Вир Унда

Предупреждение от автора: в главе много романтики и секса. Пристегните, пожалуйста, ремни ;) Возвращаться домой навеселе было чем-то новеньким. Возвращаться навеселе к Геллерту, а не от него - тем более. В отличие от Азимуса, решившего не рисковать и воспользоваться сетью летучего пороха, Альбус все-таки трансгрессировал, но, конечно, не без помощи русалочьей метки. Прыгнул он в кромешную тьму - света в квартире не было, только тихо потрескивал граммофон. - Люмос! - крадясь впотьмах, шепнул Альбус одними губами, ожидая найти Геллерта мирно посапывающим в постели. Крошечный огонек вспыхнул на кончике его палочки, отразившись в недовольно сузившихся голубом и синем глазах. - Я уж и не думал увидеть тебя в этом году, - съехидничал Гриндевальд. Он и правда лежал на кровати, заложив руку за голову и, судя по всему, до прихода Альбуса уставившись в потолок, но теперь придирчиво оглядывал его с ног до головы. - Прости, Геллерт, - Альбус виновато затоптался на месте, не решаясь подойти. - Совсем не заметил, как пролетело время. Мы с Дереком... - Отлично его провели, - хмыкнул тот, приподнимаясь на локте и подозрительно принюхавшись. - Сколько ты выпил? - Ох, если честно, то… не помню, - устыдился Альбус, хотя, казалось бы, уж кто-кто, а точно не Гриндевальд мог претендовать на роль морального ориентира. К тому же неужели по нему так сильно заметно, что он выпил? Ему вдруг пришлось подавить приступ ничем не объяснимого смеха. Ну, может и заметно немного… - Ясно, - процедил Геллерт и, махнув рукой, зажег яркий свет, сощурившись сам и заставив Альбуса ойкнуть. Когда же красные пятна перед глазами поблекли, он обнаружил, что Гриндевальд переоделся в свежую рубашку и даже соизволил облечься в удлиненный приталенный жилет, который так нравился Альбусу. Наверняка готовился, воображая, как они вдвоем встретят новый год. А потом прождал в темноте несколько часов... Вот теперь Альбусу стало по-настоящему совестно. - Ну прости, - подойдя к юноше, он виновато ткнулся носом ему в спину между лопаток, вдохнув восхитительную смесь парфюма, запаха свежего белья и самого Гриндевальда. - Пожалуйста. Знаю, ты просил не задерживаться, но зато я узнал, что русские покинули Англию и занялись Грегоровичем. Это же замечательно, - он обвил руками его талию, водрузив подбородок на плечо. Алкоголь делал его чересчур эмоциональным, хотелось то смеяться, то плакать, а сейчас он и вовсе чувствовал себя провинившимся псом. - Ну ты чего, а? До полуночи же еще есть время. Отпразднуем, как ты хочешь? Пойдем на улицу к остальным? - Никуда мы не пойдем, - громко фыркнув, Геллерт обернулся, глянув на него свысока. - Но почему? - расстроился Альбус. - Я ведь тоже очень хочу встретить Новый год с тобой. Правда, Геллерт! Алые губы прорезала кривая, но по-доброму снисходительная усмешка. - Потому что мы полетим. - ??? - Я ведь сказал, что кое-что приготовил, - взмахнув палочкой, Геллерт привел в порядок его растрепавшиеся волосы и поправил шейный платок. Затем еще раз окинул придирчивым взглядом и покровительственно закинул руку ему на плечо. - Ну, ты готов? Обрадовавшийся Альбус согласился, позабыв даже спросить, насколько это рискованно в черте крупного города. Но Гриндевальд, следовало отдать ему должное, действительно подготовился заранее. Окружив их обоих сначала согревающими, а затем дезиллюминационными чарами, он вновь продемонстрировал свое профессиональное владение заклинанием антигравитации, и вскоре они, оторвавшись ботинками от пола, вылетели в окно. Легко и просто, будто делали это каждый день. Крепко вцепившись в руку Геллерта, Альбус с замирающим сердцем смотрел, как проносятся мимо, пока они стремительно набирают высоту, одинаковые серые Ист-Эндские дома, окна которых мигают газовыми лампами. До полуночи оставался час, но никто не собирался спать в эту ночь. - Куда мы полетим? - улыбаясь, закричал он, перекрывая шум встречных потоков воздуха. Благодаря стараниям Гриндевальда он не ощущал холода, но свежий ветер все равно буквально на глазах сдувал с него опьянение. По странному стечению обстоятельств уже второй в его жизни полет проходил под знаменем хмельного веселья. - Увидишь, - был краткий ответ, и Геллерт вдруг, будто оттолкнувшись от невидимой опоры, резко взмыл вертикально вверх, утягивая подавившегося собственным желудком Альбуса за собой. Они взмыли высоко в темное, затянутое низкими бледными облаками небо, туда, где в просветах влажной пелены видны были звезды и тоненький серп молодого месяца. А под ногами громадой кварталов развернулся Лондон, наискось перечеркнутый руслом мерцающей огнями Темзы. Впечатление город, конечно, производил неизгладимое, не чета деревушке на юге Англии. - Ух ты! - восторженно ахнул Альбус, искренне недоумевая, почему они не сделали этого раньше. О сонме рышущих авроров и мракоборцев он как-то забыл. - Главное не столкнуться с каким-нибудь умником на метле, - хмыкнул Геллерт, зорко поглядывая по сторонам. - С нами-то ничего не случится, но все же не хотелось бы начинать год с убийства. - Да, это было бы весьма огорчительно, - хихикнул Альбус. Полет выветрил из него весь хмель, но рядом с Гриндевальдом опьянение иногда находило на него само собой. Они парили над Лондоном, угадывая в лоскутах города те или иные места, наблюдая, как по улицам как по артериям растекаются потоки крошечных точек-людей, как эти потоки замедляются, завихряются на площадях и в скверах. Никто не желал вступать в будущее в одиночестве. Вглядываясь в переплетение улиц, Альбус искал глазами знакомую линию Косого переулка, не сразу догадавшись, что с высоты птичьего полета его не видно даже волшебникам - очень уж мощные там чары сокрытия. Совершив несколько кругов над Лондонским Сити, они начали постепенное снижение. Вернее, снижался, следуя заранее продуманному маршруту, Геллерт, в то время как Альбус, полностью на него положившись, продолжал вертеть головой по сторонам, так что приземление на башню Саутваркской церкви стало для него сущей неожиданностью. Крестообразной формы готическая церковь возвышалась над Ист-Эндом, и с ее единственной башни, украшенной четырьмя остроконечными пинаклями, открывался вид на самые отдаленные части Лондона. Но в первую очередь на Темзу и на противоположный берег, где чуть левее виднелся огромный купол собора святого Павла, а правее и дальше на реке вырисовывался монументальный, но грациозный силуэт новенького Тауэрского моста, к которому не успел еще привыкнуть взгляд лондонских старожилов. Неприятное ощущение вернувшейся тяжести собственного тела с лихвой компенсировал потрясающий вид с высоты в полсотни метров, и, осторожно подойдя к парапету и схватившись за один из зубцов, Альбус не без легкой дрожи глянул вниз на ничего не подозревающих прохожих, а затем, собрав разметанные ветром волосы, обвел взглядом море острых треугольных крыш с гребнями дымовых труб. - Здесь так красиво! - счастливо вздохнул он, благодарно оглядываясь на Геллерта. - Никогда бы не подумал, что... Его глаза широко распахнулись. Вместо пустой площадки он увидел растеленное шерстяное покрывало, а на нем - поднос с апельсинами, шампанским и сладким пирогом с шапкой взбитых сливок и засахаренным марципаном. Поведя рукой, Геллерт зажег расставленные по периметру площадки свечи, а затем взмахнул палочкой: - Каве инимикум. И воздух над башней зарябил. - Вот теперь готово, - ухмыльнулся Гриндевальд, ужасно гордый собой. Челюсть Альбуса так и отпала. Не то чтобы волшебнику, в целом, так уж трудно организовать пикник на крыше, но просто он не ожидал, что Геллерт так расстарается ради него. Ведь праздничный ужин юноша должен был приготовить заранее, да и к тому же… апельсины? В декабре? - Когда ты все это успел? - потрясенно ахнул он, опускаясь на покрывало, и, поднеся к лицу упругий ярко-оранжевый фрукт, с удовольствием вдохнул насыщенный цитрусовый аромат. - Неужели пока меня не было дома? - Не-а, еще до того, - хитро улыбаясь, Геллерт присел рядом, хвастливо добавив: Вообще-то сперва я приметил Вестминстерский дворец, но там, пожалуй, слишком людно, да и вид недостаточно хорош. Ох, Гриндевальд, какой же ты все-таки выпендрежник. - Ты замечательно все устроил! - восторженно похвалил Альбус. - Красота неописуемая! - Я просто подумал, что ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты вернул мне глаз, - пожав плечами, как будто все это ничего ему не стоило, Геллерт приманил апельсин и, подбросив его, заклинанием счистил кожуру одной длинной лентой серпантина. - К тому же, это еще что. Недалеко от моего родного городка в Альпах есть магический мост, Himmelbrücke, вот откуда открывается самый сказочный в этом мире вид. Когда-нибудь я обязательно покажу его тебе, - он протянул несколько долек Альбусу, подумавшему, что лично для него нет места волшебнее Хогвартса и его окрестностей, и закинул одну себе в рот, тут же разочарованно скривившись. - Scheiße! Кислятина! - Все равно, спасибо, - разжевав дольку, от которой и правда сводило скулы, Альбус потянулся и нежно клюнул его в щеку. Да так и остался у него на плече. - Мне очень-очень приятно. Лицо Геллерта радостно просветлело. Некоторое время они сидели молча, любуясь мерцающей тканью - облака наверняка разогнали работники Министерства - ночного неба, слушая доносящийся снизу праздничный гомон и лакомясь пирогом и марципаном. В конце концов, много ли нужно двоим для счастья? Да и апельсины вперемешку с поцелуями не такие уж и кислые. Тут снизу раздались особенно громкие возбужденные крики, и приобнявший Альбуса одной рукой Геллерт выудил из кармана его жилета часы. - Пять минут! - встрепенулся он, схватив шампанское. Альбус поспешно наколдовал два высоких с золотым ободком бокала. Тихо хлопнула пробка, и, наполнив их, Гриндевальд утянул Альбуса к парапету - некоторые особенно нетерпеливые гуляки уже начали запускать фейерверки и взрывать хлопушки. Легко вскочив на него, юноша торжественно обвел бокалом развернувшуюся под ногами панораму объятого огнями города. - Взгляни, Ал! Весь мир замер в ожидании будущего. Только представь, сколько надежд, сколько судеб! И все они, затаив дыхание, ждут изменений. И дождутся! - он перевел на него горящие глаза. - Клянусь, тебе, Альбус! В новом столетии мир станет лучше. Все наши мечты сбудутся, все наши самые лучшие идеи обретут жизнь! - Да, - присев на один из зубцов парапета, согласно кивал тот, очарованный не ревущим тысячами глоток городом, не пламенной речью, но стройной, балансирующей на самом краю без малейшего страха фигурой юноши со рвущимися на ветру как пламя факела золотистыми волосами и - как паруса - белоснежными рукавами рубашки. Геллерт словно сам был воплощение нового века - страстный, юный, полный светлых надежд. - Но самое главное, Альбус, - продолжал тот, подняв бокал и глянув на него сверху вниз особенно проникновенно. - Я бесконечно рад встретить новый век именно с тобой. Ничего романтичнее Альбус в жизни не слышал. - А я счастлив, что встретил тебя, Геллерт, - растроганно признался он, легко ударяя бокалом о его бокал. Камень под ними мелко завибрировал, и воздух сотряс гулкий колокольный звон. Часы били полночь. - 1900-й! Ура!!! - радостно завопил Геллерт, выпивая шампанское залпом и швыряя бокал так, что тот разбился в дребезги, тут же растаявшие в воздухе. Альбус незамедлительно последовал его примеру, а затем, расхохотавшись во весь голос, рывком стянул Гриндевальда вниз и крепко прижался к его губам, зарывшись пальцами в растрепанные локоны. Они не отрывались друг от друга все время, пока звенел колокол, пока внизу бушевала толпа и грохотали, расчерчивая небо золотом, фейерверки. Пока весь мир сходил с ума от осознания, что началась новая глава в истории. Плевать на историю, плевать на весь мир! Любовь переполняла Альбуса, размывая границы его Я, рассеивая его по вселенной, будто он мог слиться с далекими звездами, и в голове даже мелькнула мысль, что если и есть миг, когда он мог бы перестать существовать без сожалений, абсолютно и всецело счастливый - то вот он, этот миг. Следуя наитию, Альбус легонько оттолкнул юношу от себя и вскинул волшебную палочку. - Экспекто патронум! - широко улыбаясь, шепнул он, и серебристое облако, вырвавшееся из кончика его палочки, обернулось мерцающим полупрозрачным фениксом. Бесшумно взмахнув крыльями, Патронус взвился в воздух, натолкнулся на магический щит и, не особенно опечалившись, весело закружил над головой Геллерта, выделывая замысловатые восьмерки и немного рисуясь. - Это же…, - задрав голову, потрясенно застыл тот. - Прости, но я должен был это сделать, - хихикнул Альбус, и феникс, ласково скользнув хвостом по щеке юноши, перелетел к нему, невесомо опустившись на плечо и встрепенув призрачные перья. От него исходили волны тепла и света. Подняв руку, Альбус любовно провел пальцами над хохолком на голове феникса, и, благодарно ткнувшись в его ладонь, тот растворился в воздухе серебристой дымкой. - Не помню уже, когда мне в последний раз удалось вызвать телесного Патронуса, - задумчиво добавил он, счастливо оглядываясь на неестественно притихшего Геллерта. И замер. Голубой и синий глаза глядели на него так… Альбус навсегда запомнил тот взгляд. Всепоглощающий, исступленный. Пронизывающий, как тьма бездонной пропасти. Остро сфокусированный на Альбусе, будто скальпелем вырезающий его из ткани мироздания. Все это происходило какую-то долю мгновения - он не успел даже испугаться - а затем Гриндевальд сорвался с места и резко притянул его за талию. Прыжок - и вот он уже падает на кровать, а нетерпеливые руки срывают с него одежду. Не было смысла спрашивать у Геллерта, что на него нашло. Альбус прекрасно понял все без слов. Я тоже безумно люблю тебя, Геллерт. Оглушенный устремившейся в голову кровью, он помог юноше стащить с себя брюки и ловко расправился в темноте с бесконечной чередой маленьких пуговиц на его жилете, чтобы тот не оторвал их напрочь. Стянув жилет и отшвырнув его куда-то в темноту, Геллерт сорвал с себя рубашку, но на остальную одежду терпения уже не хватило, и он навалился на Альбуса, накрыв жаркими губами его рот и скользнув обнаженной грудью по его груди. Плотная шерсть его теплых брюк при этом терлась о пах Альбуса, без того охваченный гудящим напряжением, и тот закинул ногу на поясницу Гриндевальда и вцепился в его напрягшиеся плечи, прижимая к себе еще крепче. Геллерт никогда не отличался недостатком пылкости, Альбус всегда моментально разгорался в его присутствии как ворох бумаги от спички, но сейчас каждое даже самое легкое его прикосновение отзывалось нестерпимой дрожью в теле, расходилось покалывающими электрическими зарядами по коже, и хватило одного лишь поцелуя, чтобы Альбус задохнулся от желания. - Геллерт, - срывающимся шепотом позвал он, пытаясь в темноте нашарить волшебную палочку, чтобы скорее подготовить себя, но хищно терзающие его шею губы спустились ниже, на грудь, а затем на живот и впились поцелуем в нежную кожу на сгибе бедра. - Ге… Стоило горячему языку Геллерта влажно скользнуть вдоль его затвердевшего члена, у Альбуса вырвался краткий вздох, и затем он вовсе потерял способность к внятной речи. В сексе они никогда ни к чему не принуждали друг друга, но при этом и не говорили о своих желаниях. Так что отдающийся всецело и без остатка, самозабвенно ласкающий, ублажающий партнера всеми доступными способами Альбус временами чувствовал на фоне прогремевшего оргазма удручающую, сосущую пустоту. Нельзя сказать, что Гриндевальд не старался для него или думал исключительно о своем удовольствии, но все же никогда не выходил за рамки уже сложившихся традиций, допуская вариативность в позах, но и только. А Альбус не смел о чем-либо просить его, все еще ужасно смущаясь заговаривать о сексе вне постели и уж тем более не находя на это время в ходе самого процесса. Он лишь утешал себя, что, когда Геллерт будет готов, все произойдет само собой. И теперь, все еще не веря в происходящее, Альбус приподнялся на локтях - как раз чтобы увидеть, как Гриндевальд медленно вбирает его, не сводя горящего, пристального взгляда с его лица. Черт! Откинувшись обратно на подушки, он закусил губу, чтобы не застонать в полный голос. Его бедра мелко задрожали. Геллерт тем временем неспешно посасывал его член, как обычно экспериментируя, наблюдая за малейшей его реакцией, но конкретно сейчас Альбусу уже было все равно, что и как именно тот делает. Он готов был взорваться от одного только осознания, что Геллерт Гриндевальд ублажает его ртом, от одного только вида алых губ, плотно сомкнувшихся вокруг его плоти. Как давно он мечтал об этом? Если быть предельно честным, кажется, со дня первой встречи... Оторвавшись от него с запредельно развратным звуком, Геллерт взмахнул палочкой, и в центре комнаты возникло шерстяное покрывало с бутылкой шампанского, начатым пирогом и апельсиновыми шкурками, разбросанными по покрывалу в точности так, как было на башне. Даже в такой момент частью сознания Альбус не смог не восхититься уровнем проделанного колдовства. Геллерт перенес даже зажженные свечи! - Геллерт, что..? - нетерпеливо простонал он, провожая плавящимся от возбуждения взглядом слезшего с него юношу. - Никуда не уходи, - весело ухмыльнулся тот и, подхватив с покрывала бутылку, сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Затем вернулся на кровать и, с интересом склонив голову, дразняще провел ладонью по часто вздымающемуся животу и талии Альбуса, погладил внутреннюю поверхность бедра, а затем хитро сощурился и сделал еще один глоток шампанского. В первый момент Альбус поежился от холода и недовольно вскрикнул, но шампанское быстро согрелось во рту Геллерта, и вот тогда он сполна ощутил каждый его пузырек. Гриндевальд все делал по-своему. - Ммм… Геллерт! - вырвалось у Альбуса, когда терпеть эту сладкую муку не осталось больше сил, и тот поднялся к нему, чтобы успеть сорвать с его губ полный наслаждения стон. И те несколько мгновений, что обмякший после яркой разрядки Альбус приходил в себя, с жадным обожанием ласкал его тело и продолжал сосредоточено целовать, проникая сладким от шампанского языком глубоко в его рот, словно задумал подобно изголодавшемуся дементору высосать из него весь дух. И прежде, чем вернувшийся в реальность Альбус успел скользнуть ладонями по его плоскому животу к ширинке натянутых брюк, задыхаясь, спросил: - Может... ты хочешь...? Альбус сразу понял, что он имеет в виду. Альбус хотел. Очень.

***

Sleeping Wolf - High

- Геллерт, ты… постарайся расслабиться. - Это не так легко, когда тебе в задницу запихивают… Scheiße! - язвительно скривившись, сквозь стиснутые зубы зашипел Гриндевальд, упершись ладонями ему в плечи. - Как ты вообще это терпишь?! - Наверное, я просто привык. К тому же все совсем не так плохо, если расслабиться, - виновато настаивал Альбус, в который раз прибегая к специальным согревающим чарам. Поначалу, пока он аккуратно подготавливал Геллерта пальцами, параллельно старательно лаская ртом, все шло очень даже неплохо (несмотря на веселые комментарии юноши), но как только они подступили к самому главному, Геллерт сжался в сплошной тугой комок. Альбус очень старался быть нежным, но от него здесь зависело немногое, и чем дальше, тем большим злодеем он себя ощущал, а его изначальный пыл сходил на нет. Он вдруг предельно ясно понял чувства самого Гриндевальда в ту их первую ночь и нерешительно замер. - Ты точно уверен, что хочешь продолжить? Голубой и синий глаза воззрились на него с оскорбленным недоумением. - Да! - отрывисто выдохнул Геллерт, как и всегда упорствуя до последнего. И властно потянул Альбуса к себе за затылок. - Иди сюда! Тот послушно склонился к нему - под поясницей юноши была подушка - и постарался вложить в поцелуй всю любовь и нежность, которые к нему чувствовал, будто так мог нивелировать причиненную боль. Собрав пятерней упавшие ему на лицо рыжие пряди, Геллерт пил его губы требовательно, даже вызывающе, будто доказывая, что Альбус зря посмел в нем усомниться, и за всем этим немного отвлекся, начав-таки расслабляться. Так что, ласково поглаживая его лицо и золотистые локоны, Альбус принялся слегка покачивать бедрами, потихоньку проталкиваясь внутрь, в перерывах между поцелуями успевая шептать что-то влюбленно-бессмысленное. - Твою ж... мааать…, - через некоторое время вырвалось у Геллерта, его глаза под сомкнутыми светлыми бровями приоткрылись, и, скрестив ноги на пояснице Альбуса, он повелительно шепнул. - Еще! Разве мог Альбус отказать ему? Тем более что его собственные ощущения выходили за грань всего, что он раньше мог представить. Тем более что Геллерт, наконец, перестал сопротивляться и стал таким восхитительно податливым и чувствительным, так отчаянно цеплялся за его спину и так охотно принимал его, что Альбус совершенно потерял голову. - Сильнее, Ал! - кусая его губы, нетерпеливо командовал юноша, все больше распаляя Альбуса и пробуждая доселе незнакомую, темную сторону его личности. Ту деспотичную властолюбивую часть Альбуса, которую тот подавлял сколько себя помнил. - Scheiße! Хватит меня жалеть! Ах, ну раз так. Сорвав руки Геллерта со своей спины - прижимаясь к нему, юноша отчасти сковывал его движения - Альбус крепко обхватил его запястья у него над головой, а другой рукой ухватился за изголовье кровати. И перестал хоть как-либо сдерживать себя. - Ja… Ал, да… Tiefer! - разнузданно стонал покрасневший Гриндевальд, заглядывая ему в лицо затуманенными глазами. Нет, он уже не требовал. Он умолял, и его мольбы действовали на Альбуса умопомрачающе. Все еще крепко удерживая его руки, он ускорил темп и с силой вжал юношу в кровать, лишив последней возможности как-либо воспротивиться. Хриплые стоны, срывающиеся с алых губ, стали отчаянными. - Ja, Albus!...Bitte… А затем прервались, когда позабывший себя и все на свете Альбус заткнул языком его горячий рот, одновременно толкнувшись особенно глубоко. Туго сжавшись, Геллерт сдавленно замычал, и дрожь его оргазма прошла волной по телу Альбуса, закончившись ослепительной вспышкой. Лишь несколько мгновений спустя он опомнился и выпустил запястья Геллерта из своей хватки. А тот с трогательной настойчивостью тут же сцепил их на его затылке, не позволив Альбусу отстраниться, и снова жадно приник к его губам. Еще пару часов назад Альбус ни за что бы не поверил, что Геллерт может быть таким. Пару месяцев назад был уверен, что тот навсегда исчез из его жизни. А чуть меньше полугода назад никак не представлял, что будет настолько счастлив. И после, когда Альбус, все никак не в силах унять свой восторг, прижимал к себе затихшего, полусонного Геллерта, когда упоенно целовал золотистые локоны на его виске и расслабленно-изогнутую линию алых губ - даже тогда он все еще не верил в свое счастье. Ему было неведомо, что ровно через сутки он будет проклинать день, когда полюбил Геллерта Гриндевальда.

***

- Может быть, лев? - никак не унимался Альбус. Они прогуливались мимо высоких светлых стен Тауэра, над которыми, возбужденно каркая, вилась небольшая стая черных воронов. Вероятно, их кормили в этот час. Не считая этого, на утопающих в плотном тумане улицах Лондона было тихо и непривычно пустынно, хоть и жутко грязно - мостовые были сплошь усеяны обрывками хлопушек, обгоревшими гильзами бенгальских свечей и битым стеклом. На пути Альбусу и Геллерту встретился лишь мальчишка-попрошайка в грязной потрепанной одежде и разных башмаках (причем оба были ему явно велики), да и тот не обратил на них никакого внимания, рыская среди мусора в надежде найти монетку или что-нибудь более ценное. А откуда-то из ближайшего проулка донесся пьяный храп. Город еще не пришел в себя после безумной ночи. - Лев? - надменно фыркнул Геллерт, раскрывая незаметно наколдованный зонт. Начинало накрапывать. - Такой Патронус бывает только у дешевых пижонов. Закусив губу, Альбус не стал комментировать это высказывание и вместо этого забрал зонт у юноши - все же он был немного выше - и озвучил следующую догадку: - Тогда, может, орел? Я почти уверен, что это какая-то птица. Скопа? Нет? Геллерт, ну скажи уже! - канючил он. Страшное любопытство снедало его с минувшего вечера, но Гриндевальд упрямо отказывался признаваться, при этом жутко оскорбившись, когда Альбус предположил, что он не говорит, потому что попросту не может вызвать телесного Патронуса. - Я скажу, если ты угадаешь, - криво ухмыльнулся он, но когда Альбус хотел шутливо спросить, уж не является ли его Патронусом какой-нибудь милейший маленький нарл, к его груди внезапно поднявшимся ветром прибило замысловато сложенный лист бумаги. Альбус чуть было не смахнул его, но успел заметить свое имя и с замершим сердцем развернул то, что оказалось слегка помятым оборотом какого-то министерского бланка. Набросанная наспех записка оказалась предельно короткой. “Ал! Встречаемся в Сытом бесе прямо сейчас. СРОЧНО. Д.” Беззаботное, игривое настроение Альбуса будто сдуло тем же порывом ветра. Он с многозначительным взглядом показал письмо Геллерту. - Вы же виделись буквально вчера, - пробежавшись взглядом по неровным буквам, ожидаемо посуровел тот. - Или твой дорогой братец успел натворить что-то за ночь? - Да нет же, Геллерт, это наверняка что-то о тебе! - нетерпеливо перебил его Альбус. Как же он не понимает! - Если бы речь шла об Аберфорте, Дерек послал бы министерскую сову, не рискуя нарушить Статут. Но он не хотел, чтобы в Министерстве знали о нашей встрече, вот почему прибегнул к столь нетрадиционному способу. Я думаю, он хочет предупредить меня о чем-то или… успеть поговорить со мной до официального допроса. Возразить здесь было нечему, и при всей своей уже укоренившейся нелюбви к аврору Геллерт не мог не признать, что игнорировать его просьбу о встрече было бы большой ошибкой. - Если дело снова окажется в том, что ему понадобился собутыльник, шли его к черту! - злобно проворчал он, скрестив руки на груди. Почувствовав прилив нежности даже сквозь тревогу, Альбус легонько сжал его плечо, не рискнув по-другому выразить свои чувства на публике. Гриндевальд, однако, дернул ручку зонта вниз, спрятав их таким образом от случайных взглядов, и на несколько мгновений жадно пленил его губы, властно притянув за затылок. Затем отстранился, и голубой и синий глаза сурово сощурились. - А если серьезно, Дамблдор, будь осторожен. Не вернешься через час - клянусь, я заявлюсь прямо туда! Тогда заведение придется переименовать в Злобного или Ревнивого беса. - Все будет хорошо, - улыбнулся Альбус. Хоть момент был совершенно неподходящий, ему вдруг захотелось задержаться под зонтом, слушая стук редких капель и ощущая дыхание Геллерта на своем лице. Но срочно - значит срочно. Он шагнул из-под купола зонта. - Ты главное, сам постарайся, пожалуйста, не угодить в какую-нибудь историю, пока меня нет рядом. - Когда такое было!

***

Когда Альбус ушел, Геллерт заставил зонт исчезнуть - разве ж можно считать эту морось дождем? - и взял правее, чтобы выйти к докам. Без компании Альбуса унылая пустота улиц угнетала, а в доках всегда кипела жизнь. И там уж точно не было ни могил, ни деревьев... Разумеется, он солгал, сказав, что не запомнил свое видение. Забыть такое было невозможно - брызги крови на лице плачущего ангела, надгробие, поросшее истерично дрожащим плющом… Он силился выудить из сумрака видения, чье имя было вырезано на граните, но всякий раз его неизменно разворачивало обратно - к ангелу и торжествующим бесцветным глазам в тени вековых стволов. Значит, когда-нибудь ты-таки достанешь меня, Крапивин. Но не здесь и не сегодня. А когда это произойдет, у меня уже наверняка будет Старшая палочка. Хотя я и без палочки тогда тебя уделал. Так он успокаивал себя (и вовсе не успокаивал, так как не боялся!) уже вторые сутки, ведь с Альбусом, понятное дело, ничего обсудить не мог. Да и зачем давать ему лишний повод для волнений? Ал и так уже слишком много пережил по его вине. Меж тем у самого Геллерта причин волноваться хватало с лихвой. Причем преследование авроратов как минимум двух стран, равно как и столкновение с Крапивиным в отдаленном будущем беспокоили его в меньшей степени. Куда больше его волновала судьба Алекса. Как ни крути, Воронцов несколько лет был его самым близким другом и в некоторой степени доверенным лицом, а за государственную измену в Российской Империи могли и казнить. Геллерт сперва даже хотел связаться с Багровым, чтобы узнать положение дел у семьи Воронцовых, но решил не дискредитировать еще и его. И пусть тогда на допросе он с радостью бросил бы на растерзание мракоборцам любого, лишь бы не Альбуса, пусть в глубине души считал, что Алекс сам виноват, раз пошел на тот риск, и что его собственная жизнь представляет куда большую ценность, чем жизнь кого бы то ни было, все равно участь Воронцова была ему небезразлична. А вероятное злорадство Крапивина больно било по самолюбию. Ну ничего, Herr Brennnessel*, мы с тобой еще поквитаемся. Что возвращало к необходимости как можно скорее отправиться на поиски Даров. Уговорить Альбуса снова будет, конечно, немного труднее, но, может, после минувшей ночи… Геллерт не заметил, как замедлил шаг, упершись невидящим взглядом в частокол портовых кранов на фоне однотонно-серого пасмурного неба. Минувшая ночь стала для него потрясением. В первую очередь потому, что до нее ему ни разу не доводилось видеть Патронуса Альбуса Дамблдора. Дело было в том, что в отличие от большинства волшебников для этого заклинания Геллерт использовал не воспоминание, точнее не воспоминание о реальном событии. В его памяти всякий раз всплывал давний, но тем не менее ничуть не забытый сон, в котором ему навстречу, разгоняя густой ледяной мрак сиянием пылающих перьев, летел великолепный огненно-алый феникс. Такой обжигающе-яркий и невыносимо прекрасный, что больно было смотреть, но отвести взгляд было еще больнее. Разрезая тьму пронзительной чистой песнью, феникс кружил над ним, оберегая, и, плача от счастья, Геллерт тянулся и тянулся к длинным хвостовым перьям... Вот только это был не сон. Даже сейчас Геллерт почувствовал, как что-то пронзительно задрожало в груди. Альбус. Все это время это был Альбус. Но разве эти умные глаза-бусины, этот изящно загнутый клюв, каждое, хоть призрачно-серебристое, а не алое перышко не были знакомы ему уже очень давно? Разве он не лелеял этот образ глубоко в сердце, обращаясь к нему в трудные времена в поисках отдохновения и покоя? Так отчего же он не догадался раньше? Отчего не заметил сходство, если о нем кричало буквально все - золотая метка, внешность Альбуса, даже чертова ломаная линия носа? Почему не уловил этот стойкий внутренний огонь, эту умиротворяющую ауру, это чудесное мягкое сияние проницательных синих глаз? Это ведь так очевидно! - Эй, карась, смотри куда прешь! - громкий окрик вкупе с прошибающим слезу луковым душком заставил Геллерта вернуться в реальность и отскочить с пути нагруженной мешками тележки. Выглянувший из-за нее докер смачно сплюнул, обнажив желтые от табака зубы. Двое его коллег, катящие огромную бочку, глумливо загоготали. Недоуменно оглядевшись и обнаружив себя практически в эпицентре погрузочных работ, Геллерт предусмотрительно отошел в сторону, присев на сломанный канатный барабан. То, что Альбус Дамблдор - первоклассный волшебник, он понял сразу, еще летом, и тогда же оценил его острый ум и умение неординарно мыслить и решил непременно продолжить это весьма полезное и плодотворное знакомство. А когда выяснилось, что юноша, ко всему прочему, разделяет его смелые идеи, и подавно убедился, что лучшего компаньона для будущих великих свершений ему не сыскать. Альбус был идеален во всех отношениях, и даже его слепая влюбленность играла на руку, так что Геллерт не без удовольствия размыл границы их дружбы, убежденный, что полностью контролирует ситуацию. Последующие события самым неделикатным образом продемонстрировали ему, что это далеко не так. Но, пусть внезапная смерть Арианы едва все не разрушила, пусть сам он чуть не погиб, все это лишь укрепило чувства Альбуса, прочнее привязало его к Геллерту. Что до самого Геллерта… Он напрочь упустил, в какой момент начал испытывать что-то помимо понятной симпатии, уважения и вполне обоснованного восхищения. А вот момент, когда с поразительной четкостью осознал, что в мире существует человек, чья жизнь отныне представляет для него бóльшую ценность, чем собственная, мог вычленить очень и очень легко. Феникс кружил над его головой, призрачный, безголосый, но Геллерт все равно слышал его жизнеутверждающую, ликующую песнь. Да, он всегда гордился тем, что признает чужие таланты, но это было справедливо лишь отчасти, ибо он никогда по-настоящему не ставил никого выше себя, не признавал ничье превосходство. А после видения о Старшей палочке окончательно утвердился в своей уверенности, что именно ему и никому другому отведена роль вершителя судеб мира, вестника великих перемен. Иначе вселенная не наградила бы его неотразимой красотой и харизмой, умением влиять на людей, крепким здоровьем, невероятной удачей и отменными способностями к волшебству. Да и способностью видеть будущее, в конце концов! Геллерт истово верил, что был создан для того, чтобы пошатнуть старые устои. А если не создан, то все равно обязан сделать то, для чего располагает всеми необходимыми талантами. Ведь он - лучший. Вот только Альбус лучше него. Резко вскочив на ноги - и заставив закурившего неподалеку докера испуганно выругаться - Геллерт устремился прочь едва ли не бегом. Все внутри восставало против этой кощунственной мысли. Гордость вопила, разум протестовал, но отпираться уже бессмысленно. Если бы в глубине души он не признал превосходство Альбуса, то не отдался бы ему прошлой ночью. Черт возьми! Ему все еще было не по себе от того, что он позволил мужчине овладеть собой. Он и мысли такой не допускал! К тому же вот так вот потерять контроль и довериться кому-то без остатка, без запасного варианта и без пути отхода... Да он был в ужасе! Но всего ужаснее было то, насколько, мать его, сильно ему это понравилось. Насколько потрясающе хорошо оказалось подчиниться чужой воле, пусть совсем ненадолго. Воле Альбуса, конечно, того самого, решительного, уверенного и властного Альбуса. О, Геллерт, ни о чем не жалел. Но все же он был слишком горд. - Мистер! Эй, мистер! Сэр! За бурным потоком своих мыслей, за галдежом отгоняемых от товаров чаек он не сразу понял, что этот крик обращен к нему и, затормозив, резко обернулся, стиснув палочку в кармане пальто. - Мистер… эм…, - мальчик, нагнавший его - тот, в разных башмаках - замялся, натолкнувшись на его полубезумный взгляд. И робко сжал грязными пальцами запечатанный конверт. - Вам велели передать. Мальчишка. Лет двенадцати, не больше. И, судя по всему, магл. Но внешность бывает обманчива. Мне ли не знать. - О, благодарю, - расслабив плечи, приятно улыбнулся Геллерт. - Надеюсь, это было Вам не в тягость. - Нет, сэр! - с явным облегчением улыбнулся мальчик, послушно протягивая ему конверт. По-прежнему дружелюбно улыбаясь, Геллерт рванул мальчика на себя, крепко вцепившись в худое предплечье. Выронив письмо, тот испуганно завопил, но его крик оборвался, стоило Геллерту вторгнуться в его сознание, не встретив особенного сопротивления. Вперившись сосредоточенным взглядом в наполнившиеся слезами светло-карие глаза, Геллерт методично обшаривал скудную на разнообразие память беспризорника - сплошная грязь, улицы и бесконечный голод. Единственным светлым пятном было одно из самых ранних воспоминаний о матери, о ее теплых руках и ласковом голосе, поющем колыбельную. - Пустите! - рыдал мальчик, извиваясь от непонятной боли как угорь на сковородке, но никак не мог освободиться из его железной хватки. Разметав мешающиеся воспоминания будто ворох осенних листьев, Геллерт сосредоточился на самом последнем, в котором фигурировала расплывчатая, словно окутанная молочно-белой дымкой фигура и неестественно четкий на ее фоне контур письма. Характерный признак измененной памяти. Теперь узнать, как выглядел тот человек, было невозможно, не разрушив психику мальчика. Оно того, конечно, не стоило. Скорее всего тот тип в качестве дополнительной предосторожности изменил внешность. Геллерт так бы и сделал. Глядя на грязное детское лицо со светлыми дорожками слез, он поразмыслил еще с мгновение и разжал ладонь. Едва почуяв свободу, мальчик припустил прочь, не оглядываясь. Вряд ли он кому-либо расскажет о случившемся. На всякий случай проследив за ним, Геллерт опустил взгляд под ноги, на конверт, и привычно коснулся золотой треугольной запонки, подарка Альбуса. Согласно наложенным чарам гладкий металл леденел в случае, если Геллерту грозила опасность, но сейчас был не холоднее его пальцев. Что ж. Угроза может исходить не от самого письма, а от его содержания. Подняв оказавшийся совсем легким конверт, Геллерт исследовал его вдоль и поперек, но не нашел ни подписи, ни других опознавательных знаков. Так что, сломав лишенную индивидуальности печать, он заглянул внутрь, ожидая увидеть полное угроз письмо. Но никакие угрозы на свете не привели бы его в тот ледяной ужас, который он испытал, увидев один-единственный аккуратно перевязанный локон знакомых рыжих волос.