Рай начинается за углом

Kajiura Yuki – Will Kajiura Yuki – Alice theme Тяжелая дверь закрылась за спиной. Ощущение бесполезной свободы ударило в голову так неожиданно, что подкосились ноги, и Йесон не нашел ничего лучше, чем рухнуть на холодные и сырые после дождя ступени. Он и не заметил, как наступила осень, хотя считал дни и часы до этого момента. Из соскользнувшей с плеча сумки выпала книга, которую ему вчера ночью под подушку сунул Хекдже, и Йесон едва успел поймать ее до того, как она упала в лужу. Конверт с непрочитанным письмом, вложенным между страниц, стало видно еще лучше, но Йесон снова сделал вид, что не заметил его, и запихнул книгу обратно в сумку. Сейчас было не время для излишней сентиментальности и воспоминаний о друге, который остался там, за стеной и огромным количеством решеток. Небо было совершенно другим, даже здесь, на серой и неприветливой осенней улице, хотя то же самое Йесон видел почти каждый день. Видел, но с другой стороны. Было слишком сложно поверить в то, что больше не придется сходить с ума в тесной, рассчитанной на двоих камере, не придется жить от прогулки до прогулки, не придется… Не придется. Йесон вдыхал холодный воздух полной грудью, стараясь справиться с мыслями о том, что кто-нибудь сейчас наденет на руки наручники и вернет его обратно, ссылаясь на жестокую шутку. Ветер срывал с деревьев последние листья, и, наблюдая за ними, Йесон чувствовал, что ничем от них не отличается. Он был таким же сорванным листом, обреченным на смерть в замерзающей по утрам луже, без всякой надежды вернуться на дерево прежней жизни. - Я бы на твоем месте бежал отсюда со всех ног. Этот голос с такими хамскими интонациями мог принадлежать только одному человеку, но Йесон все равно повернул голову, чтобы убедиться, что ему не показалось. Он зажмурился, потому что как раз в этот момент из-за туч выглянуло неожиданно яркое солнце, из-за чего темный силуэт оказался окруженным ореолом света. Йесон не успел потерять веру в Бога, но он был достаточно скептичным, чтобы подумать, что замерший в нескольких шагах от него человек вряд ли был посланником с небес. По мнению Йесона, он скорее вылез из какой-нибудь особо глубокой расщелины в Преисподней. - Мне некуда бежать, - заметил Йесон, подумав, что они не слишком-то вежливы для старых знакомых, не видевшихся четыре года. - Ты должен был бежать ко мне, чтобы сказать, как сильно рад меня видеть. - Там, - Йесон красноречиво ткнул пальцем себе за спину, - не очень любят, когда люди лгут. Это была всего лишь одна из многих только им понятных битв, рассчитанных исключительно на то, что кто-то сдастся и покажет свои настоящие чувства первым. Обычно проигрывал Йесон, потому что он был старше и умнее. Понимание бесполезности упрямства приходило к нему раньше, чем к принципиальному младшему. Поэтому сейчас, увидев перед собой протянутую руку, слишком чистую и ухоженную для окружающей серости, Йесон удивился. И тихо хмыкнул. Значит, Кюхен за это время все же успел повзрослеть. Всю дорогу до машины сумка неприятно оттягивала плечо, хотя в ней не было особенно много вещей, а половину Йесон все равно собирался сжечь. Он не видел смысла оставлять что-то Хекдже, которого должны были выпустить через две недели, но и не собирался просто бросать на месте что-то, хранившее память о нем. Это означало, что он так или иначе привязывал себя к одному месту. А быть привязанным к тюремной камере не хотелось. Теперь, вместо того чтобы разглядывать серые коробки домов и голые деревья, все свое внимание Йесон сосредоточил на Кюхене, отмечая все произошедшие с ним изменения. Темный ежик заменял нещадно выжженную краской шапку волос, прикосновения к которым так прочно засели в памяти. Иногда Йесону казалось, что даже если он забудет лицо Кюхена, то обязательно вспомнит его жесткие как проволока волосы. Куда-то исчезла привычная геймерская сутулость, когда-то так сильно сковывавшая его движения в танцах. Это было удивительно, потому что работа Кюхена, которую он нашел после того, как истек срок его контракта в агентстве, не требовала такого идеального внешнего вида. Если он, конечно, ее до сих пор не сменил. - Забрось это в багажник, - остановившись у черного внедорожника, стоявшего на обочине дороги, сказал Кюхен и брезгливо вынул из-под дворников уведомление о штрафе за парковку в неположенном месте. То, что он припарковался под знаком, запрещавшим делать это, совершенно его не волновало. Йесон хмыкнул и небрежно бросил сумку в открывшийся багажник. Возможно, Кюхен и повзрослел, но особенность идти против системы в ущерб себе у него осталась. Ему просто повезло, что здесь не было свободного эвакуатора. Или он просто не успел сюда добраться. - Пристегнись. В машине пахло горьковатым парфюмом младшего и немного – чем-то спиртным. Все вопросы отпали, когда Йесон заметил застрявший в дверце от бардачка маленький осколок бутылки. Кюхен делал вид, что не замечает этого. Йесон сам был странным, поэтому не видел ничего плохого в том, чтобы позволять странности другим людям. - Поедем ко мне, - чуть погодя сказал Кюхен, выезжая на широкую улицу. Только в тот момент, когда черное пальто, пропитанное теплом чужого тела, легло Йесону на колени, он понял, как сильно замерз. Его сажали в тюрьму в самый разгар жаркого лета, а выпустили в середине необычайно холодного ноября. - Почему не ко мне? – хмыкнул Йесон. У Кюхена, скорее всего, еще остались ключи от его квартиры. - Никто не утруждал себя уборкой. Не думаю, что ты захочешь этим заняться. - Я теперь могу заниматься чем угодно, - заметил Йесон. – Никакого расписания. Совершенно. - У тебя есть одно дело, которым ты должен заняться сразу же, как мы доедем, - с непроницаемым лицом сказал Кюхен. – Тебе нужно хорошо помыться. От тебя несет. Йесон пожал плечами и отвернулся к своему окну, стараясь понять, сильно ли изменился город за четыре года. У него было ощущение, что он побывал на необитаемом острове, куда только изредка долетали обрывки новостей. - Я нашел тебе работу. Ничего не изменилось. Район оставался таким же серым и густо застроенным. Мало удовольствия – жить неподалеку от тюрьмы, но люди привыкали ко всему. Селились, образовывали гнезда, в которых держались десятки лет. Поколения менялись. Люди во всей своей сути – нет. Менялся шоу-бизнес, менялись рекламные плакаты, менялись лица компаний. Йесон понимал, что больше никогда не влезет в это. Единственное, о чем он жалел – петь теперь придется только для себя. В душе. Или в душе. - Ты такой заботливый. Йесон знал, что Кюхен поморщился в этот момент. Он действительно был заботливым, но не любил, когда люди говорили ему об этом. Не видел смысла. Сначала был дебют, и Кюхен оказался самым младшим в группе из пяти человек. И самым, как твердили немногочисленные фанаты, талантливым. Потом, через год, истек срок контракта, и все вздохнули с облегчением, когда им сказали, что больше не намерены развивать группу. Кюхену предложили сольную карьеру, но он в силу только ему понятного максимализма отказался. Йесон такими подарками судьбы не разбрасывался. И в итоге он оказался единственным, кто остался в агентстве, потому что не смог выбросить на ветер потраченные годы тренировок. - Спасибо, - после долгого молчания произнес Йесон. – Не думаю, что к тебе выстраивались очереди из желающих взять на работу такого, как я. - Один все же нашелся, - хмыкнул Кюхен, свернув на незнакомую узкую дорогу между безликими высотками. – Среди наших общих знакомых есть такой богатый псих. Йесон закатил глаза. Стоило раньше вспомнить, что почти все, что делал Кюхен, было с подвохом. Можно ли было верить, что в его действиях была хоть капля благородства? Что он специально обратился за помощью к тому человеку, который не станет то и дело тыкать Йесона носом в его прошлое? Йесон повернул голову, чтобы одарить младшего изучающим взглядом. Тот смотрел на дорогу с сосредоточенным лицом человека, готового в любой момент затормозить, если перед машиной выскочит какое-нибудь глупое существо. Кюхена нельзя было назвать хорошим человеком. Но и стать убийцей чьей-нибудь любимой бабушки он тоже не хотел. Кюхен определенно перестал быть маленьким злобным чертенком, но в нем наверняка осталось что-то дьявольское. Что-то, что изредка проскальзывало во взгляде, в улыбке или в интонации. Что-то, что заставляло напрягаться и отстраниться от него. И в то же время Кюхен был настолько обаятельным, что оттолкнуть его полностью было просто невозможно. - Можешь начать работать в любой день, но он намекнул, что чем раньше, тем лучше, - продолжил Кюхен так, будто в их разговоре не было всех этих долгих пауз. - Я готов хоть завтра. - Почему тогда не сегодня? – с какой-то странной хитринкой спросил Кюхен. Йесон знал, какой ответ он хотел получить. Только не знал, почему. Чтобы потешить самолюбие. Или чтобы в очередной раз почувствовать себя нужным? В любом случае, врать не было смысла. Они знали друг друга восемь лет, пусть и не виделись так долго. - Сегодня я хочу побыть с тобой.