Рай начинается за углом

Я, наверное, перестану тешить себя иллюзиями и все-таки изменю размер на макси :D Я надеюсь, что тут нет таких людей, которые, наряду с теми, кто читает из-за пейрингов, читают исключительно из-за размера, особо не запариваясь на сюжете. Если есть - что ж, прошу прощения х) 14. Loveholic – Shinkirou Реук опомнился только в тот момент, когда рыжий кот цапнул его за палец и злобно зашипел, всем своим видом показывая, что не желает сегодня контактировать. Никак. - Больно? – с сочувствием спросил Донхэ, сразу же закрыв клетку, чтобы перепуганное животное никуда не сбежало. - Нормально, - буркнул Реук, разглядывая свою руку. Что-то было не так. С того самого момента, когда Йесон неожиданно появился и так же неожиданно ушел, Реуку казалось, что мир вокруг него покрылся плотной туманной дымкой, в которой все, совершенно все, казалось незначительным и далеким. Он мечтал об этом моменте почти восемь лет, но сейчас чувствовал себя ужасно растерянным. Потерянным. Мечта сбылась, и было совершенно непонятно, что с ней делать дальше. - У тебя все хорошо? – спросил Донхэ, обеспокоенно заглядывая ему в глаза. Весь день Реук рассказывал про его обязанности, но постоянно перескакивал с мысли на мысль, поэтому повествование было несколько обрывочным, и учиться приходилось больше на собственном опыте. - Все хорошо, - помолчав, отозвался Реук. – Все слишком хорошо. Донхэ похлопал его по плечу, пытаясь поделиться остатками душевных сил, и от этого жеста действительно стало немного легче. Реук обиженно оглянулся на кота, который улегся к нему спиной, и сказал: - Так тебя никто никогда не возьмет. Кот не ответил. Он уже давно это понял. Или давно перестал в это верить. Реук посмотрел на висевшие над дверью часы и обнаружил, что до конца рабочего дня осталось двадцать минут. Дымка постепенно рассеивалась, заставив его снова осознать важность времени. День действительно прошел мимо, без единой мелодии в голове или обрывков нового текста, и это удручало. Реук подумал о стопках исписанных обычных и нотных тетрадей, прекрасно понимая, что у него едва наберется десяток песен, которые не стыдно будет кому-то показывать. Он начал перебирать в уме все, что особенно нравилось друзьям и знакомым, понимая, что не успеет подготовить все до субботы, если будет тратить время на сон. Настораживало, что Йесон так легко согласился. И даже приехал, чтобы сказать это. Настораживало, что Реук так легко в это поверил. Не увидел никакого подвоха. Или просто устал замечать их во всем. Путь до дома тянулся, казалось, дольше, чем весь прошедший день. Как будто поезда в метро ходили намного медленнее, чем обычно. А людей было так много, будто их повыгоняли из квартир под страхом смерти. Реук очень не любил чувствовать интимную близость со всем вагоном, но выбирать не приходилось. Более быстрого городского транспорта пока не изобрели. А идти пешком было слишком далеко. Толпа высосала почти все оставшиеся силы. На то, чтобы что-то делать дома, их вообще не осталось, поэтому, закрыв за собой дверь, Реук просто сполз по ней вниз и уткнулся лицом в колени. Он старался подгонять себя тем, что нужно хотя бы пересмотреть старые тексты и, быстро, не дожидаясь воплей от раздраженных соседей, проиграть несколько мелодий, чтобы размять руки. Но встать не получилось ни через пять минут, ни через десять. Только когда ноги уже окончательно затекли, и сидеть стало невыносимо, Реук медленно поднялся, чувствуя себя столетним стариком. Понедельник всегда был таким. Особенно после проведенного с Сонмином воскресения, в конце которого хотелось лечь и умереть счастливым от приятной усталости. Вчера они готовили квартиру для Хекдже, и Реук старался делать все в лучшем виде, потому что редко когда видел Сонмина настолько оживленным и активным. Но они начали рано утром, несмотря на то, что почти не спали, и закончили уже после полуночи, из-за чего на сон осталось от силы пять часов. Слишком мало для двух бессонных, полных эмоций и движения дней. Реук сбросил куртку, даже не заботясь о том, чтобы повесить ее, и пошел в ванную, чтобы умыться и хоть немного прийти в себя. Нужно было приготовить обед на завтра, хотя бы для Донхэ, который даже на собак и кошек смотрел голодными глазами. Холодная вода не принесла никакого облегчения, но, как оказалось, нужно было только начать двигаться. Куртка незаметно оказалась на крючке, тепло домашней одежды придало немного сил, и вскоре Реук уже оказался перед плитой с деревянной ложкой в одной руке и тетрадью в другой. Ему нравилось готовить, потому что с готовкой можно было совмещать множество полезных дел, если только, конечно, не забыть про оставленную на плите кастрюлю. Благодаря второму дыханию Реук успел пересмотреть почти все старые тетради с песнями, но, так и не найдя ничего, что, по его мнению, действительно подходило, он устало рухнул за стол и уронил голову на руки. Он писал песни, думая только об одном голосе, но только сейчас понимал, что этого было недостаточно, чтобы они действительно подошли. Зачастую тексты казались слишком наивными или милыми, что было характерно для того возраста, в котором Реук их писал. Раньше он этого не замечал. И только сейчас понял. Услышав, как в замке повернулся ключ, Реук поднял голову и посмотрел на часы. Они показывали ровно час ночи. По понедельникам бар тоже закрывался рано, потому что почти не было людей. Сонмин приходил чуть менее уставшим, чем обычно. Реук тихо вздохнул. Откуда-то взялись еще силы, только неизвестно, на что. Следовало пойти и поспать, но именно сейчас спать уже не хотелось. Йесон что-то переворачивал в нем одним своим существованием. От этого хотелось жить и чувствовать не только пустоту и усталость. - С возвращением. Силы нашлись и на короткую теплую улыбку, вызвавшую, почему-то, только недоверчивый взгляд. - Ты выглядишь уставшим, - обронил Сонмин через какое-то время, опустившись на соседний стул. – Иди спать. Иногда Реук чувствовал, что у него в душе тоже что-то происходило, но не мог понять, с чем это было связано. Сонмин был открытым и закрытым одновременно. Иногда с ним было легко, иногда – так сложно, что хотелось выть, и это никак не вязалось с его настроением, очень редко опускающимся ниже допустимой нормы. - Пойдем вместе. Было что-то в возможности засыпать и просыпаться рядом с ним. Что-то, что делало Реука почти счастливым. Сонмин не ответил. Пара бессонных ночей тоже сказалась на его состоянии, пусть он и пытался не показывать этого. Реук тихо вздохнул и, поддавшись внезапному порыву, пересел к нему на колени, с вызовом глядя в глаза. Он никогда не позволял себе ничего подобного. Не делал первый шаг и боялся оттолкнуть. Сонмин напоминал ему побитого жизнью пса, готового зарычать в ответ на любую опасность, несмотря на неутраченное доверие к людям. Реук знал, что потребность Сонмина в одиночестве когда-нибудь пересилит потребность не чувствовать себя одиноким, и все закончится не так, как хотелось бы. Не останется никаких светлых воспоминаний о проведенном вместе времени. Вообще ничего, кроме изматывающей пустоты. - Что ты делаешь? В этом вопросе не было ничего. Никакой угрозы или желания оттолкнуть. Реук знал, насколько легко Сонмину слететь с катушек в минуты усталости или какой-то непонятной, мимолетной слабости. Знал и только зарылся пальцами в мягкие черные волосы. Поцеловал в уголок сухих замерзших губ. Скользнул рукой к ямке между ключицами и начал расстегивать пуговицы черной рубашки, понимая, что еще немного – и возможность проявить инициативу будет потеряна. Реук бы многое отдал за возможность делать что-то подобное каждый день, не боясь разрушить все или, наоборот, укрепить, привязать и привязаться. Они были бы чужими друг другу, если бы не обстоятельства, но те обстоятельства уже остались в прошлом. И, несмотря на это, никто не спешил уходить или, наоборот, говорить о каких-то возникших за это время чувствах. Реук не сомневался в том, что чувства были, возможно, даже самые сильные в его жизни, но не хотел об этом думать. Он знал, что этого не хватит на всю жизнь, что один человек, несмотря на всю любовь, никогда не заполнит эту огромную пустоту. Никогда.