Большая дымящаяся куча драбблов — Ведьмак

      После ночной конной прогулки воздух в придорожной корчме зловонный и резкий. Гезрас движется в нём, как нож в холодце, выискивая глазами фигуру, соответствующую имеющемуся описанию.       Ведьмак давно привык к всевозможным запахам, сопутствующим человеческому быту. К поту немытых dh’oine, которые считают соблюдение базовых правил личной гигиены ниже своего достоинства, а то и вовсе полагают своевременное мытьё вредным для организма. К не самой здоровой еде, выбор которой продиктован всеобщей нищетой, неадекватно высокими налогами и натуральными поборами. К запаху грязи и помоев, который есть неизменное следствие прошлых двух пунктов.       Привык — но предпочёл бы век их не испытывать. К сожалению, заказы у людей приходится брать чаще, да и платят титулованные dh’oine иногда в разы больше, чем зачастую могут себе позволить Aen Seidhe. Для себя Гезрас это считает доплатой за риск: в отличие от принципиальных эльфов, людям только повод дай на деньги кинуть.       Нынешний заказчик сидит в дальнем тёмном углу, закрыв лицо таким же тёмным шапероном.       Ведьмак хмыкает: уж слишком сильно испытываемое им сейчас чувство дежа-вю. Истории, которые начинаются вот так, на закутках корчм с ничего не значащими названиями, обычно не заканчиваются ничем хорошим или интересным.       Для Гезраса, конечно, история, начавшаяся здесь, здесь же скучнейшим образом закончится. Наверное.       — Ведьмак, — приветствует его мужчина в шапероне.       — Маг, — в тон ему отвечает ведьмак.       Чувствует, что под бронёй коротко дёргается знак цеха — круглый медальон с гравировкой в виде скалящейся кошачьей головы, закреплённый на прочной металлической цепочке.       Пустая формальность, впрочем. Гезрас и без выдуманных Косимо Маласпиной костылей чувствует, что маг накладывает заклинания для отвода глаз. Знающие научили ведьмака и этому.       Пользуясь возможностью, ведьмак присаживается на свободный стул и рассматривает мужчину внимательнее. Светлая, с оливковым оттенком, кожа, глаза цвета чернослива. Не брит день или два. Выглядит молодо. Сейчас, когда маги поголовно пользуются декоктами для сохранения молодости, трудно сказать наверняка. Но всё то же чутьё подсказывает, что у этого молодость — не напускная. Вряд ли этот конкретный магик сильно старше его самого.       Гезрасу нет и тридцати. Из-за того, что он рыжий и покрыт шрамами, выглядит — ровно настолько же, даже старше. Зато вполне вероятно, что именно так ведьмак будет выглядеть ещё очень долго. Эрланд из Ларвика вот выглядит на тридцать. Хотя по меркам обычных dh’oine, каковым он был до мутации, уже должен считаться стариком.       Гезрас — полуэльф. В том, что касается долголетия — но не всего остального — ему повезло больше.       — Зачем столько предосторожностей? — недовольно комментирует ведьмак, когда маг ему, наконец, кивает.       — Лишних ушей многовато. А дело предстоит обсудить сложное. Можно даже сказать, ювелирное.       — Наслышан я о вашем “ювелирном” бизнесе, — ведьмак сцепляет руки в замок, складывая их на столе.       Лишних ушей получается как-то не очень много: компания из трёх то ли рыцарей, то ли просто солдат, явно намеренных задёшево похмелиться, да лысый нищий, вяло хлебающий полбяную кашу за соседним столом.       — Думаю, не будет лишним спросить ещё раз: вам известно, что мастера ведьмачьего цеха берут заказы только на чудовищ?       — Мастера цеха ведьмачьего, бывшего в недавнем прошлом Орденом — да. Но мы оба понимаем, что если бы мне был нужен простой ведьмак, таких сложностей бы не было. Вашего брата нынче развелось… ну, не будем, не будем, — заметив, как Гезрас посмурнел, маг в шапероне откашливается.       — Вернёмся к теме, — просит ведьмак.       — Мне тоже нужно убить чудовище. Если быть точнее, то чудовищ — в человечьем, маговском обличьи.       — Мхммм.       — Вероятно, вы их знаете. Вероятно, даже лично знакомы.       — Наслышан. Слышал ещё, что все, кого вы недавно отправляли по головы этих так называемых “чудовищ”, мертвы — или ещё до момента вашей встречи были запуганы настолько, что повредились рассудком. Так что же это за чудовища такие? Поразите меня.       — Косимо Маласпина, — не поведя бровью, говорит магик. — Альзур из Марибора.       Гезрас ждёт.       — ...Идарран из откуда-то, — маг как-то по-детски шмыгает носом и вытирает нос тыльной стороной ладони. — Признаться, у нас даже не уверены, жив ли он — и существовал ли вообще. Лично я считаю, что это просто псевдоним самого Альзура для публикации наиболее контроверсионных трудов в области генетики. Ну, или у него просто диссоциативное расстройство идентичности, усугубившееся на фоне смерти множества подопечных.       На лице ведьмака не двигается ни один мускул; но знал бы кто, каких усилий ему стоит не рассмеяться в голос. Идаррана-то для них не существует, ага. Как же. Человеческие маги рассуждают прямо как дети: не видел чего-то своими глазами (или на магическом сканере) — значит, этого нет и быть не может.       — Совет уже настолько отчаялся, — спрашивает, наконец, Гезрас, — что просит об отцеубийстве?       — Альзур и Маласпина — не отцы вам.       — Что такое в масштабах истории одно или два поколения посредников?       — ...Идарран — тем более.       — Ведьмаки не убивают ведьмаков, — Гезрас скучающе подпирает голову рукой, показывая, что начинает терять терпение и интерес.       — Так вот какова ваша теория?       — По формальным признакам — он проходит.       Идарран, любимый ученик Альзура, был одним из трёх выживших в самой первой группе детей, которые должны были стать ведьмаками. Всех их спасло только то, что в ходе Испытания Травами у них обнаружились незаурядные магические способности, достаточные для того, чтобы стать не ведьмаками, но чародеями.       Остальные погибли. Их было сорок пять.       Несомненно, всех их — и выживших, и погибших — до Испытаний обучали если не так же, как последующих ведьмаков, то очень похоже. Зная Альзура, столь же выдающегося фехтовальщика, сколько генетика и чародея — вряд ли он опустил в своих наставлениях тему самообороны.       Гезрасу вдруг приходит в голову, что его собеседник намеренно (по разумению своему или своих наставников, неважно) утаивает информацию, чтобы платить исполнителям меньше. То, что тем самым их ставят в положение крайней уязвимости, конечно же, никого не волнует.       — Так каков ваш ответ? — спрашивает маг.       — Нет, — отвечает ведьмак.       — Но…       — Но я знаю людей, — Гезрас внутренне вздрагивает от этого слова, — которым может быть интересно попытать счастья. Пятеро из них находятся в радиусе семидесяти стае отсюда, двое вообще в черте города.       На лице магика прочитывается сдержанная радость: мол, даже ехать никуда не надо. Вот тебе и Альзур на глазированном блюдечке с лазурной каёмочкой, и наёмнички; выбирай — не хочу.       — Вот теперь мы говорим всерьёз.       — Мои расценки на агентские услуги вы знаете. С четыремя вы договоритесь безо всяких проблем. Но одна… у одной из моих подрядчиц в принципе зуб на магов. Неважно, каких. Она согласится только в случае, если скажете, что от меня.       — Макси ван Деккар — здесь? Рядом с Уливо? — удивляется магик.       — Летом всех тянет на море.       — Только поговорить с ней? И всё?       Гезрас молчит. Маг в шапероне испытующе рассматривает его, имея при этом вид побитого щенка.       — Откуда мне знать?! — не выдержав, смеётся ведьмак. — В первый раз, что ли, с дамами дела ведёте? Купите цветов, роз там назаирских. Конфеток каких-нибудь. Не очень сладких. Десертные вина из Туссента в этом сезоне тоже в приличную цену. А вот сухих брать не нужно — переплатите раза в три.       — Хорошо, — стушевавшись немного, отвечает маг. — Мне подходит.       Гезрас кивает.       — Сыграем в карты?       — Сыграем. Жаль, ещё двоих не хватает. Могли бы в гвинт.       — Жаль, — соглашается ведьмак, раскладывая колоду. Думает, есть ли в заявлении какой-то подвох.       Играют они недолго, просто для отвода глаз. Гезрас проигрывает магу один раз, чтобы понять его тактику; потом выигрывает три подряд.       Убирая колоду назад, ведьмак оставляет лежать на столе то, за чем они, собственно, собрались: имена, пароли и явки. Шестёрка и десятка червей. Бубновый туз. Трефовая семёрка.       Пиковая дама.       — Поздравляю с победой, — улыбается магик и кладёт рядом с ним туго набитый мешочек с деньгами. Встаёт. Хочет хлопнуть Гезраса по плечу, но он смотрит волком, и тот сдерживается.       — Съешьте яблочко, — предлагает вместо этого.       И уходит.       Ведьмак сгребает деньги и осоловело рассматривает плоскую вазу с фруктами, оставшуюся стоять на столе. Яблоки — золотые, спелые и крупные. Вот только Гезрас не голоден. Больше того, подозревает, что если съест хоть что-то в окружении этой какофонии запахов, то непременно извергнет всё содержимое своего желудка обратно в мир. Хотя, казалось бы, рвотный рефлекс у ведьмаков подавлен. Должен быть. Немного подумав, Гезрас всё же берёт две штуки.       — Плохое у меня предчувствие, дружочек, — причитает ведьмак, разрезая яблоко на куски. — А предчувствия меня редко подводят.       Его конь, жеребец-иноходец чистой вороной масти с лоснящимися зеленоватыми глазами, оставляет слова хозяина без внимания. Куда больше животному интересно лакомство у него в руках. Гезрас вздыхает и скармливает куски, прежде чем сесть на отдохнувшего коня и двинуться в дорогу.       Едет неторопливо. Не в первый раз кто-то пытается убить Альзура, навряд ли этот станет последним. Было бы, ради чего лошадь гнать.       Два других ведьмака настигают Гезраса, стоит только выйти на большую дорогу.       Один — дружественный ему Кот, островитянин с Ард Скеллига, которому также не повезло в своё время очутиться в лапах чародеев из Стигги. Сейчас он выглядит больше как бард, чем как ведьмак, со своей прилаженной к седлу лютней и в щеголоватом чёрно-бирюзовом костюме. Второй — Чёрный Грифон… то есть, Чёрный Дракон из Аттре, что со скальпелем и нитью обращается едва ли не лучше, чем со стальным и серебряным мечами. По крайней мере, Гезрас не видел, чтобы Чёрный Дракон убивал чёрных драконов, да хоть каких-нибудь драконов вообще, но зато всякий раз, когда они встречались, зашивал на ком-нибудь пару-тройку глубоких ран. Может, он на самом деле был рождён для этого. А может, когда Маласпина кричит тебе “шей живее”, то рано или поздно ты должен научиться шить живее. Чтобы потом не тащить труп товарища в братскую могилу на своём же горбу.       Оба ведьмака — на гнедых кобылах. Оба — черноволосые и золотоглазые, как близнецы. Оба — несомненно странная компания для ночных поездок среди оливковых плантаций. Пугающая, если вспомнить, что ведьмаки обычно не путешествуют группами.       И если знать, чем эти двое обычно зарабатывают на хлеб с красной рыбкой, когда охота за обыкновенными чудовищами им надоедает.       Гезрас успокаивает почуявшего погоню коня знаком Аксий и переводит его в шаг, позволяя себя догнать. Хочет поравняться с дружественным Котом (тот почему-то выглядит, как в воду опущенный), но Грифон предусмотрительно встревает между ними, позволяя своему товарищу невозбранно тащиться сзади и меланхолично рассматривать землю под копытами лошадей.       — Как прошло? — спрашивает.       — Могло бы лучше, Вик. Он вас заметил? — задаёт Гезрас мучивший его последние полчаса вопрос.       — Не должен был, — отвечает Грифон. — Точнее, не должен знать, что конкретно заметил. Кай умеет быть эмоциональным, когда не нужно.       — Хорош мозги полоскать, — всё так же меланхолично откликается Кот, Кай из Квальхейма, — а то я сам не знаю.       — Я бы надеялся на худшее. На всякий случай, — подмечает Гезрас.       — Если он испугался за свою жизнь, то это, по правде говоря, лучший для всех вариант, — вставляет Виктор. — Просто расскажем, что видели. Денег не получим, да Идарран по голове не погладит, зато…       — Зато руки не в крови? Да? — Кай утробно смеётся. — Нет, Виктор: за деньги платят кровью исключительно. В худшем случае, твоей. Ты ж само милосердие, всегда сам горлышко подставляешь, только повод дай подходящий. Так не пойдёт. Я сам всё исправлю. Бери безопасный путь. Поезжай в Уливо.       — Адреса те, на которые мы договаривались, — сидя уже чуть ли не вполоборота, говорит Гезрас. — Если бы всё было в порядке, он бы посетил их по порядку, но теперь…       — Только самые перспективные, — мрачно заключает Виктор.       — Заклинаю тебя, только сам ничего не делай! — рычит на него Кай. — Пускай Альзур сам голову ломает. Должен быть благодарен уже за то, что мы ему задницу прикрываем. Хотя по его разумению — не должны.       Альзур — если думает так, как считает Кай — здорово недооценивает своё влияние на ведьмаков. Даже если у Идаррана закончится наконец бюджет на красивую рыцарскую сказочку, найдутся те, кто за своего создателя костьми лягут.       Гезрас встречал опытных ведьмаков, которые застали самые старые и жестокие эксперименты, хоронили друзей и младших товарищей не десятками даже — сотнями; и при этом Альзура, истязателя своего, чтили больше чем родного отца. Быть может потому, что отцов у них и не было. А если были, то даже такой — лучше. Может, есть что-то ещё, чего все слова на всех мыслимых языках не смогут передать. Гезрас всякий раз опасается личной встречи, находясь так близко к Альзуру. Как бы это невыразимое что-то не сломило и не принудило лечь у его ног.       — Спасибо за помощь, Гез, — говорит наконец Чёрный Дракон.       — До встречи. Надеюсь.       Тот кивает и, обогнав своих спутников, пускает лошадь галопом.       Дальше Гезрас и Кай едут молча до ближайшего перекрёстка. Там второй Кот, коротко улыбнувшись на прощание, сворачивает на узкую дорогу, ведущую к лесу.       Гезрас, в свою очередь, всё так же неторопливо движется в сторону города.