***
В отличие от Дерека Фламели восприняли его признание так, словно он объявил о своей любви к лимонному пирогу. - Милый, ты действительно думаешь, что нас еще можно чем-то удивить? - запустив руки в свой маленький дорожный саквояж по плечи, Рене выстраивала на журнальном столике бутылки самых разных вин, ликеров и хересов, привезенных из путешествия. Альбус тактично не стал спрашивать, куда именно они ездили, но на Перенелле были красные шаровары и шелковый тюрбан с кокетливым пером, а Николя против обыкновения облачился в мантию светлых тонов. И, кажется, они оба слегка загорели. Вынув большую коробку с крупными финиками, она подошла к Альбусу и потрепала по щеке, улыбнувшись замешательству на его лице. - Не то чтобы мы с Никки лезли в твою личную жизнь, но некоторые вещи в нашем возрасте понятны без слов. Поговорив с Дереком, Альбус решил, что просить Фламелей о помощи, не посвятив их в свою тайну, которая вполне имеет шанс вскоре перестать быть таковой, не совсем правильно. И морально приготовился к той же отстраненности, что появилась между ним и аврором. Но, наверное, действительно глупо было ожидать от шестисотлетних волшебников сколько-нибудь бурной реакции по такому поводу. Тут Альбус впервые задумался над тем, сколько самых разных людей и судеб в самых разных переплетениях им довелось повидать на своем веку. И насколько широк их, так сказать, кругозор. Всучив ему финики, Рене снова согнулась над саквояжем, представляющим весь их, если не считать поясной кошель Фламеля, незамысловатый багаж. - К тому же я видела этого Гриндевальда… на фотографиях в газетах и прекрасно понимаю, чем он так тебя зацепил, - вынырнув с корзиной красных апельсинов, лукаво подмигнула она. Покраснев, Альбус поспешно отвернулся, пристраивая финики на загроможденном бутылками, коробками и свертками столе. Состоялся б этот разговор полгода, год назад (и не при Николя), он, пожалуй, даже с удовольствием поделился бы с Рене некоторыми волнующими его деталями - как делился с Мартѝн, хоть имени Геллерта та и не знала. Но сейчас все те нити, что когда-то связывали его с Геллертом, натягиваясь, вырывались с корнем, а каждое упоминание об их романе заставляло ежиться от стыда. - Но, смею предположить, - деловито продолжала мадам Фламель, вытаскивая из бокового кармана веер из красивых красно-зеленых с желтыми пятнышками перьев и любуясь им, - что ты попросил нас вернуться не для того, чтобы устроить «знакомство с родителями»? - Нет, - развернувшись обратно, Альбус встретился взглядом с Николя, проверяющим защитные чары на доме и до сих пор хранившим молчание. - Я совершил ужасную ошибку и хочу ее исправить. - Ты ведь помнишь, Альбус, - медленно проговорил тот, корректируя какое-то заклинание размашистым дирижерским жестом, - что мы с Рене поклялись не вмешиваться в ход событий в мире? - Помню, - кивнул он, шагнув в сторону с маршрута полетевших друг за дружкой в погреб бутылок вина. Следом, левитируя еще и апельсинами, прошла довольная Бижу в новеньком бурнусе с восточными орнаментами по подолу. - Но я не прошу вас вмешиваться, только проконсультировать. - Это-то Никки с удовольствием, - усмехнулась Рене, закалывая шейный платок Альбуса золотой булавкой со скарабеем из ярко-синего лазурита, а затем делая шаг назад и удовлетворенно кивая. - Чудесно. Именно тот оттенок, который нужен. Подозревая, что булавка эта отнюдь не туристический сувенир, а ровесница одной из эпох Древнего Египта (Фламели не терпели подделок), Альбус горячо поблагодарил ее за подарок. - Ну что ты, всего лишь слабенький оберег, - беспечно отмахнулась мадам Фламель. А ведь только дай ей волю, и она приоденет Альбуса с головы до ног. - Да и чары давно уже выветрились. Зато так подходит к твоим глазам, милый, - она чмокнула его в щеку. - Может, продолжим разговор в столовой? Получив все необходимые приправы и ингредиенты, Бижу в очередной раз продемонстрировала свой кулинарный талант, приготовив превосходный обед из нескольких национальных блюд. Так что даже отягощенный мрачными думами Альбус не устоял перед уткой в орехово-гранатовом соусе и рассыпчатым десертом из сладких, похожих на стеклянную вату нитей. За едой он поведал Фламелям все, к чему они с Дереком успели прийти, и обрисовал примерный план того, как надеялся вывести Гриндевальда на чистую воду. - Я не хотел вас втягивать, но, к сожалению, помочь мне можете только вы, - подытожил он, послушно жуя сочную дольку апельсина, которые Рене, очистив, заботливо подкладывала им с Николя. - И это действительно так, - согласилась мадам Фламель, облизывая кончики пальцев от сладкого сока. - Ну, что скажешь, дорогой? Сделав неспешный глоток вина и промочив губы салфеткой, Николя прочистил заклинанием очки, висящие на цепочке, и водрузил их на нос, отчего взгляд его серьезных маленьких глаз приобрел нехарактерную жесткость. - Это очень опасная затея. Я не могу одобрить ее, пока ты не докажешь, что она не будет стоить тебе жизни. - Ооо! - вперед Альбуса догадавшись, о чем идет речь, Перенелла хлопнула в ладоши, заставляя исчезнуть еду и посуду, а мебель - сдвинуться к стенам. Отъехавший вместе со своим стулом Альбус с запоздавшим изумлением наблюдал, как Николя уменьшает и прячет в карман обеденный стол, а Рене в предвкушении окружает комнату всепоглощающим магическим щитом. - Давненько не было дуэли! Они это, что, серьезно? Сейчас? - Давай-давай! - махнула ему мадам. - Не отвертишься. Покорно поднявшись на ноги, он вышел в центр комнаты, ощущая себя словно вновь перед комиссией ЖАБА. Вот только волнение в этот раз было куда сильнее. Потому что все Хогвартские учителя вместе взятые не смогли бы справиться с Николя Фламелем. - Готов? - спокойно спросил тот, вынимая палочку из кармана мантии, в то время как его жена устроилась на подоконнике, по-турецки сложив ноги и обзаведясь бокалом вина. Да, Альбус хорошо помнил, как в свой первый год в этом доме, заскучав по тренировкам, попросил Перенеллу провести с ним учебную дуэль. Полагая, разумеется, что бывший владелец Старшей палочки и есть самый сильный из живущих на свете противников. Рене тогда сильно повеселилась. «О, милый, я действительно не промах, но если хочешь узнать, что такое настоящее мастерство, тебе туда», - и она кивнула на своего мужа, мирно посапывавшего в любимом кресле с прижатой к щеке ладонью. Сейчас тот стоял напротив Альбуса, с виду не вызывая никаких опасений. Невысокий, полноватый, с мягкими чертами лица и пушком седых волос на макушке. В неизменно старомодных туфлях с крупными пряжками. Если б не Марианская впадина интеллекта в маленьких темных глазах, можно было бы предположить, что перед глазами доброжелательный пекарь из ближайшей кондитерской, по доброте душевной балующий беспризорников леденцами. - Готов, - кивнул Альбус, и еще до того, как это слово окончательно сорвалось с языка, атаковал заклинанием онемения, единственным, которое по иронии не могло быть осуществлено невербально. - Lingua torpor! Разумеется, то был всего лишь разогрев, так что Альбус не стал дожидаться, когда Николя отразит его атаку, и атаковал снова, уже невербально и с использованием сразу двух заклинаний - помрачения рассудка и магических пут. Вросший в землю как вековое дерево Фламель даже не шелохнулся, чтобы уклониться, и с неподдающейся человеческому глазу скоростью срезал одну из молний кратко вспыхнувшим щитом, а вторую встретил кончиком палочки. Эта волшебная палочка из древесины гинкго обладала удивительной емкостью, что очень подходило Фламелю, чьей излюбленной тактикой было поглощать направленную на себя магию. И возвращать обратно. Все три заклинания полетели в Альбуса, соединившись в одну мощную, ввинтившуюся в воздух у его уха спираль. До встречи с Николя он никогда не видел ничего подобного. Гинкговая палочка потребляла одно заклинание за другим без какого-либо вреда для себя, и простота, с которой она это делала, была столь же обманчива, сколь и малоустрашающая внешность Фламеля. Для практик этой дуэльной школы (состоящей из одного-единственного волшебника) требовались концентрация и контроль, сам порядок величины которых представлялся Альбусу с трудом, не говоря уже о повторении подобных чудес. И да, Альбус уже успел на своей шкуре проверить, что тактика, которой его обучал Геллерт, здесь не только не сработает, но и сыграет сугубо против него. Ведь чем чаще он станет атаковать, тем сильнее прилетит в ответ. Так что волей-неволей Альбусу пришлось искать другой, свой собственный стиль сражения, и в итоге спустя пару лет изнурительных и весьма унизительных тренировок он пришел к… Огромный огненный смерч, летящий в Альбуса обернулся облаком едкого дыма, ринувшимся обратно на Фламеля. Облако превратилось в ледяные иглы, иглы - в рой каменных стрел. Те же, обогнув Николя, набросились на Альбуса ползучими побегами дьявольских силков, но в сантиметре от него осыпались хлопьями пепла. А в следующий миг эбеновая палочка Альбуса улетела на другой конец комнаты. Тяжело дыша, он утер лоб дрожащей рукой. Дуэльная трансфигурация считалась одним из способов самоубийства. И не зря. Но только так можно было оказать минимальное сопротивление волшебнику высочайшего уровня. - Сколько? - спросил жену Фламель, у которого за дуэль, кажется, даже волосок на голове не шелохнулся. Та опустила пустой бокал вина на подоконник, выудила из жилета карманные часы и довольно изогнула бровь. - Четыре минуты сорок две секунды! Мой последний рекорд - пять и тринадцать. Отлично, Альбус! Догоняешь. - Хорошо, - сдержанно кивнул Николя, в то время как бордового от напряжения Альбуса едва не разорвало от гордости. Ведь любой волшебник, сумевший продержаться против Фламеля больше трех минут, мог считаться выдающимся. А уж целых пять! Ну... почти. Приманив эбеновую палочку, Николя протянул ее Альбусу, чего никогда не делал раньше. - Можем приступать.***
Неделю спустя все было готово. Отправив Птолемея с письмом для Дерека, Альбус задержался у распахнутого окна, позволяя промозглому мартовскому сумраку просачиваться в комнату подобно изголодавшемуся дементору. За окном шуршали колесами по мостовой последние экипажи, стихали людские голоса - Париж засыпал, зябко мигая огнями редких фонарей, и только Альбусу было не до сна. Если завтра все произойдет так, как он задумал, пути назад уже не будет. Ни у кого. Уронив лицо в ладони, Альбус подумал лишь о том, как он устал. Устал лгать. Устал сомневаться. Чувствовать себя виноватым. И без конца сожалеть - как будто буквально все его решения так или иначе оборачиваются против него! По крайней мере, те, что связаны с Геллертом. Но только не это, последнее. Убивая О’Брайена, Геллерт прекрасно отдавал себе отчет в том, что приобретает, а чего лишается. Можно было предположить, что таким образом он делает окончательный выбор - выбор не в пользу Альбуса. Но нет. Превратив убийство человека в представление, одним выстрелом загубив надежду на мирное разрешение проблемы, Геллерт выглядел ужасно довольным собой. И глядел на Альбуса со сцены, полный невозмутимой уверенности в том, что тот простит его и теперь. И примет назад, как принимал всегда, что бы он ни натворил. Нет, Геллерт. Не в этот раз. Не ты один способен на крайние меры. Раздался тактичный стук в дверь, и, отпрянув от окна, Альбус махнул рукой, позволяя двери открыться. - Ну и холод! - поежилась Рене, обхватывая себя руками и присборивая ворот длинного домашнего халата. Ее седые волосы были убраны сеточкой, а значит мадам готовилась ко сну. Николя, вероятно, и подавно видел уже третий. - Знаешь, милый, я где-то слышала, что закаляться полезно ровно до того момента, когда развивается пневмония. - Да, я просто…, - он запер ставни замерзшими до несгибания руками, - задумался. - За этим я и пришла, - усмехнулась Рене, выуживая из кармашка флакон из непрозрачного стекла. - Бижу сказала, ты почти не спишь. Альбуса прорвало, будто только ее прихода он и дожидался. - Я все сделал правильно! - заведя за уши мешающиеся пряди, он зашагал по комнате, сжимая кулаки. - Знаю, что правильно, ведь так больше нельзя! Его нужно остановить, даже несмотря на риск. И только я могу, но проблема в том, - он остановился, подняв на Рене рассерженный взгляд, - что даже сейчас, зная как часто он лгал мне, скольких убил, зная, что он ни капли не сожалеет об этом, я все равно… - Думаешь, как ему помочь, - на плечи Альбуса легли ладони мадам Фламель, и она обняла его, окутав теплом и тонким ароматом парфюма со знакомыми нотками фрезии и розового перца. - Надеешься, что он изменится. - И это пугает меня, - шепотом признался он, роняя голову на ее худенькое плечо. - Я неисправим, да? - Именно так, милый, - она ласково погладила его по затылку. - В этом вы с Никки очень похожи. - Как у него получилось? Спасти Вас? - С трудом. То, что ты наблюдаешь между нами сейчас - результат многих лет сотрудничества, по-другому не назовешь. Терпения и уважения. Как с его, так и с моей стороны. Разумеется, поначалу все держалось на Никки, на его решимости и любви ко мне. Но в конце концов ничего бы не вышло, не пойди я ему навстречу, - бережно обхватив лицо Альбуса ладонями, она участливо заглянула ему в глаза. - Безусловно, каждому человеку стоит дать второй шанс. Но использовать его или нет - это решение тот должен принять сам. И никто не вправе сделать за него этот выбор. И нести за него ответственность. Зажмурившись, он молча кивнул. Легче не стало, но услышать это ему было необходимо. - Ну а теперь ложись-ка спать, - непререкаемым тоном велела Рене, уводя его за руку к кровати как ребенка. Затем приманила стакан, плеснула воды из графина и трижды капнула в нее из флакона. - Вот. Будет посильнее твоих сонных зелий. Вдохнув утонченную горечь полыни и асфоделя, Альбус послушно осушил стакан, но не успел даже откинуться на подушки, как его веки начали тяжелеть и слипаться, а силуэт склонившейся над ним мадам Фламель - меркнуть. Так что он не почувствовал ни приятную тяжесть одеяла, которым его заботливо укрыли, ни легкий поцелуй на лбу. В эту ночь ему ничего не снилось. А спустя двенадцать часов они с Дереком встретились в Базеле, где располагалась штаб-квартира Международной конфедерации магов.