Недописанная тетрадь.

Скляночник и Химик - не могу вспомнить, один это персонаж или два разных. СКЛЯНОЧНИК Я задумчиво провёл по рядам ровных склянок. Мне это нравится. Вот полулитровая бутылка с дождевой водой. Я собираю дождевую воду. Я собираю росу - маленькая склянка из-под таблеток уже несколько лет содержит росу для моих секретных разработок. Я люблю готовить снадобья из того, что я собираю сам, или того, что мне приносят в оплату. Я могу сделать из цветов мать-и-мачехи вкусный напиток или жесточайшую отраву, которой мы травим крыс. Я часто прошу в оплату именно части этих цветов. Я люблю готовить лекарства и делать их сладкими. Воровать разные знакомые таблетки из Могильника или у Пауков и делать нормальные лекарства, от которых потом не тошнит. Я люблю сладкое. Я таскаю сахар, что бы слегка увлажнить его, спрессовывать в трубочки и использовать потом. Ведь сладкую лекарственную трубочку есть намного приятнее, чем горькую таблетку? Я люблю делать лекарства из трав. Я собираю травы на улице. Я собираю венчики клевера, одуванчиков, незабудок, купальниц, васильков, колокольчиков, тысячелистника, обрываю лепестки у ромашек, ноготков, роз и шиповника, собираю их созревшие плоды. Я люблю сидеть перед нашей одинарной электрической переносной плитой и варить что-то для всей стаи. Стаю тоже люблю. И нашу, седьмую, и четвёртую, в которой этот забавный Курильщик, и Табаки, который просто обожает спорить на счёт того, как лучше что приготовить. Чудик,я же этим давно занимаюсь... Я люблю приходить в Кофейник с моими новыми разработками и предлагать Кролику их протестировать. в Первый раз он так сильно изумился... Брать не хотел. Я тогда принёс нашу патоку, и вот тогда Слепой, спасибо ему большое, посоветовал попробовать. Ндя, клевер начал уходить уж больно активно. Я люблю спать в Лежке, где темно, душно, тесно, но при этом хорошо. Все вокруг, а я это точно знаю, любят спать, закинув на кого-то конечности. А вот Хорёк наоборот, скукоживается, стараясь закопаться под всех, пряча ледяные конечности - кисти и лодыжки, под чьими-то телами. Ещё у него есть дурацкая привычка носом тыкаться кому-нибудь в шею, а нос у него вечно холодный. Я обычно сплю с краю, но меня постоянно держит Оборотень. Спать рядом с этим колясником просто невозможно - он костлявый и лягается. Блин... Седок снова взялся за гитару, и начинает перебирать струны. - Солнце, купи мне гитару Научи курить План. Банку пиво проставь, Не буди по утрам. И прокляни сушняк, В общем сделай так, что бы всё было ништяк... Терпеть не могу эту песню... Он знает всего три штуки - и затёр их до дыр. - Седок, - окликнул я его. - Чего вам? - он поворачивает голову и тянется к ходулям - ясно, куда на этот раз? - Заткнись. - Скляночник, да достали вы уже меня-а... - дурацкая манера разговаривать бесит. - Мышьяку в чай добавлю. - Угу. Паук сидит в углу, заткнув уши наушниками. Сейчас он ничего не слышит и не видит. Скука. Полдень... ... Может, в четвёртую сходить? Кое-как заставив подняться себя с пола, выполз из Логова и потопал на второй этаж. Куртка едва держалась на одной стороне, я с трудом мог прихватить одной рукой и булавкой полы куртки. Остановившись перед четвёртой, я развернулся и начал бить ногой в дверь. - Табаки! Слепой! Сфинкс! Кто дома?! Дверь открылась неожиданно, и я от неожиданности шагнул внутрь. Мне открыл Македонский, укоризненно глядя на меня. - О, привет, Мак! Где все? - В Кофейнике. Курильщик здесь. - Привет, - послышалось с общей кровати. Курильщик отложил книгу и, приподнявшись на руках, подполз к краю. - Малёк, коляску подгони... Кое-как пересев в каталку, Курильщик весело улыбнулся. - Ты так просто не приходишь! Что случилось? Уже через три минуты, мы ржали над какими-то дурацкими шуточками Мака, успокаивали взбудораженного Толстого, и пели... Одну из тех трёх песен, которое постоянно горланит Седок. - Пришёл домой и, как всегда опять один. Мой дом пустой, но зазвонит вдруг телефон, и будут вдверь стучать и с улицы кричать, что хватит спать. И пьяный голос скажет: "Дай пожрать!" Я пел, чувствуя, как тревога медленно уходит, а я сам успокаиваюсь. Всё у меня будет хорошо. Просто прекрасно... Пока в Четвёртую не ворвался Дылда и, бешено вращая глазами и руками, не заорал что-то не членораздельное, схватив меня за руку. Следом залетел коротышка и пронзительно завизжал фальцетом: - Скляночник!.. Срочно!... Успокоительное!... Столовую!... Паук и Акелла!.. Что?! Если успокоительное нужно сразу этим двоим, это... Это звездец, товарищи. Вскочив до того, как меня успели схватить Табаки и Курильщик, я вылетел в коридор, пулей пронёсся до Логова, уже не слыша, как Курильщик и Табаки едут за мной. И, распахнув дверь, я замираю... В ужасе. Лёжка уничтожена. Прожжённая дыра на покрывалах, тушащие огонь Малёк и Иностранец. Покрывала сорваны, стекло разбито, лампы... Стекляшки... Страшная догадка мелькает в мозгу, но нет - моя "лаборатория" нетронута. Бросаюсь туда, достаю бутылку с успокоительным. Если Паук и Акелла знают, кто... И ведь знают. Бросаю короткий взгляд в угол комнаты под потолком. Так и есть - камеры нету. Вскакиваю и пулей несусь в Столовую. И, забежав, быстро бросаюсь к Пауку, которого втроём держат Механик, Хват и Хорёк. Недалеко катается, рыча, Акелла, на него наседают Рюкзак и Носильщик. Оборотень недалеко с разбитой губой. Заливаю в Паука успокоительное. Пьёт, но с трудом. Выглотав половину, хрипит: - Рыжий... Убью... - Что, Паук? Что кроме Лёжки? В столовой - все Крысы, половина четвёртой, Птицы... Набежали. И тут слышу почти нечеловеческий рык, Акелла сбрасывает с себя Оборотня, отшвыривает Рюкзака и валит с ног Носильщика... Но в это время на него налетает Хорёк и Хват, хотя и не могут задержать надолго, но этого хватает, что бы поднялся Оборотень. - Седок в Могильнике из-за одного крысёныша, - выплёвывает он: - Балка хряпнула его по темечку, он чуть копыта не отбросил. Я замираю. Седока... Чуть не убили? Седока... Попытались убить... У нас в Лёжке? - Кто? - хриплю я, - Кто? - Крысёныш под началом Рыжего. Убью, сцуку, - но Пауку не дали встать. Я смотрю на Рыжего. Всё... После этого я не помню ничего. Очухиваюсь я на кровати... Неясно где. - Где?- шиплю я, чувствуя острую боль. - Тихо-тихо... В Четвёртой ты. Я открываю глаза. Сфинкс. Губа разбита. - Седок живой? - узнать... Чёртова Крыса... Убью... - Живой, слегка ошалелый только. Ральф тебя еле удержал, бешеный-то ты наш, - слышу ворчание с кровати. Табаки. - Паук, Акелла и остальные? - Акелла в изоляторе на две недели. Как особо опасный элемент. Правда, на пополам с Рыжим, - отвечает мне Македонский, подавая воду. Я смотрю на свою руку. Перебинтована. И болит. - Подробнее расскажите. - Хорошо, только лежи, - Табаки предельно серьёзен и начинает... Из всего я вычленил только одно. После моего ухода в комнате остался только Седок, который решил не идти на обед. Он уснул, а потом комнату взломал Фитиль... И поджёг Лёжку, а так же сорвал половину ткани, с которой вниз полетели и балки. Седока похоронили, а Фитиль смылся. Тревогу поднял Иностранец. Акелла и Паук, просмотрев запись, выяснили, кто сделал это, и взбесились до того, что потеряли человеческий образ, и чуть не прикокошили Рыжего, основательно подпортив ему фейс. Потом подоспели наши и Вожаков остановили, правда, узнав, Кто и Что сделал, Фитиля чуть не насмерть забили. А я, узнав, что случилось, сжал бутылку так, что та треснула у меня в руке и осколки впились в руку. Добраться до Рыжего я не успел - меня сбил Ральф, спеленал и наорал, но я так вцепился зубами ему в руку, что меня смогли отцепить только через пять минут Пауки. В общем, не было бы Ральфа, Рыжий бы до завтра не дожил. Фитиля выволокли в центр и на нём и волчата, и Оборотень, оторвались по полной, а Рыжий коротко бросил, что бы тот больше не появлялся в их комнате и не попадался ему на глаза - убьют. Я вздохнул. Было плохо. - Что Акелла сказал? - Рыжий и остальные Крысы восстановят Лёжку, плюс у них должок перед вами, так что... Как только Рыжий выйдет из Изолятора, они восстановят всё в точности, как было. Я кивнул. И снова провалился в сон.