Topaz and Cornflower

— Больно? Геральт негромко вздохнул. Лютик со всей внимательностью и аккуратностью обработал все его раны, и Геральт теперь был чист и перевязан — настолько хорошо, насколько это можно было сделать при помощи мыла, влажной тряпки и бинтов. Сосредоточившись на перевязывании плеча ведьмака, Лютик высунул кончик языка. Потом омега отодвинулся и вопросительно посмотрел на Геральта, и тот понял, что не ответил на вопрос. — Порядок, Лю, — быстро ответил он, приподнимая уголки губ. По правде говоря, он с трудом держал глаза открытыми. Травы, которые он сказал Лютику использовать — а также его собственная ведьмачья природа — сдерживали бо́льшую часть боли, но от истощения организма это не спасало. — Ну да, — сказал Лютик. Его голос прозвучал устало. Он откинулся на спинку стула и отряхнул руки. — Как думаешь — сможешь встать? — он глянул в окно. — Кажется, уже почти рассвело, но ты всё равно можешь поспать… Геральт кивнул. Лютик протянул руку, и ведьмак осторожно взялся за неё, с трудом поднимаясь на ноги. Он старался особо не опираться на Лютика и полагаться только на собственные силы — вряд ли Лютик сможет выдержать весь его вес. Придавить беременного омегу к земле своим телом — не лучший способ показать ему своё небезразличие. Чёрт побери, как же Геральт устал. Лютик находился рядом, пока ведьмак, прихрамывая, брёл к кровати. Омега, казалось, всё ещё переживал, хотя Геральт заверил его, что при такой заботе он в мгновение ока встанет на ноги. Ведьмак предполагал, что Лютик, должно быть, был шокирован, увидев все эти раны, особенно у того, кто постоянно должен быть сильным, чтобы защищать и защищаться. Геральт замедлил шаг. Из-за этого Лютик продолжал нервничать? Ведьмак мысленно пнул себя: он чуть не грохнулся в обморок перед единственным человеком, перед которым так старался выглядеть сильным. Кажется, он действительно облажался. Лютик нарушил молчание. — Для тебя это обычное дело? Раны, которые почти смертельны, — его взгляд скользнул по телу Геральта. — Глупый вопрос, извини, — он отвёл взгляд. — Я ведь уже видел твои шрамы. Просто как-то не осознавал, что… — он сглотнул. — Короче, как часто ты бываешь в таком состоянии? — На самом деле, это далеко не смертельные раны, — пробормотал Геральт. На душе у него было тошно. — Прости за это, Лю. — Прости за… что? — Лютик, казалось, правда не понял. — За что? — Ты не обязан был помогать мне, — произнёс Геральт. Он не решался посмотреть омеге в глаза. — Я хотел, чтобы ты чувствовал себя в безопасности рядом со мной, чтобы тебе не приходилось выхаживать меня. К его удивлению, Лютик раздражённо закатил глаза. — Геральт, ну ты и болван, — несмотря на оскорбление, его слова звучали на удивление ласково. Он толкнул Геральта в бок в одно из немногих нетронутых виверной мест. — Я спрашивал не из-за этого. Мне не сложно позаботиться о тебе, — он покачал головой. — Просто стало интересно, как часто ты получаешь такие тяжёлые травмы. Выглядело жутковато, — взгляд Лютика слегка потемнел. — И мне не хочется, чтобы ты постоянно подвергал себя такой опасности. Геральт моргнул. — Ого. — Честно, мне совсем не сложно поддерживать тебя. В переносном смысле, конечно; я пытался сделать это буквально, но ты чуть меня не раздавил, — Лютик говорил быстро, и у Геральта создалось впечатление, что он пытается скрыть своё волнение. — Я имею в виду… ты сам так часто поддерживал меня. Это должно работать в обе стороны, разве не так? Геральт хмыкнул — он не знал, что ответить, хотя и был согласен. Вместе они добрались до края кровати, и Лютик остановился. — Ох ты чёрт. — Что… о, — Геральт остановился как вкопанный, разглядывая открывшееся перед ним зрелище. Он посмотрел на Лютика, затем снова на кровать, как будто хотел убедиться, что зрение его не подводит. — Ты… Лютик уже был на кровати, вытаскивая Клару из того, что выглядело как гнездо омеги и явно им и являлось. Лютик тихонько шикнул на Клару, когда она начала сонно суетиться, и малышка успокоилась, уложенная в свою привычную колыбельку. — Ты сделал гнездо, — тупо произнёс Геральт. Лютик слегка покраснел. — Извини, я хотел убрать его до твоего возвращения, но… ну, оно ещё не совсем готово… — Нет, нет, — быстро сказал Геральт. Пока он стоял, у него перед глазами поплыли чёрное пятна, но он не мог сесть на кровать — это означало бы вторгнуться в гнездо омеги, а он не мог так поступить с Лютиком. Стены из мягкого одеяла были аккуратно уложены, и даже не подходя ближе, ведьмак мог чувствовать, что ткани восхитительно пахли Лютиком. — Не извиняйся, — он встревоженно повернулся к Лютику. — Тебе было страшно? Омега переступил с ноги на ногу. — Немного, — признался он, не встречаясь взглядом с Геральтом. — Всё было в порядке, правда, просто… — он покраснел ещё сильнее. — Я скучал по тебе. Прежде чем Геральт успел придумать подходящий ответ (почему-то «Я тоже по тебе скучал» показалось ему неуместным), Лютик забрался на кровать. Он начал разбирать гнездо, возвращая кровати её прежний вид. Глаза Геральта расширились. — Что ты делаешь? Лютик замер и в замешательстве посмотрел на ведьмака. — Ты не сможешь лечь, я ведь занял всю кровать. — Тебе не обязательно разрушать свое гнездо, — ошеломлённо проговорил Геральт. — Правда, Лю, я могу сегодня поспать на полу. — Не глупи, — Лютик взбил и расправил одеяла, вернув подушки на их обычные места. — Оно мне больше не нужно, — он на мгновение поднял взгляд на Геральта; его тёмно-сапфировые глаза блестели. — Ты ведь вернулся.

***

Весь следующий день Лютик почти не позволял Геральту вставать с постели, настаивая на том, что движения разбередят раны ведьмака. Геральт знал, что омега прав, но ему было непривычно лежать, ничего не делать и не беспокоиться… ни о чём, на самом деле. Лютик убедился, что за Плотвой приглядывают: он спустился вниз и просил хозяина гостиницы послать за конюхом. Вернулся он уже с едой, которую принёс ведьмаку прямо в постель. Затем он осмотрел повязки Геральта, чтобы убедиться, что ни одна рана не кровоточила, а после разобрал сумку с настойками, в которой у Геральта царил беспорядок. Всё это казалось ведьмаку непривычным и странным, но при этом он чувствовал, что ему приятна суета Лютика вокруг него. Омега часто осматривал его, сворачивался калачиком рядом, взяв Клару из колыбельки, и развлекал Геральта разговорами обо всём, что приходило ему в голову. Скучно Геральту не было. Пару раз Лютик засыпал рядом с ним, и ведьмак просто наслаждался близостью и теплом омеги. У него никогда раньше не было ничего подобного. Полдень застал его прислонённым к изголовью кровати — или, точнее, к Лютику, который, облокотившись на спинку кровати, расчёсывал Геральту волосы. Поначалу ведьмак настаивал, что он и сам может этим заняться, но Лютик нахохлился и дулся до тех пор, пока Геральт не сдался. Это оказалось очень приятное действо. Пальцы Лютика пробегали по голове Геральта, вызывая мурашки по его позвоночнику, а лёгкое потягивание за волосы заставило ведьмака прикрыть глаза. Клара дремала рядом на кровати; одна из рук Геральта обнимала её, защищая, и ведьмак не был уверен, что когда-либо чувствовал себя настолько счастливым. Если бы он был способен мурлыкать, как омега, он бы замурлыкал. Лютик позади него заплетал его волосы в одному ему известные сложные узоры, негромко напевая себе под нос. — Когда-то у меня тоже были длинные волосы, — рассеянно сказал он. — Длиннее, чем твои. С ними, конечно, было много хлопот, но мне нравилось их заплетать, — он запустил пальцы в волосы Геральта, расплетая косу, чтобы начать плести заново. — Твои мне ещё больше нравится заплетать. — Хмм, — сонно отозвался Геральт. — Это приятно. Клара рядом перевернулась на бок, и Геральт провёл тыльной стороной пальца по её маленькой щёчке. Она открыла глаза и беззубо улыбнулась. Лютик, услышав её шебуршение, наклонился к Геральту, чтобы проверить. — Она проснулась? — Угу, — помня о своих ранах, Геральт аккуратно поднял малышку и передал её Лютику, который потянулся за ней. Он выскользнул из-за спины Геральта, позволив ведьмаку лечь на спину, и устроился рядом с Кларой Репейкой на руках. — Доброе утро, милая, — сказал он, целуя её в лоб. — Как спалось? Геральт приобнял Лютика за плечи, удобно устроившись на подушках. — Думаю, хорошо. Я весь в слюнях. Клара в объятиях Лютика выглядела счастливой. — Паааа, — выдохнула она. Геральт почувствовал, как Лютик застыл от удивления. — Мм? Клара продолжила причитать «Па, па, па», размахивая маленькими пухлыми ручками. — Да быть не может, — прошептал Лютик. Он посмотрел на Геральта широко раскрытыми глазами. — Она… просто угукает, да? Или нет? — он покачал головой. — Ей ещё рано начинать говорить «папа», да? — Я… — Геральт озадаченно покачал головой. — Извини, Лю, но я понятия не имею. — И я, — тихо ответил Лютик. — Чёрт, — он покачал головой, и Геральт почувствовал, как омега сильнее прижался к его боку. — Иногда меня поражает, как мало я обо всём этом знаю, — он опустил Клару себе на колени — сначала она поползла в сторону, но потом сдалась и села. — На самом деле, меня это немного пугает, — Клара все ещё повторяла «па, па, папапа», явно очень довольная собой, а Лютик немного осунулся. — Думаю, она просто угукает, — он приподнялся, взял малышку на руки, снова прислонился к Геральту и с любовью убрал волосы Клары с её личика. — Но продолжай пытаться, хорошо, милая? Клара широко улыбнулась, потянувшись к нему. Геральт потёр руку Лютика той рукой, которая лежала у него на плечах. — Ты прекрасный папа, — уверенно сказал он. — Смотри, какая она радостная. У тебя всё отлично получается. Лютик слабо улыбнулся, наблюдая за тем, как Клара играет с подолом его рубашки. — Спасибо, Геральт. Мне важно это слышать, — он посмотрел на него, улыбнувшись. — Интересно, как она будет называть тебя. Геральт нахмурился. — Наверное, просто Геральт. Лютик усмехнулся. — Хочешь сказать, что не хочешь быть… — тут он резко оборвал себя. — Оу, — он отвёл взгляд, и Геральт почувствовал, что сказал что-то не то. — Неважно. Это уже слишком. Я как-то не подумал. Геральт в замешательстве свёл брови, соображая. И тут его осенило. Ого. Теперь он понял, что Лютик имел в виду. Обняв его за плечи, ведьмак мягко прижал омегу к себе. В груди Геральта расплылось радостно-взволнованное чувство, и он не знал, чего в нём больше — предвкушения или страха. Слова сами сорвались с его языка: — Или она могла бы звать меня «папа», — сказал он едва слышно. Лютик поднял на него огромные, как монеты, глаза. — Этому я тоже буду рад.