Рай начинается за углом

19. Shinedown – Call me - Ты дурак, - искренне сказал Донхэ рыжему коту, лениво вылизывавшему лапу. Кот не имел привычки разговаривать с простыми смертными, поэтому проигнорировал его слова, несмотря на то, что несколько его соседей посмотрели на человека с интересом. Донхэ опустился на пол, бросил взгляд на часы и снова посмотрел на кота. За весь день тот ни разу не обратил на него внимания, с огромной неохотой дал почистить клетку и ел принесенную еду с таким видом, будто делал огромное одолжение всему миру. Донхэ удивлялся, как можно быть таким редкостным хамом, но списывал все на защитную реакцию от окружающих. Реук говорил, что кот попадал сюда три раза. В первый раз его нашли еще котенком в коробке под дверями, второй раз, через год после того как его забрали, вернулся, точнее, почти приполз, волоча по земле раненную заднюю лапу, весь изодранный, жутко худой и еле живой. Кота выходили, откормили и нашли ему новых хозяев. Поэтому третий раз был самым трагичным. Реук рассказал, что готов был плакать уже тогда, когда очень милая девочка, заливая рыжую шерсть слезами, обещала коту, что обязательно заберет его через неделю. Кот ждал, действительно ждал, подскакивал каждый раз, когда заходили люди, и начинал метаться по клетке как безумный. Реакция была такой же и через неделю, и через месяц, но потом он или забыл обо всем или понял, что никто больше не придет. Донхэ хотел уехать. Вернуться домой на какое-то время, пережить все, перерасти и, наконец, повзрослеть. И потом приехать в Сеул снова, таким, чтобы город, наконец, принял его. Донхэ хотел забрать с собой кота, потому что понимал, что тот скоро утратит даже свою гордыню и превратится в безвольное существо, живущее от еды до еды. Коту нужен был дом, дом, в котором он сможет раздирать обои, валить горшки с цветами с подоконника, лезть под ноги в самый неожиданный момент. А по ночам незаметно укладываться на угол кровати хозяев, чтобы потом переползти в центр, заставляя всех изворачиваться вокруг него. Коту нужен был дом, в котором он каждый день получал бы свою законную дозу любви. Донхэ сам нуждался в этом, наверное, больше, чем кто-либо, потому что прекрасно знал, каково возвращаться туда, где тебя ждут с нетерпением, даже если ты вышел на несколько минут. Донхэ потерял это один раз, после неожиданной смерти отца, и обрел снова, когда дядя едва ли не силой привез его в Сеул и поселил у себя. Помог вылезти из депрессии, нашел работу, вложил в руки жизнь, может, и не во всем ее великолепии, но такую, которую Донхэ смог полюбить всем сердцем. Это тоже исчезло. Четыре года назад, когда дядя из живого человека превратился в урну с пеплом. Обстоятельства, любовь к выпивке, кризис среднего возраста… И вина другого человека, возомнившего себя героем. Ситуация была многогранной, неоднозначной, требовавшей долгих и вдумчивых размышлений. Донхэ думал об этом все время. Смотрел на тетю, превратившуюся в замученное работой существо, на двоюродных братьев и сестер, больше похожих на бледных теней. Жизнь превращалась в болото, холодное, неприветливое, затягивавшее все глубже. Донхэ не раз поднимался на крышу с определенными намерениями, но все время останавливался, когда до края оставался шаг, разворачивался и уходил спать. Вставал рано утром и уходил на работу, игнорируя чувство голода. Приходил поздно вечером и шел в свой угол, переступая через спящих детей, чтобы забыться на несколько часов и снова проснуться утром. Он отдавал тете почти все, что зарабатывал, и это помогало им держаться наплаву. Продолжать существовать. Искать виноватых было поздно. Донхэ устал винить кого-либо в том, что с ним произошло, и позволял себе тонуть в болоте глубже, не делая никаких попыток выбраться. Теперь, в окружении животных, терпеть было намного легче. Но возвращаться домой все равно не хотелось. До конца рабочего дня оставалось совсем немного, но Донхэ не двигался с места, по-прежнему глядя на кота. Он не мог забрать его сейчас, потому что кот вряд ли будет терпеть детскую любвеобильность, но верил, что когда-нибудь все же заберет, и обещал это мысленно каждый раз, когда уходил. - Ты дурак, - повторил Донхэ, поднимаясь с пола. Кот, уже успевший задремать сидя, неожиданно открыл глаза и посмотрел на него в упор. И сразу же отвернулся, будто бы боясь проиграть в этой странной игре без правил. Донхэ улыбнулся. - У нас еще будет время это исправить. В Хекдже что-то было. Что-то было. Реук рассматривал его каждый раз, как только выдавалась такая возможность, и каждый раз все больше убеждался в том, что Сонмин определенно умел выбирать друзей. У Хекдже были грустные глаза. Настолько, что Реук задумывался о новой песне. Такую грусть он встречал только один раз в жизни. В глазах Донхэ. - Это потрясающе, - в который раз за вечер повторил Хекдже, откинувшись на спинку стула и поглаживая свой живот. Он искренне и широко улыбался, но его глаза оставались по-прежнему грустными. Реук подумал, что если бы он был на месте присяжных четыре года назад, то в первую очередь присудил бы ему хороший обед. Хекдже был худым. Даже не худым, а тощим. Скелетом, работавшим на каких-то удивительных батарейках, благодаря которым он одаривал окружающих потрясающей искренностью. Хекдже постоянно улыбался, даже когда ел, переглядывался с Сонмином и заваливал Реука бесконечными благодарностями. Реук сам был готов благодарить его. Он никогда до этого не чувствовал себя так уютно с незнакомым человеком. В Хекдже что-то было. Его нельзя было назвать красивым, особенно сейчас, глядя на неровно обстриженные темные волосы и впалые щеки. Но в нем было что-то привлекательное, заставлявшее взгляд возвращаться на его лицо снова и снова. Хекдже постоянно находился в движении. Вертелся на стуле, рассматривая каждую деталь вокруг себя с таким интересом, будто бы эти четыре года провел не в тюрьме, а на другой планете. В Хекдже что-то было. Что-то, что никогда не позволило бы назвать его убийцей. Даже ради жестокой шутки. Реук понимал, что не сможет сказать ему ни одного резкого слова, и даже не чувствовал ревности, несмотря на то, что Сонмин сразу после их знакомства дал понять, что в его жизни уже есть свой номер один, и это никогда не изменится. Хекдже не требовал излишнего внимания от друга. Доброжелательно отнесся к человеку, который так или иначе будет проводить с Сонмином больше времени, чем он. Продолжал улыбаться, даже после того как увидел в комнате только одну кровать, и в его взгляде как будто бы появилась доля понимания после этого. В Хекдже что-то было. Что-то, что позволило Реуку, очень ревностно относившемуся к личным вещам, подпустить его к своему пианино, и с мягкой улыбкой наблюдать, как он пытался сыграть что-то отвыкшими пальцами. Получалось плохо, но Хекдже не сдавался, и в итоге Реук, пораженный таким неожиданным упорством, просто сел рядом с ним, помогая вспомнить забытое. У Хекдже были холодные руки, и он постоянно замерзал, из-за чего начинал двигаться и пританцовывать, чтобы согреться, и иногда от этого стремительного движения вокруг почти кружилась голова. В Хекдже что-то было. Что-то невероятно легкое, что не позволило ему сломаться, несмотря на все пережитое. Становился только легче. Он не был похож на человека, только что вышедшего из тюрьмы. Слишком легко сливался с окружающим миром и одновременно выделялся из него так сильно, что непроизвольно становился центром внимания. В Хекдже что-то было. Что-то, заставившее Реука вытолкать Сонмина вслед за ним, сказав, что будет лучше, если они побудут сегодня вместе. Сонмин одарил его странным взглядом, от которого по коже пробежали мурашки, но кивнул и ушел. В Хекдже что-то было. Что-то, из-за чего Реук просто сполз по стене на пол, когда входная дверь закрылась с привычным скрипом. Пустота обрушилась на плечи под звон возникшей тишины. Реук подтянул колени к груди и, уткнувшись в них, позволил себе разрыдаться. В Хекдже что-то было. Что-то, из-за чего он весь день чувствовал себя лишним, несмотря на то, что ему перепала ударная доза внимания. Что-то, позволявшее осознавать, что двум людям не нужен кто-то третий, когда они вместе, когда они встретились после такой долгой разлуки. Они были друг у друга. На десять жизней вперед. Они были людьми, которые так или иначе будут идти рядом, плечом к плечу, даже если дороги неожиданно отправят их на разные концы света. Реук впервые видел настолько сильную связь между людьми. Связь, которая чувствовалась в коротких фразах, во взглядах, в брошенных друг другу полу-улыбках. Связь, из-за которой находиться рядом с ними было почти физически больно. В Хекдже что-то было. Что-то, из-за чего Реук вытер слезы и, так и не смирившись с неизбежным, пошел в комнату за тетрадью, в которую записывал тексты для песен. Ему еще никогда не хотелось сбежать от реальности так сильно. А это был лучший способ.