«Дорогая тётушка Пол, наверняка ты не одобришь мой поступок, но именно поэтому, ты получишь письмо тогда, когда ничего уже не изменишь. Я получаю новости с места событий и не могу остаться в стороне, потому что меня уже ничего не держит. Я уже подписала все бессмысленные бумажки, чтобы меня отправили в Лондон. Ясное дело, что по большей части это формальности, но скоро будут брать всех добровольцев, поэтому какая разница- буду я в рядах первых или последних? Да, я была на практике и волноваться за раненых не стоит, Полли. Да и если они дожили до Лондона, то от моих рук погибнуть не должны. Ключ от дома я оставляю соседке миссис Демпель, лошади будут у мистера Темптона, ведь у него есть ферма. Наверное, ты уже десятый раз проклинаешь меня за это, но я же не прощаюсь. Как только вернусь, испеку твоё любимое печенье, обещаю. Не знаю даже, что ещё написать, поэтому… До свидания, что ещё. (Скажи Эйде сильно не дуться, я ни с кем не попрощалась)»
И конверт стал дожидаться своего часа. Уже через три дня, взяв с собой лишь самое нужное, Эстер покидает Бирмингем. Раньше это приносило неописуемые чувства: что-то вроде смеси гордости, свободы и счастья, а сейчас, как и у многих вокруг, внутри была пустота. Лондон. Октябрь 1914г. Видимо в этом городе жизнь кипит при любом раскладе. Какая-то тучная женщина направила её в больницу, где Эстер измерили, сделали карточку, а потом задали вопрос: —Зачем вы это делаете? Я вас не как врач, а как человек, как женщина спрашиваю. —Если я могу спасти жизнь хотя бы одного человека, значит я прожила не зря. Меня ничего не держит. —Эстер… Андерсон. –произнесла главная из проверки. —Я лично пожму вам руку, если вы вернетесь. Отправка через четыре дня. Сегодня вам выдадут одежду и всё объяснят. В палатах вы побываете в следующие два дня, на сегодня только… одежда и распределение. –проговорила она, возвращая папку Эс. Вот теперь точно, пути назад нет. Сегодня она отправила письмо в Бирмингем и уже вечером начала знакомиться с медсёстрами. Она считала глупости длинные платья и белые фартуки, но от этого не отделаешься. В выданную сумку помимо базового Эс сложила блокнот и два карандаша. Пока она складывала это, то заметила браслет и легко выдохнула. В следующие два дня часы с правой руки перекочевали на левую циферблатом вниз. Как оказалось это гораздо удобнее для счета пульса. В момент, когда она перестегивала ремешок часов, за руку её взял пациент- мужчина средних лет с перевязанной головой, как оказалось позже- офицер. —Зачем ты туда? –смотря ей прямо в глаза, спросил он. —Глаза умные, а сама рвешься в бой, зачем? —Не говорите. Я меряю ваш пульс. –не отвечая на это, сказала Эс. —Женщины… –выдохнув произнес он. И в это вложил огромный смысл, что заставило Эс улыбнуться… Отправка. На самом деле в переправе не было ничего интересного. Всех волновала не водная гладь, а то, что будет после неё. Франция близко. Несколько молодых медсестер уже вовсю заигрывали с солдатами, но на это у них было не так много времени. Эстер в это время рассматривала волны, а вскоре и приближающийся берег. Большинство из-за такой задумчивости считали, что она угрюмая, даже злая и всё в этом духе. И вот они уже у берегов Кале. Много кто слышал про Кале и Дюнкерк, но лишь единицы понимали опасность сегодняшнего прибытия. И чем ближе был берег, тем тише становилось на борту. В считанные минуты пехота и медпомощь сошли с борта. Где-то слышалась французская речь, а потом тишина с английским шепотом. —Первая бригада, налево…-снова началось распределение. И снова их куда-то везут. Конечно. Госпиталь. Куда же ещё. Их встречает красивая женщина средних лет, француженка, но с хорошим английским. Она была очень рада поступившей помощи и вот с этого момента началась настоящая практика. Здание было в два этажа, но вытянуто. Каждый день в течение полутора месяцев приходилось бинтовать головы, ноги, руки, доставать пули в некоторых случаях, что было до ужаса интересно Эстер, поэтому когда рук стало не хватать ей разрешили браться за всё, что она может. Успокаивать контуженных от взрывной волны было своеобразным «коньком» Тер, вероятно, потому, что вместе с ними успокаивалась вся палата. Колыбельные пригодились. Вероятно другие просто не хотели за них браться, но для неё они были как дети, которые чего-то сильно испугались. Отчасти так и было, но таких солдат было не так много. Тер засыпала у кроватей под звук сопения и нервного дыхания лежащих, она держала некоторых за руку, если это напоминало успокаивало, она была рада каждому выписанному, и каждому желала не возвращаться сюда, что вызывало улыбку. Но однажды в окно крайней палаты первого этажа, где в эту ночь дежурили Эстер и новоприбывшая француженка, начали стучать. Эс подорвалась к окну, чтобы не мешать сну больных и распахнула окно. Оттуда повеяло холодом, приближался 1915 год. —Девушка, пожалуйста, помощь нужна. Девочке плохо. Здесь рядом. –на ломаном английском говорила девушка в платке. —Успокойтесь. Что с девочкой? —Жар! Уже второй день жар! –быстрее прежнего сказала незнакомка. В голове Эстер всё смешалось, но она ответила: —Подойдите к главному входу, проведёте. –и захлопнула окно, из-за которого в палате стало немного прохладнее, но свежее. —Слушай и запоминай. Если меня сейчас отпустят, то ты будешь здесь одна несколько часов точно. Не давай им просыпаться: песни пой, руки гладь, что угодно, но не давай- они недавно приехали, им нужен сон, так быстрее восстановятся. —Хорошо. –все что прозвучало в ответ и Тер тихими шагами двинулась на второй этаж, где был главный врач. Строгий мужчина средних лет не любил резких и как бы сказать… даже не энергичных, а «не таких, как все». Думаю, уже понятно, как он относился к этой англичанке. Окна его кабинета были над основным входом, поэтому он всегда был в курсе поступивших. Часы пробили 12, но он и не собирался ложиться. Странные мысли тяготили его уже неделю. Количество погибших на фронте росло, а ведь где-то там, не ясно живой или нет, был и его сын. Но тут в кабинет постучались и пришлось отогнать плохие мысли и вновь натянуть строгую маску. —Войдите! —Месье Деко, -шагнула в кабинет Эс, обращаясь к нему на французский манер, что особенно льстило ему из уст англичанки. —женщина прибежала за помощью ребенку, разрешите удалиться на несколько часов или послать другую помощь. —Она далеко отсюда? –не оборачиваясь спросил он. —Не знаю, но она прибежала сюда. Наверное, недалеко. –быстро отрапортовала Тер и некоторое время стояла в тишине. —Возвращайтесь до рассвета. Идите. –повернувшись к ней и положив на стол что-то, сказал месье. —Благодарю. Она почти беззвучно спустилась вниз, чтобы взять медицинскую сумку, и уже через пару минут быстрым шагом направлялась на помощь. Несмотря на декабрь, погода была благосклонна. Ветер, конечно, подмораживал, но снега не было. Спеша они дошли за семь минут и немного с отдышкой прошли в дом. Слышались разговоры на нескольких языках, один из которых явно отличим- французский, но над вторым пришлось задуматься. Но и это было нетрудно, после того, как она увидела тех, кто говорит. Евреи. Но на этом интерес не угас, так как из их же уст прозвучал почти чистый английский с Бирмингемским акцентом. —Простите, что так поздно. Моей дочери не здоровится уже несколько суток, но сейчас она почти кипит. Помогите. –обращая на Тер выразительные карие глаза, просила она. —Где я могу помыть руки? –для начала спросила Тер и немного улыбнулась. Потом её отвели к ребёнку и глаза округлились. —Привет… –присев рядом, начала Эс. —я слышала, тебе нужно помочь. —потирая руки, чтобы не касаться холодными, говорила она. Девочка начала открывать глаза и сначала увидела маму, которая стояла напротив и отчего-то кивала в сторону. Потом, немного проморгавшись и набрав воздуха, она поворачивает голову и поднимает брови. —Что такое, доченька? –насторожилась мама такой реакции. —Привет. –сказала удивленная девочка и закашляла. —Я во сне? —Нет. Хочешь ущипну? –усмехнувшись ответила Эс. Хотя ребёнок и говорил и выглядел не таким уж больным, как боялась Тер, но она была очень горячей. —Тётя, а можете мне ответить: вы ходили этой весной в шляпе? –еле повернувшись на бок и вызвав кашель спросила она. —Да, ходила. Ты ведь Ализа? —Да, тётя. А почему вы не в шляпе? –задала неожиданный вопрос Лиз. —Так зима же… Они разговаривали насчет болезни, о температуре и прочем. Она попросила поить её чаем с малиной или смородиной, на что Ализа просила малину. Вскоре она уснула. Это было во втором часу и Эс пригласили на кухню на чай. Она узнала, что эта семья собиралась в Израиль как только услышала о войне. —Зачем? Чтобы добраться до него, вам нужно пересечь Средиземное море или ещё черт знает какими путями. Через Италию например. Вы знаете, что происходит в Италии? –задала вполне резонный вопрос она. —Хорошо, что не знаете… И прикрыв руками глаза, а потом потерев виски, она стала выслушивать их историю. Потом достала блокнот и начала писать:«Не знаю даже что написать… Я встретила ту девчушку, которой понравилась моя шляпа. Интересная вещь- судьба. Но я не об этом сюда пишу. Хотя я даже не знаю, зачем именно я это делаю. Скоро новый год, но теперь, вероятно, на него будут загадывать мир во всем мире и прочее. Одним словом, то, что было в прошлом. Но на то оно и прошлое, чтобы его вспоминали…»
Странная запись получилась. Пусть она и знала, что они не уезжают не только из-за болезни, но и из-за обстрела Скарборо и Хартлупа, отчасти глупо было думать, что Бирмингем каким-то образом пострадает также сильно. Но вскоре Эстер прощается и медленно бредет в сторону госпиталя. Тихая ночь. Подозрительно тихая ночь. И эта мысль не покидала её головы. На половине пути послышались странные звуки. Далеко позади Эс ехала машина. Уже скоро авто промчит мимо Эстер, которая побежит вслед, уже предчувствуя отсутствие сна… В этом госпитале Эстер пробудет почти до первого налета на Норфолк в середине января. Почему почти? Потому что за несколько дней до этой новости случилось следующее: —Мистер… Месье Деко! –побежала за удаляющимся из палаты главврачом Эстер. —Чего ещё, Андерсон? –с мягким, но одновременно с этим грубым, призвуком рявкнул на неё он. —Разрешите вопрос. — уже идя по коридору, «по-военному» спросила она. —Какой за день? Тебе не надоедает? –немного раздражаясь ответил он. —Вы сами сейчас задали два вопроса, ничего сложного. –ответила Эс, но заметив взгляд, решила, что ёрничаний достаточно. —месье Деко, я искренне не понимаю, почему практикант, который пробыл всего две с лишним недели в госпитале, уже на фронте, а те, кто здесь не один месяц, до сих пор… —Мисс Андерсон! –она была перебита не только резким возмущением, но и тем, что он резко остановился. —Вам так не терпится увидеть взрывы и груды тел? Вы правда хотите ежедневно таскать на себе солдат? Желаете погеройствовать? Здесь вы видите только часть, самую малую часть от всего происходящего, от всего ужаса войны. —он приблизился к лицу Эстер, так как был гораздо выше её, и посмотрел в глаза. —Вы приобрели здесь огромный опыт, быстро набирали знания и хотите, чтобы я отпустил такого универсального человека как вы? Мисс… Эстер Андерсон, вас ждут дома живой. —Мне нечего терять. –не отрывая зрительного контакта ответила она. —Я не медик и, когда война закончится, весь драгоценный опыт попросту потеряет ценность для меня. Я по образованию- журналист и не хочу терять возможности побывать и в тылу, и на фронте. А если судьбой начертано, то я вернусь, месье Деко. —Вы думаете это игра? Вам есть что терять. —твёрдо ответил он, нервно трогая край рукава. Они прошли в его кабинет. —Я прошу… —Вы просите?! —прикрикнул он, слегка ударив по столу. —Мало кто просит отправить себя на смерть, не думаете? Я отношусь к вам, как к талантливому и готовому к учению человека. И мне тяжело распоряжаться вашей судьбой. Вы сами не знаете, чего желаете. Ради чего всё это? Вы ведь из Бирмингема, могли бы сидеть спокойно с родными, знакомыми, в крайнем случае отправились бы в Лондон, но нет- вы лезете на рожон. –закончив разглагольствования, он потянулся за графином с водой. Осушив бокал и промолчав пару минут он говорит —Вы действительно этого хотите? Разве вас никто не ждёт? —Да, я искренне этого желаю. Но не знаю ждет ли меня кто-либо обратно, поэтому и терять нечего. –подняв голову отвечает Эс. Месье Деко устало трёт глаза, хотя за окном светит солнце и ночью он спал немного дольше обычного. Сложив руки и вновь посмотрев на молодую и по странному уверенную медсестру, он говорит: —Чёрт с вами. Я бы ни за что не отправил вас, если бы вы не настаивали так сильно. Вы не осознаёте на что себя обрекаете. —Послушайте, пожалуйста, решите и дело с концом. —Завтра примерно в полдень отправишься вместе подкреплением второй английской армии. Числиться будешь в 179 роте. Они двигаются в сторону Ипра, но дальнейшее расположение мне не известно. Завтра в 6 утра утренний осмотр, всё как всегда, в районе 7 часов сборы, потом знакомство, собственно, с командованием и… –здесь он вдохнул и наконец положил ручку, которую крутил всё это время в руках. —отправка. —Спасибо. Я могу идти?.. Да, читатель, уже на следующий день она отправится в сторону доселе незнакомую ей. Не ясно что будет дальше, как будет, а главное будет ли. Но по мнению героини это было гораздо лучше того застоя, который она переживала в госпитале. А о знакомстве с новым обществом, стоит говорить дальше…