***
Очако Урарака проводит долгую поездку в поезде за учебой, но толку от этого мало. Она слишком взволнована, чтобы сосредоточиться. Она выехала более часа назад, получив пожелания и благословение родителей и с каждой милей, приближающей ее к UA, они становятся все более похожими на обещание. В ее сумке было много лекарств против тошноты и легкий завтрак, так что она готова ко всему, что может подкинуть ей мир. По дороге она не могла не воспользоваться своей причудой. Просто быстрая вспышка силы, чтобы не дать другому экзаменуемому споткнуться о свои ноги. Просто ей показалось, что это плохое знамение, и она так и сказала. Он не может разобрать слов, но Очако понимает его скрытую благодарность. Но уже поздно, и ей нужно двигаться, чтобы занять хорошее место, поэтому она не задерживается. Бумажный тест — это кошмар. В нем мало вопросов по математике и логике. Зато много вопросов по истории и праву, что заставляет Окчако нервничать. В ее школе этот материал определенно не изучался. Несмотря на тошноту в животе, с которой она заканчивала экзамен, Очако не хочет терять надежду. Пришло её время блистать! Перспектива поднять столько роботов немного напрягает, но она провела несколько месяцев, незаметно перетаскивая строительное оборудование после школы. Ей просто нужно было поднять роботов на плаву, подбросить их в воздух и отпустить. Практически ничего сложного, верно? Уголком глаза она замечает нервного мальчика, которому она помогала, но он занят тем высоким и страшным парнем с предыдущей лекции. Что бы они ни обсуждали, их прерывает нетерпеливое объявление Сущего Мика. Его голос громче, чем Очако ожидала, с каким-то странным оттенком… Как будто в колонках усилили громкость звучания. Это не так уж странно, когда она вспоминает его причуду, но почему-то это инопланетное качество никогда не передавалось через эфир в те несколько раз, когда Урарака настраивалась на его радиопередачу. И вот начинается гонка. Она немного гордится тем, что она одна из первых пробегает через ворота в мертвом спринте. У нее есть десять минут. Всплеск адреналина и безрассудства толкает ее на первую атаку. Она проскакивает мимо жалкого однокопеечного робота и ударяет его сверху — ее квирк погружается в живот и отдается в ушах, и робот ударяется о бетон, прежде чем взлететь в воздух. Следующей атакой она наносит удар снизу и поднимает робота, посылая его в полет к зданию. Потратив полсекунды, чтобы рассчитать траекторию полета и убедиться, что никто не находится в опасности, она отпустила свою причуду и позволила груде металлолома врезаться в бетон внизу. Два очка. Не так уж плохо для пятнадцати секунд работы. Однако она не собирается успокаиваться. Она уже видит, как некоторые ученики бросаются вперед и вниз по сторонам, игнорируя легкие точки в пользу более ценных целей. Очако следует их примеру. С одним ключевым исключением: ей не нужно делать ничего, кроме как пробежать мимо и ударить по их металлическому корпусу, чтобы отправить груды металлолома в небо. У нее внутри все переворачивается от того, что она так долго держит свою причуду активной, не обращая внимания, но у нее не было достаточно времени, чтобы установить контакт, необходимый для получения нужного импульса. Поэтому она оставляла роботов, слегка покачивающихся на ее пути, и не обращала внимания на раздражение, когда те, у кого квирки дальнего действия, выстреливали в них из воздуха. — «В конце концов», — думает она, ослабляя напряженную хватку своей причуды и сталкиваясь с гораздо более крупным и резким роботом, — «есть деревья побольше, которые можно повалить».***
Шота считал особенно грубым то, что его дела угадывали время, когда ему было бы неудобно проявлять интерес. За последние три месяца никому не удалось даже приблизиться к грабителю морга. В сочетании с его новым непостоянным образом нападения это превращало работу с отделом Наомасы в кошмар. Айзава привык играть в долгую игру, но только с теми целями, которые он мог видеть. Вместо этого он ловил только последующие кадры. Еще более раздражало то, что их преступник стал действовать изощренно. Иногда они не сразу узнавали о происшествиях, и им приходилось прочесывать записи за несколько недель, чтобы найти хоть какой-то проблеск. Так и произошло сегодня около шести утра. Какой-то медицинский интерн заметил разошедшийся шов перед бальзамированием и сумел сложить два и два. Конечно, это произошло в тот день, который Шота назначил для сна. Его раздражение сравнится с чуть менее дерьмовый кофе Хизаши, но он преодолевает разрыв между пропущенными четырьмя часами сна и состоянием осознания. В комнате обсерватории UA его коллеги заключали сделки и делали ставки, а Немури подбадривал людей. — Давай! Возьмите мои ставки! Мы получим в этом году катастрофу с нулевым результатом. Эктоплазм приподнимает бровь или, по крайней мере, делает близкое приближение своим нечеловеческим лицом. — С ними каждый год что-то не так. — Неа! — нахально говорит Немури. — Я говорю о фейерверках. Больших. Последние два экзамена были слишком скучными и тихими. — Ты заблуждаешься, — напомнил Шота. — Вероятность редко складывалась именно так. Даже если эти роботы были ходячим кошмаром в определенный день, они не были слишком быстрыми, несмотря на ложную видимость их шага. Она бесстыдно ухмыляется, когда Цементос принимает ее предложение по радиосвязи с учителем. — Просто веселье, — поправляет его Герой с рейтингом R. И поскольку Шоута не против бесстыдных азартных игр, он не в состоянии критиковать. — Две недели ареста за результат 74 или выше. — Три по восемьдесят, — говорит Хизаши по радио. — У Цементосса кто-то сходит с ума на тренировочной площадке Б. Дверь в обсерваторию открылась. В нее вошло последнее пополнение в их штате. Шота не обращает на него внимания, предпочитая изучить отчет Хизаши. Он довольно точен. Светловолосый парень, Бакугоу Кацуки, поднимает много пыли и просто рвется вперед по полю. Шота мог бы понервничать из-за чисто боевого мастерства, но, судя по его пренебрежению к товарищам, он не собирается зарабатывать очки за спасение. — Повеселитесь, когда будете прикрывать мою смену, — сухо говорит он в рацию. Он отмечает некоторые из отмеченных видеороликов для тренировочной площадки А и начисляет баллы по мере необходимости. Десять минут могут показаться невероятно коротким сроком для отбора потенциальных студентов, но огромное количество тех, кто нуждался в наблюдении, сделало вступительный экзамен в UA гораздо более изнурительным, чем могло показаться на первый взгляд. Шота снова испытывает бессмысленное желание пожаловаться на свои дела и их ужасное время, но он довольствуется двойной порцией глазных капель.***
Тошинори устраивается на одном из диванов и начинает серьезное наблюдение. На стене экранов сменяются различные ракурсы более сотни беспилотников, а базовое распознавание лиц/образов помогает быстро идентифицировать любого испытуемого. Это почти вызывает тошноту, учитывая отсутствие у Тошинори ориентиров. Недзу быстро вовлекает его в разговор, запрыгивая на диван рядом с ним. Его писклявый голос бурлит от восторга. — В этом году так много интересных комбинаций, — его глаза-бусинки блестят от силы его причуды, и он лапает свой планшет, начисляя очки спасения для тренировочных площадок H и J. — Если хочешь свой собственную, есть запасной планшет. Тошинори хотел бы отказаться, но желая получить широкий обзор действия, а его было довольно много, вместо этого он спокойно берет предложенное устройство. — Вы можете искать по именам? — Есть конкретный человек на примете? — спрашивает Недзу. — Обычно я бы отказался, чтобы избежать предвзятости, но поскольку вы просто наблюдатель, тогда верхний правый значок. Он может искать по лицу, причуде и имени. Тошинори вводит «Мидория». Он появляется как первый результат, и Всесильный запрашивает видео. Так как он находится в концентрированной зоне, есть несколько каналов для просмотра. На экране появляется список его очков: 20. Это не плохо, но очень средне. Этого будет недостаточно, если он продолжит колебаться. Он не нападает сразу, оценивая ситуацию и других участников. Если кто-то находится даже рядом с целью, он отказывается атаковать. Такая вежливость похвальна в супермаркете, но не на экзамене. Из любопытства, Всемогущий читает основной профиль абитуриента под своим именем. Причуда: «Острые чувства. Острые чувства и стойкость. Ожидает дальнейшей классификации». Это показалось ему странным. Мирио упоминал о способности к исцелению. А причуды редко требуют дальнейшего анализа после первого взгляда, если только они не невидимы или не связаны с чрезвычайно сложными явлениями. Однако еще более странно то, с какой поразительной эффективностью он вгрызается в роботов, которых преследует в переулках. В тени зданий фальшивого города Идзуку ведет себя более агрессивно. Он прыгает на их металлические шесты, и через несколько секунд один и два пойнтера, которых ему удается поймать, падают безжизненными. Двадцать пять очков. Это не та вещь, которую можно объяснить чистой стойкостью. Тошинори сосредоточенно хмурится. Мидория, сколько бы он ни рассуждал о причудах и героях, никогда не спрашивал совета о ВД и не проявлял такой же склонности к деталям относительно своей собственной причуды. Это не выглядело злонамеренным. Ему трудно было поверить, что в этом застенчивом пареньке, предложившем свое свободное время, есть злой умысел. Это просто странная вещь в мире, который уже давно перестал удивлять Яги. Мидория забивает свой первый трёхочковый, но время идёт, и концентрация на арене стремительно падает. — Я пошлю 0-очковые, — радостно говорит Недзу. — Сейчас или никогда для наших испытуемых. Мидория оборачивается на звук, который Тошинори помнит с прошлых лет: ужасающий грохот оживающего Голиафа. Он выбегает на главную улицу и в панике бежит вместе с остальными экзаменуемыми. Яги еще раз проверяет свой расклад очков: 8 очков спасения и 20 простых очков. Этого недостаточно. Хотя Идзуку и входит в сотню лучших, он не дотягивает до отсечки. В симуляции осталось недостаточно баллов, чтобы он смог пройти, а он не решается проявить свою причуду перед другими учениками. Всесильный смиряется с поражением. Возможно, его примут на общие курсы. — О! — восклицает Полночь. Она увеличила одно конкретное видео, что заставляет Сотриголову раздраженно смотреть на нее. — У нас есть бегун в G. Я чувствую приближение хаоса. Экран, к которому Полночь радостным жестом указывала, совпадает с экраном планшета Тошинора: дрон, виляющий, чтобы компенсировать внезапное изменение направления. Он полностью и безраздельно владеет его вниманием. Мидория бежит с мертвой скоростью, которая побивает все его предыдущие усилия. И он бежит прямо на нулевой пойнтер. — Хаос — это именно то, на что я надеялся, — ликует Недзу.***
Идзуку сначала не заметил его. Он увидел лишь тень и услышал звуки разрушений. Но это было достаточно, что бы понять что ему нужно бежать. Но поверх этого грохота, грохота ударов металла о бетон и осколков стекла, сладкого, резкого запаха крови и пота, он услышал только конец слова. Просто приглушенный звук. По какой-то странной причине он оглянулся через плечо. Девушка, которая помогла ему, не бежит вместе с остальной группой. Она зажата под бетоном, кровь течет по лицу, и она просит о помощи. Это даже не вопрос. Идзуку вытаскивает свой квирк и бьет им по дороге. Он перенаправляет свой импульс и падает на землю с перекатом, от которого у него до сих пор болит плечо, сколько бы он ни тренировался. Он бежит против панического бегства к выходу и подбегает к обмякшей форме бейджик «Урарака Очако». Её волосы заляпаны кровью. Она стекает по ее щеке и капает на тротуар. — Моя лодыжка, — бормочет она, боясь пошевелиться. Дело не только в лодыжке. Ее руки зажаты, тело болит и единственная причина по которой Очако не лежит пятном на асфальте — это удача. Идзуку бросается к ней, ложит на руки и поднимается, сдвигая листы бетона в сторону. Он вытаскивает Очако из-под обломков, морщась от боли. Затем он перекинул её через свое плечо. Нога ноль-очкового опускается достаточно близко, чтобы Идзуку почувствовал ветер на спине. Ему нужно двигаться, но Очако утяжеляет его и нарушает равновесие. Его причуда течет за ним, как противовес, и Идзуку бросается вперед. Он собирается сделать это. Он должен успеть. И он делает это. Пока его квирк не вздрагивает, не дергается и не отказывает. Ощущение пустоты в конечностях, преследовавшее его все утро, наконец-то заявило о себе с новой силой. Мидория не может пошевелиться от боли в животе, и он плачет. Он катается вслепую, позволяя своему телу принять удар и защитить Урараку. Несмотря на его усилия, она падает на землю. Она катается по земле, как тряпичная кукла, и оставляет во рту призрачный привкус вины. Идзуку зажмуривает глаза и пытается заглушить судорожную и жестокую боль в желудке и голод. Нулевой приближается. Ему кажется, что его воля — это песок, просыпанный сквозь сито. Он изо всех сил пытается поднять глаза. Ужасающий робот делает еще один шаг, и он уже достаточно близко, чтобы наступить на него. Звук его металлического тела скрежещет по ушам Идзуку. Страх, который он мог игнорировать раньше, снова поднимается, пока он не начинает дышать короткими вздохами. Его собирались раздавить. Он умрет. Мидория не может позволить этому случиться. Он обещал, что будет в безопасности. Он должен был вернуться домой. Идзуку встает на одно колено борясь с болью и вялостью, зарождающимися в его теле. Он поднимает глаза, горящие черным и алым в глазницах, на возвышающегося робота. Затем он поворачивает голову к дрожащей руке на своем правом плече. Очако не смотрит на него, пробираясь вперед, прихрамывая и опираясь на вывихнутую лодыжку. Но он слышит её тихие слова: — Спасибо за помощь. Она с яростным криком ударяет обеими руками по поднимающейся ноге нулевого пойнтера. Как будто мир наклоняется вокруг собственной оси, он начинает подниматься. Совсем чуть-чуть. Он наклоняется, всего на несколько градусов. Идзуку в благоговении смотрит на Урараку, на ее дрожащую решимость и стальной хребет. Она задыхается и хватает воздух, делая невозможное — нулевой набирает обороты, сантиметр за сантиметром. Он выглядел достаточно большим, чтобы проглотить солнце, и теперь покачивался между обломками зданий, грациозно вращаясь в воздухе. Очако рухнула на землю, закрыв лицо одной рукой. Он приложил все силы и врезался телом в металлический корпус. У него нет оправдания чтобы оставаться на месте. Не с этой девушкой, которая выкладывается на полную катушку. Он толкает, поднимается и наносит удары. Робот взлетает в воздух. И это больно. Это изнурительно. Ему хочется слизать кровь с бетона, чтобы перестать голодать. Но он продолжает наносить удары, продолжает толкать и толкать… Потому что он не сможет жить с самим собой, если сделает что-то меньшее. — И время вышло! — послышался громкий голос Сущего Мика через поле боя. Девушка хлопает, а затем продолжает опорожнять свой желудок. Идзуку спотыкается, когда нулевой врезается в землю и начинает разрушаться под собственным весом. Он инстинктивно раскрывает свой квирк, создавая широкий и плоский щит между ним и обломками. Он сдерживает поток обломков, образовавшихся в результате удара. С последним ударом его квирк распадается на части и падает на землю, как испорченное мясо, оставляя кислый вкус желчи. Он падает на колени и прикусывает язык достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Когда помехи голодных импульсов и ужасных мыслей медленно растворяются и покидают его мозг. Он падает на колени и прикусывает язык достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Когда помехи голодных импульсов и ужасных мыслей медленно растворяются и покидают его мозг, Идзуку, спотыкаясь, подходит к Очако. У неё все еще рвотные позывы и сухое дыхание. Идзуку морщится от сочувствия. Вот это настроение. Затем он в тревоге вздрагивает, когда Окчако опрокидывается на бок и падает без сил. — Эй! Эй, очнись! — Идзуку поднимает её на бок, но она не реагирует. Её зрачки не увеличиваются, когда он её проверяет. Её сердце все еще бьется, но это нестабильный ритм, что его настораживает. — Медика! — кричит он. Но поблизости никого нет. Никто его не слышит. Идзуку срывает с себя куртку и с ее помощью затягивает рану на голове Очако, которая все еще капает и сочится. Она дышит, поэтому искусственное дыхание не требуется, но он не должен двигаться, поскольку они вне непосредственной опасности. Идзуку не уверен, сможет ли он вообще идти, не упав, и он не может позволить себе снова уронить её. Идзуку выдыхает через рот, не обращая внимания на урчание в животе и жар в груди. Он продолжает говорить, пытаясь добиться ответа и каждые двадцать секунд кричит во всю мощь своих легких о помощи. К тому времени, когда он замечает, что к нему спешат с носилками исцеляющая женщина и Сущий Мик. Пожилая женщина смотрит на него и чмокает его прямо в лоб. Он вздрагивает от нахлынувшей на него волны усталости, но ломота и боль в мышцах тут же стихают. Сущий Мик кладет добрую руку ему на плечо и поднимает его на ноги. Идзуку едва не падает, его конечности тяжелые и бескостные. — Ты отлично справился! — шепчет он. — Давай отведем вас двоих в медицинский центр. К тому времени, как Идзуку моргает и перефокусируется, Очако уже лежит на парящих носилках. Её лицо бледное, потное и покрытое красными пятнами. Реаниматолог осторожно берет Очако за руку, её глаза сужаются в сосредоточенности. — Причудливый шок, — бормочет она под нос. — Аритмия… Аритмия: нерегулярное и неустойчивое сердцебиение. Идзуку все еще слышит его. Идзуку вяло потянулся, не желая оставлять их позади. — Подождите… Сущий Мик подает ему пальто и тянет его за собой. — Мы все уладили, парень. Давай отведем тебя в кабинет медсестер и вы вдвоем сможете вздремнуть. Не плохо звучит, а? Мидория не соглашается, но подчиняется. Не помня, как он туда попал, он снова оказывается внутри здания. Кто-то указывает ему на туалет и говорит, что там он может привести себя в порядок. Идзуку запирает дверь и, тяжело дыша, прислоняется к промерзшей стене. Он сползает вниз, пока не садится, и смотрит на свои руки, покрытые кровью и пылью. Он бьется головой о кафель от досады и боли, а потом облизывает его. Это действительно отвратительно, но после этого он чувствует себя намного лучше.***
Идзуку отдыхает. Он слишком уставший, чтобы быть хоть немного послушным. Его не отпускают в её палату, хотя беспокойство съедает Мидорию изнутри. Если бы он не споткнулся, если бы не упал, то этой девочке не пришлось бы нести бремя его некомпетентности. Его отправляют домой. Он возвращается домой намного позже, чем собирался, но его мама выглядит лишь слегка обеспокоенной, а не в полной панике. Сначала он получает результаты Хебикюдена, ровно через неделю после сдачи экзамена. Он занял 74-е место в аудитории, состоящей из пятидесяти человек и более чем тысячи студентов. Приемная комиссия похвалила его эссе в письме о приеме. Школа с радостью приняла его. Он отмечает это событие, тайком выбравшись из дома в три часа ночи, чтобы просто отвлечься от этого глупого письма. Он идет в ночное кафе и берет с собой рюкзак. Он там практически единственный человек, кроме одинокого бариста, переписывающегося за стойкой. Простой кофе безвкусен, но Идзуку нужен интернет и одиночество. Он свободен. Наконец-то у него появилось свободное время, чтобы заняться чем-то помимо учебы и он не собирается тратить его впустую. Идзуку набрасывает несколько постов для своего заброшенного блога и читает все последние события, которые он пропустил во время марафонской зубрежки. Всесильный не прекращал своей активности в этом районе, что повергло Идзуку в короткую меланхоличную депрессию. Он умудрился пропустить все события, потому что был так занят. Ему нужно было многое наверстать. Он проводит несколько часов, просматривая свой телефон и безучастно наблюдая за случайными посетителями. Когда это надоедает, он записывает свои мысли о некоторых новых злодеях, замеченных в этом районе, а затем предварительно записывает некоторые свои мысли о Сотриголове. Этого достаточно, чтобы избавиться от тяжелого чувства в груди. Он счастлив, что попал внутрь. Хебикюден — это прекрасная возможность. Он может принести много пользы как врач и как герой, который исцеляет. Но это также похоже на ужасную ответственность. Потому что он проверил общую разбивку заявленных баллов в этом году (это не было чем-то официальным или общедоступным, но за то, чтобы быть хорошо связанным с формами героев, платили), и его балл не подходит. Даже если он получил идеальный результат на экзамене с множественным выбором, двадцать пять баллов — это не то, что нужно. И он мог бы добиться большего. Он мог бы сделать гораздо лучше, если бы не боялся своей причуды, этой вещи, которая может причинить боль людям. Не должно казаться смертным приговором то, что у него есть возможность поступить в Хебикиюден. Он подавал документы в другие школы для героев. И средняя школа — не единственный путь для получения сертификата, даже если она предлагала бесплатное обучение и упрощенные возможности обучения. Но ему так казалось. UA была его мечтой с тех пор, как он научился ходить. И было больно осознавать, что у него ничего не получится. И тут в дверь входит Тошинори и Идзуку вдыхает свой тепловатый кофе. Мидория разражается приступом кашля, который никак не может затихнуть. Он машет рукой Тошинори, пытаясь перестать быть таким громким. Выражение лица Тошинори застывает от удивления и он отвечает на приветствие Идзуку. Он заказывает зеленый чай и свежую выпечку, а затем сел на стул напротив парня. — Мидория, мой мальчик, рад так тебя видеть! — Идзуку замешкался, что в переводе означает " — Что ты здесь делаешь?». Идзуку улыбается, выражение его лица колеблется от смущения. — Я тоже. Я получил кое-какие новости и не смог уснуть… — он почесывает шею. — А вы? — Похожее, — признается Тосинори. — Были некоторые вещи, связанные с моей работой, ибо мои коллеги работают в странные часы, и… ну… это… наверное… скучно для кого-то твоего возраста… Как прошел твой вступительный экзамен? В памяти всплывает образ Очако, кровь стекает по ее лицу, она делает шаг вперед, когда все, что он мог сделать, это струсить… она посылает нулевого в небо, потому что он не мог держать себя в руках. Идзуку морщится. — Не очень, — говорит он. — Я пытался помочь кому-то и… я был недостаточно хорош. А эта девушка выглядела очень плохо и я не уверен, что с ней все в порядке. Я имею в виду, очевидно, что это UA и у них есть исцеляющая женщина, но она упомянула шок от причуд, а это не то, на что целительные причуды оказывают эффект, и если бы я просто не… Тошинори бьет его по лбу, подражая фирменному решению Мирио, когда Идзуку падает в лужу, но он выглядит виноватым. — Я уверен, что тот факт что ты устал, имеет большое значение. Это приятное заверение, но Идзуку не так уверен. Он мог бы справиться лучше, и он это знает. Не только на самом тесте, но и с нулевым. У него даже не было возможности извиниться за свою неудачу. И, вероятно, никогда не получит. — На самом деле, — вдруг говорит Тосинори, — я искал тебя во время экзамена. И мне кажется, я знаю о чем ты говоришь. Тосинори выглядит мрачным и скелетным, и от него пахнет болезнью и вспышкой молнии. — Юный Мидория, ты единственный, кто рискнул помочь. И ты сделал это без раздумий. Эта храбрость достойна похвалы, больше, чем любой уровень компетентности. Возможно, были и другие, кто мог бы сделать лучше, но никто из них не попытался. Идзуку молча смотрит на него, потому что… ну естественно, никто не пытался. Они могли не увидеть что кто-то попал в ловушку, или не услышать, как она зовет на помощь. Идзуку даже не увидел её сначала. Он заметил ее только благодаря своей причуде, и только из-за неё он потерпел такую неудачу. Он должен был держать себя в руках. Какой смысл иметь что-то вроде его причуды, если он даже не может… Голос матери раздался в глубине его сознания. Это подарок, который поможет тебе сделать больше. Идзуку фыркнул и наклонил голову. — Мой совет, — произнес мужчина в тишине кофейни, — перестань зацикливаться на прошлом. Ты сделал все, что мог, с тем телом, которое у тебя есть. Идзуку потирает нос тыльной стороной ладони и кивает. — Да. Да, наверное, вы правы. Просто сегодня я чувствую себя очень… странно. — Представляю. Это напряженное время для всей современной молодежи. Но если ты хочешь учиться в UA, ты должен помнить наш девиз! — Тосинори ухмыляется с внезапной свирепостью, которая выводит Идзуку из равновесия. — Выше головы! Плюс Ультра! Идзуку моргает, широко раскрыв глаза от этой резкой смены настроения. И тут Тосинори сдувается, превращаясь в нечто более сдержанное и узнаваемое, как будто они никогда не отходили от спокойной светской беседы. — Вообще-то у меня есть вопрос о твоей причуде, если это не слишком личное. База данных UA для потенциальных студентов, конечно же, имела доступ к федеральному списку и там упоминалось нечто, что привлекло мое внимание. Описание ожидало «дальнейшей классификации». Позвоночник Идзуку выпрямился, и он снова чуть не начал кашлять. Просто чтобы облегчить внезапное сжатие в груди. — Я никогда не видел ничего подобного. Идзуку — ужасный лжец в прошлом, но сейчас он лучше. Хитрость заключается в том, чтобы говорить почти правду и не запинаться в каждом предложении. — О… Это… Итак, я был… без причуды какое-то время. Или классифицировался как таковой. До недавнего времени. И я перечислил симптомы, которые заметил вначале, в отчет, — Мидория почесал затылок, чувствуя, что бариста смотрит на него и, возможно, обсуждает вопрос об аресте. Это глупо, как многие чувства, которые испытывает Идзуку, но от этого не менее настойчиво. — А это, оказывается, мои улучшенные. Я буду должен вернуться на очередной осмотр, где администрация квирк-института сможет… эээ… получить более точное описание. Тошинори наклоняет голову, брови нарисованы в замешательстве. — Без причуды так долго, а потом вдруг бум и все? Люди часто задавали этот вопрос, а Идзуку просто пожал плечами. — У меня был очень напряженный год. Врачи считают, что что-то спровоцировало его. На самом деле, они очень и очень хотели, чтобы он принял участие в исследованиях, связанных с дремлющими факторами причуд. У него почти не хватило духу отказаться, но его мама в конце концов выбила из него формы согласия палкой и угрозой иска за недобросовестную практику. — Как странно, — сказал мужчина. Затем он отступает. — Но это замечательно! И ты с детства хотел стать героем, так что это действительно подарок. Идзуку обращает внимание на странную нотку веселья в голосе Тошинори. Что-то в том, как он сказал «дар». Внимательный взгляд. Затем мозг Мидории включается в работу с неожиданным всплеском адреналина. Тошинори — один из немногих, кто может обладать знаниями, способными дискредитировать хронологию Идзуку. Он встретил Мирио почти за три месяца до того, как тот случайно раскрыл свою причуду. Если в профилях квирки студентов UA были указаны даты, то Тошинори либо уже видел пробел в его записях, либо мог увидеть в любой момент. А в профиле Идзуку уже было несоответствие — он исцелил себя на глазах у Тогаты, когда они встретились в первый раз. Так что эту недостающую деталь нельзя было списать на незнание. Во время экзамена он по большей части прятал свой квирк в куртке — за исключением последнего фрагмента. Значит, он видел и это. Если только это не был плохой ракурс, или пыль от нулевого указателя скрыла это… Но Мидория не мог полагаться на надежду, чтобы предотвратить ущерб. Он мог полагаться только на логику. Факты: У него была одна причуда. Если бы что-то касалось временной линии, то Тошинори бы увидел. Что касается других его качеств, то Мирио знал о его грубом силовом исцелении, а школа видела кусочки его хвоста, несмотря на все его усилия. Так что его отчет определенно нужно было обновить как можно скорее и внести некоторые коррективы в формулировки. Особенно если он попытается стать героем. Когда пульс стучит в ушах слишком громко, а вся его жизнь под угрозой, Идзуку принимает импульсивное решение сделать ядерный взрыв, потому что единственное, что может быть губительнее жалости, — это подозрение. — Дети в моем классе смеялись надо мной из-за этого. В основном за то, что я безпричудный, но также за то, что я хотел стать героем… — Идзуку отводит глаза, потому что это ложь, обернутая в правду, и не стоило так легко говорить это в лицо Тошинори. — Я боялся, что другие люди будут относиться ко мне так же, поэтому я молчал об этом. Вот почему я никогда не говорил об этом, наверное. Тошинори выглядит заинтересованным, но не слишком принужденным. Этого недостаточно. — Ну то есть, я знаю что вы с Мирио не стали бы относиться ко мне по-другому, но знать и чувствовать себя в безопасности — это разные вещи. Вот так. Выражение лица мужчины слегка исказилось. Потому что люди действительно относились к тебе по-другому, если знали, что ты странный. Сам Тошинори не был исключением. Тем более, что если бы он работал в школе для героев, он бы особенно предвзято относился к тем у кого есть причуды. А может быть бы он принял слова Идзуку за доверие. Честно говоря, чувство вины было бы предпочтительнее, но Мидории устроило бы и то, и другое. Итак, молчание Идзуку устроило. Теперь второй шаг. — На самом деле, — он говорит медленно, как признание. — Мне было настолько плохо, что я сначала не поверил. Я думал, что это просто мой бред. И даже когда я точно знал, что у меня действительно есть причуда, я все еще не мог понять как заставить ее работать. Я не хотел чтобы мои сверстники думали, что я заблуждаюсь. Поэтому я просто не говорил об этом. В течение нескольких месяцев. Потому что было почти легче оставаться без причуды, чем посмотреть, изменится ли что-то из-за этого. Если бы ко мне стали относиться лучше из-за того, что я не могу контролировать… Идзуку смеется в болезненной тишине, которую не могут заглушить верхние динамики. Подняв взгляд, он видит как от Тошинори исходят беспокойство, жалость и всевозможные эмоции, которые Идзуку обычно не хотел трогать. Тяжело вздохнув, Мидория заставил себя посмотреть в глаза, а затем улыбнулся. — Я… я ни с кем не говорил об этом раньше. Спасибо. Спасибо за то, что выслушали. Крючок. Линия. Удочка. — Конечно, Мидория, — Тошинори нерешительно протягивает руку через стол и похлопывает парнишку по плечу. — Твоя ситуация незавидна, но твоя преданность делу поможет тебе в твоем стремлении стать героем. Уверенность, жалость и похвала в его голосе незаслуженные. От этого Идзуку хочется тошнить. Он хуже всех. Он заворачивает информацию в ложную уязвимость, чтобы никто не захотел присмотреться. Он не заслуживает сочувствия. Идзуку прикрывает свои чувства смущенным смехом и быстрой сменой темы. — Ах, мне не следовало вываливать все это на вас, — несмотря на болезненное любопытство зудящее в нем, Дэку отказывается спрашивать о том как он сдал экзамен. Ему пришлось солгать, но он не хотел использовать Тошинори, который всегда был только добр и благосклонен к нему. Вместо этого он говорит. — Надеюсь, я не задерживаю вас допоздна у ваших коллег. — Вовсе нет, — заверил мужчина. — На самом деле, они встречают меня здесь. В этом есть смысл. Кофейня находится недалеко от UA и имеет приятную атмосферу. Мидория заметил его после вступительного экзамена и какая-то смесь тоски и любопытства потянула его туда. Если он поступит, то сможет делать здесь домашние задания. Он мог бы принести свой кофе, но плакаты героев и групп, наклеенные на стенах, придавали этому месту заразительную энергию. — Как UA? — неожиданно спросил Идзуку. — Как учитель, я имею в виду. Мирио много говорит об этом, но я не слышал чтобы вы упоминали об этом. Тошинори доедает свой кусочек еды и запивает его зеленым чаем, прежде чем ответить. — Это очень интересный опыт. Я новенький и в основном работаю на административной должности. Она полна сюрпризов. Звучит неплохо. Прежде чем Мидория успел углубиться в эту бессмысленную кроличью нору, в комнату вошел мужчина в светло-сером костюме, с полицейским значком на поясе. Он спокойно осматривает комнату, а затем направляется к столу Идзуку. Дэку напрягается от удивления. Тошинори оглядывается и смеется. — Ты как раз вовремя! — он встает и жестом указывает на мужчину. — Мидория, это мой давний друг — детектив Наомаса Цукаучи. Боюсь, я должен уйти, но я советую тебе отдохнуть и не волноваться так сильно. — Справедливо, — говорит Идзуку, нервничая от перспективы встречи с полицией просто из принципа. Еще рано, а это значит, что ему нужно либо написать маме что он вышел, либо купить билет на вокзал. — Думаю, увидимся в воскресенье. Он собрал свои вещи и двое взрослых направились к двери, ведущей в заднюю часть кофейни. Идзуку не знал что здесь есть отдельные комнаты. Он мог бы спросить об этом в следующий раз, хотя бы для того, чтобы не беспокоиться о том что за ним наблюдают или он бормочет себе под нос. Уходя, Мидория привел себя в порядок и посмотрел прогноз погоды на своем телефоне. На улице еще темно, а дождь ожидается около восьми. Отвлекшись, он едва не сталкивается в дверях с другим покупателем. Идзуку отшатывается назад с извинениями и открывает дверь для… Длинные темные волосы. Костяные белые бинты. — Простите, — коротко говорит Сотриголова, проходя мимо Идзуку без оглядки. Мидория чувствует, как его желудок опускается куда-то к коленям. Единственное, что останавливает его от бегства — это онемение в кончиках пальцев. Он тихо выходит за дверь, пот выступает на его шее и он не оборачивается, пока не скрывается из виду из кофейни. Его удача. — «Никому больше так не везет», — решил Идзуку.***
Кацуки Бакуго ждал своего письма с удивительным терпением. В основном потому, что он знал что поступил. Письменный экзамен был легким, с несколькими досадными ошибками по праву и истории. Практический экзамен был самым веселым для Кацуки за последние месяцы. Даже спустя неделю воспоминания о нем заставляют адреналин бежать по его организму. Во время бега он иногда забывал что вернулся в реальный мир, где публичное использование причуд запрещено. Его злило что он снова стал прикованным к земле, но он долго ждал чтобы поступить в UA. Неделя прошла без единого инцидента, что порадовало доктора Нара. Не то чтобы Кацуки обычно думал о ее счастье, но это был определенный бонус. В воскресенье после экзамена, Кацуки отправился на короткую пробежку, записав её в календарь. Это не рекорд. Он бежит медленнее, чем следовало бы и это его раздражает. Прошла уже целая неделя и у него не было оправдания для безделья. Бакуго нахмурился, прежде чем добавить кардио к завтрашней тяжелой атлетике. Его тело должно быть в строю, нравится ему это или нет. Его мама кричит из гостиной. — Кацуки, у тебя почта! Блондин практически спрыгивает с лестницы и выхватывает пакет прямо из ее рук. Он игнорирует ее обычные язвительные требования о хороших манерах и вскрывает пакет. Из конверта выпадает небольшое круглое устройство. Мама в шоке смеется когда появляется голограмма самого Всемогущего, поздравляющего его с поступлением. На экране появляется его оценка, и это заставляет его ухмыльнуться. Семьдесят восемь баллов чистой победы. — Неплохо, малыш, — говорит его мама, используя его голову как подставку для рук, несмотря на то что он теперь выше ее. Голограмма показывает несколько клипов с тестом Кацуки, а его мама чередует громкие возгласы. — «Убей их! Да, черт возьми!». Мой малыш Кацуки уже совсем взрослый, — дразнит мама пытаясь обнять, но он отбивается. — Совсем взрослый и собирается стать… Черт! Здание? Тебе пришлось прыгать со здания?! Она бьет его по голове. Опять. — Не смотри на меня так, — кричит парень без всякого пыла, слишком взволнованный чтобы быть раздраженным. — У тебя появятся морщины, старая ты карга. — Я тебе дам морщины! Его отец выглядывает из-за лестницы на шум. Его глаза расширяются, и он спешит вниз. — Ты поступил? Кацуки вздрагивает от шока в его голосе. — Очевидно! — он огрызается, жестом показывая на свой тест. Он прорвался через этих ботов, как через папиросную бумагу. Это было едва ли испытание. Всемогущий возвращается на экран. — «Еще раз поздравляю тебя с результатами!» — он жестом показывает на экран, который заполняется десятью лучшими местами с именем Кацуки на первом месте. Бакуго показывает на него, его лицо раскалывается. Семьдесят восемь очков. Все они получены за уничтожение роботов. Герой продолжает монолог: — «Как один из учеников, занявших первое место, ты бла-бла-бла…» Кацуки выключает его чтобы посмотреть на имеющиеся баллы. Десятое место было более чем на двадцать баллов ниже его. Его ладони жжет от волнения, и он не может сдержать мелкие взрывы, пробегающие по его коже. Он ищет второе место. И снова ищет. Второго места нет. Вместо этого под его собственным именем стоит идентичный номер один. Двадцать восемь очков злодеев и пятьдесят очков спасателя. — «И ты разделишь свои обязательства на спортивном фестивале этого года со своим товарищем, занявшим первое место!» — Всемогущий ликует. — О, дорогой — нейтрально замечает его отец. — У вас ничья. Кацуки неуклюже переворачивает свой тест.