Вир Унда

Вечер воскресенья стал особенным. В этот день в качестве площадки для тренировок они выбрали опушку в отдаленной части леса, предварительно окружив себя маглоотталкивающими чарами. Альбус палил заклинаниями-ледышками в наколдованную мишень, которая фыркала голосом Геллерта всякий раз, когда между попавшими в нее снарядами проходило больше времени, чем нужно. Таким способом Геллерт тренировал его скорость владения палочкой, пока сам был занят первомагией. Альбус потихоньку овладевал умением Гриндевальда невербально произносить сразу несколько одинаковых заклинаний будто хором голосов в своей голове, и мишень теперь фыркала уже не так часто, а значит, скоро юноша разрешит ему тренироваться с комбинацией разных заклятий, чего Альбус ждал с большим нетерпением. Когда Геллерт продемонстрировал ему этот навык впервые, выпустив из палочки почти одновременно атакующее и защитное заклинание, у Альбуса аж дух перехватило, так он был хорош. Воспоминания об этом отлично подстегивали, и он тренировался без передышек. - Ал! Он стремительно обернулся, почувствовав, как замерло сердце отчасти из-за ликования в голосе Геллерта, отчасти из-за того, что тот еще никогда не называл его сокращенным именем. Мишень тут же презрительно фыркнула, но Альбус ее не услышал. Гриндевальд сидел на траве, сложив ноги по-турецки и расслабленно опустив на них руки. Его красивое в обрамлении золотых локонов лицо светилось триумфом, на губах играла победная улыбка. В полуметре от земли перед ним уверенно висел камень размером с детский кулак. И это после того, как в течение двух недель ему не удавалось сдвинуть даже листочек. - Это великолепно! – не сдержал восхищения Альбус, гордый учеником как собой. Геллерт вскинул на него голубые глаза, и камень глухо упал в траву, но это было уже не важно. Теперь, когда он понял суть, все остальное - вопрос усердия и практики. По такому случаю они решили сделать перерыв, тем более что заботливая Ариана утром по обыкновению снабдила их корзинкой со снедью. Сестра единолично заступила на дежурство по кухне, желая как-то помочь братьям (и угодить Геллерту), а Аберфорт был вынужден помогать ей, что делал, скрипя зубами и разрываясь между удовольствием от вида оживленной, занятой делом сестры и растущей неприязнью к Гриндевальду. В корзинке обнаружилась бутылка молока, сэндвичи и, конечно, печенье для Геллерта, которым тот тут же захрустел. Альбус, всегда считавший сладкоежкой себя, поражался, сколько сладкого влезает в его друга. Наколдовав кружки, молоко Альбус налил в них уже без помощи палочки. Ему тоже не помешало бы тренироваться, а не то, чего доброго, ученик быстро превзойдет учителя. Геллерт, как и всегда, внимательно наблюдая за его безукоризненными чарами левитации, вдруг сказал невнятным от печенья голосом: - Знаешь, Ал, мне кажется, мы встретились не случайно. Бутылка все же качнулась, пролив несколько капель молока мимо. - Что ты имеешь в виду? – он полез в корзину за сэндвичами вместо того, чтобы попросту приманить их. - А ты разве не чувствуешь? Альбус чувствовал. Все чаще ловил себя на том, с каким облегчением позволяет себе смотреть на алые губы Геллерта, когда тот самозабвенно описывает ему свою точку зрения. Как украдкой любуется тем, как горят на солнце его локоны – словно галеоны в банковской ячейке. Как засыпает с мыслью, что всего через несколько часов Геллерт постучится в его окно. - Что? – он все еще копался в корзинке. - Все это! – в голосе юноши зазвучала такая сила, что Альбус невольно обернулся, замерев под его горящим взглядом как выбежавший на дорогу кролик. – То, что я приехал к тетушке именно тогда, когда у тебя сорвалась поездка. То, что у нас у обоих нашлось, чему друг друга научить. То, что мы думаем одинаково. Это не простые совпадения! Нас будто что-то ведет. - Ведет куда? – осторожно поинтересовался Альбус, вцепившись в сэндвич так, что сомкнулись пальцы. - К тому, что мы обсуждаем буквально все время, - нетерпеливо пояснил Геллерт, швырнув в корзину недоеденную половину печенья. – Мир нужно исправлять, Ал. Прямо сейчас. Я хочу воочию увидеть перемены, а не оставлять все потомкам. - Ты правда веришь, что то будущее, о котором мы говорили, достижимо в столь краткие сроки? – спросил Альбус спустя минуту звенящей тишины. В его собственные планы входило поступить на службу в Министерство, а уж там шаг за шагом изменять его изнутри. Но на это, разумеется, уйдут годы, вероятно, вся его жизнь. – Что оно действительно возможно? - А разве мы с тобой сейчас не учимся тому, что остальные считают невозможным? - Да, но мы-то всего лишь тайком колдуем в лесу, а ты говоришь о том, чтобы кардинально изменить мир, затронуть жизни миллионов людей. Это совсем другое, - справедливо возразил Альбус. - Ясно, - пожал плечами Геллерт, не скрывая свое глубочайшее разочарование. - Не знал, что наши разговоры для тебя - лишь приятная дискуссия, разминка для ума. Думал, ты хочешь перемен так же сильно, как я. - Разумеется, хочу, - поморщился Альбус, прекрасно понимая, что Гриндевальд снова вошел в режим манипулятора, давя на эмоции, как часто делал в спорах. - Я лишь имел в виду, что опрометчивость в таком деле неприемлема. Что это попросту безответственно. - А сказать, что еще безответственно? - вопрос был скорее риторический, так как Геллерт не дождался разрешения. - Держать маленькую, неуравновешенную девочку взаперти с ее магией, прятать ее как прокаженную и убеждать окружающих в том, что ее вообще не существует. Это был удар ниже пояса, и Альбус немедленно вызвал бы Геллерта на дуэль, если б только тот не был прав. Учиться колдовству в состоянии Арианы, разумеется, было невозможно, и, не будучи сквибом в полном значении этого слова, девочка, тем не менее, уже никогда не станет полноценным членом магического сообщества. Кендра прекрасно это понимала, когда решила спрятать дочь вдали от посторонних глаз, по крайней мере до тех пор, пока та не перестанет представлять опасность для себя и окружающих. Да, мама не теряла надежду, что, пусть не сразу, пусть не так быстро как в школе, но, в конце концов, Ариана научится контролировать свою магию и сможет жить нормально. Ее стараниями и не без помощи сильнодействующих успокоительных зелий приступы Арианы и правда происходили все реже и реже, и бòльшую часть времени сестра ничем не отличалась от ребенка-магла. Разве что - так казалось только Альбусу, а Аберфорт был с ним категорически не согласен - будто бы немного отставала в развитии, часто демонстрируя нехарактерные для детей замкнутость, отрешенность и пассивность. Это действительно решало проблему панических приступов, сопровождаемых выплесками неконтролируемой магии, и мама с братом свято верили (или хотели верить), что Ариана счастлива по-своему, но сам Альбус ни за что не выбрал бы подобную жизнь – в затворничестве, без магии и перспектив. Однако предпочел не вмешиваться. И в том числе поэтому временами избегал смотреть Ариане в глаза, как сейчас Гриндевальду. Так как у него не нашлось, что возразить, тот продолжил. - А если я скажу тебе, что в новом мире не только найдется место для Арианы, но и никто больше не столкнется с ее проблемами? Если никого больше не постигнет несправедливость, из-за которой погиб твой отец? Если не нужно будет прятаться потому что ты волшебник, потому что ты умнее других, потому что ты сам - другой? - голос Геллерта то звенел ударами гонга, так что слова проникали под кожу, распространяясь неугасающими волнами, то становился вкрадчивым, шепча словно откуда-то изнутри самого Альбуса. Огонь, полыхающий в голубых глазах, завораживал. - Неужели ты не хотел бы прожить всю свою жизнь в таком мире, Альбус, а не встретить новую эру дряхлым стариком, лишенным всяких желаний? Неужели этот лучший мир - лучший для всех - не стоит своего риска? Я в это не верю. Как не верю в то, что ты потратишь все свои таланты на кипу научных статей, Ал. Все в Альбусе содрогалось в унисон со словами Геллерта, а может то был шум от ударившей в голову крови? Сердце колотилось как после пробежки, хоть он и не сдвинулся с места. Хотелось нестись куда-то, делать что-то, кричать, смеяться, гореть, жить… Быть Геллертом. Решимость переполнила его. - Ты прав! – он возвратил юноше такой же горящий взгляд. – Нет смысла размышлять. Мы не узнаем, возможно ли это, пока не попробуем. - Мы не будем пробовать, мы будем делать! – бурлящий эмоциями Гриндевальд вскочил на ноги и принялся наворачивать круги по опушке, рвано жестикулируя и явно не видя ничего перед собой. – С этого момента все, что мы предпринимаем, должно приносить пользу общему делу, каждый шаг должен приближать к цели, - тут он резко остановился, будто налетел на невидимую преграду, и напряженно, даже как-то настороженно глянул на Альбуса. – Но сперва мне нужно кое-что тебе рассказать. Ты кое-чего обо мне не знаешь. - Все то, что я о тебе не знаю, затруднительно описать одним лишь «кое-что», - мягко улыбнулся Альбус, мимолетно поймав себя на мысли о том, что такой Геллерт – потерявший контроль над эмоциями, нетерпеливый, горящий идеей и одновременно будто слегка беззащитный – безумно, просто фантастически привлекателен. - Я о том, зачем на самом деле приехал в Годрикову впадину, - Геллерт нервно дернул плечом, спрятав руки в карманах брюк. Взгляд голубых глаз затерялся где-то в глубине леса. Альбус навострил уши. – Понимаешь, я… Короче, об этом почти никто не знает за пределами семьи, но мой дед был провидцем. И кто-то из его предков, наверное, тоже. Считается, что это передается через три поколения, но в жизни все не так, как в учебниках. Альбус, ожидавший чего угодно, но не этого, внимал Гриндевальду со всей вежливостью, решив придержать свой скепсис касаемо прорицаний и хотя бы дать юноше высказаться. - Первое видение пришло, когда мне было четыре. Сам я этого не помнил до недавнего времени, уловил воспоминание в мыслях слуги. Воспоминание о том, как маленький я говорю матери, что мой брат, Гельмут, ужасно воняет, и его нужно скорее закопать. Мать, конечно, не стала слушать детский лепет, каким бы странным он ни был, но на следующий день Гельмут пропал. Его нашли спустя несколько недель в шахте заброшенного колодца, куда он провалился. Брату было пять лет, но его труп так сильно раздуло, что…,– Геллерт скривился не то от боли, не то от омерзения, не то от того и другого. Альбус все еще сжимал сэндвич похолодевшими пальцами. Вряд ли он теперь его съест. - Мать с тех пор видеть меня не может, предпочла бы, наверное, чтобы я провалился в колодец вместо Гельмута, - фыркнул Геллерт, но его ухмылка получилась какой-то поломанной. – А может, считает, что это я его толкнул. Так что мой первый опыт, как видишь, был неудачным. Зато меньше года назад я, наконец, увидел нечто любопытное. Видение было коротким и простым, но я запомнил его до мельчайших деталей, - глаза Геллерта затуманились, а правая рука сама собой выскользнула из кармана, сжавшись в кулак. – Безграничная, неописуемая мощь, магия, которой подвластно все. Абсолютно все. Я ощущал как она клокочет в моем теле, и это было ПОТРЯСАЮЩЕ, Альбус. Отчетливо помню, как держал в руке волшебную палочку, - он зачарованно опустил взгляд на свой кулак. – Узловатую, длинную, с символом на заднем конце. Я долго потом не мог найти этот символ нигде. Перерыл всю школьную библиотеку: словари рун, древние алхимические свитки, прочел все, что касается истории волшебных палочек. Безуспешно. А потом наткнулся на него совершенно случайно, ты никогда не угадаешь, где. Схватив палочку заправским движением дуэлянта, Геллерт коротко взмахнул ею, и в воздухе перед Альбусом возник светящийся золотом, треугольный с вертикальным зрачком глаз. Альбус не думал, что сегодня ему придется удивиться еще сильнее. - Так ты о Дарах Смерти? О детской сказке? – он знал барда Бидля наизусть, потому что Аберфорт часто читал его Ариане. Геллерт звонко хлопнул себя по лбу, а затем расхохотался до слез. - Ну разумеется! Я потратил месяцы, чтобы найти этот символ, а наш староста давно уже все знает. - Погоди, - нахмурился Альбус, не разделяя его веселье, - ты хочешь сказать, что видел, как обладаешь Старшей палочкой? Геллерт кивнул сквозь смех, утирая слезы. Альбус скептически поджал губы. - И ты решил, что Дары существуют на самом деле потому, что увидел что-то? Ты уверен, что это тебе не присни… - Мне это не приснилось, - отрезал Гриндевальд внезапно ледяным тоном. Альбус машинально перевел взгляд на его палочку. Интуиция подсказывала, что малейшее сомнение в состоянии своей психики Геллерт воспримет как смертельное оскорбление. – Я знаю, что видел. И я знаю, что Дары реальны. - Хорошо, - уступил Альбус, рассудив, что сейчас не время демонстрировать здоровый научный скептицизм.– Но как это связано с нашими планами? - Напрямую, - тут же взволнованно отозвался Геллерт, вновь принявшись мерить шагами опушку, воздух на которой заметно потеплел. – Раньше я думал, что заполучу непобедимую палочку для себя, но теперь-то понял, что все гораздо серьезнее, гораздо масштабнее. Понимаешь? Мне суждено сделать что-то великое, иначе я бы не увидел будущего, не примчался бы сюда и не встретил бы тебя, идеального компаньона для грядущих перемен! Я уверен, ты – такой же ключ к будущему, как и Старшая палочка. И неужели не символично, что я нашел тебя в Годриковой впадине, где похоронен один из братьев Певереллов? Это Судьба или Провидение или… да называй как хочешь, только это то что угодно, но не совпадение! - Вот зачем ты ходил на кладбище с Батильдой, - вспомнил Альбус спустя некоторое время тишины, пока оба обдумывали сказанные Геллертом слова. - В точку, - кивнул тот. – На могиле Игнотуса есть символ Даров. «Это ничего не доказывает» - хотел сказать Альбус, но взамен спросил. - А что с двумя другими Дарами? - Мантия мне не нужна, - пожал плечами Гриндевальд. - Разве что для комплекта. Камень - дело другое, его бы я припрятал в рукаве. Знатный козырь на случай, если переговоры зайдут в тупик. - Ты имеешь в виду армию мертвецов? - догадался Альбус, почувствовав отвращение. - Но ведь это же... - Мерзко и сомнительно с моральной точки зрения? - закончил за него Геллерт. - Так и есть. Но на то это и козырь. Достаточно лишь дать понять, что он у тебя есть, и игра закончится прежде, чем придется его использовать. Кажется, Гриндевальд продумал все до мелочей, да так, что и не придраться. Поняв, что у него не осталось больше ни вопросов, ни сил продолжать этот нелегкий разговор, Альбус предложил выдвинуться домой. - Слишком много всего произошло сегодня, хочу привести мысли в порядок. К его удивлению Геллерт согласился. - Мне все равно сейчас не успокоиться для занятий первомагией. Но завтра мы встретимся? - А ты разве передумал менять мир? – нарочито удивился Альбус, выдавая себя широкой улыбкой. - Нисколько! – фыркнул Геллерт довольно. – Это наш долг - как ты тогда сказал? - ради общего блага. - Ради общего блага, - тихо отозвался Альбус.

***

Дома он застал брата и сестру за увлеченной игрой с кукольным домиком Арианы. Это был красивый трехэтажный макет с девятью комнатами и всем необходимым, начиная от всевозможной мебели и заканчивая набором миниатюрных столовых приборов на восемь персон. Как и почти все магические игрушки, домик был заколдован – часы с кукушкой ходили как настоящие, в канделябрах свечи горели, а из окон открывался вид на сад, которого в домике, разумеется, не было. Это был подарок Ариане от отца на последнее Рождество перед его арестом, и девочка его обожала, только пришлось потом снять с домика все чары. Так что теперь он ничем не отличался от магловских, разве что степенью детализации. Наблюдая за тем, как сестра с важным видом проводит экскурсию по дому кудрявой кукле, доверенной Аберфорту, Альбус замер в дверном проеме, ощутив вдруг сильную тоску. С тех пор, как он познакомился с Гриндевальдом, его будни стали настолько насыщенными, что, казалось, прошло куда больше времени, чем пара недель, хотя по части распорядка дни походили один на другой. Утром после завтрака, за которым они с Геллертом обсуждали свежие новости из Пророка, они отправлялись в одно из излюбленных мест в окрестностях, а возвращались зачастую поздно вечером, когда сестра уже спала, а брат запирался в своей спальне, так и не простив Альбусу присутствие Гриндевальда в их доме. На следующий же после его первого визита день Аберфорт под пристальным взглядом Арианы был вынужден “помириться” с ним - юноши пожали руки, выплюнув слова извинения, и после старались делать вид, что не осведомлены о существовании друг друга. А потому Аберфорт вымещал всю скапливающуюся злость на старшем брате и, заметив его сейчас, сузил глаза в злобном прищуре – явный признак надвигающейся ссоры. И действительно. - А чего это ты сегодня так рано? Поссорился со своим новым другом? - стоило Аберфорту заговорить подобным насмешливым тоном, Альбус закипал мгновенно, хоть с годами и научился держать себя в руках. В последний раз они с Аберфортом дрались, когда Альбусу было десять. - Мы решили, что на сегодня хватит, - не отвечая на провокацию, терпеливо пояснил Альбус и улыбнулся Ариане. – А вы как провели день? Чем занимались? - Как будто тебя это волнует! – фыркнул Аберфорт, не успела девочка и рта раскрыть. – Или этот день чем-то лучше, чем предыдущие, когда тебе дела до нас не было? Носишься с Гриндевальдом целыми сутками - думаешь я не слышу, как он засыпает тебя письмами по ночам? Наверняка обсуждаете что-то жутко важное. Тоже мне! А от нас с Арианой требуется только вовремя поставлять великим волшебникам провизию, словно мы какие-то эльфы-домовики. Альбус часто пропускал слова брата мимо ушей, ведь тот, как правило, озвучивал либо очевидные, либо совершенно не интересные ему вещи, и всегда мог с легкостью отразить его неумелые словесные выпады. Однако в этот раз ответить ему было нечего. Потому что Аберфорт был прав. За прошедшие дни у него даже не оставалось свободной минутки, чтобы поинтересоваться здоровьем Арианы, а уж о моральной поддержке брата и сестры после смерти матери и речи не шло. Альбус предпочел забыться, устроив летнюю школу с Геллертом. От стыда начали гореть уши. - Ты прав, я вас бросил. Это трусливый поступок, - потупился он, придавленный чувством вины. Аберфорт, не ожидавший столь легкой и быстрой победы, на некоторое время опешил. А потом снова фыркнул, но уже не злобно, скорее недоумевающе. - Да чем таким вы там занимаетесь, что тебя за уши не оторвать? Не помню, чтобы ты был настолько увлечен магическими поединками и вообще водил сомнительные знакомства. - Дело не только в дуэлях, - честно признался Альбус, все еще не в силах посмотреть брату в глаза. – Оказалось, у нас много общего. Он очень талантливый, а учебные программы Хогвартса и Дурмстранга сильно отличаются, так что мы, можно сказать, заполняем пробелы. Да и просто обсуждаем разное: книги, политику, новости. - Да, я слышал, - хмыкнул Аберфорт, покачав головой. – Ты в курсе, что вы два зануды? Учитесь и спорите о политике, когда на дворе лето. Будь Гриндевальд девушкой, я бы вообще решил, что ты влюбился. Слава Мерлину, лицо Альбуса уже было красным от стыда. В итоге они помирились после того, как Альбус пообещал, что больше не будет «соплей тролля», и провели этот вечер вместе, играя с кукольным домиком к бесконечному восторгу Арианы. А ночью ему приснился Геллерт. Юноша играючи балансировал на самом краю пропасти, его светлая, стройная фигура четко выделялась на фоне рокочущего, шипящего солеными брызгами черного моря. Услышав Альбуса, он обернулся, улыбнувшись ему с обычной беспечностью, но откуда-то Альбус точно знал, что это - прощание. Не помня себя от ужаса, он бросился вперед и в последний момент успел удержать Геллерта от прыжка, крепко обхватив обеими руками, почувствовав сквозь тонкую ткань рубашки, как гулко колотится о ребра сердце юноши. Ощущение горячей, вздымающейся груди под пальцами было настолько реальным, что, проснувшись задолго до того, когда в окне обычно возникала улыбающаяся физиономия Гриндевальда, Альбус сразу же почувствовал стойкое напряжение внизу живота. Пришлось с этим разобраться, и в этот раз к привычному привкусу стыда прибавилось еще и чувство вины, ведь, подрагивая от наслаждения, он представлял, как точно так же прижимает Геллерта к себе со спины, но уже далеко не в вертикальном положении. После такого он, конечно, уже не мог оставаться в постели, дожидаясь, пока главный объект его эротических мечтаний заглянет к нему в окно. Умывшись и приведя себя в порядок, Альбус спустился в залитую рассеянным предрассветным светом кухню, понадеявшись, что Геллерт быстро догадается найти его здесь. Все время, пока он готовил незамысловатый завтрак, его преследовали отголоски стыда. Он старался оправдать себя тем, что это лишь свойство мужского организма, что давно не уделял себе внимания, что Геллерт, в конце концов, объективно привлекателен, и проявлять к нему подобный интерес нормально. Относительно того, насколько это нормально в его конкретном случае, Альбус привычно старался не рассуждать. К тому же гораздо сильнее физического влечения к мужчине, что было совсем не в новинку, Альбуса пугала его стремительно растущая симпатия к Геллерту Гриндевальду. Знаешь, Ал, мне кажется, мы встретились не случайно. Беда в том, что Альбусу и самому начинало так казаться. Не успел он поднести ко рту первую ложку овсянки, как за окном на дорожке, ведущей от калитки к дому, мелькнул чей-то силуэт. Альбус машинально выхватил палочку, даже в таком состоянии не преминув заметить, что его техника после изнуряющих тренировок с Геллертом действительно немного улучшилась. В Годриковой впадине проживали не более пятнадцати семей, что по меркам волшебного сообщества уже могло считаться полноценным магическим поселением. Семьи здесь дружили многие поколения, а новые лица, даже если их заносило в Годрикову впадину каким-то шальным ветром, долго не задерживались в глуши. Поэтому новости в деревне разносились с неописуемой скоростью, будь то рождение ребенка или новое заклинание для защиты брюквы от слизней. Но вот о Дамблдорах в деревне знали лишь две вещи: старший брат был тихоней и заучкой, а младший любил животных настолько же, насколько не любил людей. О том, чем занималась их затворница-мать, ходило много слухов, один отвратительнее другого, и ее внезапная смерть лишь добавила масла в огонь. Ведь едва ли высокомерная Кендра, захлопнувшая дверь перед носом у приветствующих ее в Годриковой впадине соседей, могла быть хорошей, добропорядочной ведьмой. На ее фоне даже незамужняя, с головой ушедшая в древность мисс Бэгшот казалась вполне нормальной. Так что Дамблдоров в деревне избегали, изредка перемывая им косточки во время застолья, но никакие попытки завязать соседские отношения больше не предпринимались и никто не зашел проведать детей, даже когда на кладбище появилась свежая могила. Поэтому Альбус и выхватил палочку, справедливо рассудив, что в столь ранний час дружелюбия от соседей ждать не стоит, а случайный прохожий-магл попросту не обратил бы внимания на стоящий особняком, укрытый вязами дом. Тихо щелкнул замок, подчиняясь самому простому Алохомора. Ни Кендра, ни Альбус никогда не считали необходимым окружить дом сигнальными и защитными чарами, волнуясь больше о том, чтобы из дома без присмотра не вышла Ариана, нежели чтоб не вошел кто-то другой. И до сего момента репутация Дамблдоров работала лучше любого защитного заклятия. Когда дверь осторожно отворилась, Альбус уже был на ногах, собранный и спокойный, прикидывая, какое заклинание поможет наиболее эффективно, а главное тихо выдворить нежданного гостя. Но, стоило бледным рассветным лучам скользнуть по профилю в обрамлении золотых локонов, как Альбус опустил палочку. - Геллерт? - О, ты тоже не спишь, - расплывшись в довольной улыбке, Гриндевальд прикрыл за собой дверь уже без лишней осторожности. – Я так и не сомкнул глаз, все думал о нашем разговоре, и мне так надоело лежать в кровати без дела, что я решил подождать здесь. Ну знаешь, чтобы не пялиться на тебя во сне как маньяк. Альбусу живо представилось, что было бы, не измени Геллерт сегодня своей привычке залезать к нему в окно, и внутренне поежился. От овсянки юноша, разумеется, отказался, предпочтя довольствоваться кофе, который Альбус купил специально для него, и тостами с джемом. Альбус уже давно заметил, что он проявляет удивительно мало требований к комфорту для отпрыска зажиточной чистокровной семьи. Геллерт был небрежен в одежде, ел, что придется, гулял босиком, а во время дождя пару дней назад к тайному восторгу Альбуса и вовсе с удовольствием под ним вымок. При всем при этом совершенно не выносил грязь, всегда был гладко выбрит и регулярно приводил в порядок ногти, что особенно забавляло Аберфорта, чьих ногтей устыдился бы оборотень. - Я тоже много думал обо всем, что ты сказал вчера, - Альбус медленно жевал овсянку, тщательно подбирая слова. В голове некстати крутилась небрежно брошенная фраза Аберфорта: «Будь Гриндевальд девушкой, я бы вообще решил, что ты влюбился». Влюбился? Нет. Он всего лишь восхищается Геллертом как волшебником и как человеком, точно так же, как Геллерт восхищается им. Все остальное – лишь физиология. Ничего особенного, ничего нового. – Я все еще не уверен насчет Даров, но насчет остального… Мне кажется, ты во всем прав. Думаю, я давно уже мечтал о том, чтобы что-то изменить, но никогда по-настоящему не верил, что у меня получится. Но с тобой, Геллерт, в такое верится легко. - Я польщен, - Геллерт выстрелил в него смазанной джемом улыбкой поверх чашки кофе, и сердце Альбуса ёкнуло, заставляя усомниться в теории о физиологии. Сейчас солнце поднялось уже достаточно, чтобы его косые лучи подсветили фигуру Геллерта со спины так, что он сам стал походить на солнце – такой же яркий и ослепительный, больно смотреть. – А насчет Даров - ты поверишь мне, когда мы их найдем. Предлагаю начать с палочки, я уже просмотрел все справочники магических родословных, какие нашел у Батильды, и ничего. Род Антиоха, первого владельца Старшей палочки, прервался вскоре после его смерти. Но потом я спросил у тети напрямую, и она рассказала, что… - Батильда сразу тебе поверила? – прервал его Альбус, считавший соседку человеком с критическим складом ума, что было немаловажно для ее профессии. - Разумеется, я спросил у нее так, чтобы это прозвучало как праздное любопытство, - фыркнул Геллерт, недовольно скривив губы. – Я никогда не рассказывал о видениях никому, кроме тебя. От этих слов Альбус почувствовал жар в груди, будто проглотил уголек, но вслух лишь вежливо попросил Геллерта продолжить рассказ. Тот поведал ему, что, по словам Батильды, существует небольшая группа людей, глубоко убежденных в существовании Даров Смерти и ведущих так называемый Поиск. Благодаря их многолетним исследованиям, как бы скептически ни была настроена Батильда, историю Старшей палочки можно проследить от глубокого средневековья и вплоть до конца семнадцатого века. Упоминания о Старшей палочке, или Жезле судьбы, кровавыми пятнами возникали на страницах истории тут и там. Во все времена многие волшебники по разным причинам публично заявляли о том, что им удалось завладеть таинственным артефактом, и, как правило, вскоре погибали при весьма подозрительных обстоятельствах. Понять, кто из них говорил правду и был реальным владельцем палочки, было почти невозможно, однако в нескольких случаях факт владения Бузинной палочкой считался более-менее подтвержденным. Из списка имен ближайшим по времени оказался темный маг Локсий, убийца Варнавы Деверилла и еще многих других, давший Бузинной палочке имя Смертоносная. Сам Локсий был также убит, и вот уже на его убийце след палочки терялся, так как достоверно неизвестно, кто именно сумел его одолеть. Под подозрения с равной долей вероятности попадали как многочисленные недруги, так и близкие друзья, и даже собственная мать Локсия. Геллерт уже прочел пару его биографий и примерно представлял круг его знакомых незадолго перед смертью, а посему предложил начать с них. - Мне кажется, нужно начать с его друга Аркуса и еще одного волшебника, Ливия, с которым у Локсия был конфликт из-за женщины, - Геллерт задумчиво крутил в пальцах уголок тоста. – Я планировал заняться этим, пока не отвлекся на первомагию с тобой. - Тогда может, с этого и начнем? – предложил Альбус, быстро рассудив, что если Дары Смерти все же существуют, было бы неплохо найти их, а если нет – по крайней мере, Геллерт больше не будет тратить время на поиски. – Только нужно определиться с источниками. Сверкнув улыбкой, Геллерт вдруг с громким треском трансгрессировал, предоставив кусочку недоеденного тоста плюхнуться в чашку с остатками кофе, а Альбусу - выказать недоумение пустому стулу. Впрочем, вскоре Геллерт с тем же треском появился снова, только в этот раз придерживая подбородком высокую стопку разномастных книг. - Батильда меня выгнала, - радостно сообщил он, водружая стопку на стол. – Она сейчас заканчивает свой учебник и стала ужасно дерганной. Говорит, мое мельтешение ее раздражает. Хорошо хоть не прогнала совсем. - Если бы в моем доме кто-то трансгрессировал с таким шумом, пока я работал, я бы тоже был бы недоволен, - усмехнулся Альбус, притягивая к себе ближайшую книгу «Темнейшие искусства и их последователи», а потом посерьезнел. – Не делай так, пожалуйста, при моей сестре, и лучше вообще не используй при ней магию. Никогда нельзя точно сказать, как она отреагирует. - Это я уже понял, - пожал плечами Геллерт так, словно это одолжение ему ничего не стоило, и тоже засел за книгу, уткнувшись в алфавитный указатель. Хлебнув кофе, он поморщился, Альбус не успел предупредить его про размякший в чашке хлеб. Так они провели в молчании почти час, внимательно листая страницы, и Альбус с удивлением отметил, что молчать с Гриндевальдом оказалось ровно так же приятно, как говорить. Геллерт, который последние две недели почти не умолкал и вообще не сидел на месте, сейчас сосредоточенно читал, хмуря светлые брови, и не замечал ничего вокруг, даже когда скрипнула кошачья дверца, и мимо кухни пронеслась, клацая когтями по полу, большая четвероногая тень. Она мигом взлетела по ступеням на второй этаж и скрылась из вида. Подумав, что не видел Ингрид почти с самого приезда из школы (наверняка бродила по окрестностям, наводя порядок в своих владениях после долгого отсутствия), Альбус ожидаемо услышал движение на втором этаже, и вскоре по ступеням спустился растрепанный со сна Аберфорт в длинной ночной рубашке и домашних тапочках. На руках у него, жмурясь, громогласно мурчала грязная тощая Ингрид, которой Аберфорт нежно шептал в подранное ухо, какая она красавица. Тут уж Геллерт оторвался от книги. - Утро доброе, - криво усмехнулся он, оглядывая Аберфорта с головы до ног. Тот так и замер на последней ступеньке, лицом выражая ожесточенную борьбу между желанием уйти обратно в спальню и упрямством, ведь это все-таки его дом! - Вы спите вообще? – наконец, сконфуженно проворчал Аберфорт, решительно топая на кухню. Плюхнув Ингрид прямо на стол, он исчез по пояс в шкафу с посудой, откуда донесся его приглушенный голос. – Устроили тут библиотеку. - Решили совместить приятное с полезным, пока ждем вас к завтраку, - улыбнулся Альбус, осторожно выуживая свою тарелку из-под облепленного грязью, нервно подрагивающего хвоста Ингрид. Размером она была со среднюю собаку, а нравом – с небольшого дракона. Кошка, игнорируя Альбуса, в упор глядела на Геллерта своими ярко-желтыми глазами с узкими щелочками зрачков. На ее угловатой морде, кажется, прибавилось шрамов, и вид у нее был донельзя угрожающий. Геллерт в долгу не остался и с вызовом уставился на нее в ответ. Воздух в комнате наполнился электричеством. – Ингрид не выносит посторонних людей, не дразни ее, пожалуйста. К тому же она не простая кошка, а полу-жмыр, так что понимает человеческую речь, - поспешил предупредить его Альбус, вспомнив, как однажды лечил распоротую ногу после того, как посмел сделать Ингрид замечание. - Жмыр? – не понял Гриндевальд, не нарушая зрительного контакта с кошкой, чей хвост бил по столу с остервенелостью выброшенной на берег рыбы. - Книзл, по-другому, - отозвался Аберфорт, выудив, наконец, из шкафа большую миску. И, наполнив молоком до краев, заботливо придвинул ее к кошке. Та сощурилась, будто говоря Геллерту, что еще с ним не закончила, и с показной ленцой склонилась к молоку, утробно замурчав в благодарность. Аберфорт горделиво почесал ее пыльную голову за драным ухом. – Ингрид самая умная и красивая кошка на свете и никого к себе не подпускает, кроме меня. На лице Геллерта было написано явное сомнение насчет кошачьей красоты Ингрид, но он, слава Мерлину, не стал его озвучивать, вернувшись к книге с тем же нарочито равнодушным видом, с каким Ингрид на другом конце стола лакала молоко. Сдержав смешок, Альбус подумал, что вообще-то Ингрид и правда красива, если ее хорошенько отмыть. Тем временем Аберфорт пробежался подозрительным взглядом по названиям на корешках книг, и его брови сошлись на переносице. - Чем это вы тут занимаетесь? Темные искусства?! - В этих книгах лишь жизнеописания известных темных волшебников, а не собственно темные заклинания, - поспешно пояснил Альбус, пока Аберфорт не напридумывал Мерлин знает чего. Но поздно - грубоватое, немного отекшее после сна лицо Аберфорта помрачнело так же быстро, как море перед штормом. - Как по мне, невелика разница. - Ты неправильно понял. Мы всего лишь ищем кое-что, что может быть связано с одним из темных магов. - Ну и что это?! – тон Аберфорта стал до неприличия требовательным. - Не уверен, что школьникам положено знать такие вещи, - со сладкой улыбкой сказал Геллерт куда-то в воздух, перелистнув страницу. - Мы ищем упоминания о Дарах Смерти, - добавил Альбус примирительно. Геллерт метнул в него недовольный взгляд. - Что?! – Аберфорт с минуту буравил их обоих неверящим взглядом, а потом расхохотался. – Нет, вы это серьезно? Дары из детской сказки? Да я читал ее Ариане буквально вчера! – от смеха он согнулся пополам, на несколько мгновений исчезнув под столом. У Альбуса, рассчитывающего на подобную реакцию брата на правду, отлегло от сердца. Пусть лучше Аберфорт считает их свихнувшимися на детской сказке фанатиками, чем адептами темных искусств. – Вы бы еще, ха-ха-ха, зайчиху-шутиху поискали. К счастью, Геллерт ничего не успел ответить Аберфорту, так как на ослиные завывания последнего вниз спустилась Ариана, одетая к завтраку. Книги со стола пришлось убрать, однако Ингрид трогать никто не посмел, и она вытянула тощую заднюю лапу и беззастенчиво принялась вылизывать себя под хвостом. После завтрака они против обыкновения задержались, так как Ариана тоже заинтересовалась их Поиском, но в отличие от Аберфорта отнеслась к нему со всей серьезностью и даже предложила свою помощь. И когда Альбус, тщательно подбирая слова, собрался уже отказаться, Геллерт вдруг торжественно сообщил девочке, что ее помощь будет бесценна. Наблюдая за тем, как Ариана, расцветая на глазах, внимательно слушает юношу, объясняющего, как пользоваться алфавитным указателем, даже Аберфорт не захотел сказать ничего грубого. А когда за окном вдруг резко стемнело и загромыхало, день окончательно было решено провести дома. В итоге они впятером переместились в гостиную, с удобством расположившись в креслах – только Аберфорт устроился на полу, вычесывая колтуны из спутанной шерсти Ингрид. Та недовольно ворчала и шипела, прижимая уши и впиваясь когтями в паркетные доски, и Альбус старался не думать о том, что было бы с любым другим человеком, попробовавшим прикоснуться к Ингрид хоть пальцем. Это был очень уютный день. На улице громыхала, сверкая молниями, гроза, в то время как гостиная утопала в теплом свете свечей и сладком аромате какао, в который Альбус в порыве вдохновения добавил корицу, мускатный орех и немного шоколадной крошки. Ариана, обычно пугающаяся раскатов грома, не обращала на грозу никакого внимания, увлекшись поиском нужных имен. Листая очередную книгу и натыкаясь на имя Аркус или Ливий, она прилежно помечала страницу. Альбус был уверен, что сестра едва ли понимает сложные тексты, а до самих Даров ей и дела нет, но девочка явно гордилась тем, что помогает своему умному брату и его не менее умному (и очень красивому) другу. А когда Геллерт, заметив, как быстро растет стопка помеченных книг, похвалил ее, девочка и вовсе покраснела до кончиков ушей.

***

Ближе к вечеру, когда гроза утихла, а Ариана уснула в кресле с распахнутой книгой на коленях, они с Геллертом вышли прогуляться. По стремительно проясняющемуся небу ветер гонял кусочки облаков, пели показавшиеся из своих укрытий птицы, воздух был чист - свежо пахло озоном и тем особенным землистым запахом, появляющимся после сильного ливня. На лице Альбуса сама собой расплылась счастливая улыбка, пока он любовался умытой дождем природой, идя бок о бок с Геллертом, золотистые волосы которого от влажности завились еще сильнее. Сам Гриндевальд, однако, был задумчив и даже хмур. Альбус деликатно молчал, терпеливо ожидая, что друг мысленно подойдет к концу цепочки своих рассуждений и поделится с ним ими. - Что ты собираешься делать с сестрой? – вопрос Геллерта застал его врасплох. – Твой брат, насколько я понимаю, через месяц с небольшим вернется в Хогвартс. У вас есть еще родственники? - Если и есть, то не те, которым доверилась бы мама, - покачал головой Альбус. Признаться, пока они обсуждали свои грандиозные планы, он и не вспомнил про Ариану. - В таком случае советую тебе озаботиться этим вопросом как можно скорее, - Геллерт будто бы не сказал ничего плохого, но на сердце у Альбуса появилась тяжесть. Сначала сорвалась поездка с Элфиасом, во время которой он в том числе планировал поискать решение проблемы Арианы, а теперь может сорваться кое-что поважнее. Несправедливо и обидно. И в очередной стыдно перед сестрой за такие мысли. Дальше они шли, поменявшись настроением словно одеждой – Альбус был мрачен и раздражен, а Геллерт шагал пружинящей походкой, жмурясь от прободающих облака солнечных лучей и искрясь самодовольством. Отравленный горькими размышлениями Альбус плелся за ним, полагая, что ничто сегодня не в силах будет вернуть ему хорошее настроение. До тех пор, пока Геллерт вдруг не остановился, едва они, миновав старое, поросшее мхом кладбище, вышли за пределы деревни, а его лицо не очутилось очень близко к лицу не успевшего затормозить Альбуса. Ближе, чем когда-либо. У того тут же перехватило дыхание, голова заполнилась шумом крови и запахом озона, смешанным с чем-то... Запах Геллерта? - Ал, я хочу кое-что попробовать, - слова Гриндевальда сделали с ним что-то странное. - Что? – почти испуганным шепотом спросил он. - Дай мне свою палочку. - Что?! - Я подумал, что было бы неплохо знать, подчинятся ли нам палочки друг друга, на всякий случай, - пожал плечами Геллерт, слава Мерлину, списавший замешательство Альбуса на счет своего неожиданного предложения. – Мало ли с чем мы столкнемся в будущем. Вот, держи мою*. Альбус с минуту тупо смотрел на тонкую светлую, почти белую палочку, протянутую ему широким концом. Затем медленно вытащил свою. - Моя из осины и драконьей жилы, а твоя? – поинтересовался Геллерт, прокручивая палочку Альбуса в пальцах так ловко, будто делал это далеко не в первый раз. - Эбеновое дерево и перо феникса, - ответил Альбус, ощущая неприятное покалывание в руке, как от онемения. Палочка Геллерта явно не была в восторге от того, что ее касался кто-то помимо хозяина. – Только вряд ли она будет тебя слушаться, однажды Аберфорт схватил ее по ошибке, а она превратилась в дубинку и…, - на его глазах Геллерт изящно повел палочкой из черного дерева над головой, и в воздухе над ними повисла радуга, - ...поколотила его, - закончил опешивший Альбус. Геллерт оглянулся на него, весьма довольный собой. - Твоя очередь, Ал. И кстати, моя палочка сделает нечто похуже с тем, кого посчитает недостойным, - он гаденько оскалился. Почувствовав себя уязвленным, Альбус решительно взмахнул светлой палочкой, на всякий случай произнеся заклинание вслух, и опавшие из-за грозы листья всколыхнулись с земли, обернувшись стайкой серебристых стрекоз. Звонко жужжа, одна из них приземлилась Геллерту на нос, но, стоило тому фыркнуть от смеха, вновь обернулась листом и упала ему под ноги, напоследок скользнув по губам. - Смотрю, тебе понравилось швыряться мне в лицо, - изогнул бровь Геллерт в показном возмущении. - Оно само так выходит, - не согласился Альбус, на деле подумав, что, пожалуй, и правда слишком уж заигрался. Голубые глаза подозрительно сощурились. - Ну-ну, - Гриндевальд ловко перебросил его палочку, сверкнувшую на солнце, из одной руки в другую. – Ну что, проверим, чему ты научился? Альбус с сомнением взглянул на свой слегка онемевший от покалываний кулак с зажатой в нем палочкой из осины. О, Геллерт знал, что он не откажется от дуэли из гордости. И был прав. Дуэль закончилась очень быстро, хоть Альбус и заметил, что заклинания Геллерта во многом не дотягивают до тех, которые он творил своей собственной палочкой. Альбус же по своему мнению сражался на уровне первокурсника и очень удивился, когда услышал от Геллерта похвалу. - Грегорович сказал, что это одна из самых привередливых волшебных палочек из всех, с которыми ему приходилось работать, - пояснил он, когда они благополучно обменялись палочками. – Так что я был уверен, что уж в сражении она точно тебя «сбросит», но, кажется, она посчитала тебя по-настоящему выдающимся волшебником. - Я все равно не совсем понимаю, зачем тебе было проверять, слушается ли тебя моя палочка, - Альбус поспешно увел разговор в другую сторону, чтобы не начать краснеть – как он к своему стыду в последнее время реагировал почти на все комплименты Гриндевальда в свой адрес. По руке до самого плеча разливалось тепло от привычного прикосновения к эбеновой палочке. - Нужно быть готовым ко всему, - неопределенно пожал плечами Геллерт, а затем они вернулись к прерванному еще вчера обсуждению их идеи нового мирового порядка. - Власть, которой нам, волшебникам, придется облечь себя - вынужденная, но правомерная, - рассуждал Геллерт, когда они, спрятав палочки в карманы, двинулись по заполняющимся после дождя улочкам деревни. Спеша закончить свои дела до заката, прохожие не обращали внимания на двух юношей, даже несмотря на то, что один из них посмел появиться на людях без пиджака или хотя бы жилета и не носил башмаки. Ну а если бы попытались прислушаться к их оживленной беседе, то вдруг резко потеряли бы всякий интерес. - С тобой трудно не согласиться, – отозвался Альбус, сдержанно кивая проходящей мимо Энид Смик, ответный кивок которой сопровождался недовольным поджатием губ. Та все еще не могла забыть, как Аберфорт пару лет назад закидал ее козьими экскрементами. Ведьма не догадывалась, что таким образом он не подпускал ее к Ариане, сбежавшей в тот вечер из дома в весьма сумрачном состоянии, а потому решила, что мальчишки Дамблдоров - редкостные невежи. - Мне кажется, - продолжал Геллерт, задумчиво покусывая губу, – это обусловлено изначальными различиями в нашей с маглами природе. Мы, волшебники, с рождения обладаем бòльшими способностями, возможностями, потенциалом. Нам как минимум не нужно тратить огромную часть времени, чтобы обеспечить себя одеждой, едой, теплом и прочими базовыми нуждами. Как раз наоборот, мы будто созданы для высоких целей! Хотя, признаю, далеко не все из нас, - хмыкнул Геллерт, кивая на пристроившегося у стены ближайшего дома краснолицего мужчину, в котором Альбус узнал местного трактирщика, мистера Вотеркорса. Тот пьяно глядел на них, пожевывая соломину, и обильно мочился на несчастный плющ. - И все равно, - Альбус поспешно отвел брезгливый взгляд, - подавляющее большинство волшебников - образованные в отличие от преобладающей массы маглов. Да, среди них есть великие умы - и какие! - но намного-намного больше тех, кто даже грамоте не обучен. - Да что там грамота, если самый просвещенный из маглов лишен даже гипотетической возможности противостоять слабенькому Империусу? - фыркнул Гриндевальд, откинув светлые пряди со лба. - Дело не только в уровне образования, Альбус. Просто есть то, что никогда не будет им доступно. Вот и все. Вот и ответ, почему мы - лучше, почему именно нам должно править. - Но у маглов, конечно, будут свои представители в новом правительстве, - добавил Альбус, как всегда внимательно следя за логикой его рассуждений, но пока не находя неразрешимых противоречий. - Разумеется, они же не рабы, в конце концов, а мы - не господа, а покровители, - закатил глаза Гриндевальд. - Неужели ты думаешь, что я задался целью утвердить тиранию? Как это соотносится с моими идеями о свободе? - Да, но мы уже обсуждали, что настоящая свобода позволительна только тем, кто в состоянии оценить ее последствия и взять на себя соответствующие обязательства. Я согласен, что власти достойна лишь избранная элита, лучшие из лучших, но все же это не значит, что у остальных нет права голоса, - назидательно отметил Альбус, подводя разговор к давно волнующей его теме. - То же относится и к разумным волшебным существам. К русалкам, кентаврам и великанам. К гоблинам в меньшей мере. Ведь, когда Статут будет упразднен, им больше не нужно будет прятаться. - Кентавры? Серьезно? – прыснул Геллерт. – Нет, я еще понимаю гоблины, ну или, кстати, оборотни, но русалки? Они же живут себе под водой, пускают пузыри и ничем больше не интересуются. - Зря ты так о них думаешь, - обиделся Альбус, в детстве завязавший дружбу с племенем русалок и тритонов. – Впрочем, далеко не ты один. У русалок очень сложный язык и такая же многовековая история, как у людей. Кентавров я не встречал, но судя по тому, как неодобрительно о них отзываются волшебники, у них также есть богатая культура. И я более чем уверен, что нам есть, чему у них поучиться. - Ладно-ладно! - смеясь, прервал его жаркое возмущение Геллерт, но, встретив холодный взгляд Альбуса, повторил уже без смеха. – Ладно, признаю, ты прав. Мы не вправе угнетать разумные расы. Но я все равно убежден, что начать нужно с маглов.