***
На то, чтобы восстановить главную башню Нурменгарда, понадобилось около трех недель, которые Геллерт стоически провел в подземельях. Он больше (почти) не жаловался и, казалось, окончательно смирился со своим заключением. Особенно после того как его переселили обратно в башню и вернули сигареты - покидая пост Президента Конфедерации, Фогель вручил ему целую коробку - которые Альбус заколдовал так, чтобы они самовоспламенялись при поднесении к губам*. Да, Геллерт стал образцовым заключенным. Курил, спал, ел, соблюдая установленный режим, читал книги, с переменным успехом демонстрировал Альбусу чудеса акробатики - все это тихо и спокойно, без серьезных стычек с охраной. Хоть и не без колких шуток, к которым те давно уже привыкли. В общем, придраться было совершенно не к чему. Настолько, что следующая глава Конфедерации, Жаклин Боннакорд, не сочла нужным менять порядки, установленные ее предшественником. Тем более что у нее хватало куда более насущных проблем. Во-первых, на фоне углубляющегося кризиса продовольствия и других товаров первой необходимости в Европе американская продукция еще сильнее поднялась в цене, вызвав очередную и на этот раз последнюю волну недовольства. В итоге, после долгих дебатов, угроз и проведенного со второго раза голосования запрет смешанных производств был временно приостановлен. Никто, правда, не верил, что у волшебных магнатов в ближайшем будущем хватит сил, чтобы вновь ввести его в обиход. Во-вторых, к 1918-му после ликвидации восточного фронта ситуация в Европе вновь стала чрезвычайно непредсказуемой, и споры по поводу невмешательства волшебников разгорелись с новой силой. Лично Альбуса успокаивало лишь то, что, избирая главу, Совет Конфедерации в итоге проголосовал не за Селвин, категорическую противницу всякой помощи маглам, но за Боннакорд, полукровку из французской делегации, первым своим действием в новой роли учредившую фонд гуманитарной помощи пострадавшим вне зависимости от их принадлежности к той или иной расе. Что было особенно своевременно ввиду вспыхнувшей в военных лагерях загадочной болезни, сжигающей молодых и в остальном здоровых солдат как спички. Вскоре выяснилось, что не имея магического происхождения, эта лихорадка тем не менее выкашивала волшебников столь же охотно, что маглов, став, таким образом, первым со времен средневековой чумы заболеванием, против которого не действовали ни одни известные исцеляющие чары. Вот тогда волшебный мир забил настоящую тревогу. В фонд Боннакорд рекой полились галеоны, каждый из которых сопровождался уверенностью в скором изобретении лекарства, а в военные госпитали под видом магловских врачей хлынули волшебники-целители. Правда, там им предстояло столкнуться не только с последствиями неведомой болезни, но и кошмарами недуга, прозванного их коллегами-маглами военным неврозом. Нескончаемые обстрелы, голод, месяцы пребывания в окопах в ожидании смерти и прочие ужасы войны выводили из строя даже тех солдат, что не получили серьезных физических увечий. Выражалось это в том, что внешне здоровые люди впадали в ступор, вывести из которого не могли ни приказы, ни даже угроза жизни, или же, наоборот, метались и кричали, дезориентированные, пока не валились с ног в полном истощении. Были также и те, кто вовсе лишался слуха, зрения или голоса - и все это без каких-либо видимых травм. О том, чтобы вернуть такого солдата в бой, не могло быть и речи, и вскоре в военных госпиталях по всей Европе устоялась практика коррекции невроза посредством воздействия электрическим током. Совершенно чудовищная. Ибо действенной она оказалась только в отношении симулянтов, удивительно быстро идущих на поправку уже после одного-двух сеансов шокотерапии. Что до остальных, статистика смертей и самоубийств среди них тщательно умалчивалась. И все же был во всем этом один положительный момент. Уверившись, наконец, в деструктивном характере психических расстройств и набравшись опыта у коллег-маглов, все больше целителей-волшебников начинали воспринимать психические недуги всерьез. Настолько, что, заручившись поддержкой группы молодых энтузиастов-целителей, Альбус сумел исполнить давнюю мечту и добиться разрешения - все необходимые средства к тому моменту уже были получены от частных лиц - на открытие волшебной психиатрической лечебницы. Так, расположенная в южной Шотландии клиника Св. Арианы вскоре начала принимать своих первых пациентов. И слухи о ней, шепотом, разумеется, вскоре достигли всех уголков страны. “Альбус, будьте добры, забегите ко мне во время Большого перерыва, если сможете”. Получив записку от профессора Вилкост в один из майских предэкзаменационных дней, Альбус не особенно удивился. Хоть студенты обычно были искренне убеждены, что экзамены - это садистски выверенное, выпавшее исключительно на их долю испытание, преподаватели во время сессии находились в ничуть не меньшем стрессе и частенько обращались друг к другу в поисках поддержки. А уж профессор Вилкост в последнее время выглядела особенно уставшей и подавленной. Не говоря уже об участившихся отгулах и отсутствии на всех школьных праздниках и каникулах. Посему, отложив проверку эссе пятого курса на тему неполной трансфигурации человека - одного из самых трудных вопросов на грядущем СОВ - Альбус отправился на третий этаж, пересек пустой кабинет Защиты от темных искусств, парты в котором были сдвинуты к стенам, по-видимому, для предстоящей практики, и пружинящим шагом поднялся по узкой винтовой лестнице в кабинет. - Профессор Вилкост? - позвал он, не получив ответа на стук в дверь. На всякий случай глянул на часы. Странное дело, ведь она сама его пригласила. - Профессор? Почувствовав неладное, он все же вошел. В конце концов, они были знакомы не один десяток лет, и если с Галатеей что-то случилось, вряд ли она побрезгует его помощью. Но кабинет пустовал. Альбус даже обошел письменный стол - вдруг профессор потеряла сознание - и хотел уж было уйти, но боковым зрением уловил какое-то движение. Слегка подпрыгивая на швах между плитами, по каменному полу медленно катился, оставляя за собой маслянистый багрово-алый след, крупный оранжевый апельсин… Позвоночник Альбуса свело льдом. В горле застрял сдавленный крик. Нет.. Это невозможно! Его не может быть здесь! Апельсин все катился, катился… - стойкий цитрусовый аромат смешивался с металлическим запахом еще теплой крови - …катился, вот-вот грозя натолкнуться на бледные, безжизненные, холодные пальцы… Неправда! Граммофонная игла остро сверкнула в луже разрастающейся крови. Я же спас его! Я успел... Или нет?!! Липкий холодный ужас заполнил его грудь. Под нарастающий звон в ушах Альбуса повело в сторону, и он с размаху врезался в стол, опрокинув чернильницу и стоявшие на нем фоторамки. - Альбус?! - чья-то ладонь крепко сжала его плечо. Резко застыв, апельсин лопнул как воздушный шар, и вместо него на полу оказалась профессор Вилкост в смирительной рубашке и со спутанными как воронье гнездо волосами. Вращающая выпученными глазами и совершенно безумная на вид. - Ридикулус! Мгновение - и ее сменила другая, отдаленно похожая на нее, но седовласая женщина с добродушным лицом, беспечно намазывающая масло на чайное блюдце. - Ридикулус! И боггарт с громким хлопком сгинул в недрах верхнего ящика стола. Завершающим штрихом нанеся поверх сдерживающую печать, профессор Вилкост - как всегда невозмутимая, собранная, в стильной черно-белой мантии - придвинула Альбусу стул: - Садись, дорогой. - Простите, я…, - тот осел на него, тяжело дыша, чувствуя как волны запоздалого адреналина скорее наливают тело свинцовой слабостью, нежели подстегивают, - …не ожидал. Боггарт… всего лишь… такой позор!.. - А я-то думала, куда он, старичок, подевался, - тактично делая вид, что не замечает, как Альбус утирает слезы манжетой, покачала головой Вилкост, восстанавливая разбитые рамки и загоняя чернила обратно в чернильницу. - Совсем студенты его застращали. Может, чаю? Хотя погоди, кажется, у меня тут был отличный бельгийский шоколад. - Все в порядке, я уже в порядке, - поспешно возразил Альбус, все еще не уверенный, правда, что способен твердо стоять на ногах. - Что не помешает мне угостить тебя чашечкой, - ухмыльнулась профессор, в то время как в воздухе разлилась густая терпкая сладость темного шоколада. - Сливки? - Да, спасибо, - не имея сил упорствовать, кивнул он, напряженно покосившись на угол у двери. Геллерт, решивший вдруг покончить жизнь самоубийством, да еще в Хогвартсе и почему-то в кабинете профессора ЗОТИ… Ничего глупее и представить нельзя! И все же как легко он в это поверил… А ведь метка молчала. - Держи, - она передала ему чашку, и он тут же сделал несколько жадных, смягчивших горло медом глотков. Да, не зря шоколад считался первым средством помощи пострадавшему от столкновения с существами по типу боггартов или даже дементоров. Вкус и запах какао вкупе с сахаром согревал не хуже стакана огневиски, гоня страхи обратно в мрачные закоулки сознания, откуда они выползли. Тоже пригубив немного, Вилкост с присущей ей проницательностью глянула на Альбуса поверх чашки. - Тяжелый выдался день? Да, день, длиною в несколько лет. - Я еще раз прошу прощения, Профессор, - сконфуженно вздохнул тот. - Вы прекрасный учитель, это я сплоховал. Вилкост, когда-то самолично обучившая его заклинанию Ридикулус, с доброй усмешкой покачала головой: - Будет тебе, Альбус. Ты не железный. Да и я, скажем так, уже не побьюсь об заклад, что сдам СОВ по трансфигурации на Превосходно. Впрочем, для того, что ты тогда продемонстрировал на экзамене, стоило ввести новую оценку. Лично я предлагала переиначить“У” в “Уму непостижимо”. Как ни крути, а в ее глазах, несмотря на немалый преподавательский стаж и несколько поколений собственных студентов, он по-прежнему оставался одним из любимых учеников. - Вы всегда умели найти слова ободрения, Профессор, - фыркнул, наконец, улыбнувшись, Альбус. - А то ж! Ну, по крайней мере, мы оба теперь кое-что знаем о слабостях друг друга. И кстати об этом, - всякая веселость напрочь пропала из ее голоса. - Как идут дела в клинике? Еще никто не задал ему этот вопрос просто так. Хоть широкое распространение магловских наркотических средств, как и работа Альбуса над исцелением Гриндевальда привлекли внимание магической общественности к проблеме психических расстройств любого толка, открыто говорить об этом волшебники пока еще не научились. - Неплохо, учитывая, что это наши первые шаги, - допил шоколад Альбус, начиная догадываться, чью именно форму боггарт принял после первого заклинания Вилкост. - Большего я, к сожалению, сказать не могу. Личность пациентов и даже их количество - сугубо конфиденциальная информация. - Это правильно, - кивнула профессор, протирая линзы очков, хоть в этом не было никакой необходимости. - Это ведь где-то в Шотландии, насколько я знаю? - Да, нам удалось получить во владение небольшой замок в тихом, уединенном месте в горах. Ни одного поселения маглов поблизости. Там красиво, и есть возможность остаться наедине с собой и природой. - То есть пациенты могут кхм… свободно передвигаться по замку и прилежащей территории? - Конечно. Все абсолютно добровольно. Единственное правило - никаких волшебных палочек. Ради безопасности как целителей, так и пациентов. Но вернуть ее и уйти можно в любой момент. Все же это не Азкабан. И не Нурменгард. - Звучит не так уж плохо, - задумчиво согласилась Вилкост, явно набираясь решимости перейти к главному. Но Альбус уже все понял. - Если кому-то из знакомых необходима помощь, могу прислать контакты главного целителя клиники, миссис Принц, чтобы проконсультироваться с ней напрямую. Ручаюсь, она отличный специалист. - Это было бы очень любезно с твоей стороны, - явным облегчением кивнула профессор, благодарная, что ей не пришлось ничего объяснять. С другой стороны, кому как не Альбусу было понять ее, разделить ее страдания? Тем не менее он промолчал, помня, как тяжело им с Аберфортом долгое время было даже упоминать имя Арианы. До сих пор никто кроме Геллерта, Бетти, Фламелей и Батильды не знал о том, что у братьев Дамблдоров вообще была сестра. - Кхм… так, может, еще чашечку? - как ни в чем не бывало предложила посветлевшая Вилкост. - Да, пожалуйста, - улыбнулся Альбус, подумав о том, что есть кое-что, что тонизирует не хуже шоколада. Забота о близких. Только ею он, кажется, и держался на плаву последние несколько лет. Ею и видом живого и здорового Геллерта, конечно.***
С неудачного штурма Нурменгарда прошло чуть больше года, а, значит, его тюремному заключению стукнуло пять лет, хоть большую часть из них он провел в коме. И все же эта цифра пугала. Сдавливала грудь. А, впрочем, он уже давно разучился свободно дышать. Почти забыл о тяжести мельхиоровых браслетов, сковывающих запястья - так же как и о дуновении ветра, каплях дождя на лице и прочих недооцененных мелочах вольной жизни. Не проходило и дня, чтобы он не терзался мыслью о том, где мог бы быть сейчас, улети тогда вместе с Шаттен. И каждый чертов день усилием воли напоминал себе, почему не сделал этого. Свобода всегда была ему дороже всего на свете, дороже самой жизни. Ради свободы - своей, волшебников, вообще всех людей - он, в конце концов, и боролся, рискуя собой, поставив на кон все, что имел!.. Ровно до тех пор, пока не почувствовал вкус тлена в мире, свободном от Альбуса Дамблдора. Оказалось, есть нечто пострашнее смерти, тьмы и оков. Милый Альбус исправно посещал его с официальными визитами по выходным и, неофициально, будними ночами. Но в такие дни приходил неизменно уставшим, с кипой бумаг и домашних заданий. Геллерт - не без интереса - помогал проверять их, лишь бы немного больше времени провести с Альбусом, зачастую засыпающим на его рассчитанной на одного кровати с очередным свитком в руках. Тогда Геллерт садился рядом и заканчивал работу один, не смея тревожить его и время от времени с усмешкой прислушиваясь к невнятному бормотанию Дамблдора во сне. И то, как часто ему доводилось слышать собственное имя, льстило ужасно. Но нельзя сказать, что обходилось без острых углов. Будучи одновременно и главным надзирателем, и единственной отдушиной, Альбус одним лишь своим присутствием вновь и вновь бередил его раны. Разумеется, подобная неоднозначность не раз появлялась в их отношениях и раньше, но все же никогда прежде Геллерт не был настолько зависим и уязвим. И пусть он доверял Альбусу куда больше, чем себе самому, отсутствие права что-либо решать, неспособность контролировать дистанцию, уйти, даже гипотетически, хлопнув дверью, угнетала беспрестанно, внося зудящие, ядовитые нотки в их в остальном мирные взаимоотношения добровольного садомазохизма. И тем не менее Геллерт не позволял себе забыть. Не спрашивал, как долго еще продлится его заточение - год, десятилетие, всю оставшуюся жизнь - когда уже станет достаточно? Они вообще больше ни разу не заговорили ни об этом, ни даже о раскаянии Геллерта. Раскаивался ли он? Нет. Только не в своей мечте о мире без войн и прячущихся по углам волшебников. Сожалел ли о том, как именно все обернулось? Безусловно. Оглядываясь сейчас на прошлое, он с поразительной ясностью видел, в какие моменты стоило притормозить, сдержать гнев, гордыню. Принять помощь Альбуса. Если б только они с самого начала действовали вместе! Геллерт по-прежнему безоговорочно верил, что в таком случае успех его кампании был бы гарантирован. В отличии от него Альбус всегда обладал умением четко видеть грань допустимого и, не считая спасения его жизни, всегда ее придерживался. Из чего напрашивался один простой вывод - самой фатальной ошибкой Геллерта было недооценивать роль Альбуса Дамблдора не в достижении Общего блага, но в собственном моральном развитии. Жаль, что он осознал это слишком поздно. И тем более удивительным был тот факт, что несмотря ни на что Альбус нашел в глубинах своей светлой милосердной души достаточно любви, чтобы принять его снова. И именно за это - а не за спасение, о котором Геллерт не просил - тот был перед ним в неоплатном долгу. А потому не смел противиться его воле и довольствовался лишь тем, что Альбус посчитал нужным дать ему: начиная с книг и газет и заканчивая своей заботой и бесценным вниманием. Так прошло чуть больше года. С тех пор, как из его обихода исчезли наркотики, а проклятье мадам Фламель потеряло силу, видения стали посещать его столь же редко, что и раньше. Облегчение с одной стороны, с другой - это умаляло его чувство собственной значимости, лишало уникальности, какого-либо Предназначения. Да он понятия не имел, как другие живут без этого! Впрочем, обрадовавшегося было, совершенно того не скрывая, Альбуса вскоре постигло разочарование. Так или иначе, у Геллерта все еще оставался волшебный глаз с сердцевиной из крупного, до краев начиненного магией сапфира, и со временем он научился погружаться в состояние провидческого транса без наркотических или иных стимулов. Благо в его распоряжении имелось предостаточно времени, чтобы отточить этот навык. Уже привычный как давний знакомый огненный шар над далеким городом. Крики тысяч глоток… Выжженные тени… Пепельный снег. Вспышка. Другая… яркая зеленая вспышка убивающего заклинания, на мгновение рассеивающая тьму… Длинные бледные пальцы. Свистящий шепот. Шипение… Едва слышный рокот за толстыми каменными стенами. Сырость. Кровь. Смерть... Резко распахнув глаза, Геллерт недовольно прислушался к приближающемуся топоту на лестнице. Что им надо в такой час? Перевалило едва за полдень. Яркое майское солнце шпарило в окно его камеры, нагревая каменный пол, на котором он сидел в позе лотоса, хоть, признаться, для его текущего занятия сгодилась бы любая. Он специально выбрал это время, зная, что до заката его никто не потревожит, и потому готовил пару едких слов тем - судя по звукам, нескольким - нежданным гостям, что должны были вот-вот появиться на пороге его камеры. Однако при виде целой делегации авроров во главе с самой Боннакорд, которую до этого имел удовольствие видеть лишь раз, подрастерял дар речи. Интуиция шепнула, что дело скверно. Не обманула. - Геллерт Лиутберт Гриндевальд, - объявила Боннакорд с заметным французским акцентом. - В связи с появлением новых вопиющих свидетельств судебное расследование в отношении Вас официально возобновляется. Другими словами, Вы вновь предстанете перед судом, чтобы понести наказание, соразмерное Вашим преступлениям. Посему, ввиду вышесказанного, я настоятельно рекомендую Вам выбрать адвоката. - У меня уже есть адвокат, - сохраняя невозмутимый вид, возразил Геллерт, тщетно пытаясь определить, что стряслось, по кислым минам Хенкеля и прочих. Боннакорд неодобрительно поджала губы: - Ваш адвокат более не может представлять Ваши интересы. Против Альбуса Дамблдора также выдвинуты серьезные обвинения, и в настоящее время его конвоируют в Азкабан. “Обвинения? Какие еще обвинения?” - хотелось переспросить с недоуменной улыбкой, но у Конфедерации была лишь одна причина арестовать Альбуса. Они знают. Знают про Империус!