Большая дымящаяся куча драбблов — Ведьмак

      — Что это?       — А что, не видно? Сокровище, — Ортолан, улыбаясь во весь рот, суёт Симке под нос какую-то книгу. Даже не так — книжищу. Его тоненькие птичьи лапки с большим трудом удерживают её на весу.       Маласпина говорит:       — Положи, я же так всё равно не смогу взять, — и размахивает руками, на которые в два слоя плотно намотаны бинты.       После того, как Симка съел разом все конфеты, добытые на Саовину, руки-ноги и кое-где живот ему обсыпало чем-то вроде крапивницы. Кайса страшно ругалась, а потом заставила обмазываться сильно вонючей мазью и закатала в бинты. Потом строго наказала ни до кого не дотрагиваться и тем более на улицу не выходить. На вопрос почему она ответила, что у них карантир, и вообще, что он наказан. Симка не возражал: бинты, конечно, очень неудобно, но по крайней мере от него теперь приятно пахнет.       — Ой, — говорит Ортолан. И кладёт книгу на стол.       Справедливости ради, выглядит книжища и прям внушительно. Не столько из-за размеров, сколько из-за атласной обивки и золотого тиснения в виде причудливого дерева. Симка оценивает её, ощупывая самыми кончиками пальцев — единственным, что осталось снаружи.       Впрочем, как и с любой книгой — внутренности Симку интересуют куда больше.       Он мельком пролистывает все страницы. От корки до корки.       — Ерунда какая-то, — говорит наконец.       — Почему — ерунда?! — возмущается Ортолан.       — Эльфские сказки как эльфские сказки. Подумаешь, важность. Ещё и все одинаковые в основном.       — Тебе совершенно точно необходимо перестать делать эту свою скорочтецкую штуку. Ты так напрочь пропускаешь суть всех вещей! Это же инструкция. Инструкция к тому, как прикоснуться к… другим мирам! Вызвать существо из другого мира. Или призвать оружие, которое победит всех врагов. Положим, врагов у нас пока нет, но при желании...       — Да ну?       — Ну да.       — Что-то мне не верится, — фыркает Симка, — что кто-то из нас мог бы к чему-то такому по-настоящему прикоснуться.       — Брось. Нам же с детства талдычут, что мы, мол, такие особенные. И всего сможем добиться. Если захотим, конечно.       — Да, но… — Симка тщетно пытается почесать руки под бинтами, — имеется в виду, что для этого надо учиться. А не перечитывать одну и ту же сказочку по тыще раз. Даже если она под красивой обложкой.       Ортолан вскидывает руки и открывает было рот, чтобы что-то сказать, но Симка открывает книгу на первой попавшейся странице, тыкает в первый же абзац и перебивает не то что на полуслове — на полувдохе даже:       — Да знаю я, знаю, что ты от меня не отстанешь просто так, ладно. Сделаем всё, что написано — вот тут. Вот увидишь, у нас ничего не получится.       — Вот видишь, у нас ничего не получилось, — торжествующе улыбается Симка. Ортолан растерянно смотрит на растаявшую до половины свечку. Конечно же, ему обидно. Они еле-еле протащили в подвал здоровое ростовое зеркало. Потом Ортолан добрых полчаса аккуратно чертил пентаграмму и расставлял свечки по периметру.       Конечно, в той сказочной инструкции, которая им попалась, не было указано, сколько именно ждать. Да и не инструкция это была вовсе.       — Подождём ещё немного, — просит Ортолан.       — Да хоть весь день. Всё без толку.       — Что — без толку?       Ортолан и Симка, не сговариваясь, принимаются вопить, когда из поверхности ростового зеркала выходит, можно сказать — вытекает, долговязая фигура лысенького мужичка. Одет он в причудливого кроя горчичный сюртук с поясом, края которого торчат из карманов, синие брюки из странной грубой ткани и красные тапочки с толстой подошвой, завязанные белыми шнурками. В руках он держит стакан из… плотной бумаги, кажется? Только закрыт непонятно чем.       С появлением мужчины подвал наполняется запахами жжёной карамели, цитрусов и чего-то ещё. Горького, но вкусного       — А ну замолкли, соколики! — на чистой, без запинки, Старшей речи рявкает этот удивительный Человек из зеркала. — Отвечай: кто посмел пробудить меня от древнего сна?!       — Э-э-э, — сидящий на полу Ортолан смущённо потирает затылок. — Вообще-то, мы ждали женщину.       — Мы ждали женщину? — удивляется Симка.       — Ты что, совсем-совсем ничего не читал?! — вспыхивает Ортолан. — Это должен был быть призрак вдовы. Или что-то вроде.       Зеркальный человек подходит к краю нарисованного мелом круга и щурится, пытаясь разглядеть, что написано на открытой странице книги.       — А. И впрямь, ошибочка вышла, — с этими словами человек шумно прихлёбывает из стакана через дырочку в крышке. — Что ж...       — Вы нас теперь накажете? — спрашивает Симка, содрогаясь.       — Даже не знаю. Вам годков по шестьдесят-то есть?       — Мне тринадцать, — поспешно отвечает Ортолан.       — А мне одиннадцать, — вторит ему Симка.       — Тогда, на первый раз, не накажу. Чего же с вас возьмёшь, с дурнинок неопытных, — Зеркальный человек пожимает плечами и принимается неспешно ходить внутри по кругу. — Теперь я, правда, всё равно никак назад не усну. Придётся с вашими соседями поразвлекаться, лет так пятьсот-шестьсот. Что у вас тут нынче носить принято? А впрочем, не отвечайте. Сам разберусь. А вам, соколики, лучше мне на глаза больше не попадаться. Кто знает, через пятьдесят-то годков может и передумаю.       — Можно вопрос? — пищит Ортолан.       — Ты уже его задал, — пожимает плечами человек из зеркала.       — Вы — демон? — продолжает напирать этот безумный парень.       — Крепче знаешь — меньше спишь. А меньше спишь — больше заедаешь стресс конфетками. Прощайте, соколики.       Взмахнув рукой, Зеркальный человек тушит свечи, делает шаг за пределы круга и с хлопком исчезает.       — Что же мы натворили… — шепчет себе под нос Симка.       — И всё-таки я был правее. Попробуем ещё что-нибудь? — подумав немного, Ортолан крамольненько так ему улыбается.       — Никаких мёртвых вдов больше, ясно?! И никому ни слова о том, что сейчас произошло.       Этим вечером Кайса (как и сам Симка) с удивлением обнаружат, что сыпь после конфет прошла так же быстро и неожиданно, как появилась. Даже следов не оставила.       Конечно, дело может быть и в мазях. И всё же Косимо Маласпина будет в этом здорово сомневаться.