— Измена — это больше искусство, чем действие. —
Император Ужаса Предатель
Я затянула пояс вокруг доспехов Килиана, наклонившись, чтобы поцеловать его в шею. Я почувствовала его улыбку, когда он схватил свой шлем, полуобернувшись, чтобы поймать мои губы своими. Металл его легионерской кирасы был холодным, но я почти ощущала тепло и мягкость его тела под ним — слишком легко было представить изгибы, которые я с таким удовольствием обнажала не далее как час назад своими руками. Для солдата у него была такая нежная кожа. Рыжеволосый отодвинулся, чтобы перевести дыхание, и прижался лбом к моему. — Если ты начнешь это снова, я опоздаю на инструктаж, — пробормотал он. — Заманчиво, — призналась я. — Но, полагаю, сейчас мне придется тебя отпустить. Ты вернешься потом? Его улыбка стала немного злой, и он ткнул меня своим носом, игриво прикусив мою губу. — Ты можешь придумать лучший способ справиться со всей этой скукой? — спросил он. — Я действительно не могу, — задумчиво произнесла я, выхватывая шлем из его рук и осторожно надевая ему на голову. Он поправил шлем так, чтобы тот не путал волосы — хотя его собственная стрижка эльфа делала это пустяком по сравнению с беспорядком, в который могли превратиться мои собственные длинные локоны, — и я связала ремни вместе. Рыжеволосый повернулся и улыбнулся мне. — С вашего позволения, леди Оруженосец? — поддразнил он. — Вон, — улыбнулась я. — пока я не передумала. — Мэм, — с улыбкой отсалютовал он, выскакивая из палатки. Как ему это удавалось, когда он носил пятнадцать фунтов металла, было выше моего понимания, но я была не прочь насладиться зрелищем. Я подождала, пока он отойдет, прежде чем повернуться к деревянному складному столу, который служил мне рабочим местом, и двум книжкам, все еще лежащим на нем. Прошло четыре дня с того вечера, когда Блэк отдал их мне, и я всё ещё не была уверена, каковы были его намерения. Детские сказки, были просто детскими сказками. Казалось, в них не было скрытого смысла. О, они были достаточно интересны сами по себе — они сильно отличались от сказок, на которых я выросла, — но они не были чем-то таким, что я не могла бы найти в любом книжном магазине Атера. В отличие от другой рукописи, мой учитель не сделал на ней пометок, хотя она все еще была написана его почерком. Уроки, которые она давала, были… странными. В большинстве волшебных сказок кэллоу существовала формула, которую можно было найти, если присмотреться. Сначала устанавливался характер героя или героини, затем им предъявлялась проблема. Катализатор разжигал борьбу с этой проблемой, и затем борьба героя каким-то образом изменяла их. Благодаря победе приходило решение, проясняя будущее: пресловутый счастливый конец большую часть времени, хотя даже Кэллоу баловался случайными трагедиями. Праэс подходили к этому по-другому. Начальный отрезок истории, где Кэллоу должны были установить добродетели, которые будут нести героя через историю, был посвящен установлению амбиций главных героев. Чернокнижник, который хотел построить башню, достигающую неба, солдат, желающий завоевать непобедимую крепость. Ни разу об этих амбициях не говорили как о чрезмерном высокомерии: стремление к большему всегда восхвалялось. Одной из моих любимых сказок в детстве была Бесстрашная девушка, молодая девушка, которая отправилась в мир, чтобы познать страх, и после многих неудач нашла его только после того, как вышла замуж за короля и надела корону на голову. В книге Блэка, однако, каждый главный герой рождался с этим страхом. Осознание того, что какими бы умными, сильными и безжалостными они ни были, в конце концов они будут уничтожены. Все истории заканчивались поражением — либо от рук героя, либо от предательства того, кого они любили. Это была полная противоположность счастливому концу: в нем не было ощущения постоянства. Особенно жестокими в этом отношении были рассказы тагреба, самым ярким примером которых является история Колодца в песках. Молодая туземка пытается выкопать колодец в пустыне, чтобы ее племя не умерло от жажды. После того, как она обманула соперничающих налетчиков, украла золото лорда сонинке и захватила гоблина, чтобы копать для нее, она, наконец, справилась. Все ее племя выпило — и наутро обнаружило, что колодец опустел. Победа, самый непостоянный из друзей, гласит мораль. Не это ли он пытался мне объяснить? Что, в конце концов, злодеи всегда проигрывают? Не поэтому ли ты выбрал именно сейчас Оруженосца, потому что война стучится в двери Империи? Малисия считала, что да. Инстинкты подсказывали мне, что дело не только в этом. То, что он дал мне вторую записную книжку, только укрепило мою уверенность. В ней тоже была история, хотя и не написанная словами. Первая колонка, растянувшаяся по страницам, была, как я обнаружила, серией переписей населения, проведенных Башней. Не все тираны потрудились вести переписи, так что были слепые пятна, но большая часть истории Империи была покрыта. Так же были перекрестные ссылки с именем Императора или Императрицы, которые правили в то время, и войнами, в которых они сражались — либо гражданскими, либо попытками вторжения в страны соседей. Смысл последней колонки все еще ускользал от меня. Он измерял площадь в квадратных милях, которая резко упала после правления первой Императрицы Ужаса, а затем осталась более или менее прежней. Не было дано никакого намека на то, что именно это должно было означать. Тем не менее, была по крайней мере одна закономерность, которую легко было заметить: все наиболее продуктивные периоды в истории Империи, когда тираны предпринимали великие строительные проекты, такие как дорожная сеть и великие кузницы в Форамене, происходили после проигранной войны. Тиран, который терпел неудачу, был свергнут или убит, с его преемником, приводящим Праэс в порядок на несколько десятилетий. Таким образом, Империей было легче управлять после проигранных войн. Если это было правдой, то последствия были тревожными. Праэс не проиграл ни одной войны с тех пор, как мой учитель стал Чёрным Рыцарем, около сорока лет назад. Но это многое объясняет. Когда у нас был военный совет с Истрид и Разоряющей, Блэк сказал, что политическая ситуация в Атере делает невозможным для Малисии просто отозвать Наследницу, независимо от того, какие проблемы она вызывает. Империю становится все труднее удерживать вместе. Я закрыла глаза, вздохнула и погасила свечу на столе. Это сильно осложнило мои собственные планы. Если Праэс рухнет в гражданскую войну, не было никакой уверенности, что победителем выйдет Императрица. Старая Кровь были расистскими аристократическими придурками, но они не были глупыми: они не стали бы затевать драку, в которой, как они думали, не смогут победить. Сохранить Кэллоу в качестве полунезависимого вассального государства под властью Праэс Малисии — это одно, но под властью кого-то вроде Наследницы? Нет. Я скорее подниму флаг восстания, чем позволю это. Но если я это сделаю, последует ли за мной Пятнадцатый? Части его наверняка, как мне показалось. Наук, Хакрам, скорее всего Крыса. Килиан. Хотя Верес… Верес верила в Империю. Может быть, не людей в ней, но, безусловно, в институты. И Айша последует за ней. Где в этом деле стояли Хун и Мастерящая, оставалось только догадываться. До сих пор я была готова не торопиться, но это время, похоже, прошло. Если разразится гражданская война, я должна быть уверена в том, с чем мне придется работать — а это означало выяснить, где лежит лояльность моих офицеров. Блэк велел мне взять инициативу в свои руки, не так ли? Начинай решать проблемы, пока они не взорвались у меня перед носом. Барабаня пальцами по рукояти меча, я нахмурилась. Ну, по крайней мере, была одна проблема, которую я могла проверить прямо сейчас.☠
Палатка, в которой держали Охотника, была постоянно под охраной, как и колесница, в которой мы держали его, когда были в пути. По меньшей мере четверо легионеров постоянно следили за его сном, проинструктированные перерезать ему горло, если он очнется. Можно было спорить о том, насколько это было бы полезно, если бы герой действительно пришел в сознание, но предосторожность была настолько простой, что мне казалось нелепым не принять ее. Масего проверял заклинания, которые держали Охотника во сне каждое утро и каждую ночь, анализируя их на наличие ошибок или недостатков — хотя вряд ли они были, учитывая, что это была работа Чернокнижника. Легионеры отсалютовали при моем появлении, отступив в сторону, чтобы пропустить меня. Сам Подмастерье склонился над спящей фигурой Охотника, одетый в кожаный фартук, в котором я впервые увидела его поверх мантии для верховой езды. Он вглядывался сквозь очки в то, что казалось пустым пространством. — Масего? — уточнила я. — У нас проблема, — он повернулся ко мне, его косы дрожали. Моя рука мгновенно опустилась к мечу. — Не Охотник, — сказал он через мгновение. Я недовольно уставилась на него. — С этого и нужно было начать, — сказала я. Он удивленно моргнул. Социальные навыки, как я поняла не в первый раз, не были сильной стороной мага. — О, я понимаю, как это могло звучать тревожно, — задумчиво произнес он. — Забавно. — Заклинания в порядке? — подтвердила я так терпеливо, как только могла. Он небрежно махнул рукой. — Да, он не скоро проснется. Не то чтобы мне не хотелось передать его представителю Убежища. На следующий день после нашего отъезда из Харпер-Кроссинга Блэк связался со мной и сообщил, что переговорил с Владычицей Озера. На самом деле она не посылала героя убивать своего старого друга Чернокнижника. На самом деле, она дала конкретные инструкции, исключающие это, и была сильно недовольна тем, что Охотник не был в Вольных Городах, как он должен был быть. Она пошлет еще одного из своих учеников, чтобы забрать его и вернуть в Убежище, где его будут судить. Мой учитель намекал, что суд на самом деле не будет ничем подобным: единственным вершителем правосудия в Убежище была Владычица Озера, и единственный закон, который она установила, был делать то, что я говорю. Я с нетерпением ждала избавления от ответственности, хотя предпочла бы, чтобы это произошло до того, как мы вступим в войну. У меня чесались руки решить вопрос радикально, вмсто того чтобы постоянно заботиться об этом риске, но в остальном мои инструкции были предельно ясны. Это было не то, из-за чего я была готова сражаться с Блэком, не сейчас. Он подтвердил мое разрешение прикончить Охотника, если герой попытается сбежать, этого должно быть достаточно. — Проблема? — наконец подсказала я. — Возможная, — уклончиво ответил он. — Я почувствовал, что кто-то прорицает. Может быть, кто-то из твоих магов снова пытался найти Серебряные Копья? — Нет, — нахмурилась я. Какие бы средства наемники ни использовали, чтобы защититься от магов Блэка, они сработали и против моих. Я по-прежнему заказывала регулярные попытки, но это было до того, как мы вышли на рассвете. — Я так и думал, — пожал он плечами. — Во всяком случае, это происходит где-то на юге, так что направление было неправильным. Мои глаза сузились. В Кэллоу маги не служили в армиях, подобно тому как это происходило в Легионах, и не было никаких признаков того, что графиня Марчфорд изменила этой привычке. Однако я знала кое-кого в южном Кэллоу, кто наверняка привез с собой парочку. — Тебе удалось подслушать? Масего покачал головой, серебряные безделушки, вплетенные в его волосы, заиграли в свете факелов. — Они использовали модифицированную формулу, и я понял это только перед тем, как они разорвали контакт, — объяснил он. — Хорошая работа, и тонкая. Я бы не уловил его, если бы уже не изучал заклинания на нашем спящем друге. Я выругалась. В Пятнадцатом у Наследницы были шпионы, независимо от того, насколько хорош процесс отбора Хакрама, но если один из них был магом, то это было хуже, чем я думала. Передача слов через физические сообщения — это одно, и промежуток времени означал, что у меня все еще будет возможность удивить на моей стороне, но если бы она могла регулярно использовать прорицание? Она бы точно знала, где мы и чем занимаемся. Я сомневалась, что она была в состоянии устроить нам засаду со своими собственными войсками, физически или политически, но существовала сотня способов, которыми она могла доставить нам неприятности. — Однако, — продолжал Масего, — мне удалось выяснить, где была установлена связь с обеих сторон. Я неприятно улыбнулась. — Ты можешь найти того, кто с ними разговаривал? — Я могу сузить область до дюжины футов, — ответил Подмастерье. — Остальное вам придется найти самостоятельно, что не должно быть слишком сложно: такая формула потребует очень специфического оборудования. Мои пальцы крепче сжали рукоять меча. Я открыла полог палатки и подозвала одного из легионеров поближе. — Оповестите Хакрама, — приказала я. — И скажи ему, чтобы он собрал полную линию. Я повернулась к Подмастерью, который смотрел на меня, приподняв бровь поверх очков. — Давай найдем нашу крысу, — сказала я.☠
— Клан Чёрного Копья, — выплюнул Хакрам. — Надо было догадаться. Ни капли верности в этой крови. Два легионера удерживали сопротивляющегося орка, рыча в ответ, когда он показывал зубы. Масего, похоже, уже наскучило все это дело. Он сотворил светящуюся красную нить из воздуха после того, как прибыли мой адъютант и лейтенант Тордис, следуя по ней до одной из палаток на десять человек в кабили Хун. Все десять легионеров были внутри, и их заставили стоять по стойке смирно, пока мы рылись внутри. Тордис сама нашла полированный металлический круг, покрытый рунами, который использовался в качестве фокуса для прорицания — шпион попытался убежать, когда понял это, но был сбит с ног прежде, чем он смог сдвинуться на расстояние трех футов. — Возвращайтесь в свою палатку, — приказала я остальным. — И не говорите ни слова об этом никому. Все это дело находится под печатью, под моей ответственностью, как Оруженосца. Как выяснилось, информатором был сержант десятого отряда. Не выпускник Военного Колледжа, а один из легионеров из регулярных вербовочных лагерей. Он держал в тайне, что он маг, очевидно, потому, что он не был в списке как один из солдат Килиана. Я взглянула на Хакрама. — Давай отвезем его куда-нибудь в укромное место, — предложила я. — У меня есть к вам несколько вопросов, сержант… — Асгер, — сказала мне Тордис. — Сержант Асгер. Упомянутый сержант, казалось, был весьма недоволен тем, что его утащили с глаз долой, и сумел вырвать руку. Он начал произносить заклинание, но я его прервала: мой бронированный ботинок ударил его в рот, и я услышала, как его челюсть сломалась с болезненным звуком. Ботинок опустился во второй раз, и он потерял сознание. — Подмастерье, — спокойно сказала я. — Мне нужно, чтобы ты починил эту челюсть, прежде чем мы будем допрашивать его. Маг Сонинке закатил глаза. — Ты уверена, что не хочешь сначала сделать еще пару пинков? Я приподняла бровь. — Нет, но не стесняйся, если тебе так хочется. Краем глаза я заметила, как дрогнули губы Хакрама, и легионеры, державшие Асгера, подняли его и посмотрели в мою сторону, ожидая указаний. Так уж получилось, что неподалеку стояла палатка с припасами: мой адъютант наблюдал за тем, как связывают информатора, а Масего, не спрашивая меня об этом, установил полог тишины. Учитывая, кто его вырастил, я предположила, что это, должно быть, уже вошло в привычку. Я приказала Тордис и ее отряду стоять на страже снаружи, пока Подмастерье будет исправлять челюсть сержанта настолько, чтобы он мог говорить. — Мы знаем, с кем он разговаривал? — спросил Хакрам. — Не уверена, — призналась я. — Но он говорил о юге, и мы оба знаем, кто там. Он зарычал. — Когда-нибудь, — отрезал высокий орк, — я встану на могилу этой женщины и улыбнусь. Типичная реакция. Подмастерье отошел от Асгера и кивнул, когда я вопросительно посмотрела в его сторону. К моему удивлению, он прислонился спиной к ящику с ячменным хлебом. Я думала, он захочет покончить с этим как можно быстрее, но, похоже, любопытство победило. Я шагнула вперед и пинком разбудила пленника. Орк вернулся с шипением боли, с ненавистью глядя на нас. — Сержант Асгер, — вежливо произнесла я. — До моего сведения дошло, что ты принимаешь участие в несанкционированных магических ритуалах. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — выплюнул он. — Я даже не маг. — Масего? — уточнила я. Сын Чернокнижника уставился на орка сквозь очки. — Определенно маг, — заметил он. — Хотя и довольно слабый. Орки редко производят заклинателей приличного калибра. — И это твоя первая ложь за вечер, — сказала я ровным тоном. — Я бы посоветовала тебе не произносить вторую. — Пошла ты, Отродье Стены, — ответил он, оскалив зубы. — Следи за своим проклятым ртом, — прорычал Хакрам по-харсумски. — Посмотри на себя, любимец человека, — насмешливо произнес Асгер. — Еще один Воющий Волк — раб, служащий хозяевам. — Ты позоришь даже то, что относится к твоему клану, — возразил мой адъютант. — Да, давай еще раз плюнем на Черные Копья, — рассмеялся сержант. — Это хорошо для вас, не так ли? Волки, Красные Щиты и Восковые Луны — фавориты Праэс, даже те, кто играет в Праэс. Воющие волки для Хакрама, Красные Щиты для Верес и Восковые Луны для Наука. Неужели он действительно закатил истерику из-за того, что среди моих старших офицеров не было члена клана Чёрного Копья? Не то чтобы среди них не было высокопоставленных офицеров — Морок был Черным Копьем и трибуном Четырнадцатого, насколько я слышала. — Ты здесь не из-за того клана, в котором родился, — вмешалась я, прежде чем ситуация могла ухудшиться еще больше. — Ты здесь потому, что передавал информацию людям Наследницы. — Предположительно, — ответил Масего. — Это еще не установлено как факт. Я бросила на него уничтожающий взгляд. Сейчас не тот момент, чтобы поправлять меня. — Пусть вы убьете друг друга и избавите нас от вашей работы, — сказал Асгер, останавливаясь только для того, чтобы сплюнуть в грязь. Я заметила, что он этого не отрицает. — Кто был твоим связным на той стороне? — поинтересовалась я. — Твоя мать, Отродье Стены, — усмехнулся он. — Вообще-то я сирота, — сообщила я ему. — Тем не менее, у меня нет целой ночи, чтобы потакать тебе. Я глубоко вздохнула и потянулась к источнику силы внутри меня. Зверь открыл глаза, обвился вокруг меня и обнажил клыки. — Расскажи мне, — сказала я. Асгер пытался держать рот закрытым, но дюйм за дюймом он открывался. — Фадила Мбафено, — выдохнул он. — Да подавишься ты её костями. Масего издал немного удивленный звук. — Ты слышал о ней? — подинтересовалась я. — Одна из лучших благородных магов нашего поколения, — сказал Подмастерье. — Старая Кровь, присягнувшая Волофу. Город, которым правила мать Наследницы. Это было, вероятно, самое близкое к подтверждению, что я собиралась получить. — Ты знаешь других шпионов в Пятнадцатом? — спросила я, нахмурившись. — Все, кого ты любишь, — усмехнулся Асгер, но на мгновение заколебался. — Не люблю повторяться, — проворчала я. — Отвечай на вопрос. Он закричал от злости, но слова все равно вырвались наружу. — Есть еще один. Остался в Саммерхолме, — выдавил он. — Не знаю, как его зовут. Или что-нибудь еще. Я сжала пальцы, потом разжала. — Скорее всего, не один, — проворчал Хакрам. — Золото открывает больше дверей, чем ключи. — Отныне я буду охранять наши лагеря, — сказал Масего. — Если они маги, я смогу поймать их, когда они будут гадать. Однако, если бы они этого не делали, выследить их было бы гораздо сложнее. В отличие от Блэка, у меня не было Писца, которая бы направляла агентов следить за всеми темными уголками Творения. Впрочем, у меня также нет ничего такого, за чем следует присматривать. Как бы то ни было, в конце концов мне придется перестать зависеть от информации, которую мне скармливает мой учитель. Сейчас было самое подходящее время, чтобы начать закладывать основу для этого. Но до тех пор Пятнадцатый — это бочка с дыркой на дне, из которой просачивается информация по всей Империи. — Итак, что мне теперь с вами делать, сержант Асгер? — пробормотала я. — Продажа военной информации, когда Империя находится в состоянии войны, является государственной изменой, — прорычал Хакрам. — Это петля для него. — Если ты оставишь его в живых, то сможешь передать через него ложную информацию, — заметил Масего. Но смогу ли я? Могла ли я на самом деле делать это достаточно тонко, чтобы Наследница не поняла, что я поймала ее информатора? Не могу же я после этого позволить сержанту вернуться к десятку. И хотя я поставила этот инцидент под печать, слухи распространятся. Невозможно было произвести такой арест незаметно, даже в такое время ночи. Еще до конца недели слух об этом распространился бы по всему Пятнадцатому. Даже если шпионы не знали друг друга — а я предполагала, что так оно и есть, — все равно оставались подозрения, почему арестовали Асгера. Он мог быть достаточно важным, чтобы не остаться не замеченным, и никто не знал, давала ли Наследница указания сообщать обо всех арестах. Что сделала бы и я на ее месте. Тогда давайте предположим, что она это сделала. Если ни один из других шпионов не был магом, или если они были слишком напуганы, чтобы гадать после сегодняшней ночи, тогда я все еще могла бы передать некоторую ложную информацию, прежде чем Наследница поймет. — Преимущество, которое мы могли бы получить, слишком незначительно, чтобы брать на себя все хлопоты по поддержанию такой обузы, как он, — наконец сказала я. — Я вижу, в чем дело, — усмехнулся Асгер. — Когда твои приятели-кэллоу делают это, они получают мягкую смерть или твою особую компанию, но если это зеленокожий? Рабы, которые плохо себя ведут, получают петлю. — Ты прав, — согласилась я, и Хакрам вздрогнул от неожиданности. — Я была слишком мягка с людьми. И подобные вещи будут происходить до тех пор, пока я буду продолжать. Итак, я начну исправлять эту ошибку вместе с тобой. Я взглянула на Хакрама. — Пусть люди Тордис заберут его. Повесить его на рассвете, перед всем легионом.☠
Я была слишком взволнована, чтобы потом вернуться в свою палатку. Я прошлась по лагерю, останавливаясь, чтобы поговорить с часовыми, и вышла наружу. Верес выбрала для нашей сегодняшней остановки место поближе к холму — невысокий склон, изредка усеивающий ландшафт этой части Кэллоу. Сегодня был полумесяц, и я с наслаждением вдохнула ночной ветерок. В лагере, может, и не пахло так плохо, как в городе, но зловоние почти двух тысяч солдат не было чем-то таким, от чего можно было отмахнуться. Я забавлялась, выбирая созвездия на небе, когда Хакрам нашел меня. Я услышала его задолго до того, как увидела, даже с моим Именным зрением — мой адъютант был полон талантов, но скрытность не была одним из них. — Я передал магический инструмент Подмастерью, — сказал он мне, не потрудившись поздороваться. — Он говорит, что, возможно, сумеет что-нибудь сделать, если у него будет достаточно времени. Я хмыкнула в знак согласия. — В последние месяцы у меня в голове застряла мелодия, — сказала я. — Я только что вспомнила стих из нее. Я посмотрела на ночное небо и продекламировала текст. — Первый шаг самый трудный, — сказали ей, — тебе придется пройти сквозь огонь, Который сожжет то, чем ты когда-то была, И всегда сожрет целиком лжеца. — Никогда раньше не слышал, — признался Хакрам. — Хотя мелодия звучит знакомо. — Не помню, где я это слышала, — призналась я. — Наверное, глупо беспокоиться из-за этого. — Я бы так не сказал, — ответил высокий орк, подходя ко мне. Мы долго наслаждались тишиной, ветер шевелил мои волосы. — Линия Тордис, — внезапно сказала я. — Им можно доверять? — Возможно, — согласился он. Я сжала и разжала пальцы. — Я передаю их — и её — под твое непосредственное командование. У меня есть для тебя работа. — Охота на крыс, да? — спросил он. — Всех их, Хакрам, — пробормотал я. — Я хочу, чтобы все осведомители Наследницы были найдены. Не знаю, что она задумала, но я твердо намерена поджечь этот чертов план и засунуть пепел ей в глотку. — С нетерпением жду этого, — хрипло произнес орк низким и свирепым голосом. Я устало вздохнула. В глубине души я чувствовала, что мы стоим на краю пропасти. Не только с Серебряными Копьями, хотя у меня было чувство, что я буду чувствовать последствия этой битвы в ближайшие годы. Здесь, на этом холме, я должна была сделать выбор. Доверять ему или нет. Он был моим другом. Из всех тех, с кем я познакомилась после того, как покинула Лауэр, он был, пожалуй, единственным существом, которому я без колебаний дала бы этот титул. Но, как заметила Верес, много ли я на самом деле знаю о нем? — Почему ты вступил в Легионы, Хакрам? Он усмехнулся, и звук был такой, словно камни превратились в пыль. — Это не тот вопрос, который ты на самом деле задаешь, — сказал он. — Ты хочешь сказать, чего ты хочешь от Легионов? Я не стала отрицать. Я почувствовала, как он улыбнулся. — Мне не снились сны, когда я был ребенком. Я научился драться, потому что это то, что мы делаем. Я был умен, наверное, поэтому вождь выбрал меня для Колледжа, и я подумал — почему бы и нет? Ротные бои были не интересны, но и не скучны, а некоторые занятия стоили потраченного времени. Но однажды я огляделся и понял, что вот-вот закончу школу. Это пугало меня, Кэтрин, потому что я собирался стать солдатом, и мне не за что было сражаться. Я взглянула на него и увидела, что его глаза были прикрыты в лунном свете, погруженные в воспоминания. — Знаешь, это не та проблема, с которой мы обычно сталкиваемся, — сказал он. —Необходимость повода для драки. Они всегда говорят нам, что это у нас в крови. Но для меня это не так. Я не испытываю боевой радости, когда разбиваю морду какому-нибудь несчастному ублюдку. И все же я был готов просто… плыть по течению всю оставшуюся жизнь. Он встряхнулся, словно просыпаясь. — А потом появилась ты. Какая-то девчонка с фальшивым именем, которая посмотрела в лицо поражению и решила, что все равно победит, — его губы растянулись в усмешке. — Но у тебя были слепые пятна, и тебе нужен был кто-то, чтобы прикрыть их. Я прикрыл их, и это заставило меня понять, что я хорош в этом. Он махнул рукой, охватывая все и ничего. — Итак, я шёл следом и наблюдал. Именно во время учебной схватки я понял, что половина Империи скорее подожжёт стол, чем позволит тебе сесть за него — и они тоже рассчитывали на победу. Впрочем, как и всегда, наверное. Рано или поздно Старая Кровь побеждает. Мы, дворняги, должны только кланяться. Его костлявая рука напряглась, сжимая рукоять меча. — От такой самонадеянности у меня кровь закипает, — проворчал он. — Это заставляет меня хотеть сокрушить их, прорубиться сквозь них огнем и мечом, пока не останется ничего, кроме стенаний и поля пепла. На самом деле не имеет значения, сделаешь ли ты мир лучше или хуже своими планами. Я просто хочу сломать шансы, обрушить потолок на их грёбаные головы. Напряжение покинуло его так же внезапно, как и появилось, и Хакрам рассмеялся, его смех был радостным. — Итак, наконец-то я орк. Я выдохнула. Были вещи, которые я могла бы сказать, обещания, которые я могла бы дать, но все они были бессмысленны перед лицом жестокой правды, которую он предложил. — Я говорила с Блэком прошлой ночью, — сказала я вместо этого. — Он сказал мне, что он самый эгоистичный человек, которого я когда-либо встречала, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он говорил серьезно. Это должно было вызвать у меня отвращение, но не вызвало. Под всеми этими рационализациями я думаю, что я точно такая же. Было время, когда признаться в этом было бы больно, но я уже не была так молода. Я больше не была такой, как в детстве, когда смерть была грехом, а не методом. — Когда я была моложе, я смотрела на то, как разваливается Лауэр, и удивлялась, почему никто ничего не делает. Почему они просто пытались заработать на жизнь вокруг беспорядка, вместо того, чтобы исправить его. В течение многих лет я хотела, чтобы там был герой, который пришел с планом спасения. Но никто не пришел. Потом я повзрослела и начала слышать слухи, о том, как они приходили — и умерли, ничего не добившись. Я закрыла глаза. — Именно тогда я поняла, что ничего не изменится, если я просто подожду, пока кто-то другой сделает шаг вперед. Дело не в том, что я считаю себя избранной, Хакрам. Я так не считаю. Я делаю выбор. — Я оскалила зубы на луну в вызывающем оскале. — Я больше не хочу, чтобы кто-то другой решал мою судьбу за меня, даже ради моего собственного блага. Я презираю эту идею всеми фибрами души. И если я не доверяю им свою собственную жизнь, почему я должна доверять им чужую? Почему я должна доверить им землю моего рождения? Фраза была произнесена негромко, но, несмотря на это, звучала отчетливо. Звучала изменой. — Я могла бы играть словами, называть это реформой или захватом системы — но правда проще. Я хочу править Кэллоу. Странно было наконец произнести это вслух. Все эти годы я избегала даже думать об этом, эта концепция была слишком близка к эгоистичному стремлению к комфорту. — Ради меня. Для всех остальных. И поэтому я сломаю всё что угодно, любого, кто встанет у меня на пути, — тихо призналась я. — Будь то боги, цари или все армии Творения. Хакрам встретился со мной взглядом, а затем медленно, со всей неизбежностью падения огромного дерева, опустился на колени. Ветерок трепал высокую траву в полях под нами, дрожал и ласкал нас обоих. В лунном свете его силуэт казался неземным, скорее волшебным, чем орком. — Военачальник, — прохрипел он. Обещание. Клятва. Я схватила его за руку и подняла. — Адъютант, — ответила я, и в тот же миг это стало правдой. И так всё закончилось. И так всё началось.