Вир Унда

«Дорогой Альбус, еще раз прими мои соболезнования. Я не имел удовольствия знать миссис Дамблдор лично, но убежден, что она была прекрасным человеком и любящей матерью. Стоит лишь вспомнить посылки на Пасху, которые она присылала! Этот несчастный случай — чудовищная трагедия. Мне очень не хватало тебя на прощальном ужине в Хогвартсе (в этом году Кубок школы достался Когтеврану), но сыновий долг, конечно, превыше всего. Я слышал, профессор Вилкост зачла Аберфорту экзамен по Защите от Темных искусств, который он не успел сдать до отъезда. Полагаю, вы уже получили сову. Но больше всего я, конечно, сожалею о том, что ты не сможешь присоединиться ко мне в путешествии. Боюсь, без тебя оно уже не будет таким увлекательным, особенно без визита к Николасу Фламелю. И все же, если у тебя вдруг появится возможность приехать хотя бы на некоторое время, я был бы очень рад! Обещаю писать тебе подробно обо всех своих приключениях. Твой друг, Элфиас» Казалось, каждое слово в этом письме было пропитано издевкой, и если бы Альбус вот уже семь лет не знал Дожа с его талантом использовать добрые слова в недобром контексте и полнейшим отсутствием такта, то наверняка оскорбился бы. Вместо этого он со вздохом отбросил пергамент в стопку к остальным. В письмах содержались соболезнования от школьных друзей, преподавателей и еще нескольких знакомых, на которые Альбус пока не ответил, вот уже который день откладывая это сомнительное удовольствие. Как будто если он не ответит на них, мама вернется. Вспомнив звук, с которым комки жирной темной земли стучали по крышке белого гроба, Альбус вздрогнул и вскочил из-за стола, громко чиркнув ножками стула о паркет. С того дня, как он вернулся в Годрикову впадину, от сжимающих сердце скорби и страха его спасала разве что рутина домашних дел, поэтому минуту спустя Альбус уже готовил ужин на кухне, следуя рецептам, оставленным сердобольной Батильдой. Кулинария оказалась сродни зельеварению и не вызвала особенных затруднений, хоть первое время Аберфорт недовольно воротил нос. Альбус даже научился получать удовольствие от выполнения простых инструкций. Но, стоило ему закрыть крышку котла, в котором тихо булькал почти готовый суп, как горло снова перехватило. Смерть матери обрушилась на него как гром среди ясного неба, шокировав своей внезапностью, выбив почву из-под ног. Если раньше будущее виделось ему широким, ярко освещенным проспектом, то теперь перед ним раскинулся лабиринт темных проулков, в котором почти каждый поворот вел в тупик. В одночасье став главой семьи, Альбус не только вынужден был распрощаться со всеми своими грандиозными планами, но, сам без двух недель выпускник Хогвартса, вдобавок принял всю полноту ответственности за несовершеннолетних брата и сестру. Аберфорту оставалось учиться еще два года, но сбережений матери, которые унаследовал Альбус, при разумной экономии хватило бы вплоть до его выпуска. Что до Арианы… Никто точно не знал, что произошло в тот злополучный день. Обнаружив оцепеневшую, заплаканную девочку у остывшего, с явными следами магии тела матери, Батильда однозначно объяснила все несчастным случаем, колдовской ошибкой самой Кендры. Но в отличие от соседки Альбус и Аберфорт знали, что Ариана не сквиб, как знали и то, какой выдающейся волшебницей была их мать. Однако ни тот, ни другой не озвучил леденящую кровь догадку, а сама Ариана при одном лишь упоминании Кендры впадала в ступор и несколько часов после этого ни на что не реагировала. Поэтому Аберфорт и Батильда при ней, а значит большую часть времени делали вид, будто ничего страшного не произошло, тогда как Альбус не мог, как ни старался, не винить сестру в смерти матери (и не только). И все это вкупе со спешными — дабы не оставлять девочку одну надолго — похоронами и отсутствием возможности выражать скорбь по матери в полной мере злило его до такой степени, что иногда он не мог взглянуть Ариане в глаза, опасаясь выдать свою злость. Сестра и без того всегда немного его побаивалась и напрягалась в его присутствии, будто от него за версту разило пугающей ее магией. Это Аберфорт обладал удивительной способностью успокаивать Ариану без помощи зелий. Это ему она доверяла даже больше, чем матери. В итоге, когда Аберфорт взял на себя все заботы о сестре, Альбус и не подумал возражать. Но это не отменяло того факта, что очень скоро — через два месяца в Хогвартсе начинался учебный год — Альбус останется с сестрой наедине и больше не сможет позволить себе такую роскошь как невмешательство. Что же ему тогда делать? У окна раздалось спасительное уханье. Еще одно письмо? Узнав неясыть Батильды, важно протянувшую ему пушистую лапу, Альбус искренне удивился. Они с соседкой виделись буквально сегодня утром, она поведала, как отказалась от места преподавателя Истории магии в Хогвартсе, уступив Катберту Бинсу, объяснила это тем, что не желает нарушать свое уединение в Годриковой впадине. Альбус не без оснований заподозрил, что не последнюю роль в принятом ею решении сыграла смерть Кендры и оставшиеся сиротами соседские дети, но вслух этого, разумеется, не сказал. Разворачивая письмо от Батильды, Альбус терялся в догадках, что такого важного успело произойти. «Дорогой Альбус, спешу поделиться радостью — ко мне в гости приехал мой внучатый племянник. Я не видела его с трехлетнего возраста, когда посещала Халльштатт в последний раз. Утром мы с ним пойдем на кладбище, он хочет навестить могилу Годрика Гриффиндора, но, боюсь, никаких других «развлечений» кроме этого я предложить ему не смогу. Так что буду очень рада, если вы, мальчики, зайдете ко мне на чай. Вам двоим не мешало бы отвлечься хотя бы ненадолго. Ариана ведь отпустит вас на часок? Буду ждать к пяти. Батильда Бэгшот» Пробежавшись по ровным строчкам второй раз, Альбус нахмурился. Насколько он знал, ни разу с тех пор как его семья переехала в Годрикову впадину, к Батильде не приезжали родственники. Могло ли быть, что племянника женщина пригласила специально, чтобы помочь им отвлечься от мыслей о матери? Аберфорт, которому Альбус отдал письмо за ужином, разумеется, был противоположного мнения и идти к Батильде наотрез отказался. — Развлечения? Я им что, клоун? — с присущей ему привычкой во всем видеть только плохое, будто весь мир неустанно пытается выставить его посмешищем, Аберфорт швырнул письмо на середину стола и вернулся к супу. Вяло ковыряя ложкой в своей тарелке, Ариана не обращала ни на что ни малейшего внимания. В итоге роль клоуна досталась Альбусу, который не мог отказать Батильде после всей той помощи и поддержки, которую она оказала их семье.

***

— Альбус, дорогой, входи-входи, — улыбающаяся Батильда открыла перед ним стеклянную с полупрозрачной занавеской дверь. — А где же Аберфорт? — Брат остался с Арианой, она плохо спала сегодня, — пояснил он вежливо, утаив настоящую причину. Батильда, их соседка и фактически друг семьи, конечно же, знала, что Ариану пугают незнакомые люди, поэтому не стала ее приглашать. Альбус протянул соседке корзинку с домашним печеньем. — Но сестра велела передать. А вот это было правдой. Утром Ариана поразила братьев тем, что впервые за две недели по своей воле покинула спальню, вероятно, почуяв горелый запах кулинарных трудов Альбуса, решившего, что негоже идти в гости с пустыми руками. Девочка часто помогала матери на кухне, а потому в приготовлении пищи, пожалуй, превосходила старшего брата со всеми его заклинаниями, так что вторую партию печенья общими усилиями удалось спасти. — Ах, не стоило! — Батильда взглянула на корзинку, и уголки ее подвижных губ дрогнули, но, слава Мерлину, она сдержалась. Альбусу, признаться, уже осточертела эта ее бесконечная жалость, так что он по возможности избегал соседку и сейчас больше всего на свете желал с головой погрузиться в начатое эссе для «Практики зельеварения». — Передай Ариане мою благодарность. А может, я сама зайду на неделе, если она будет не против. Ты проходи, располагайся. Заранее считая потраченные попусту часы, Альбус с тоскливым сердцем закрыл за собой дверь и направился в уже знакомую ему гостиную, стены которой были сплошь увешаны портретами исторических личностей и гобеленами с изображениями крупнейших магических сражений. Когда он с матерью был здесь в первый раз несколько лет назад, дом одного из самых известных историков современности показался ему крайне интересным, а сама Батильда поразила не только разносторонними знаниями во многих областях помимо истории, но и искрящимся дружелюбием, вскоре переросшим в искреннюю привязанность к их семье. Возможно, именно поэтому Альбусу казалось, что своих родных у нее нет. Разумеется, повсюду в доме, занимая самые почетные места, были книги. Но Батильда заблаговременно освободила от них низенький, украшенный цветочным орнаментом столик и пухлые кресла. Ну, почти освободила. Между подлокотником и сиденьем одного из кресел был втиснут толстенный фолиант, который, по-видимому, не смогли приманить манящие чары Батильды. Выудив книгу из рыхлых глубин кресла, Альбус ответственно убрал ее на ближайшую этажерку. То был самый полный генеалогический справочник магических семей материковой и островной Европы за последнее тысячелетие. Альбус отрешенно провел указательным пальцем по истершимся золотым буквам на обложке. — Геллерт! Спускайся, гости уже пришли! — позвала Батильда, до этого изящным взмахом волшебной палочки устраивая на столике поднос с серебряным чайником и корзинку с печеньем Арианы. Альбус с вялым интересом отметил, что узор на ее голубом с рюшками фартуке является не чем иным, как картой магических поселений Англии. — Ты уж прости, Альбус, но он буквально не отрывается от книг с тех пор, как прибыл вчера вечером. Такой увлеченный, талантливый мальчик. Исключать его из школы, да еще и в последнем семестре — ужасная несправедливость! В язвительную мысль о том, что раз ее племянник такой занятой, то зачем было приглашать в гости соседей, вклинилось удивление от упомянутого факта. Его в свою очередь прервал громкий хлопок трансгрессии, раздавшийся прямо за спиной Альбуса. По всем правилам этикета подобное поведение было неприемлемо, но Батильда даже бровью не повела. Альбус обернулся, вскинув брови в вежливом недоумении. Нарушителем устоев оказался юноша примерно одного с ним роста в возмутительно небрежно застёгнутой через одну пуговицу рубашке и со свесившейся на локоть лямкой подтяжек. Из взъерошенных волос золотистого оттенка торчало перо, напоминая прически коренных народов Северной Америки. Вид у юноши был настолько несуразный, что Альбус не сумел подобрать слова для приветствия. — А вот и ты, Геллерт! — засуетилась Батильда, стараясь смягчить ситуацию. — Познакомься, это Альбус — мой сосед и старший из Дамблдоров. Альбус, это мой племянник, Геллерт Гриндевальд. Племянник Батильды лениво протянул ему руку, выудив ее из кармана брюк. Голубые глаза из-под угрюмых светлых бровей глянули с такой явной насмешкой, что становилось понятно — юноша ничуть не стыдится и даже наслаждается тем, какое впечатление производит своим видом. Альбус, спохватившись, пожал его прохладную ладонь, отметив, что Гриндевальд протянул руку в почти королевском жесте, словно ждал, что тот ее поцелует. Этот человек, не сказавший еще ни слова, уже начинал его раздражать. — Рад познакомиться, — кивнул Альбус с безукоризненной вежливостью. — Взаимно, — бросил тот, не потрудившись придать голосу искренность, а затем плюхнулся в кресло, прихватив печенье, и принялся уплетать его, не дожидаясь остальных. Крошки так и посыпались в распахнутый ворот рубашки, а выражение на высокомерном лице как бы говорило — «попробуй, сделай мне замечание». Смерив его равнодушным взглядом, Альбус чинно присел в кресло напротив, разгладив складки на брюках. Если Гриндевальд рассчитывает повеселиться за его счет, то он сильно ошибается. — Геллерт, почему бы тебе не рассказать Альбусу ту забавную историю, что приключилась с тобой по дороге сюда? Ах, Альбус, как уморительно он ее рассказывает! — улыбалась Батильда, как ни в чем не бывало. Вообще-то подобная избирательность во внимании была не свойственна этой умной, проницательной женщине, и Альбус терялся в догадках, почему она позволяет племяннику столь дерзкое поведение, но уже и сам решил в любом случае его игнорировать, подозревая, что юношу это сильно взбесит. — Первую часть пути, пока я летел на метле, меня преследовала сова с запиской от родителей, а я не сразу понял, что это не наемный убийца, — безэмоционально поведал юноша, разглядывая надкушенное печенье с повышенным интересом. Батильда, явно ожидавшая, что веселая история вмиг растопит лед встречи, поспешила ретироваться на кухню. — Вы… знакомьтесь, мальчики, а я пока принесу пирог, — и она унеслась, разочарованно взмахнув голубыми завязками фартука. Тем временем Гриндевальд, демонстративно не обращая на Альбуса ни малейшего внимания, приманил к себе целую стопку печенья и с аппетитом приступил к ее уничтожению. Альбус не без труда сдержал раздраженный вздох, еще раз подумав о том, на сколько всего полезного и куда более осмысленного мог потратить этот вечер. Коротко взмахнув палочкой для отвода глаз, он налил себе чай без ее помощи, удовлетворенно отметив, что первомагия с каждым разом дается ему все легче и легче. Знали бы преподаватели Хогвартса, каких успехов он достиг в самостоятельном изучении этого непредсказуемого и опасного способа колдовства, никаких баллов ЖАБА (и нервов) им бы не хватило. Альбус подхватил плавно подлетевшую к нему чашку, сделал несколько глотков и только затем заметил, что Гриндевальд таки соизволил отвлечься от угощения. Склонив голову на птичий манер, он разглядывал Альбуса с некоторой степенью заинтересованности. Заметил? Вряд ли. — Впервые в Англии? — поинтересовался Альбус единственно за тем, чтобы сгладить возникшую неловкость. — К несчастью, нет, — ответил тот все с той же вызывающей ухмылкой, но Альбус не доставил ему удовольствия и дальше расспрашивать не стал, сосредоточившись на чае. В конце концов, он от недостатка общения пострадает в последнюю очередь, не то что этот явно избалованный вниманием красавчик со смазливой мордашкой. Да, Альбус не мог не оценить красоту правильных классических черт, насмешливых небесно-голубых глаз, обрамленных густыми ресницами и высокомерием, а также ярких алых губ, так выразительно очерченных, что это было почти незаконно. Альбус постоянно контролировал себя, чтобы не смотреть, как крошки с этих самых губ сыпятся на частично обнаженную грудь, уводя мысли туда, куда им уходить не следовало. Неужели так трудно застегнуть хотя бы еще одну пуговицу? Будто услышав его мысли, Гриндевальд небрежно смахнул крошки с груди на пол, отчего его рубашку перекосило еще сильнее. Альбус в который раз убедился в том, что самая красивая внешность зачастую достается тем, кто ее вовсе не заслуживает. Быть может, это своего рода компенсация? Ведь каким же поразительным недоумком нужно быть, чтобы вылететь из школы перед самым ее окончанием. — Если тебе интересно знать, — внезапно нарушил тишину Гриндевальд, одним лишь изгибом губ умело демонстрируя снисхождение, издевку и превосходство. — Из Дурмстранга меня исключили за то, что я два года курировал нелегальный дуэльный клуб под носом у преподавателей. А, может, за то, что поймали в спальне с внучкой декана, точно не скажу. Сознание Альбуса захлопнулось с почти слышным хлопком, а к лицу мгновенно прилила горячая кровь, хоть в груди, напротив, похолодело. Ему бы и в голову не пришло, что маг-недоучка владеет легилименцией, да еще и на таком уровне! После смерти матери Альбус все никак не мог привести свой разум в порядок, и, конечно, его барьеры ослабли. Да и зачем ему держать их дома в обществе одних лишь Батильды и брата с сестрой? Поморщившись от полученного ментального пинка, Гриндевальд тем не менее самым наглым и самодовольным образом расхохотался, запрокинув голову и брызжа крошкой печенья. — Вижу, вы нашли общий язык, — обрадовалась Батильда, заходя в гостиную. За ней стайкой летели блюдца с большими порциями ароматного клубничного пирога под шапкой взбитых сливок, как любил Альбус. Вот только аппетита сейчас не было ни малейшего. — Да, тетя, Альбус точно такой, каким ты его описывала. Очень одаренный… для выпускника Хогвартса, конечно, — Гриндевальд одарил его премилой улыбочкой, от которой рука Альбуса сама потянулась к палочке. — Мы точно поладим. — Замечательно! Я так и знала, что вы вдвоем найдете, чем заняться, — ликовала Батильда, предпочитая не замечать очевидное ехидство в голосе племянника. Альбус выдавил из себя вежливую улыбку. Руки чесались поставить красавчика на место, но если он покажет, что уязвлен, значит, победа останется за Гриндевальдом. Вместо этого он придвинул к себе блюдце, поблагодарив Батильду за угощение, вкуса которого не почувствовал. И с этих пор тщательно следил, чтобы его разума не коснулась и тень чужого сознания. Но Гриндевальд больше не предпринимал попыток, судя по всему, то ли потеряв интерес к его мыслям, то ли опасаясь ответной атаки. Едва ли у него взыграла совесть. За пирогом беседа потекла оживленнее. Батильда рассказывала о том, как идут дела с учебником по истории магии для школьников, который сейчас проходил последний этап редактирования, а Гриндевальд внезапно продемонстрировал умение поддерживать разговор по-человечески, но Альбус все равно старался на него не смотреть, опасаясь не сдержать гнев. Он вяло ковырял пирог, обращаясь по большей части к Батильде, а та в свою очередь предпринимала все новые и новые попытки сдвинуть акцент со своей персоны. — Альбус недавно удостоился премии Варнавы Финкли за расширение методов использования щитовых чар, — вещала ведьма с такой гордостью, будто это Альбус был ее племянником. — Один из самых молодых премиантов! — Поразительно, — в голосе Гриндевальда впервые не слышалось насмешки, отчего Альбус забыл о своем намерении и перевел на него взгляд. Тот глядел на него заинтересованно, водя кончиком пера, выуженного из волос, по контуру алых губ… До Альбуса вдруг дошло, что, если Гриндевальд с самого начала подслушивал его мысли, то значит слышал и то, как именно Альбус оценивал его внешность. В этот раз он побледнел, чувствуя, как скручивается в тугой узел желудок. Никто не знал о его предпочтениях — ни Элфиас, ни семья, и даже сам Альбус все еще не до конца разобрался, как к этому относиться. Осознав однажды, что движущиеся изображения на свитках, которые ходили по рукам в спальне для мальчиков в башне Гриффиндора, не вызывают в нем отклика, пока некоторым образом (мысленно, конечно) не заменить одно из действующих лиц, Альбус решил, что разберется с этим позже. Тем более что в школе у него не было времени на отношения. Или, по крайней мере, он убеждал себя в этом. Но теперь, так глупо раскрыть свой секрет совершенно незнакомому человеку… Да еще и какому человеку! Он из вежливости пробыл у Батильды еще полчаса, ставшие для него настоящей пыткой, а затем поспешил домой, сославшись на то, что брат с сестрой остались без присмотра. Батильда не хотела его отпускать, но имя Арианы производило на нее магический эффект. Гриндевальд на прощание вновь протянул ему руку, и Альбусу пришлось пересилить себя, чтобы кратко пожать ее, скользнув по лицу юноши безразличным, как ему хотелось бы верить, взглядом. В дверях Батильда придержала его за локоть. — Альбус, дорогой, все в порядке? Ты какой-то бледный. На Геллерта ты уж не обращай внимания, — ее лоб пересекла морщинка, а голос опустился до виноватого полушепота. — Это он для вида такой грубиян, но на самом деле очень воспитанный, одаренный мальчик. В семье у него не все ладно, а тут еще и исключение из школы, сам понимаешь. — Понимаю, — солгал Альбус, которому было решительно все равно, что там у Гриндевальдов в семье. — Но мне, правда, пора домой. — Не забудь, что обещал дать знать, когда можно будет навестить Ариану! — напомнила Батильда уже ему в спину. Все время, пока Альбус шел к своему дому, он чувствовал спиной ее обеспокоенный взгляд. Велика была вероятность, что мисс Бэгшот сделает племяннику выговор за нахальное поведение, вот только Альбусу от этого не легче. Дома Аберфорт, до этого демонстрировавший полное отсутствие интереса к родственнику Батильды, накинулся на него с расспросами, на которые Альбус только покачал головой, скрывшись в спальне и даже не осведомившись о сестре. Его лимит на общение был исчерпан.

***

Ночь он провел в тщетных попытках успокоиться. В одном Батильда была права — это знакомство действительно отвлекло его от горестных мыслей о матери. Одному Мерлину известно, что сделает такой человек как Геллерт Гриндевальд с тайной, которая может сломать Альбусу жизнь. Несмотря на то, что британское магическое законодательство не предусматривало никаких мер в отношении людей с его предпочтениями, существовали негласные правила, по которым Альбус, узнай общество о его вкусах, будет отлучен от нормальной светской жизни и лишен большинства возможностей и связей в магическом мире. Останется только взять псевдоним и строчить статьи в научные журналы. А что будет с Аберфортом в школе? Эти и тысячи других тревожных мыслей терзали его до самого утра, пока, вконец измученный, он не провалился в беспокойный сон. Около девяти Аберфорт с присущим ему отсутствием такта разбудил его, заявив, что они с Арианой решили устроить пикник у реки. Не в состоянии удивляться желанию сестры покинуть дом и не отрывая голову от подушки, Альбус пообещал, что присоединится к ним позже, и тут же снова уснул. Следующим, что посмело нарушить его сон, стал луч солнечного света, вонзившийся точно в его сомкнутые веки. Даже в полудреме Альбус усомнился, что подобное возможно — солнце вставало с другой стороны дома, а он не мог проспать до вечера. Тем не менее, солнечный луч все еще с завидным упорством прожигал его веки вопреки всем законам природы, и движимый сонной утренней злостью Альбус резко сел, смахнув с лица длинные пряди. — Утро доброе, — послышался насмешливый голос, и в распахнутом настежь окне Альбус обнаружил довольную физиономию Гриндевальда, без зазрения совести направляющего пучок света из палочки прямиком ему в лицо. Стоило взглянуть в смеющиеся голубые глаза, и воспоминания о прошлом вечере нахлынули на Альбуса, угрожая снова утопить в тревоге. Только теперь помимо страха за свое будущее Альбус ощутил волну кипящего гнева, стремительно поднимающуюся из глубин души словно молоко в разогретой кастрюле. Мгновение — и в его руке очутилась палочка, а не ожидавшего подобной резвости Гриндевальда отшвырнуло прочь, закружив в рваном вихре. И тут Альбус увидел, что метлы у него нет. С трудом справившись с вихрем, который отнес его к раскидистому вязу, растущему на заднем дворе, юноша стабилизировал положение своего тела, свободно парящего в воздухе подобно призраку, и как ни в чем не бывало подлетел к окну спальни Альбуса снова, оттолкнувшись от узловатых ветвей. Облокотившись на деревянную раму, он без видимых усилий завис так, что из-за спины виднелись его босые грязные ступни. Ужаснувшись, Альбус скорее втащил его в комнату, позабыв о злости. — Ты что делаешь? Это же опасно! — он быстро догадался, что полет Гриндевальд сделал возможным, изменив силу гравитации для своего тела. Способ очевидный и далеко не самый оригинальный, но ужасно рискованный. — Сколько волшебников опытнее тебя улетали так высоко, что теряли сознание и падали! — Значит не такие они и опытные, — высокомерно пожал плечами Гриндевальд, с любопытством оглядывая Альбуса с головы до ног. Сегодня на юноше снова была только рубашка без мантии или хотя бы жилета, а также брюки, небрежно закатанные до колен, но Альбус внезапно ощутил себя до нелепости глупо в длинной ночной сорочке. Почему-то ему казалось, что Гриндевальд сорочек не носит. Это и надменность юноши заставили Альбуса вспылить. — В таком случае советую продолжить эксперименты где-нибудь еще, в этот раз повыше, — от всей души посоветовал Альбус, мановением палочки собирая длинные волосы в низкий хвост и приманивая к себе теплый бордовый халат. Пока он спешно завязывал пояс, Гриндевальд, явно не собиравшийся следовать его совету, переключил внимание на рабочий стол у окна, точнее на кипу свитков и записей на нем. Вчера у Альбуса не хватило сил все это убрать. — Что тут у нас? Любовные письма? — он приманил к себе ближайший свиток и с любопытством пробежался по первым строчкам. — Эссе о применении драконьей крови? Серьезно? Ты занимаешься такой скукой? — он небрежно отбросил свиток в сторону и разочарованно покачал головой. — Еще бы начал разрабатывать новую улучшенную модель котла. Hol dich der Teufel, а я-то думал, что свет британской молодежи после школы займется чем-нибудь интереснее алхимии. — Нельзя так просто вламываться в чужие дома, читать чужие записи и обвинять автора в отсутствии оригинальности! — доведенный до белого каления Альбус перешел на крик, чего даже упрямому, своевольному Аберфорту редко удавалось добиться. Его палочка снова угрожающе нацелилась на незваного гостя. — И уж точно нельзя читать чужие мысли, когда вздумается! — Ну прости, я так привык это делать в последнее время, что почти себя не контролирую, — Гриндевальд засунул палочку в задний карман брюк, помахав пустыми ладонями. Между тем раскаяния в его голосе не ощущалось вовсе. — Ты сам виноват, что не скрыл их получше. К тому же после восторженных рассказов Батильды мне действительно стало интересно, что ты за человек. И что подумаешь обо мне. — Если вчерашних подслушанных мыслей тебе не хватило, я добавлю еще, — с палочки Альбуса угрожающе сорвался сноп искр, одна из которых прожгла на рубашке Гриндевальда маленькую дырочку. Лениво проводив ее взглядом, юноша понимающе улыбнулся. — К слову, ты далеко не первый мужчина, который так на меня реагирует, так что можешь не волноваться, этим меня не удивить. Альбус все-таки пальнул в него Конфундусом. Но не успел пожалеть о своем импульсивном, необдуманном и попросту бесчестном поступке. С неведомой, невозможной скоростью палочка Гриндевальда снова оказалась у него в руке, отразив заклятие перед самым носом хозяина. И не просто отразив — перенаправленное заклинание обернулось вдруг магическими путами, которые демонстративно замерли над Альбусом пылающим лассо. Альбус никогда еще не видел подобной техники, и шестеренки его академического ума тут же завертелись в привычном рабочем темпе, подгоняемые научным азартом. — Боюсь, как бы ты ни был хорош в трансфигурации, зельях и далее по школьному списку, лучший ученик и староста Хогвартса, но в дуэльном искусстве мне нет равных, — заносчиво ухмыльнулся Гриндевальд, ловко прокрутив палочку в длинных пальцах. Магическое лассо тут же исчезло. — Поверь, это не пустые слова. Ты же помнишь, за что меня исключили? — За внучку декана, — огрызнулся Альбус, но палочку немного опустил. — Не, за это меня высекли, — беспечно отмахнулся тот. Ужасно гордишься собой, да? — Видимо, недостаточно, — выдохнул Альбус, успокаиваясь и впуская в свой разум первую лишенную эмоциональной окраски мысль — а что, собственно, Гриндевальду от него нужно? — Зачем ты пришел? Чего бы там ни хотела Батильда, дружба у нас вряд ли получится. — Почему? — вскинул светлые брови тот, кажется, искренне недоумевая. — Я, в общем и целом, собирался уже уезжать через пару дней, но решил задержаться. — Что же изменило твое решение? — внутренне напрягся Альбус. Сейчас он узнает истинные намерения этого малоприятного человека. — Ты, — просто сказал юноша и снова улыбнулся. Ослепительно. — Я не влетаю к людям в окна, и из меня, похоже, весьма посредственный дуэлянт, — Альбус только сейчас понял, насколько оскорбительным для него оказался их краткий поединок. Ведь в дуэльном клубе Хогвартса его имя не сходило с верхушки списка участников. — Чем же таким я заинтересовал иностранного гостя? — А я думал, ты — умник, сразу догадаешься, — фыркнул Гриндевальд, не в силах, видимо, не язвить. — Ты колдовал вчера без палочки, хоть и махал ею для отвода глаз, но я-то не слышал заклинания в твоих мыслях. Отпираться не было смысла. Альбус с запозданием осознал, что случайно открыл вчера племяннику Батильды не один, а сразу два своих главных секрета. Замечательно. Просто прекрасно. Альбус позволил себе самое крепкое, самое грязное ругательство из словарного запаса Аберфорта. Гриндевальд звонко присвистнул, и в его глазах впервые мелькнула тень уважения. — Слушай, да не злись ты так. Возможно, мои манеры слишком грубы для глаз и ушей английского джентльмена, но я, честно, постараюсь больше тебя не выводить. Я хочу уметь так же как ты, я имею в виду, колдовать без палочки, — голубые глаза загорелись знакомой Альбусу как никому другому жаждой знаний. — Учебников ведь нет. Я пробовал когда-то научиться сам, но ничего не вышло. А в сражении это было бы решающим превосходством, понимаешь? — Это то, чем я должен заплатить за молчание? — осведомился Альбус сухо, сразу решив расставить все точки над «i». — Молчание? — не сразу догадавшись, Гриндевальд закатил глаза. — А, ты все об этом! Scheiβe! Да мне абсолютно без разницы, на кого у тебя встает. Я думал, у вас в Англии с этим проще, разве нет? — Если тебя это действительно не волнует, давай больше не будем поднимать эту тему, — прикрыв глаза, Альбус устало потер переносицу. Слишком много самых разных по интенсивности и спектру эмоций для одного утра. — Так ты меня научишь? — обрадовался юноша. — Хорошо, — вздохнул Альбус, сдаваясь. Лицо Гриндевальда озарилось восторгом. — Прекрасно! Начнем прямо сейчас!