заметили, как этот парень к нам подошел. — Меня зовут Скотт Дэвис, я личный телохранитель Дарэлла Ньюэлла, мне необходимо убедиться, что все альфы в этом зале надели фильтры, — он обвел собравшихся взглядом. — Чтобы, так сказать, избежать эксцессов и не испортить праздник, — и посмотрел на меня, словно бросая вызов.       — Здравствуйте, мистер Дэвис, — я невозмутимо протянул ему руку, и он крепко — даже слишком — ее пожал. — У нас у всех фильтры.       — Очень надеюсь, что у вас качественные фильтры, мистер Моралес, вам, как я полагаю, будет трудней всего держать себя в руках, — сказал он, как мне показалось, не без издевки.       — Почему? — спросил Вэл, подойдя к нам поближе и заинтересовавшись темой разговора.       — Потому что у Мартина нет пары, — негромко пояснил папа.       — …в чью шею можно уткнуться при возникновении трудностей, — дополнил его мысль Скотт. — Мистер Моралес, я вынужден предупредить вас, что сохранность Дарэлла будет обеспечена любой ценой, — сделал он ударение на слове «любой».       «Это он сейчас так непринужденно предупредил меня, что в случае необходимости без каких-либо зазрений совести свернет мне шею?..»       Я позволил себе осмотреть его. Скотт определенно был бетой: немного ниже меня, светлоглазый блондин со множеством косичек, собранных на затылке, он выглядел крепким, но не перекачанным, как некоторые альфы, не брезгующие стероидами.       «Им уже доводилось не единожды пускать кровь», — вспомнил я слова Торенса и почему-то задумался, каким именно оружием Скотт предпочитал пользоваться. Неужели действовал голыми руками?       — Мистер Ньюэлл уже предупредил меня о вас, мистер Дэвис, не нужно прибегать к угрозам, — я улыбнулся настолько приветливо, насколько мог в данной обстановке. Ссориться с охраной Дара не хотелось, да и не имело смысла: в конце концов, он должен был обеспечить сохранность моего жениха, а то, что при этом он не был со мной излишне любезен, меня не особо волновало.       — Очень рад, что мы все выяснили, — тот ответил, как мне показалось, весьма искренней улыбкой. — Прошу меня потерпеть, я не отойду от вас ни на шаг. И, пожалуйста, возьмите вот это, — он протянул мне небольшую таблетку в прозрачном блистере. — На случай, если станет совсем тяжело.       — Подавители гона?.. — спросил я. — Благодарю. Предосторожность не повредит, верно? — и, распечатав, проглотил предложенную пилюлю.       — Не ожидал, что вы так легко согласитесь, — сказал Скотт и был недалек от истины в отношении любого другого альфы: подавители использовались теми, кто не был уверен в силе своего контроля, это могло быть расценено как признание в слабохарактерности и бесхребетности, но мне было все равно: сохранность чести моего предполагаемого жениха должна была быть обеспечена любой ценой, в том числе и моей собственной честью. — Полагаю, мы поладим.       — Не сомневаюсь.       — Он уже скоро придет. Надеюсь, вы не забыли помолвочные браслеты.       — Вы далеко не первый, кто меня сегодня об этом спросил.       — Лучше я, чем Дар.       «Дар?.. Он называет его сокращенным именем?.. — удивился я. Родители тоже были удивлены: как фривольному обращению, так и вызывающему, на грани наглости, поведению. — Он точно только телохранитель?.. Больше похоже на члена семьи… Как долго он работает на Ньюэллов?..»       — Все в порядке, Скотт? — спросил Растор. — Мы не стали звонить, чтобы сохранить все в тайне.       — Все нормально, — бета кивнул. — Просто кое-кто очень долго собирался.       — Что-то подсказывает мне, что речь не о Рене, — Растор засмеялся.       — Я имел в виду Ская, — ответил Скотт с усмешкой, и оба Ньюэлла рассмеялись еще громче.       — Скотт, — негромко позвал священник.       — Да, падре? — бета слегка склонил перед ним голову, но улыбаться собственной шутке, которую я не очень понял из-за того, что не имел представления, о ком он говорил, не перестал.       — Подшучиваешь над своим братом, пока его нет? — произнес святой отец.       — Простите, падре, — Скотт просил прощения, но уголки его губ даже не подумали опуститься.       — Тебе стоит извиниться перед ним, а не передо мной…       — Да ладно вам, падре, мы оба не любим держать языки за зубами в отношении друг друга, независимо от того, видимся мы или нет. К тому же, он все слышит, — телохранитель указал на свое ухо.       Падре лишь вздохнул в ответ на это.       — А Скай – это?.. — спросил я с любопытством.       — Второй телохранитель Дара, мой брат-близнец, — ответил Скотт охотно и зачем-то добавил: — Младший.       — И он слышит все, что здесь происходит?       — Да, все, что происходит рядом со мной, — пояснил Скотт. — А я слышу все, что происходит рядом с ним. Сейчас, например, я точно знаю, что они прямо за дверью и вот-вот войдут, — он кивнул в сторону разделявшей два зала двери, и словно в подтверждение его слов та распахнулась, а за ее порогом появился Дар.       Я застыл.       Я не был к этому готов.       Не в этот момент.       Я ждал его все утро, но все равно оказался не готов увидеть его так скоро.       Я надел фильтры, выпил таблетку от гона, я предвкушал встречу с ним. Представлял, как он войдет в эти двери.       И все же он появился раньше, чем я смог собраться.       Может быть, поэтому его появление накрыло меня словно лавиной или огромной волной. Обрушилось, как внезапный ливень, смело, словно ураган.       Я позабыл обо всем, что происходило рядом со мной, обо всех, кто меня окружал. Они исчезли, растворились, и мир сузился только до его стройной фигурки, замершей на пороге.       Он был еще прекрасней, чем на портрете. Стройный, высокий, с темно-каштановыми волосами, собранными в сложную прическу, яркими глазами и нежной кожей.       «И это за него падре переживал, что я могу от него отказаться из-за внешности?.. Кто бы вообще в своем уме смог?..»       Дар скользнул взглядом по залу и, встретившись со мной глазами, замер. Что-то беззвучно прошептал.       «Мартин?» — успел подумать я, и он переступил порог.       Коротко простонал Вэл и тут же прикрыл нос рукой, после чего, опомнившись, уткнулся в шею Лиама под его ободряющие похлопывания по спине.       Отец изумленно выдохнул, но самообладания не потерял и за помощью к папе не обратился, я же…       Я думал, будет «тяжело». Будет как в тот раз, на благотворительном приеме, где я встретил истинную пару. Думал, кровь зашумит в ушах, забурлит в венах, сводя с ума и толкая к нему — к его запаху, что пленял и превращал в животное.       Но все было не так.       Его аромат ласково окружил меня, нежно окутал, проник в каждую клеточку моего тела, не встретив ни малейшего сопротивления, подавив разум и превратив мозги в кисель. Перед глазами поплыло, все размывалось, я почти ничего не видел и не соображал, но безумного, сводящего с ума и опасного желания не было. Было лишь легкое томление, словно предвкушение перед первой близостью, тепло, радость встречи, и больше всего остального — желание подчиниться ему. Жить для него, дышать для него, сделать для него все, что попросит. И чем ближе он становился ко мне, чем быстрее приближался, тем сильнее давило на меня это чувство, и я поддался ему — опустился на одно колено, будто какая-то неведомая сила опустила меня на пол, и покорно склонил перед ним голову.       «Чистый… так вот что это значит…» — в голове была каша, и лишь эта мысль крутилась в ней. Я, наконец, понял, что такое «чистый» омега. Как он пахнет. Только собой, больше никем. И пахнет так, что ноги подгибаются. И хочется сделать для него абсолютно все, лишь бы он был счастлив, лишь бы был со мной.       — Мартин, — выдохнул Дар, подбегая ко мне и обхватывая за шею, прижимаясь ко мне всем телом.       Я обнял его — инстинктивно, бережно, аккуратно, как самую великую драгоценность во вселенной. Уткнулся носом ему в грудь и дышал им. Купался в его запахе, окутанный им с головы до ног, пропитанный им насквозь.       «Как же приятно…»       Он был теплым. Нежным. Решительным. Он и вправду меня любил. Так прижимался, словно к самому важному существу на всем белом свете. А я плыл. Плыл в великолепном аромате, в его крепких объятиях. Я словно опьянел от него, хоть это состояние и было мне не знакомо.       «Как же здорово…»       «Я и не мечтал о таком…»       — Мартин… — повторил он глухо.       — М?..       — Кхм, кхм… Дар… — откуда-то издалека, словно из-под толщи воды, прозвучал голос Торенса.       Дар слегка отстранился, я поднял голову и заглянул ему в глаза.       Я пропал.       «Я обречен… — осознал я в тот же миг. — Папа был прав, у меня действительно уже нет пути назад…»       «Я не смогу жить без него…»       По коже пробежал озноб. Мне стало страшно, ведь я почти упустил его. Я отказал ему дважды, и теперь, понимая, кого мог потерять, испытывал ужас.       — Дар, ты станешь моим мужем? — спросил я, отчетливо осознавая, что отказ убьет меня.       — Конечно, — он широко улыбнулся, глаза счастливо засверкали, он обхватил мое лицо ладонями и порывисто наклонился, отчаянно вжимаясь губами в мои губы.       Это было сладко. Наш первый, спонтанный поцелуй — нежный и невинный. Я едва не задохнулся от восторга, охватившего мое тело, и успел порадоваться принятому подавителю, не позволившему опуститься до низменного желания завладеть им здесь же и прямо сейчас. Я просто наслаждался этим поцелуем, его горячностью и смелостью.       — Кхм… Дар! — в этот раз голос Торенса прозвучал на порядок громче.       Дар отпрянул от меня, шокированный собственным порывом. Он покраснел до корней волос и поспешно отступил от меня на шаг, наконец сообразив, что все это выходило за рамки приличий. Я же был счастлив. Он был лучше всего, о чем я мог желать.       — Только не уходи, — попросил я и, аккуратно придержав его за руки, обернулся к священнику, чьи щеки покрывал смущенный румянец: подобного поступка от своего прихожанина он явно не ожидал.       — Падре?..       Тот прокашлялся в кулак, скрывая улыбку, и торжественно произнес:       — С радостью одобряю ваш союз, мистер Моралес, мистер Ньюэлл. Скрепите свои намерения помолвочными браслетами.       Я неохотно отпустил руки Дара и торопливо достал футляр с браслетами. Вынув из него первый — тонкий и изящный — я аккуратно отодвинул рукава его рубашки с пиджаком, обнажая тонкую кожу запястья, и обвил вокруг него браслет, после чего застегнул и поднял на него взгляд:       — Нравится?..       — Он чудесный… — выдохнул Дар, разглядывая свой браслет. Его глаза засверкали ярче, под цвет переливавшихся камней, и я понял, что выбор оказался более чем удачным.       Достав второй браслет, я застегнул его на своем запястье в качестве символа того, что мой первый омега выбран: я помолвлен.       Я поднялся на ноги и теперь смотрел на своего жениха сверху вниз, но продолжал чувствовать, что он значит для меня много больше, чем я сам. И это никогда не изменится.       — Поздравляю вас и буду счастлив объявить вас супругами, — по традиции поздравить новоявленных женихов первым полагалось именно святому отцу.       — Благодарю вас, падре, — я улыбнулся и, склонившись к подставленной руке, поцеловал ее.       — Спасибо, отец Николас, — проговорил Дар. Он выглядел поистине счастливым. Улыбка не сходила с его лица, а глаза искрились радостью, и это наполняло меня трепетным счастьем.       Я все еще находился в неком трансе, оторванный от реальности, и не сильно соображал, что происходит вокруг, и действовал, и говорил, скорее, на автопилоте. В голове продолжал клубиться туман, и имя ему было — Дар, и мне это нравилось.       Обычно на помолвках гостям было принято поздравлять женихов без разбора и очереди — кто успел, тот и поздравил, кого успел — того и обнял. Но Дар был и оставался чистым омегой, альфам следовало касаться его с особой осторожностью, и, к тому же, как чистый омега, он не был знаком ни с кем из моих гостей и это накладывало некоторые ограничения на всеобщий поздравительный балаган. А потому в этот раз гости выстроились в очередь и подходили одновременно к нам обоим.       — Поздравляю, — мистер Ньюэлл обнял сына, и тот крепко обхватил его за плечи:       — Спасибо. Прекрасная помолвка. О большем я и мечтать не мог…       — Будь счастлив, — сказал Торенс и, разомкнув объятия, шагнул ко мне:       — Поздравляю, Мартин.       — Спасибо за доверие, мистер Ньюэлл, — мы обнялись, и следующими к нам подошли старшие Ньюэллы.       — Поздравляю, мой милый, будь счастлив, — Растор обнял внука, поцеловал в обе щеки, освободил место своему супругу и подошел ко мне. — И вас, Мартин, — он по-отечески обнял меня и даже поцеловал в щеку, тут же засмеявшись мне на ухо: — И все же послушайтесь моего совета насчет вашей бороды.       — Непременно, — пообещал я, повеселившись с того, что он мою двухдневную небритость назвал бородой.       Туман начал понемногу рассеиваться, и мне стало даже его не хватать.       Приняв поздравления от Тревора, я повернулся к Дару и подошедшим к нам моим родителям:       — Дар, это мои родители, Сильвио и Сантьяго Моралесы, — представил я своих родных.       — Можешь называть меня «папа Силь», — предложил папа, обняв моего жениха. — Очень рад познакомиться с тобой, Дар, позволь поздравить тебя. Будь счастлив.       — Спасибо, я тоже очень рад, — ответил тот, явно волнуясь.       — А меня можешь называть «отя Санти», — предложил отец, мягко касаясь кончиков его пальцев. — Поздравляю.       — Спасибо!       Отец обнял меня, поздравляя, и их с папой место заняли мои друзья.       — Это мои лучшие друзья, Уиллиам и Вэллар Карты, — представил я их.       — Твои работы так же прекрасны, как и ты сам, — сказал Лиам мягко. — Ты очень талантлив. И очень красив, Мартину невероятно повезло. Надеюсь, ты будешь счастлив с ним. Можешь называть меня «Лиам», а моего супруга — «Вэл», — разрешил омега, пока альфа держался за его спиной. Он выглядел неважно, и я подумал, что ему тоже не помешала бы таблетка подавителя. — Он тоже тебя поздравит, но лучше постоит в сторонке, хорошо?       — Хорошо…       — Поздравляю, Дар, — Вэл тепло улыбнулся.       — Спасибо, — ответил тот им обоим, и Лиам ласково его обнял.       — Обязательно приходите с Мартином к нам в гости. Насчет Вэла не беспокойся, его не будет, поторчит лишний день на работе, не развалится.       — Эм… Правда?.. — Дар бросил нерешительный взгляд на альфу, и тот развел руки в стороны:       — Ну раз Лиам так сказал…       — Лиам беременный, поэтому ему никто ни в чем не отказывает, — пояснил я Дару, слегка склонившись к его ушку, и туман его запаха снова заволок мои мысли.       — О, правда?.. Здорово! Я с удовольствием приду, спасибо за приглашение, — Дар радостно улыбнулся.       — Как ты мог такое сказать?.. — спросил Лиам недовольно, я лишь улыбнулся:       — Разве ты не должен меня поздравить?       — Поздравляю тебя, засранец, но больше так не делай!       — Ладно-ладно, — мне было слишком хорошо, чтобы обижаться, я плавал на волнах эйфории, словно одурманенный. Лиам обнял меня и хмуро добавил:       — И, вообще-то, я согласен с мистером Ньюэллом. Избавься от этого, — он похлопал меня по щеке, и я согласно кивнул:       — Как скажешь, — и, не сдержавшись, добавил: — Только не волнуйся.       — Ты что, опять?!       — Ну все-все, чего ты к нему пристал, моя очередь, — Вэл слегка оттеснил своего мужа и обнял меня: — Поздравляю! Наконец-то, у нас появится еще одна общая тема для разговора!       — Спасибо, — я усмехнулся: — Предлагаешь уже заранее начать дружно жаловаться на своих мужей?       — Тс-с-с! Как можно! Радоваться, друг, только радоваться, — он подмигнул мне и отошел.       — Кхм, Дар, можно вас поздравить?.. — нерешительно спросил Скотт, и я, даже будучи в состоянии головокружительного экстаза, удивился тому, как робко это прозвучало.       — Конечно!       — Очень рад за тебя, — бета улыбнулся и, к моему еще большему удивлению, они с Даром обнялись. Затягивать этот момент, правда, никто из них не стал, и Скотт уступил место своему брату, как две капли воды похожему на него, за исключением разве что прически.       — А вы неплохо держитесь, мистер Моралес, я удивлен, — сказал старший близнец, встав передо мной.       — Очевидно, твои таблетки очень хорошего качества.       — Я рад, что оказался полезен. Поздравляю вас, — он сдержанно протянул мне руку, и я охотно ее пожал, отметив, что в этот раз телохранитель не задался целью сломать мне пальцы.       — Спасибо. Можешь обращаться ко мне на «ты» и называть по имени, — разрешил я.       — Спасибо, — он кивнул и обернулся ко второму охраннику, как раз отпустившему Дара. — А это, кстати, Скай.       — Как ни странно, я догадался, — хмыкнув, я пожал руку младшего близнеца.       — А мне можно обращаться к тебе на «ты» и называть по имени, Мартин? Или эта привилегия только для моего старшего брата? — спросил тот с усмешкой, и я не смог сдержаться от смеха. Одним лишь вопросом он умудрился дважды нарушить официоз нашего общения без каких-либо угрызений совести.       «Похоже, он за словом в карман не лезет в точности, как и Скотт».       — А тебе бы хотелось? — спросил я.       Бета небрежно повел плечами:       — Мне бы не хотелось, чтобы у Скотта было больше привилегий только из-за того, что его вытащили из нашего родителя раньше меня.       «Родителя?..»       — Тогда можно, — я великодушно улыбнулся.       — Чудно. Поздравляю, Мартин, — Скай ответил мне вполне искренней улыбкой, но, как и брат, обнимать меня не стал, ограничившись рукопожатием.       На этом вереница желающих нас поздравить гостей заметно схуднула: осталась только группа фотографов, но и она рассосалась достаточно быстро: будучи ни с кем из нас не знакомыми, они просто соблюли формальности, пожав каждому из нас руки и поздравив.       — Устал? — спросил я Дара, когда поток поздравляющих наконец иссяк, а сумбур в моей голове более-менее упорядочился.       — Нет, а ты? — он посмотрел на меня снизу вверх, и от его ясного взгляда на душе стало очень уютно, как в теплый весенний день, первый после затянувшихся морозов.       — Нет, конечно. Ты голодный? Хочешь перекусить? — теплые чувства внутри меня требовали окружить его комфортом и в первую очередь позаботиться о базовых потребностях — еде и тепле. С теплом все очевидно было в порядке — в такую-то жару — но мой жених мог быть голодным, и если это было так, следовало это как можно скорее исправить.       — Я бы не отказался что-нибудь попить, — скромно проговорил Дар, неловко улыбнувшись.       — Принести или хочешь сам выбрать? — лично я был готов принести ему все со всех столов.       — Я бы выпил шампанского, но ты ведь не пьешь… — сказал он неуверенно.       — Я не пью не из каких-то идеологических соображений, у меня непереносимость алкоголя, — объяснил я. — Твой отец не против?       — Полагаю… — Дар приятно зарделся. — Теперь стоит задавать вопрос, не против ли мой жених, — он улыбнулся, посмотрев мне в глаза, и покраснел еще гуще.       — Что ж… думаю, от одного бокала хуже не будет, — я сходил за шампанским и принес ему вместе с тарелочкой с закусками: — Но только не на пустой желудок.       — Я завтракал, — Дар улыбнулся, присаживаясь рядом со мной на один из диванчиков, на столик перед которым я и поставил то, что принес, и послушно принял угощение, проглотив сначала одну брускетту, затем вторую.       — Что-то подсказывает мне, что это было давно, — я хмыкнул, глядя, как он с удовольствием запивает съеденное шампанским.       Дар смущенно отвел глаза.       — Пожалуйста, извини, что мы опоздали, — сказал он. — Я слишком долго собирался. Но я думал, что еду на фотосессию. Если бы знал… то приехал намного раньше. И точно не потратил бы столько времени на фотографии. Я хочу сфотографироваться с тобой. Ты не против?       — Конечно, я только за.       Спустя полтора часа нашей совместной фотосессии мы принялись фотографироваться со всеми присутствующими: все вместе или с кем-то по отдельности. Это заняло еще пару часов, и я заметил, что мой молодой жених начал уставать от бесконечной смены локаций и букетов.       — Хочешь отдохнуть?       — Ох, да, я… кажется, теперь уже устал, — признал он. Я подумал, что это было здорово — что, в отличие от многих, он не пытался казаться более выносливым, чем был, и искренне говорил мне о своем состоянии.       — Закончим на этом? — предложил я. — Мне кажется, мы уже со всеми сфотографировались?       — Думаю, да, — Дар согласно кивнул, и я передал фотографам, что им можно сворачиваться.       — Мартин, мы тогда, пожалуй, поедем, пока Вэл не скупил у мистера Ньюэлла все оставшиеся картины, — подошел к нам Лиам. Он тоже уже выглядел уставшим, что было неудивительно в его положении. — Нужно же хоть что-то оставить для других?.. — спросил он.       — Да уж, пожалуйста, оставьте что-нибудь мне, я в этот раз вообще обо всем забыл и ничего не приобрел.       — Твоя картина ждет тебя не проданная, — проговорил Дар негромко.       — Твой автопортрет? — обернулся я к нему.       — Да, — его щеки приятно порозовели.       — Ты его для меня написал? — догадался я, и Дар покраснел сильнее:       — Да.       — Спасибо, — на душе стало тепло. Приятно, уютно-тепло, словно я очутился «дома».       — Не буду вам мешать, — Лиам тепло улыбнулся и обнял меня. — Поздравляю еще раз, неужели ты наконец-то пополнишь ряды замужних альф?       — И очень скоро, — я обнял его в ответ.       — Был очень рад познакомиться с тобой, Дар, спасибо, что так искренне любишь его. Приезжайте к нам в гости, вы обещали.       — Обязательно.       — Боюсь, мне тоже уже пора, — сказал священник и, благословив нас обоих на прощание, уехал вместе с Картами.       По традиции семьи новоявленных женихов после помолвки садились вместе за обеденный стол, чтобы обсудить семейные дела и предстоящую свадебную церемонию. Нам для этого предстояло вначале доехать до дома Ньюэллов, так что мы расселись на длинном сидении идеально подошедшего для такого случая лимузина и поехали в сторону пригорода.       — Я сделал пару снимков на телефон, — похвастался папа, склонившись ко мне. — Когда еще эти фотографы все отретушируют. Сейчас перешлю тебе. О, и Дар, пожалуйста, дай свой номер…       — Конечно, — тот охотно продиктовал свой телефон, и мы с папой добавили его в свои записные книжки. Я снова плавал в личном одурманивающем тумане, сотканном из запаха Дара, но соображал чуть лучше, чем в зале, возможно, привыкал, хотя иногда и уплывал мыслями, отключившись от всего происходящего.       — Я отправлю тебе фотографии, которые сделал, — папа принялся рассылать нам наши снимки. — Запиши мой номер и можешь писать или звонить мне в любое время.       — Спасибо…       — Папа любит фотографировать, — сказал я Дару. — Обычно его фотографии получаются не хуже обработанных профессиональными фотографами.       — Правда? О… — он увидел первую из фотографий и мгновенно залился краской. Я заглянул в его телефон и хмыкнул: на этом снимке мы целовались.       — Хорошее фото, — оценил я, вынырнув из дурмана. — И ракурс отличный.       — И свет хорошо падает, — подхватил папа, подмигнув мне.       — Мне ужасно стыдно… — Дар отложил телефон на колени и прикрыл лицо руками. — Это было очень странно, да?.. Так ведь не делают?..       — Для обычных помолвок это совершенно нормально. Для таких, как у нас с тобой, наверное, немного неожиданно, но это не страшно.       — Ты был очень рад, не стоит себя винить, — сказал папа мягко. — Никто не подумал, что это странно, все только порадовались.       — А даже если бы кто что и подумал, то сам был бы дураком, — подхватил Растор, заметив, о чем речь.       — Отец явно не был доволен… Но, я думаю, он меня поймет. Я не смог сдержаться, с кем не бывает, правда? — щеки Дара по-прежнему оставались ярко-розовыми, он был смущен, но, заручившись поддержкой близких, чувствовал себя заметно более уверенным.       — Ну конечно, — папа кивнул. — Скорее, смотри другие фотографии. Мне уже не терпится какую-нибудь распечатать.       — Распечатать… — произнес Дар задумчиво и обернулся ко мне: — А ты… Будешь публиковать наши фото где-либо?..       — Только если ты разрешишь, — сказал я, почувствовав, что вот-вот снова отключусь.       — А ты бы хотел?..       — Мне в любом случае предстоит сделать официальное заявление о помолвке и чем раньше, тем лучше… — проговорил я не без труда. — СМИ достанут меня вопросами о подробностях, но я могу сохранить твою личность в тайне до самой свадьбы. Тебе решать. Ты можешь подумать, я тебя не тороплю.       — Хорошо… спасибо. Вообще-то, я бы и сам хотел рассказать об этом всему свету. Что ты теперь занят. Мной. Поэтому… Если не хочешь ждать обработанные фотографии, можешь использовать эти. Они правда чудесные, папа Силь, спасибо вам.       — О, спасибо, милый.       Меня снова отпустило, и я смог родить вопрос:       — А что насчет тебя? Будешь что-то выкладывать? Я теперь наконец-то могу официально подписаться на твой блог.       — Да, я… думаю, тоже что-то размещу…       — Фото с поцелуем? — спросил я, улыбаясь, и Дар покраснел до корней волос.       — Не-е-е-ет…       В загородной резиденции Ньюэллов я был уже во второй раз, но впервые — летом. Здесь было прекрасно: свежо и зелено, карпы свободно плавали в пруду, их пятнистые спинки то и дело выглядывали над водой, было тихо, если не считать пения птиц, спокойно и умиротворяюще.       Стол был накрыт в беседке, и я порадовался этому: здесь, на открытом воздухе, умопомрачительный запах Дара слегка рассеивался на ветру, и я мог соображать куда лучше, чем в закрытом помещении.       Обед прошел приятно, в теплой, дружеской атмосфере. Мне было легко и комфортно, Дару, судя по его счастливой улыбке, не сходящей с лица, — тоже, и я был рад этому. Но еще больше обрадовался, когда он обернулся ко мне и спросил, не хочу ли я прогуляться. Естественно, я согласился, и мы, извинившись, встали из-за стола и зашагали по дорожке. Никто не стал нас останавливать, но ушли мы, конечно же, не одни — следом за нами, на расстоянии каких-то пяти метров, шли оба телохранителя.       Дар смущался от этого и был молчалив, но меня это не напрягало. Мне было тепло и хорошо, и я спросил:       — Чего ты?       — Прости за это… — извинился Дар.       — За что?..       — Ну… За хвост… — проговорил он неловко.       — Ты про охрану? За что тут извиняться? За то, что твой отец бережет твою чистоту для меня же? — я улыбнулся. — За это не стоит извиняться, за это благодарят.       — Спасибо, — Дар с облегчением выдохнул. Он выпрямился и повеселел. — Хочу показать тебе все, что здесь есть, — сказал он энергично. — Вон там дом для персонала. Скотт и Скай тоже там живут. Вон то — это гостевой дом, им, правда, почти никто и никогда не пользуется. Здесь спортивный комплекс с бассейном, а вон там озеро, конюшня и ипподром. А еще здесь есть тир и стрельбище…       — Тебе здесь нравится, — заметил я. — Не будешь скучать, когда переедешь ко мне?       — М-м-м… — Дар задумался. — Может, и буду. Но никто же не запретит мне сюда приезжать?.. — спросил он и поднял на меня глаза: — Ты же не запретишь?..       Я засмеялся:       — Конечно, нет. Это же твой родной дом, будешь приезжать сюда когда захочешь.       — Тогда не вижу причин для беспокойства, — он беспечно пожал плечами.       — Хорошо. Твой отец, кстати, очень переживает, что ты больше не будешь для него готовить, поэтому, полагаю, нам стоит периодически наведываться сюда, чтобы ты мог его порадовать своей стряпней.       — Ох, правда?.. — Дар нежно улыбнулся. — Он так сказал?..       — Да, когда буквально от сердца отрывал твои кексы и отдавал их мне, — ответил я.       — Что?.. Он отдал их тебе?.. Ох… Я не знал. Тебе понравилось?       — Конечно, — я кивнул. — И родителям тоже.       — Ты и родителей угостил?.. — ахнул он.       — Их было много.       — Я рад, если вам понравилось, — Дар и в самом деле выглядел счастливым, и на такого — радостного него — было бесконечно приятно смотреть.       — Ты прекрасно готовишь, — сказал я. — Я до сих пор помню вкус бифштекса, который ты готовил для меня несколько лет назад.       — Ох… — Дар зарделся. — Не думал, что ты запомнишь…       — Это мое любимое блюдо, — признался я.       — Тогда… Приходи к нам на ужин на неделе, я приготовлю, — предложил он, и я, конечно же, согласился:       — Спасибо, с удовольствием приду.       — А какую степень прожарки ты предпочитаешь?       — Среднюю, как ты и приготовил в прошлый раз.       — Хорошо, я запомню.       — А ты? — спросил я. — Что любишь? И что не любишь?       — Из еды?..       — И из еды тоже. Расскажи мне все.       — Все?..       — Мне все интересно, — я пожал плечами. — Мне было непросто выбирать для тебя подарки, почти ничего не зная.       — Ох, я… даже не знаю, что сказать, я думаю, ты прекрасно справился… Я и не ожидал… Боялся получить в подарок что-то, что расстроило бы меня.       — Вот и расскажи. Скажи, что бы тебя расстроило. Хочу знать все.       — Тогда… с чего мне начать?       — Ну, раз уж мы заговорили о еде, давай с нее и начнем, — предложил я. — Что ты предпочитаешь?       — Я многое люблю, — ответил Дар охотно. — Я сладкоежка, люблю тортики и пирожные. Люблю выпечку, думаю, абсолютно всю выпечку, которая бывает, включая ту, что готовят в печи. Люблю то, что готовится в духовке. Жареное не очень люблю. Парное тоже, но бывают и исключения, например такое заграничное блюдо, ты знаешь, мясо в тесте на пару.       — Паровые булочки? — предположил я.       — Да-да, ты пробовал?       — Нет, не доводилось там бывать.       — Тогда я тебе приготовлю как-нибудь, они очень вкусные. Еще фрукты люблю, но не все, яблоки не люблю, например, и груши тоже, а апельсины обожаю. Клубнику люблю и вообще все ягоды. Тебе все еще интересно?.. — спросил он внезапно, остановившись.       Мы очутились у края озера, дорожка шла дальше, вдоль его берега, а на бескрайней глади в дальнем конце плавала пара белоснежных лебедей.       — Конечно, продолжай, — я кивнул.       — Ох… я думаю… твоя очередь! — выпалил Дар, посмотрев мне в глаза.       — Моя?.. Я хотел узнать о тебе.       — Но я тоже хочу знать о тебе, — сказал омега. — То есть… Я многое знаю из разных интервью, но я хочу услышать все от тебя. Что еще ты любишь, кроме бифштексов?..       — Сладкое, — признался я. — Да, я тоже люблю сладкое. Твои кексы, например. Папины блинчики. Пирожные тоже и торты.       — О, к слову о тортах… — вспомнил Дар. — Мартин, я хотел спросить… Ты не против, если на нашу свадьбу мистер Кастильо приготовит торт?..       — Нет, конечно, я не против, главное, чтобы он согласился.       — Я… — щеки Дара порозовели. — Уже спрашивал его, и он дал свое предварительное согласие. Мы много говорили с ним во время мастер-класса, я расспрашивал его о тебе, то есть, я тогда не знал, что это ты, я… Мартин, я думал, это твой брат… — признался он, опустив взгляд в землю.       — Морган? Почему?       — Незадолго до этого он спрашивал отца обо мне, и я не стал сразу ему отказывать, поэтому и решил, что сваточные дары от него. Вообще-то, я почти что согласился.       — И почему же отказался? — спросил я с интересом.       — Ты приснился мне, — он стушевался, а я не знал, что на это сказать. — Я уже собирался дать свое согласие, но ты приснился мне, и я расхотел. Подумал, это будет нечестно. Жить с ним, а думать о тебе. Нечестно ведь?.. — он вскинул на меня глаза, и я кивнул:       — Полагаю, да. Я очень рад, что ты выбрал меня, — сказал я и осторожно заправил ему за ухо выбившуюся прядку. Нестерпимо захотелось коснуться его кожи — хотя бы кончиками пальцев, а в памяти весьма некстати всплыло воспоминание о нашем сегодняшнем поцелуе. В голове снова образовался туман, он мешал ясно мыслить, и все, чего хотелось, — очутиться к нему как можно ближе.       — А я очень рад, что отказался, — сказал Дар, хотя я его почти не слышал. — Не от тебя, я имел в виду…       — Я понял, — я мягко перебил его: слышать из его уст имя брата я не хотел. Это был только наш день. И я хотел быть для него всем, как и он был всем для меня. Особенно сейчас, когда мысли о нем заволокли мой разум, заполнили его до краев. — Дар, я не знаю, что мне позволено, поэтому хочу спросить тебя, могу ли я… держать тебя за руку?.. — я выбрал самое невинное из того, что хотел сделать, хотя хотел много большего.       — Эм… — он потупил взгляд, а его щеки вновь заалели. — Мы ведь помолвлены, и это… Практически означает, что мы почти что в браке… — «В браке, — пронеслось у меня в голове. — А будучи в браке, люди…» — Правда, я должен оставаться чистым до свадьбы, но я не слышал, чтобы кто-нибудь запрещал помолвленной паре держаться за руки, прикасаться и… целоваться тоже…       Я почти что болезненно выдохнул, подумав, что он напрасно об этом сказал. Качнувшись к нему, я почувствовал одновременно и нестерпимое желание, и страх. С желанием все было ясно — я желал его. Конечно, я его желал, и кто мог бы меня в этом обвинить?.. Но страх я испытал не за себя, — хотя стоявшие неподалеку телохранители явно напряглись и были готовы к атаке, — а за него — за его честь, за его доверие.       — Давай вернемся, я боюсь, что действие таблетки начало подходить к концу, — сказал я, взяв себя в руки и прикрыв глаза в безмолвной борьбе с собственным телом.       — Мне стоит бояться?.. — спросил он полушутя. Его взгляд был столь доверчивым, он стоял ко мне все так же близко и даже не подумал отшатнуться. Я не мог предать это доверие.       Волна желания, нахлынувшая на меня мгновение назад, спала, и я расслабился.       — Нет, — ответил я серьезно и, усмехнувшись, добавил: — У тебя слишком хорошая охрана.