Topaz and Cornflower

Лютику не нравилось гнездо, которое он выстроил. Геральт принёс ему немыслимое количество одеял, и омега принялся раскладывать их на кровати, пытаясь отвлечься от своих мыслей. Через какое-то время он настолько затерялся в раздумьях, что стал цеплять когтями одеяла, и тогда пришлось сказать ведьмаку, что настало время ложиться спать. Геральт выглядел обеспокоенным, но оставил его, на прощание поцеловав в лоб. И Лютик остался один с Кларой посреди гнезда, которое, как бы он ни старался, выглядело каким-то незаконченным. В расстройстве чувств омега выпустил из рук подушку и улёгся на спину. Поза была неудобной — он умудрился сложить одно из верхних крыльев пополам, а нижнее завернуть под нелепым углом за головой. Другие два крыла раскинулись над его неправильным гнездом… Это соответствовало настроению Лютика, поэтому он не двигался, пока Клара не заёрзала, и омега не заметил, что одно из его крыльев было у малышки на голове. — Прости, милая, — вздохнул он, садясь и расправляя крылья. — Не обращай внимания. Я просто драматизирую. Клара что-то пролепетала, как показалось Лютику — укоризненно. Наверное, малышка предпочла бы быть с Геральтом или Весемиром… — Тебе так не кажется? — Лютик раздражённо поправил одеяла. — Ну, вообще-то так и есть. Когда у человека есть всё, а он по-прежнему недоволен, значит, чёрт возьми, он драматизирует, — омега схватил одеяло и начал его взбивать. Возможно, слишком агрессивно. — У меня есть крыша над головой… просто взгляни на эту комнату! Есть еда. Одеяла для гнезда. У меня в ботинке нож, что вообще замечательно. У меня есть Геральт. И ты. Никто больше не пытается мне навредить. Он в последний раз ударил по одеялу, взбивая его. Просто злиться было лучше, чем пытаться разобраться в причинах злости. Попытки разобраться вызывали слёзы, а Лютик слишком устал для слёз. — Мне нужно напоминать самому себе про всё хорошее. Да. Мне нужно… ой! — рука инстинктивно потянулась к животу, когда омега почувствовал знакомое шевеление. — Извини, я тебя потревожил? — он вздохнул, а затем покачал головой, глядя на Клару. — Вы оба осуждаете меня, да? Я правда не знаю, чем заслужил всё хорошее, что сейчас происходит со мной. Он со стоном откинул одеяла и рухнул в недостроенное гнездо. Ему необходимо было поспать.

***

Прошло не более двух часов, прежде чем Геральт расслышал знакомые шаги в коридоре. Он не спал — не смог бы, даже если бы захотел. Лёжа в кровати, ведьмак снова и снова воспроизводил слова Весемира и вспоминал странное поведение Лютика. Ему хотелось, чтобы омега был рядом. Чтобы быть уверенным, что он в порядке. Геральт не осознавал всю силу своих защитных инстинктов, пока физически не отдалился от Лютика, и поэтому вместо того, чтобы отдыхать, он лежал и нервничал. Ему хотелось, чтобы Лютик был рядом. Честно признаться, он хотел запрятать омегу в своей кровати от всего мира, и чтобы Лютику там было настолько хорошо, что он бы не захотел никуда уходить. Геральту хотелось целовать Лютика до тех пор, пока тот не замурлычет. Поэтому, расслышав шаги омеги в коридоре, ведьмак оказался у двери в комнату раньше, чем подумал, насколько жалким это может показаться. Лютик поднял взгляд с того места, где он остановился, чтобы поправить одеяла, в которые укутался. Его глаза цвета берилла были опухшими, а свободной от вороха одеял рукой он прижимал к себе сонную Клару. Малышка сосала свою руку, удивлённо моргая. Геральт в мгновение ока оказался рядом с Лютиком, подхватывая одеяла, которые вот-вот должны были упасть. Лютик нерешительно улыбнулся ему и, не спрашивая, прошагал мимо в его комнату. Там омега направился прямиком к кровати Геральта. — Лю, в чём дело? — беспокойство Геральта росло с каждым шагом, который он делал вслед за Лютиком. — Порядок? — Я быстро растерял всю свою решимость, — пробормотал Лютик. Он уже расплавлял одной рукой одеяло у Геральта на кровати. — Тебе ведь не нужна эта кровать, да? Вот и прекрасно. — Решимость? — ведьмак, пытаясь выяснить, что происходит, протянул Лютику другие одеяла. — Решимость на что? Лютик шмыгнул носом, принимая от ведьмака одеяла. — Я злюсь на тебя. Геральт моргнул, немного отстранившись. Что он натворил? Неужели он каким-то образом обидел Лютика? Это было последнее, чего ему бы хотелось. — Да?.. Лютик снова шмыгнул носом, избегая смотреть Геральту в глаза. Он усадил Клару на кровать, как только мягкие края гнезда стали достаточно прочными, а затем заполз к ней, чтобы продолжить строительство. — Да. Злюсь. — Что я сделал не так? — Геральт приблизился к краю кровати. — Что бы ни произошло, Лю, мне жаль. Лютик покачал головой. — Ты ничего не сделал. Геральт снова моргнул. — Тогда… Лютик, не поднимая глаз, схватил одну из подушек Геральта и прижал её к своей груди. Он обнимал её, стоя на коленях посреди своего наполовину выстроенного гнезда. — Мм, Геральт? — он ещё сильнее сжал подушку. — Что бы ты ради меня не сделал? — Не сделал?.. — Геральту казалось, что он упустил что-то важное. В этом случае правда была наилучшим ответом. — Я… нет ничего такого, чего бы я не сделал ради тебя. — Это плохой ответ, — быстро сказал Лютик. — Подумай. Пожалуйста. Геральт озадаченно посмотрел на Лютика. — Прости? Омега потряс головой. — Должны же быть вещи, которые ты бы не будешь делать ради меня. Какие? — Я… наверное… может, я… — Геральт покачал головой, запустив пальцы в волосы. — Я бы не стал… убивать детей? Или что-то в этом роде… Лю, не понимаю, к чему ты клонишь. Глаза Лютика были бездонно-голубые и блестящие. — Это твой ответ? «Я бы не стал убивать детей»? — Видимо, да? Или я бы не причинил вреда своей семье, или… или не сделал бы ничего из того, что делали с тобой, или… я бы не сжёг деревню, что-то такое. Лютик наконец посмотрел ведьмаку в глаза. Он выглядел ошеломлённым. — Это безумие, Геральт. Должна быть более низкая планка. Должны быть вещи, которые ты не сделаешь ради меня просто потому, что не хочешь, или… или у тебя есть свои границы, типа того. Какие? Геральт выглядел беспомощным. — Я правда не понимаю, что ты хочешь от меня. — Я хочу, чтобы ты обозначил свои границы, Геральт. Хочу, чтобы у тебя были границы, — когти Лютика впились в подушку, и Геральт понадеялся, что омега не станет её рвать. — Я не хочу, чтобы ты делал что-то, о чём потом пожалеешь, только потому, что тебе меня жаль. — Есть разница — очень большая разница — между любовью и жалостью, — голос Геральта прозвучал негромко, но с чувством. — И у меня есть границы. Я только что рассказал тебе о них. Ты мне не веришь? Лютик заскулил. Это был несчастный, разочарованный звук, и он так сильно сжал подушку, что она затрещала по швам. — Почему твои границы такие широкие? Геральт осторожно присел на край кровати. — Ты знаешь почему. Лютик уставился на подушку. — Потому что ты любишь меня. — Не произноси это таким тоном, — мягко упрекнул его Геральт, потому что голос Лютика прозвучал как-то скептически. — Именно поэтому. На несколько мучительных секунд повисла тишина. Потом Лютик произнёс: — А почему ты меня любишь? — его голос прозвучал тихо. Геральт ответил не сразу, и Лютик снова заговорил: — Объясни. Пожалуйста. Я не напрашиваюсь на комплименты, мне… просто нужно знать. Геральт сложил руки на коленях. — Потому что ты храбрый. И потрясающий. И ты сильнее, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал. Ты умеешь любить. В тебе много энергии. Я не умею красиво говорить, я ведь не поэт, в отличие от тебя, — ведьмак нерешительно протянул руку и положил её на край гнезда Лютика. — Я хотел бы красиво и правильно тебе рассказать, но не уверен, что смогу подобрать подходящие слова. Мне бы хотелось, чтобы ты увидел себя таким, каким тебя вижу я. Дыхание Лютика было прерывистым. Он не взял Геральта за руку, но его запах неуловимо изменился. — Лю, — снова заговорил Геральт. — Что случилось? Хватка Лютика на подушке слегка дрожала. — Почему мне нужно то, что тебе не нужно? — он потёр один глаз, хотя, насколько Геральту было видно, не плакал. — Почему ты всегда что-то для меня делаешь? Геральт нахмурился. Он хотел бы продолжить этот разговор, заключив Лютика в объятия. И сопротивлялся этому порыву. — Для начала, — начал он, — ты тоже кое-что для меня делаешь. Ты делаешь меня очень счастливым. Это лучшее, что ты можешь мне дать, и это то, что я хочу дать тебе, — он печально вздохнул. Боги, он ненавидел видеть Лютика в таком состоянии. Он понимал, что какая-то определённая мысль разъедала хрупкую самооценку омеги, но он также видел, что мысль эта завёрнута во множество выводов и предположений, сквозь которые ведьмаку было не пробиться. Было ясно, что Лютик не хочет, чтобы его жалели. При этом он, кажется, по-прежнему не мог понять, почему Геральт любит его любовью, влекущей за собой обязательства. — Это всё, что ты хочешь сказать? — глухо спросил Лютик. Геральт закрыл глаза. Он понял, что не ответил на первый вопрос. — Зачем тебе нужно то, что не нужно мне? — он открыл глаза и медленно, размеренно выдохнул. — Потому что самый мучительный период моей жизни закончился почти столетие назад, — произнёс он наконец. — А твой только в марте. Лютик издал прерывистый, похожий на икоту звук. — А. — Тебе нужно, чтобы у меня были границы? — мягко спросил Геральт. — Лю, конечно, они у меня есть. Но забота о тебе доставляет мне удовольствие. Почему я должен ограничивать себя в этом? Лютик не ответил. Он стал выглядеть менее напряжённым в плечах, но Геральт не был уверен, что омега перестал беспокоиться. Ведьмаку не удавалось понять состояние Лютика по его лицу. Волосы омеги, ещё едва влажные после ванны, высохли, застыв в беспорядочных волнах, среди которых попадались редкие завитки. В синем свитере со слишком длинными рукавами Лютик выглядел маленьким и уставшим, а его крылья едва заметно мерцали в лунном свете, попадавшим в комнату через окно. — Я устал, — произнёс Лютик после долгой паузы. Его голос прозвучал выцветшим. — Я жду ребёнка, и у меня бушуют гормоны. Не обращай на меня внимания, Геральт. Я просто хочу лечь спать. — Не думаю, что могу не обращать на тебя внимание, — сказал Геральт. — Но поспать — отличная идея. Лютик разложил остальные одеяла, прежде чем надёжно уложить в них Клару и свернуться рядом калачиком. — Прости, что занял твою кровать. Геральт покачал головой. — Я надеялся, что ты это сделаешь, — он нерешительно посмотрел на Лютика. Гнездо выглядело больше, чем нужно одному человеку. — Могу я?.. — Иди сюда, — пробормотал Лютик. — Пожалуйста. Геральт не смог сдержать улыбки. Он заполз в гнездо, осторожно, чтобы не потревожить омегу, и Лютик наклонился, чтобы потянуть на себя одеяла и укрыть их обоих. Геральт обнял Лютика, когда тот теснее прижался к груди ведьмака, и почувствовал, как омега задрожал. — Лю… — тихо произнёс Геральт, и Лютик поднял на него взгляд. — Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь, — слова Весемира снова прозвучали у него в голове. Они быстро пустили корни. Честно говоря, эти слова нашли отклик в душе Геральта, но он не знал, как начать разговор. — Ничего такого. Обещаю. Просто… — голова Лютика была прижата к подбородку Геральта, к его шее, и Геральт повернул голову, чтобы провести щекой по волосам омеги. Он поцеловал Лютика в висок и почувствовал, как тугой узел неудовлетворенных инстинктов в его собственной груди немного ослабел. — Позволь мне заботиться о тебе, прошу, — он издал низкий, удовлетворённый рокот, довольный, что находится так близко к своей омеге, и почувствовал, как Лютик расслабился ещё сильнее. — Не сомневайся в моих словах. Я правда хочу заботиться о тебе. Прошу. Лютик пошевелился с тихим бормотанием, и Геральт почувствовал, как омега положил руку на живот. Он задался вопросом, шевелился ли малыш; от этой мысли ему стало тепло, и он прижал Лютика ближе, прекращая сопротивляться инстинктам. Омега выдохнул, мягко коснувшись горла Геральта. — Хорошо, — прошептал он. — Я тебе верю.