Человек, который есть

      Дождь продолжал моросить ещё некоторое время перед тем, как сильно хлынуть. И вот уже который час льёт как из ведра. За окном полумрак, солнце скрылось за горизонтом, но его и так весь день не было видно ввиду туманности. Кажется, где-то на окраине города громыхало, а через некоторое время гроза добралась и до района, где проживает Вик, поэтому сквозь шторы иной раз просачивались вспышки света от сверкающих молний. Витя мирно спал в своей комнате — отдыхает после эмоционального всплеска. Слёзы сильно утомили его, что очевидно, если учесть то, как сильно он морально выгорел.       После того, как Сменкин поплакал в жилетку Мещерякова, последний проводил его до дома, после чего воспользовался любезностью своего несчастного друга, который предложил ему остаться. Артём посчитал это хорошей идеей. Он давно считает, что за Витей нужен должный уход и, в самом деле, не помешал бы и надзор. Они немного поговорили, и сейчас Мещеряков убедился в словах Сменкиной о том, что её брата тяжело разговорить на социальные и психологические темы. Через некоторое время к ним присоединились Кира и Фил, и разговор принял новый оборот. После своего рода «допроса» ребята начали абсолютно непринуждённую беседу, что в частности заслуга Филиппа, который постоянно пытался смягчить накалённую до предела атмосферу шутками весёлыми, острыми иной раз, но способ его срабатывал, срабатывал, как и всегда. И сейчас, когда Витя ушёл отдыхать в свою комнату, на кухне осталось трое. Мать Сменкиных ещё не вернулась, и вряд ли вернётся скоро. — Спит как убитый, — докладывает Черных, вернувшись на кухню после того, как проведал друга. — Пускай, — вздыхает Артём и смотрит на Киру, что держит в руках небольшую записную книжку. Он смотрит на девушку, вопрос немой задаёт, и та сразу начинает, поняв взгляд друга. — Вик дал мне свой блокнот, когда я спросила у него о подробностях. Сказал, что «её» словами понятнее. И красочнее… — Значит, он вёл дневник? — Филипп взял в руки блокнот и пролистал его быстро, — содержательный… — Ты успела прочитать его? Сменкина поджимает губы и жмурится. Лицо её непонятно корчится, хмурится, будто его обладательница не готова отвечать на этот вопрос. Вздохнув с неимоверной тяжестью, Кира открывает одну из страниц «дневника». Здесь находился набросок девушки. Снизу небольшая надпись — «Вэл». — Вэл! — замечает Филипп, — мы слышали это имя! — Браво, Фил, пять очков за сообразительность, — Кира закатила глаза. Артём уставился на рисунок с изумлением. Изображенная на странице девочка выглядела живой, но в то же время от неё веяло призрачностью, мертвечиной. Глаза её не отражали души. Такое часто бывает, когда художники изображают несуществующих людей (не персонажей), и на рисунке Вика это хорошо читалось. — Боже… — Дошло, наконец… — То, что Вэл ненастоящая, я понял раньше, чем сейчас, Кира! Хватит тыкать на меня! — Фил прав, Кира, — Артём выжимал из себя слова через силу, — сейчас не это главное… То, что он увидел в дневнике, повергло в шок. Всё написанное там казалось выдумкой, что, собственно, так и было, но в словах автора была такая наивность, вера в то, что всё это существует. Мир Вэл, мир, к которому стремился Витя всё это время. Мир без боли, без криков, без треска посуды. Мир без цифр. Мир. Без. Слов. Мир взглядов и бесконечного света, смеха звонкого. И мир этот находится не здесь.

Он находится по ту сторону существования.

— Вика нужно срочно спасать…

***

      В комнате Вити царила тишина. Ничто из окружения не мешало мальчику спать, но сквозь сон он ощущал, как холодные руки обнимают его. Сменкин ценил то, как Вэл пытается ему помочь. Её прикосновения, которые хоть и поменялись, по-прежнему давали должный уход. Они оживляли, сил давали, заставляли улыбаться. И шёпот, тихий шёпот её, ласковый такой и нежный, был светом, что сверкал откуда-то извне, быть может, из того самого мира грёз, о котором так мечтает мальчик. Витя открывает глаза, но словно во сне остаётся. Вэл рядышком на кровати сидит, гладит его плечо. «Как ты?» — тихонько она спрашивает, и Сменкин кивает, и ответ этот пустой такой же, как и вопрос сам. Он вздыхает и до ушей его доходят отголоски с кухни. Но как только слух немного сфокусировался, Вэл коснулась его щеки, рассеивая его внимание мгновенно. — Быть может, пора? — звучит её голос нежно. Витя смотрит в сторону двери, картинка нечёткая, больная. На мгновение голоса друзей стали чётче, но снова вдруг утихли, растворились в мерзлоте бледных рук Вэл. Он перевёл взгляд на окно, из которого в ту же секунду вспышка света выглянула. Сверкнула молния. — Ведь легче не стало. Не стало ведь…       Голос Вэл звучал немного иначе, чем в первый день знакомства. Почему-то сейчас Витя именно его вспомнил. Голос постепенно нежность терял, раздваивался, начинал звенеть. У окна вдруг стали появляться силуэты ранее не бывалые здесь. «Мир света, мир света» — повторяли они и руки протягивали, и от рук этих холодом веяло, что до костей пробирал. Мальчик поднимается на ноги еле-еле и подходит к окну, медленно шторы раскрывает. Сверкнула снова молния. — Мир света, мир света… Капли дождя с силой стучали по стеклу, чёткий ритм держа. Вик открывает окно, и теперь эти капли бьют его по лицу. На улице не слышно людей. Бушует только погода. Витя верит в то, что на это имеет права лишь она. — Мир без криков, мир без криков… Ледяные руки силуэтов толкали Витю вперёд, и земля его больше не держала. Медленно Сменкин забрался на подоконник, встал в полный рост. Дождь был сильным настолько, что очертаний улиц совсем не видно было, и это давало ситуации большее значение. Окно словно в портал превратился, черный. По стенкам словно смола стекала, и эхом изнутри доносились слова на непонятном пока что языке. Вэл говорила что-то про него. Говорила, что там люди не говорят так, как говорят здесь. Им это не нужно. — Мир света, — в унисон произносят силуэты. Вэл стоит рядом, прямо за спиной, готовая в любой момент толкнуть. — Готов? Сменкин смотрит вдаль. Хоть земля его и не держала больше, его держали сомнения. Почему за окном так темно? Но за спиной он холод мира ощутил, и руки Вэл, нежно обнимающие. Всего лишь один шаг. Нужно сделать всего лишь один… — ВИТЯ! — с хрипом прозвучал крик Черных, и он в ту же секунду оказался у окна, словно молния, хватая друга за плечи. Артём и Кира подключились следом, и они втроем стянули Витю с окна. Сменкин расширил глаза, силуэты закружились по комнате, а Вэл упала где-то у двери, прокряхтев. Кира и Артём встали напротив, а Фил, имея медвежью хватку, с силой сдерживал Вика, который дёргался, как паралитик. — ЧТО ТЫ УСТРОИЛ? КАКОЙ МИР СВЕТА? ТЫ В СВОЕМ УМЕ?! ЭТО ОНА ТЕБЕ О НЁМ РАССКАЗАЛА? ВЭЛ? ОНА? — в порыве гнева кричала Кира, и, признаться, это только подливало масла в огонь. Ребята пытались подавить истерику друга изо всех сил, но делали только хуже. Ему явно чудилось что-то, что-то страшное, непонятное. Друзья объясняли ему, что Вэл ненастоящая, но как же поверить в это, когда вот она, лежит на полу перед ним, жалобно смотрит? Как поверить, когда Витя своими глазами увидел, как ребята отбросили Вэл к двери? — НЕ УБИВАЙТЕ ЕЁ, УМОЛЯЮ! НЕ УБИВАЙТЕ ВЭЛ! Витя рыдал, срывал горло, и теперь даже Фил не мог его сдерживать. Мальчик дёргался так сильно, словно с цепи сорвался, даже пытался кусаться, но втроем у ребят получилось его скрутить, но что же дальше? — Он… Он сошёл с ума… Кира быстро рванула на кухню, наивно предположив, что где-то здесь должна быть аптечка. К счастью, не ошиблась. Сменкина нашла с Божьей помощью транквилизатор и вернулась с ним в комнату, которую со страшной уверенностью можно было назвать настоящим адом. Сменкина быстро ввела препарат в брата, и он начал успокаиваться на глазах, а затем вовсе отрубился. Крики прекратились. Наступило затишье. — Его нужно связать… Неизвестно, что он ещё решит с собой сделать! — с отдышкой произносит Фил. — Ему нужна помощь… Профессиональная помощь… Кира смотрит на брата, которого мальчики аккуратно уложили на кровать, а по щекам уже слёзы текут. Ещё бы секунда, и не было бы у неё больше брата. Одна только мысль об этом заставляла девочку дрожать, рыдать, кричать. Что же происходит в твоей голове, Вик?