Вир Унда

Кап-кап-кап. Кап. Стоило привыкнуть к прерывистому ритму, как тот сразу же менялся, сбивая с толку и жутко раздражая своей негармоничностью. Зажмурившись, он сосредоточился, возвращаясь к последней мысли, но… Кап-кап. Heilige Scheiße! Вскочив на ноги, он заметался по камере как пойманный в клетку зверь. Здание, в котором размещался штаб Международной Конфедерации, выглядело ветхим лишь с виду. На самом деле каждый пролет, каждый кирпич в нем был укреплен мощными чарами, и потолок, уж конечно, не мог протекать. Пытаясь отвлечься, Геллерт помотал головой и потер сухие, воспаленные от недосыпа глаза. Как глупо. За почти пять лет аврорской карьеры он изучил все их методы вдоль и поперек, и тем не менее на него действовали самые стандартные из них. Как бы не так! Вернувшись на кушетку - обстановка в небольшой камере отдавала аскетичностью дешевенькой гостиницы, но простыни и матрас, по крайней мере, были чистыми - он откинулся спиной на стену, выкрашенную в унылый бледно-зеленый цвет, обхватил колени и начал петь, заглушая треклятую капель. И это сработало. Отнимая поначалу всю его концентрацию, вскоре пение перешло в разряд фоновых процессов, и он смог вернуться к своим неутешительным размышлениям. Прошло уже полторы, может две недели, а сколько-нибудь удобоваримого плана побега у него так и не появилось. Еще одна немыслимая глупость с его стороны - прорабатывая себе всяческие пути отхода в Нью-Йорке, он почему-то совершенно не озаботился подобным в Базеле и в решающий момент оказался ни к чему не готов. А, впрочем, как к такому подготовиться? Мелодия того лета, любимая песня Альбуса оборвалась, застряв у него поперек горла. Альбус… То, что он сделал, не поддавалось описанию. То, как поступил с Геллертом, не укладывалось в голове. Расстроенные планы, раскрытая маскировка - все это несущественная мелочь по сравнению с тем, что Альбус предал его. ДОБРОВОЛЬНО ВЫДАЛ АВРОРАМ, отлично представляя, ЧТО ждет его в заключении. Только когда кулак свело острой болью, Геллерт заметил, что со всей силы впечатал его в стену. О, с каким удовольствием он разнес бы ее в кирпичную пыль. Не сказать, чтобы он не пытался - особенно в первую ночь - но камеру окружал магический щит такой силы, что любой проблеск колдовства поглощался им, казалось, уже на уровне интенции в голове Геллерта. Будь у него палочка, уж тогда бы он потягался с Дамблдором в волшебном могуществе, истощив, разорвал бы его чертов щит, но без нее не мог высечь даже искру магии словно какой-нибудь немощный магл! Да, по части унижения Альбус постарался на славу. Немногое в его изобилующей злоключениями жизни могло сравниться с мгновением, когда Дамблдор сдал его. Выудил на свет из-под покрова темных вод и швырнул аврорам словно выпотрошенную рыбину. С тем же успехом он мог привязать обнаженного Геллерта к позорному столбу на главной городской площади. Давно, очень давно он не чувствовал себя настолько беспомощным, и никогда - настолько униженным. Альбус публично высмеял его, выставил полным идиотом, и от одного только намека на воспоминание о проблеске триумфа в синих глазах Геллерта начинало трясти. Ты поплатишься за это, Дамблдор. Клянусь, ты поплатишься... Кап-кап. ДА СКОЛЬКО Ж МОЖНО! Натыкаясь на редкую мебель, он вновь заметался по камере, свистяще отплевываясь отборной немецкой бранью. Разумеется, он сам виноват. Нечего было распускать сопли и доверять Дамблдору свои секреты. Чего он, собственно, ждал? С чего взял, что Альбус - не такой как все? Почему был уверен, что какие бы разногласия между ними ни возникли, эта пропасть все равно не сравнится с той, что отделяет их обоих от остального мира, населенного мелкими, пассивными умишками? Какой грубый просчет! Ставя Альбуса выше всех прочих, Геллерт подсознательно ожидал от него столь же особенного к себе отношения, целиком и полностью полагался на его солидарность. И, честно говоря, был уверен, что у Дамблдора попросту кишка тонка. О-о-о, глупец! Самой большой, самой роковой ошибкой было недооценивать Альбуса Дамблдора. Тот действовал безжалостно и без колебаний. Расставил силки, повесил единственную возможную приманку и после методично ждал, пока жертва сама затянет петлю, лишив себя последнего шанса. Не будь Геллерт так невыносимо, так пронизывающе зол, то даже признал бы всю красоту этого простого в своей гениальности плана. Выдай его Альбус, оставив при этом возможность сбежать, и Геллерт бы лично послал ему самую большую коробку лимонных леденцов и открытку с восторженным отзывом. Стыдно признать, но в первую ночь заключения частью себя Геллерт ждал, что Альбус вот-вот появится, чтобы устроить ему грандиозный побег. Альбус пришел. Но лишь на следующий день и только для того, чтобы, проверив прочность своего щита, с праведно-печальной физиономией посоветовать согласиться на сотрудничество с министерствами. Давясь пылающей ненавистью, Геллерт послал его к дьяволу. С тех пор они виделись исключительно на допросах, где Альбус якобы представлял сторону защиты, на деле же усердствуя не меньше авроров, дабы выудить из него как можно больше информации. И зачем? Чтобы унизить еще сильнее? Снискать сомнительную славу среди министерских? Надеюсь, тебе понравилось выуживать грязное белье перед аврорами, Альбус, ведь они наверняка вытрясли из тебя всю душу, прежде чем допустить к моим допросам. Уж я-то знаю, как работает аврорат. Впрочем, Альбусу, по-видимому, удалось как-то утаить интимный характер их прошлых отношений, ибо об этом за столько дней никто из авроров не обмолвился ни словом. Куда больше их интересовали возможные сообщники Геллерта в МАКУСА, сеть агентов, возглавляющих очаги сопротивления в Европе, и убийство О’Брайена. На последнее наседали особенно, явно планируя судить Геллерта именно за это, чтобы во время публичных слушаний факт его внедрения в МАКУСА и Международную Конфедерацию фигурировал как можно реже. Горстка трусливых, вцепившихся в свои кресла ничтожеств. Гулкое эхо приближающихся шагов заставило его прекратить метания и замереть посреди камеры, гордо выпрямившись, хоть его внешний вид наверняка оставлял желать лучшего несмотря на наличие умывальника. Впрочем, дотошно-аккуратный облик Грейвза уже давно сидел у него в печенках, так что Геллерт распрощался с ним далеко не без удовольствия и мятую рубашку носил почти с гордостью. Спустя пару мгновений из полумрака за решеткой выплыло важное до зубного скрежета лицо Дерека Азимуса. - Геллерт Гриндевальд, Вы… - Будто я не знаю, зачем ты пришел, - насмешливо перебил Геллерт, покосившись за его плечо. - И ты, Клаудия, тоже. Твой чудный парфюм я вряд ли когда-нибудь забуду. - Марш к стене, Гриндевальд! - выходя из тени, процедила та, угрожающе вскидывая палочку. С тех пор, как на одном из допросов Геллерт окончательно вывел ее из себя, Солер лишилась права физически на них присутствовать, но не права сопровождать узника от камеры и обратно. На самом деле Геллерт мог гордиться собой. Камеры всех волшебных тюрем были оборудованы решетками, открыть или хотя бы повредить которые было невозможно, не имея при себе волшебную палочку, коей заключенные, разумеется, лишались в первую очередь. В его же случае к решетке добавился еще и всепоглощающий щит Дамблдора, что помимо прочего накладывало определенные ограничения и на самих блюстителей правопорядка. Ибо, так как действие щита автоматически распространялось на любого переступающего его границы волшебника, чтобы вывести Геллерта из камеры требовалось минимум двое: пока один входил внутрь, второй всегда оставался снаружи. - Может, зайдешь и попробуешь меня заставить? - весело подмигнул Геллерт. О, нет добровольно он не выходил никогда, находя весьма забавным наблюдать, как напрягаются и теряют спесь авроры, попадая под действие щита. - Тебе еще не надоело? - раздраженно нахмурившись, Дерек вытолкал его наружу практически за шкирку. Проиграв ему однажды в непродолжительном единоборстве, Геллерт не стал сопротивляться, компенсировав это тем, что послал бдящей снаружи Клаудии воздушный поцелуй. Та же, защелкивая на нем наручники, в отместку больно защипнула нежную кожу его запястий. Затем они втроем отправились в комнату для допроса этажом выше, следуя по тому же маршруту из узких лестниц и коридоров, что и всегда. С тем лишь исключением, что в этот раз в одном из боковых коридоров мелькнуло недоуменное лицо с большими кроличьими глазами. Лицо Абернэти. Вот и до Лиама дошел черед. От Геллерта пытались скрыть - поэтому ему и стало это известно - тот факт, что абсолютно все сотрудники американского аврората были подвергнуты тщательному допросу на предмет пособничества Гриндевальду. Геллерт и тут мог быть собой доволен - ни единая душа в МАКУСА или за его пределами не догадывалась о том, кто скрывался под личностью грозного Персиваля Грейвза. Да и что кто-то вообще под ней скрывался. Геллерт обманул их всех. Досадно лишь, что его блестящий криминальный гений сработал в том числе и против него самого. Авроры хоть и не блистали умом, но вполне себе догадались сохранить его задержание в тайне, и, следовательно, никто из людей Геллерта не пытался его вызволить. Едва ли они вообще подозревали, что их лидеру нужна помощь - Геллерт часто неделями пропадал неизвестно где, оставляя все дела на Лизу Вуд или на Багрова. К тому же каждая из разбросанных по Европе ячеек являлась автономной и самодостаточной и почти никак не была связана с остальными. И продолжила бы функционировать какое-то время и без контроля со стороны высшего руководства. Так что, пока Геллерт куковал в аврорских застенках без возможности сбежать или хотя бы дать знать о себе, его дело продолжало жить, и все благополучно шло своим чередом. Да, Геллерт мог гордиться собой. В ставшей уже почти родной комнате для допроса вопреки всеобщему заблуждению было светло и тепло, но в остальном она почти не отличалась от его камеры - тот же квадрат пространства, минимум мебели, та же бледно-зеленая краска на стенах. Не было лишь блокирующего магию щита. Вместо него был Альбус. Высокий, одетый в приталенный костюм цвета индиго, контрастирующий с заостренной рыжей бородкой и коротким хвостом собранных на затылке волос - ни дать ни взять начинающий юрист - он стоял у узкого стола, рассеянно тарабаня кончиками пальцев какую-то мелодию и выглядя при этом - на фоне обычной усталости от трудов праведных - будто бы слегка приободрившимся. Чему это ты радуешься, Дамблдор? Оставив Клаудию снаружи, Дерек подтолкнул Геллерта к стулу в центре комнаты, и тот развалился в нем настолько вальяжно, насколько позволили цепи, тут же ожившие и приковавшие его руки к подлокотникам. Это было намеренное излишество - скованные запястья не помешали бы Геллерту использовать первомагию, зато два вооруженных и подготовленных волшебника - еще как! Но уговорить авроров упразднить эту бессмысленную процедуру Альбусу не удалось. А может он и не особенно старался - в его бескорыстную доброту и гуманность Геллерт больше не верил. - Добрый день, - поздоровался Дамблдор с ними обоими, пока Азимус усаживался за стол подле него и настраивал металлический, напоминающий формой пухлую пудреницу записывающий прибор. Ярко-синие глаза внимательно просветили Геллерта с ног до головы. - Как ты себя чувствуешь? О, не притворяйся, что тебя это волнует. - Чудесно, - сдув спутанную прядь со лба, сардонически отозвался Геллерт, испепеляя взглядом в ответ. - Здесь почти санаторий. Отличная еда, вежливый персонал. Только процедуры подкачали, - он дернул запястьями, со звяканьем натягивая цепи, и запоздало вспомнил, что уже шутил так. Чтоб тебя, повторяюсь. - В таком случае можно начинать, - пропустив его юмор мимо ушей, деловито кивнул Азимус, стукнув палочкой по прибору. - Мистер Гриндевальд, в сегодняшней беседе я хотел бы вернуться к теме Вашего перевоплощения в мистера Грейвза. Опять? Все никак не можете поверить, что вас обманули с помощью обычного оборотного зелья? Ну, не совсем обычного, конечно. Геллерт ничего не ответил, соизволив лишь надменно изогнуть бровь. За полторы недели его поочередно допросили все авроры из группы. Кто-то, как Дерек, пошел уже по второму кругу, но Геллерт не собирался упрощать жизнь никому из них. Этим уже успешно занимается Альбус. - Нет никаких сомнений, что для того, чтобы выдавать себя за Персиваля Грейвза, Вы на постоянной основе употребляли оборотное зелье, - продолжал Азимус отчетливо и громко, стараясь для записи, в то время как Альбус обошел стол и сел на стул рядом с ним, принявшись складывать кончики пальцев на стариковский манер. - Однако при задержании у Вас не было найдено фляги или какой-либо другой подходящей емкости. Вы можете объяснить, каким образом принимали очередную дозу оборотного зелья? - Мог бы, - криво ухмыльнулся Геллерт, с интересом разглядывая потолок. - Но не хочу. - В таком случае, - невозмутимо повторился тот, выуживая из кармана знакомый Геллерту до мельчайших царапин и выбоин портсигар Грейвза. - Может, хотите закурить? Значит, расследование сдвинулось-таки с мертвой точки. Scheiße, Albus! - Догадался, наконец? - насилу удержав беспечную ухмылку на лице, обратился он к Дамблдору с таким видом, словно давно уже ждал, когда тот разгадает его трюк. Азимус при этом был демонстративно проигнорирован. - Ну и как тебе идея? - Очень хитроумно, - кивнул Альбус, вынимая сигарету необычного зеленоватого оттенка и с интересом прокручивая ее в пальцах. - Я бы даже сказал - гениально. Человека, то и дело прикладывающегося к фляге, рано или поздно заподозрили бы, но заядлого курильщика - никогда. Вот только я не до конца разобрал состав, - сощурившись, он поднес сигарету к самому носу, коротко вдохнув. - Гвоздика нужна, чтобы перекрыть специфический запах, желчь броненосца - для увеличения продолжительности эффекта, но я все никак не определю компонент, позволяющий зелью сохранять свои свойства после высушивания. Не такой уж ты и умник, Староста? - Оставлю это тебе в качестве зарядки для ума, - злорадствуя, премило оскалился Геллерт. - Гений Вы или нет, мистер Гриндевальд, - едко перебил его Дерек, напоминая о своем присутствии, - но уж точно не в зельеварении. Кто создал для Вас эту формулу? - Совсем не верите в мои способности? - картинно расстроился он, с тихим звяканьем цепей закидывая ногу на ногу. Неожиданно для самого себя на допросах ему было куда спокойнее, чем в камере. Здесь его ждало какое-никакое движение ума и тела, тогда как там царило бездействие, а мысли замыкались на жалком клочке пространства, ограниченного решеткой и стенами. - Что, подняли мои школьные оценки? - Это ни к чему, - тот повел рукой в сторону соседа. - Мистер Дамблдор предоставил нам более чем всестороннюю оценку Ваших навыков и умений. Ах, вот как? У Геллерта возникло острое желание еще раз подправить Дамблдоров нос. Казалось, за столько дней он должен был смириться с предательством Альбуса, принять его как данность - не в первый, в конце концов, раз его предают - но все внутри по-прежнему вскипало от злости при одном лишь взгляде на это спокойное, убежденное в своей правоте лицо. Если я буду тонуть, то утяну тебя за собой, будь уверен. - Едва ли мистер Дамблдор перечислил все, в чем я хорош, - недвусмысленно усмехнулся он, мстительно покосившись на Альбуса. Тот, однако, и бровью не повел, зато лицо Дерека вдруг перекосило болезненной судорогой. А, так ты посвятил Азимуса в нашу маленькую тайну? Вот почему он теперь вечно такой напряженный, наверное, еле выносит твое соседство. Уже сказал тебе, как ты ему противен? - Так или иначе, ты не смог бы создать подобное, Геллерт, - невозмутимо возвращаясь к вышеупомянутой теме, рассуждал Альбус таким тоном, будто выступал с докладом на очередном съезде плешивых алхимиков. - Вероятно, идея спрятать оборотное зелье в сигаретах действительно принадлежит тебе, но модификация зелья сама по себе слишком неординарная. Кто-то помог тебе, и нам важно знать, не создает ли этот человек еще какое-нибудь оружие, более опасное чем оборотное зелье в табаке. Так тебя волнует оружие? - Что-то настолько же опасное, как твой замечательный щит, которым бравые авроры эффектно выкашивают гражданских? - с гаденькой ухмылкой предположил Геллерт, не преминув затронуть больную тему. Что ты на это скажешь, святоша? - Уж, извини, но пусть я и застрелил одного лживого, наживающегося на чужих бедах политика, убивать беззащитных маглов как свиней в загоне совсем не в моем стиле. Это скорее к вам с друзьями-аврорами. - А ты был и рад, когда авроры в кои-то веки ошиблись и сделали за тебя всю грязную работу, - помрачнел Альбус, подрастеряв праведный запал. То-то же. - В кои-то веки? Альбус-Альбус, давай-ка вспомним, - снисходительно покачал головой он, начиная разочаровываться в Дамблдоре уже даже не как в друге, а как в достойном оппоненте. - Авроры жестоко убили маглов на вокзале Сент-Панкрас, не я. Авроры, - он театрально кивнул в сторону Азимуса, угрюмо скрестившего руки на груди, - не я, довели Роберта Вуда до сумасшествия, а потом «случайно» убили во время облавы, заметая следы. Авроры по всему миру каждый день ущемляют волшебников, таких как я, в праве на свободу слова и в прочих правах. На насилие вы отвечаете еще большим насилием, постоянно изобретаете новые способы сдерживания, запугивания и уничтожения, - он вновь с издевкой вернул взгляд на Альбуса, дабы брошенный камень не пролетел мимо цели. - Так чем же вы лучше меня, господа? Я хотя бы делал то, что делал, в защиту простых волшебников, а вы? Для таких как О’Брайен? - Это Министерство защищает волшебников, а не ты, Гриндевальд! - ожидаемо вспыхнул Азимус, и Геллерт картинно расхохотался. Не допрос, а детский лепет, честное слово! Впрочем, сейчас они, скорее всего, лишь набирают материал для суда. Настоящее веселье начнется потом. Интересно, хватит ли Альбусу духу остаться на пытки? У него даже возникло нездоровое желание приблизить этот момент - лишь бы поглядеть, как ярый противник всякого насилия, пацифист-Дамблдор будет оправдываться перед самим собой. - И все-таки вернемся к вопросу об оборотном зелье, - перебивая его смех, сказал тот. - Его автор, похоже, обладает редким талантом, и... А, все никак не успокоишься, Дамблдор? Не можешь смириться с тем, что кто-то умнее тебя? - О, он был уникален! Таких умов я никогда не встречал, - оскалился Геллерт, со злорадным удовольствием отметив, как поджались тонкие губы Альбуса. - Что такое? Неприятно осознавать, что кто-то тебя обставил, не правда ли? - Значит, был уникален, - проницательно глядя на него, медленно произнес Альбус. Геллерт прикусил язык. Да чтоб тебя, Дамблдор! Сукин ты сын! Взмахом руки тот выудил из стопки документов на столе какую-то папку. Раскрыл, пролистал до нужной страницы и проследовал указательным пальцем вниз по какому-то списку. - Посмотрим. Спорыш, шкура бумсланга, сушеные златоглазки… А вот и желчь броненосца. И еще… сахар? Видимо, использовался для стабилизации, - чуть порозовев от волнения, Альбус нетерпеливо перелистнул страницу. - Ага. Малый волшебный сублиматор. - Пожалуйста, поясните, мистер Дамблдор, - пытаясь подавить удивление в голосе, попросил оживившийся Азимус, придвигая записывающий прибор к нему поближе. Пожалуйста, идите на***, мистер Дамблдор! - Я уже давно ознакомился со списком улик, найденных в том убежище вуддитов, - удовлетворенно пробегаясь по списку еще раз, отозвался Альбус, - но не сразу сопоставил имеющиеся в нем ингредиенты с составом оборотного зелья, тем более, что тот был сильно модифицирован. Теперь же я уверен, что его автором является мистер Вуд. Ныне покойный, что, учитывая нестабильное состояние его психики, весьма на руку мистеру Гриндевальду. Как, кстати, и неожиданное предательство одного из вуддитов, кажется, некоего Билла? Подозреваю, что в действительности именно Геллерт анонимно сообщил аврорам координаты укрытия вуддитов. Разумеется, уже после того, как получил рабочую формулу зелья. Цепи на руках Геллерта накалились. Впрочем, сейчас он был готов вцепиться Альбусу в глотку и безо всякой магии. Так и было. Опасаясь, что Вуд волей или неволей выдаст его секрет, Геллерт подкинул аврорам необходимую информацию - оставалось лишь сделать Багрова гарантом того, что Вуд не переживет облаву. И вуаля! Этой смертью он не только устранил вечно сующего нос не в свое дело Билла, но и обеспечил себя преданностью Лизы. Та не успокоится, пока не отомстит аврорам за убийство братца. Но лишь до тех пор, пока не узнает правду. - Интересно, много ли людей останется с тобой, когда они узнают, что ты в любой момент можешь пустить их в расход? - подумав, похоже, о том же самом, съехидничал Азимус, но Геллерт на него даже не взглянул. Тонкая, самодовольная улыбка Альбуса уязвляла куда сильнее. Ты уже давно обо всем догадался, ведь так? Но хотел, чтобы я сам это сказал. Ненавижу! Ненавижу тебя, Дамблдор! Перед глазами внезапно промелькнуло неподвижное, мертвенно-бледное лицо в ворохе спутанных рыжих волос. - Поздравляю, Дамблдор, - оскалился Геллерт, насилу отгоняя призрак давнего видения. - Ты самый дерьмовый защитник из всех возможных. - Зависит от того, что понимать под словом «защита», - высокомерно парировал тот. - Пришлось повозиться, но зато обошлось без магического или иного принуждения. И так будет и дальше, если ты перестанешь испытывать терпение Конфедерации и согласишься на сотрудничество. И поможешь мне спасти твою шкуру. - Да не вопрос! - с жаром отозвался Геллерт, в красках представляя, как грубо имеет Дамблдора прямо на этом столе. И как тот пытается солгать, что ему это не нравится. - А может, мне еще что-нибудь для тебя сделать? Может, попросим Азимуса выйти на пару минут? Хотя можешь остаться, Азимус, - саркастично фыркнул он. - У нас ведь больше нет секретов. - Что за мерзость, Гриндевальд! - демонстративно возмутился Азимус, переживая за репутацию Дамблдора больше, чем он сам, а в следующий миг в щель под дверью влетела служебная записка. Поймав листок, Дерек пробежался взглядом по имени на нем и передал Альбусу. - Наверное, стоит сделать перерыв? - Да, определенно, - перечитывая, нахмурился тот, не подняв взгляд, даже когда Солер и Азимус увели клокочущего злобой Геллерта обратно в камеру. Очень надеюсь, что там плохие новости.

***

Перерыв длился недолго. Геллерт успел лишь проораться и сломать о решетку единственный в камере стул, а за ним уже пришли снова. На этот раз Азимус и Оболенский. - Что-то я не припомню, чтобы сейчас была твоя очередь на прием, - фыркнул Геллерт, обращаясь к последнему, но тот в отличие от Дерека не имел к нему личных счетов (и, кажется, терпеть не мог Крапивина), а потому спокойно спускал любые шуточки. К тому же Геллерт подозревал, что Старшая палочка волнует мракоборца куда больше, чем осуществление карательных мер в отношении его скромной особы, несмотря на то, что Министерство Российской империи требовало выдать Гриндевальда с не меньшим упорством, нежели МАКУСА. Геллерт в свое время ощутимо попрал престиж обеих этих организаций, и в них обеих, к слову, практиковалась смертная казнь. - И куда делась Солер? Уж извините, джентльмены, но лицезреть ее смуглую мордашку намного приятнее. Особенно когда она злится. - У нас пересменка, - прохрустев останками стула, разбросанными по полу, отозвался Оболенский, входя в камеру. И не солгал. Альбуса в комнате для допроса тоже не оказалось. Впервые за полторы недели. У Геллерта промелькнула мысль, что будь на нем сейчас золотые треугольные запонки, подарок Альбуса, то они покрылись бы инеем. Значит, веселье начнется уже сегодня. - А где Дамблдор? - плюхаясь на стул, беззаботно поинтересовался он, заведомо понимая, что вряд ли услышит правду. - Альбус занят в другом проекте, - нехотя пояснил Азимус, запечатывая магией дверь. Неужели у тебя появились более важные дела, чем мое перевоспитание, Дамблдор? Тем временем Оболенский повесил пиджак на спинку стула и положил перед собой короткую волшебную палочку из какой-то темной древесины. Не хочет оставлять следы. Да и Азимус, смотрю, не торопится доставать записывающее устройство. - Но как же я без своего защитника? - продолжал строить из себя идиота Геллерт. Конечно, он прекрасно понимал, что его ждет, и морально готовился к пыткам с самого момента своего ареста. Однако он давно уже не тот самонадеянный школьник, угодивший в лапы русских мракоборцев, что пять лет назад. За прошедшие годы он многому научился, и ныне его самонадеянность имела под собой веские основания. - Альбус будет очень расстроен, что пропустил такое представление. - Не будет, - отрезал Азимус, прислоняясь спиной к дверному косяку и складывая руки на груди. Происходящее за спиной у Дамблдора он явно не одобрял. Не одобрял, но и не вмешивался. Как же Геллерту нравилось это лицемерие. - Начнем с простого, - сказал Оболенский. - Это Вы ответственны за убийство Роба О’Брайена, мистер Гриндевальд? - Я скорее назвал бы это демонстрацией, - с ухмылкой поправил Геллерт. На самом деле Альбуса стоило поблагодарить, ведь к тому времени О’Брайен как раз утратил для него всякую полезность. Во-первых, отпала необходимость в лице, представляющем общего врага, так как волшебники, вовлеченные в борьбу, уже не могли так просто из нее выйти. Во-вторых, своими ужесточающими поправками к законам О’Брайен, сам того не зная, помог Геллерту довести ситуацию в магическом международном сообществе до точки кипения. И, в-третьих, вывел Геллерта Грейвза на лиц, которые финансировали его антимагловскую деятельность - и, следовательно, прокладывали его политический курс - в число которых, как оказалось, входили не только американские магнаты, но и многие бизнесмены Европы. Так что нельзя сказать, что Геллерт пустил свой новенький кольт в дело совсем уж с неохотой. Жаль только, что сразу после убийства их небольшую команду ожидаемо покинул Акерли. Найти замену такому толковому фотографу и журналисту оказалось делом трудным и по сей день невыполнимым. - Демонстрацией Вашей силы? - вежливо улыбнулся Оболенский. - Возможностей маглов, которые волшебники почему-то упорно игнорируют, - снова поправил Геллерт. - Понятно. А что насчет взрыва на площади Трех крестов в Варшаве? Вы имеете отношение к этому инциденту? - Нет, не имею. - А теракт на вокзале Сент-Панкрас, Лондон? - Вы перечисляете массовые убийства, а я, в отличие от вас, - он насмешливо кивнул в сторону их обоих, - не настоящий аврор и подобным не занимаюсь. - Потому что за тебя это делают другие! - с блеском металлической ярости в серых глазах отрезал Азимус. - Роль мистера Багрова в организации тех терактов нам доподлинно известна. - Вот и спрашивайте с Багрова, - надменно пожал плечами Геллерт. - Он взрослый, самостоятельный волшебник, способный ответить за свои поступки. Пожалуй, даже слишком самостоятельный. Я ведь столько раз твердил ему, что чрезмерное насилие на данном этапе лишь снизит нашу популярность! Но нет же! Попробуй, объясни ему, что такое долгосрочное планирование! - Неужели ты рассчитываешь, что мы поверим, что он действовал не по твоей указке, Гриндевальд? - в отсутствие Альбуса Дереку, похоже, было особенно трудно сдерживать накопившийся гнев. Все? Уже не мистер Гриндевальд? За пять лет совместной работы в Конфедерации Геллерт успел очень хорошо изучить этого человека. Впитав в юношестве некие принципы, люди наподобие Азимуса придерживались их до конца своей жизни, не считая нужным что-то пересматривать или хоть как-то меняться. И раз уж он вдолбил себе в голову, что Геллерт - зло во плоти, ничто на свете не заставит его передумать. А значит, Гриндевальду можно приписать вообще все злодейства, произошедшие со дня его рождения. - Возможно, тебя это удивит, Азимус, но мне откровенно наплевать, верите вы мне или нет, - презрительно фыркнул Геллерт, резко переводя взгляд на Оболенского, решившего воспользоваться тем, что он отвлекся. - Зря стараешься. - Попытка - не пытка, - подмигнул тот, и в следующее мгновение виски Геллерта сдавило дикой, скрежещущей болью. Не Круциатус, конечно, но приятного мало. Вообще ничего приятного. - Согласен, на пытку это пока не особо похоже, - глумливо хмыкнул Геллерт, когда боль сменилась сладкой истомой облегчения. После стольких дней бездействия он буквально хотел испытать себя на прочность. Сбросить кого-нибудь в ту же бездну ненависти, страха и отчаяния, над которой висел сам. - А я всегда полагал, что русская школа легилименции одна из самых сильных. Впрочем, вскоре Оболенский взялся за него всерьез. Сперва он только мучил. Ни о какой легилименции не было и речи - лишь старая добрая пытка с чередованием заклинаний, чтобы истязаемый не очень-то привыкал к характеру боли. Так пытали авроров и других специально обученных волшебников - обычный Круциатус заставлял желать смерти, несколько часов под этим заклятьем - и человек готов был сказать что угодно, даже то, о чем не имел ни малейшего понятия. А вот подобный подход изнурял постепенно, выдавливал даже слабые отголоски сопротивления. Не ломал ментальный барьер, а попросту вынуждал сомневаться в его необходимости. Но, конечно, на это требовалось время. - Оболенский! С предупредительным выкриком Азимуса хватка тисков, вплавляющих кости его черепа в мозг, в очередной раз ослабла, но не успел Геллерт сделать осторожный вдох - казалось, череп вот-вот раскрошится - как сознание мракоборца вонзилось в его разум дождем раскаленных спиц. Что ж. Вот тебе и русская школа. - Уже лучше, - прохрипел Геллерт, почти не различая мракоборца за пульсирующими красными пятнами перед глазами. Все тело покрылось холодным потом, от которого рубашка липла к спине, цепи остро врезались в запястья, но его ментальный барьер не дрогнул. - Еще пара-тройка лет в таком ключе, и я точно все расскажу. - Знаешь, что самое забавное, Гриндевальд? - улыбнулся, хоть уже и не так расслабленно, как в самом начале, Оболенский, награждая его очередной порцией боли. - В нашем распоряжении действительно есть столько времени. Лжец. Надо признать, у него был свой стиль. По крайней мере, Геллерт до сих пор ни разу не сталкивался с тем, чтобы его разум пыталась подточить стая остервенелых москитов-бурильщиков. Да ментальный барьер Геллерта уже походил на подушку для иголок! В какой-то неопределенный момент Оболенский все-таки начал задавать вопросы: - Где сейчас Дмитрий Багров? - он усилил давление, и Геллерту подумалось, что так, наверное, чувствует себя человек внутри железной девы. - Какое задание ты ему поручил? - Велел вернуться в Петербург и навестить твою милую кузину, - скрежеща зубами от боли и напряжения, оскалился Геллерт. - Ей, кажется, недавно исполнилось шестнадцать? Дивный возраст. - Он продолжает Поиск, ведь так? - Оболенский проигнорировал этот выпад, но иглы его сознания всверлились еще глубже в барьер Геллерта, по поверхности которого от одного острия до другого разошлись тонкие трещины. Совершенно ослепнув, Геллерт закричал. - Владимир! - из пульсирующей тьмы вновь раздался обеспокоенный окрик Азимуса, но Оболенский уже не обращал на него никакого внимания. Он слишком увлекся. - Где Непобедимая палочка?! - заклятья хлестали Геллерта вперемешку с ментальными атаками, уже неразличимые между собой. - Ты так легко поверил, что она у Дамблдора - ты напал на ее след? Она здесь? В Европе? Вот, что ты на самом деле хочешь вызнать. Вот зачем убедил Азимуса нарушить закон. Вот почему так торопишься. Слишком торопишься. Под одной из игл барьер вдруг с хрустом поддался, и Оболенский ринулся в пробоину, обернув сознание в один тонкий стилет. Это было ошибкой. За треснувшим барьером оказался еще один, плотный как грозовое облако и вязкий как болотная топь... Большеротая веснушчатая девочка лет семи в пышном платье с рюшками прыгала у его ног, протягивая руки. - Ну Володушка! Ну поднимииии! - капризно канючила она, потрясая бантами в кудрявых волосах. - Нет, Софья, ты уже слишком взрослая, - с доброй укоризной усмехнулся он. - Взрослых девочек не носят на руках. - Ну пожааалуйста! Ты всегда меня катал! - она прильнула к его ногам как ласковый котенок. - Покатай совсем немножечко. Он положил ладонь на ее мягкую шелковистую макушку и, сдавшись, рывком поднял на руки, лихо закружив в воздухе. - Ух, бандитка! - хохотал он под аккомпанемент ее восторженных визгов. - Ух, вымогательница! - Володушка самый хороший, - насилу переведя дух, она мокро чмокнула его в щеку и снова рассмеялась, вопя, что он ужас какой колючий. Ее чистый, звонкий смех был для него самым приятным звуком в мире. Ее улыбка, с возрастом все более скромная, но такая же искренняя - лучиком солнца в пасмурный день. И когда к шестнадцати годам Соня из милого веселого ребенка вдруг превратилась в трепетную, нежную девушку, он вдруг понял, что готов порвать любого, кто хотя бы даже посмотрит в ее сторону. А таких было немало, и кому-то она, в конце концов, ответит благосклонностью. Кому-то, но не ему… НЕТ! Выдрав свое сознание из цепкой хватки Геллерта, Оболенский вскочил на ноги, отшатнувшись к стене с перекошенным до неузнаваемости лицом. - Что, никогда не встречал легилимента сильнее себя? - злорадно ухмыльнулся Геллерт. Измученное тело била дрожь, к горлу подкатывала тошнота, но вкус победы слишком опьянял. - И надо же как удачно я угадал с кузиной! А она и правда ничего, Володушка. Посерев, Оболенский вскинул на него палочку, но Азимус успел отвести его локоть в сторону. - Хватит! Оболенский! Возьми себя в руки! Тот не стал атаковать, но продолжил буравить Геллерта убийственным взглядом. Да он и убил бы, если б не Азимус. - Не знаю, чего ты добиваешься, Гриндевальд, - рассерженно нахмурился Дерек, - но лучше ты свое положение точно не делаешь. Еще один благодетель нарисовался. - А ты, Азимус, не хочешь попробовать? Уверен, в моих воспоминаниях найдется для тебя что-нибудь интересное. Что-нибудь с Аль… В следующий миг в его лицо ударило заклятье немоты. - Заткнись, Гриндевальд, - отрезал Азимус, мановением палочки ослабляя цепи и сдергивая его со стула. Затем оглянулся на Оболенского, совершенно растерявшего былое хладнокровие. - Я уведу его в камеру. А ты постарайся, пожалуйста, прийти в себя. Или хочешь присоединиться к Солер? Сжав палочку так, что кожа между костяшками грозила вот-вот треснуть, тот молча открыл им дверь. Подведя Геллерта к камере несколькими минутами позже, Азимус чуть задержался, взмахнув палочкой перед его лицом. Но вместо того, чтобы вновь обрести голос, Геллерт вдруг почувствовал, как на его горле будто сжалась невидимая рука. Какого Мерлина! Не способный ни вскрикнуть, ни вдохнуть, Геллерт уставился на аврора в возмущенном изумлении, вцепившись в решетку, чтобы не упасть, но вскоре ноги подкосились сами собой, и, багровея с каждой секундой, он сполз на пол. Дешевка ты, Азимус. Я же знаю, что ты меня не убьешь! - Если я еще раз услышу, что ты пытаешься навредить Альбусу, - чуть наклонившись, процедил тот шепотом, едва различимым за гулким шумом прилившей крови у него в ушах. - То добьюсь твоей передачи в МАКУСА и смертной казни. Ты понял меня, Гриндевальд? - Носки начищенных аврорских туфель перед глазами пошли алой рябью и куда-то поплыли. - Ты убийца и ненормальный, и ты мизинца его не стоишь, так что не смей пачкать его имя своими россказнями. Все равно тебе никто не поверит. «Если мне все равно никто не поверит, зачем ты тогда пытаешься заставить меня молчать, придурок?» - хотел съязвить Геллерт, но сознание утекало будто песок сквозь пальцы, и, судорожно дернувшись в последний раз, он провалился в небытие.

***

Неизвестно сколько он пролежал без сознания на полу камеры - часов ему не предоставили, а темнота за решеткой была явлением постоянным - но очнулся Геллерт с четким пониманием, что нужно делать. Если Альбус отбыл по неведомому делу, значит, его нет в штабе Конфедерации. И, значит, дело за малым. Он привычно сосредоточился не на точке пространства, не на желаемом пункте назначения, а на ненавистном лице Дамблдора. Что было несложно - оно буквально выжглось на внутренней поверхности его век. Конечно, каждому волшебнику известно, что трансгрессия невозможна без волшебной палочки, но отчего-то Геллерт был уверен, что русалочьих меток это ограничение не касается. Да и к тому же такой опытный волшебник как он уж точно… Ничего не вышло. Тускло вспыхнув, Альбусов щит обрубил его трансгрессию на корню, укоризненно щелкнув по носу слабым разрядом тока. Хренов Дамблдор предусмотрел все. Упругой, сметающей разум волной Геллерта накрыл приступ бешенства.