Рай начинается за углом

Hurts – The water Пар от воды поднимался к потолку и растворялся где-то в неизвестности. Йесон наблюдал за ним из-под налипшей на глаза челки. В голову пришла мысль, что нужно постричься, но произносить ее вслух при Кюхене Йесон бы ни за что не стал. Ему не хотелось проснуться после этого с неровно выбритой головой. Ванна была круглой и неожиданно удобной. Она занимала почти все пространство, так что Кюхену с его длинными ногами было где разлечься. Хотя вполне возможно, что тот с его нелюбовью тратить свободное время на что-то, кроме компьютерных игр и издевательств над людьми, ограничивался десятиминутным душем. - Я принес тебе одежду. Только попробуй выйти без нее, - раздалось за дверью. - Ты можешь зайти, - нехотя отозвался Йесон. Даже после нескольких минут в горячей ванне он никак не мог согреться. Тюремный холод, пробиравший по ночам до костей, никак не мог отпустить тело. Кюхен приоткрыл дверь, окинул безразличным взглядом плотный слой пены, и только после этого зашел и сложил одежду и полотенце на пол рядом с ванной. - Я смотрю, ты там даром времени не терял, - хмыкнул он, сев на бортик и насмешливо посмотрев на Йесона сверху вниз. Наткнувшись на недоумевающий взгляд, младший полез в карман и, вытащив из него небольшую фотографию, продемонстрировал Йесону. Недоумение никуда не делось. - Это было в конверте, в книге, - пояснил Кюхен. – Она выпала из твоей сумки. Подумал, что это что-то важное, поэтому решил взглянуть. Йесон снова посмотрел на фотографию и закусил губу. Он не забывал о просьбе Хекдже ни на минуту, но это не мешало ему считать ее неправильной. На фотографии был парень, похожий и непохожий на ребенка одновременно. Его губы были растянуты в по-детски искренней улыбке, но взгляд… Взгляд был далек от счастливого. Эта фотография была тем, благодаря чему Хекдже так и не решился покончить с собой. - Ли Донхэ, - прочел Кюхен на обороте. – Не думал, что у тебя такие странные вкусы. - Прекрати нести чушь, - устало попросил Йесон и, откинув голову на спинку ванны, закрыл глаза. – Меня попросили найти этого человека и удостовериться, что с ним все хорошо. Он почувствовал горячее дыхание на своем лице и оставался спокойным до тех пор, пока понял, что дрожит уже не от холода. Кюхен не двигался, хотя сидел сейчас в крайне неудобной позе, рискуя вот-вот сорваться в воду. Они так и не заговорили о том, почему ни разу не виделись и не звонили друг другу. Кюхен мог прийти, Йесон мог позвонить, когда это позволялось. Но они ни разу не сделали этого, хотя понимали, что нуждались друг в друге. Кюхен был одним из немногих людей, кто ни разу не усомнился в невиновности Йесона. Йесон был единственным, кто мог позволить себе сломать рамки и приблизиться к Кюхену настолько, что он переставал чувствовать себя одиноким. - Ты не хочешь… - хрипло начал Кюхен, проведя горячими пальцами по лбу Йесона, чтобы убрать волосы. – Постричься? Йесон фыркнул ему в лицо и открыл глаза, благодаря небо за то, что все закончилось именно так, и они в очередной раз не позволили выйти себе за границы дозволенного. - Нет, мне все нравится. Кюхен молча вышел из ванной, напоследок подарив ему наполненный противоречивыми чувствами взгляд. Только в этот момент Йесон понял, насколько сильно был рад его видеть. Холод не отпускал и через час, и через два. Свитер Кюхена был очень теплым и мягким, совсем не таким, как его хозяин. Его домашние штаны то и дело сползали, поэтому Йесон ходил по квартире, постоянно подтягиваясь, чтобы не остаться с голой задницей в самый неподходящий момент. Кюхен не утруждал себя уютом. Или неожиданно сделался фанатом минимализма. Йесон склонялся к выводу, что ему было наплевать. В любом случае, факт оставался фактом. В его квартире было неприлично мало мебели. Шкаф-купе с полупрозрачными бежевыми стенами занимал всю стену напротив большого окна, наполовину скрытого под тяжелыми темными шторами. Под окном стоял большой разложенный диван, на котором валялся ноутбук со всеми проводами и наушниками. Возле дивана неровными стопками валялись книги и журналы. Между ними одиноко чах большой кактус диковинного вида. В ванной было уютнее. Из-за такой обстановки было еще сложнее поверить в реальность происходящего. Окажись Йесон в уютной родительской квартире, он бы к этому времени растворился в семейной любви. Но теперь родители жили на другом конце страны, подальше от чужих глаз, и Йесон не собирался обременять их своим присутствием, как бы они об этом ни просили. Йесон уже начинал бояться, что разучился чувствовать в полной мере. Какие-то эмоции приходили с большим опозданием, а радоваться долгожданной свободе не получалось вообще. Как будто кто-то перекрыл кислород, и весь мир омрачился от осознания, что жить осталось недолго. - Из еды только кофе. Но я что-то заказал. Доставка опаздывает на полчаса, я уже даже не помню, что выбрал. Йесон перестал разглядывать кактус и развернулся. Кюхен стоял у порога, прислонившись плечом к дверному косяку и без стеснения разглядывая его в упор. - Ты голоден? Йесон растерялся. Он почти забыл о том, что такое голод. - Значит, пока обойдемся кофе, - решил за него Кюхен. Кухня понравилась Йесону больше. Здесь было немного теплее. Здесь было уютнее. Мягкий угловой диван так и манил опуститься на него, сложив руки на светлый овальный стол. Кухонный гарнитур радовал глаз приятным коричневым цветом. Кухня была маленькой, и в ней едва хватало места на двоих, но почему-то именно здесь можно было почувствовать себя ближе к самому Кюхену. Они словно находились на обратной стороне его души. Маленькой и не всем доступной. - Ты давно здесь живешь? – спросил Йесон, передвигаясь в угол и поджимая под себя ноги. Раздалось пиканье кофеварки, и через несколько мгновений на стол перед ним опустилась небольшая белая кружка. - Два года, - ответил Кюхен, усаживаясь рядом с ним. – Или три. Он с усмешкой наблюдал, как Йесон долго принюхивался к кофе, прежде чем решился сделать небольшой глоток. Как ребенок, которому родители впервые в жизни разрешили попробовать алкоголь. - Когда ты в последний раз смотрел на себя в зеркало? Йесон не ответил, сделав вид, что полностью поглощен кофе, снова открывая для себя его вкус. Он не хотел говорить, что отражение в зеркале в ванной не оставило у него никакого положительного впечатления. Исхудавшее лицо, отросшие волосы, острые плечи… Пустой взгляд. В таком виде точно не стоило показываться на глаза близким людям. Если, конечно, нет цели напугать их на всю оставшуюся жизнь. Йесон признавал, что даже сейчас его можно было назвать красивым, но в этой красоте не осталось ничего живого. Четыре года назад предстоящий срок не казался таким убийственно длинным. Что-то в груди всколыхнулось от воспоминаний. Раньше, если в расписании появлялась пара свободных часов, Йесон проводил их с Кюхеном, вытаскивая его в ближайшее кафе ради пары чашек кофе и бессмысленных разговоров о том, как идут дела. Кюхен был тогда единственным камнем на шее, не дававшим выплыть на поверхность и раствориться в собственном голосе и боготворящей его толпе. Сейчас… Растворяться было негде. И Кюхен больше походил на огромный воздушный шар, который мог только утянуть вверх, в неизвестность, независимо от желания. - Мне кажется, я никогда не привыкну к этому. - Ты только первый день на свободе. Кофе закончился быстро, и отвлекаться теперь было не на что. Йесон опустил ноги и приготовился встать, но Кюхен зачем-то удержал его за руку, не давая сделать это. Он потянул Йесона на себя, неуверенно обнимая за плечи, заставляя его чувствовать, что вот-вот – и все вокруг взорвется и сорвется. Что придется проснуться на своей жесткой койке, прижимая к себе вечно мерзнущего друга-по-несчастью, слишком худого, чтобы тепла в нем хватило на двоих. Но время шло, и ничего не происходило. Только кольцо рук становилось тверже и меньше, отчего Йесон прижимался к Кюхену еще ближе. Его свитер, пахнущий горьковатым парфюмом, приятно покалывал лицо, а под ладонью чувствовался ровный и спокойный стук сердца. Каждое движение отдавалось отголосками каких-то чувств. Но Йесон почти задыхался от осознания, что этого не хватало.