Рай начинается за углом

Спасибо всем, кто дожил до этого куска и собирается жить дальше^^ Читателей стало меньше (иногда я медитирую на количество просмотров), и это целиком и полностью моя вина, но я рада тем, кто остался) 27. Poets of the fall – Where do we draw the line Холод подбирался медленно. Начинал с кончика носа, который отказывался согреваться даже под старым, но пока еще теплым одеялом. Захватывал кусочки кожи, оставленные без защиты теплой одежды, сковывал пальцы, полностью накрывал ноги, лишая возможности двигаться. Замерзать в собственном доме было страшно, просыпаться от холода – еще страшнее. Иногда Донхэ чувствовал себя так, будто кто-то закинул его на самое дно океана, под толщу ледяной воды. Оставаться было нельзя, бежать – слишком поздно. Раньше они переживали зиму вместе. Забирались в самую маленькую комнату, прижимались друг к другу и засыпали под дядины истории, которых всегда было очень много. Теперь же та комната была закрыта, а детей на зиму отправляли к бабушке, в другой конец города, в такую же маленькую, но намного более теплую квартиру. Тетя работала по ночам, поэтому Донхэ оставался здесь один, в своем углу комнаты, зарываясь в куртку и одеяло, но так и не справляясь с холодом. Он проваливался в сон, как только становилось немного теплее, но просыпался задолго до будильника, когда холод становился совершенно невыносимым. Одеяло промерзало практически насквозь, как и наброшенная сверху куртка. Шевелиться по-прежнему не хотелось. Донхэ заставлял себя притянуть колени к груди, чтобы сохранить остатки тепла, и засыпал снова, неожиданно даже для себя, просто сдавался холоду, чтобы через несколько часов подскочить и позволить себе пожить еще один день. - Еще один, - вместо приветствия сказал Реук. Его смена заканчивалась, но он, судя по всему, не спешил уходить. – Ты устанешь от работы быстрее, если будешь приходить так рано. Донхэ виновато улыбнулся. Он не собирался давить на жалость и рассказывать о том, что холод заставлял его пулей вылетать квартиры, едва только он успевал собраться, и бежать на работу, к теплу, уюту и покою. Впрочем, Реук должен был это понять. Он проводил на работе почти все свое время, а для такого нужна какая-то веская причина, кроме нужды в деньгах. Донхэ поднялся по лестнице, на ходу расстегивая куртку, и хотел было уже зайти в их каморку, чтобы надеть халат, как замер на пороге кошачьего зала, не в силах поверить своим глазам. В Хекдже что-то было. Что-то, что позволяло ему без труда находить подход к людям. Одной мягкой и спокойной улыбки хватало, чтобы расположить к себе любого. Любого, кроме Донхэ. В Хекдже что-то было. Что-то, из-за чего Донхэ не мог на него злиться. Даже потому, что Хекдже делал все идеально. Намного лучше, чем он сам. Быстрее вступал в контакт с капризными животными. Справлялся с любой работой так легко, что разбирала зависть. Но злиться на него не получалось. Даже когда Донхэ замерзал по ночам, не получалось обвинять в этом Хекдже. В нем что-то было. Что-то, расположившее к себе рыжего кота настолько, что тот преспокойно спал у него на коленях сейчас. Не царапался, не кусался и не пытался всячески отгородиться. Просто спал, уткнувшись мордой в ладонь. - Доброе утро, - сказал Хекдже, не оборачиваясь. Донхэ выдавил из себя слова приветствия и неуверенно подошел к нему поближе, по пути бросив куртку на стул. В Хекдже что-то было. Что-то, заставляющее смотреть на него, постоянно наблюдать, делать для себя какие-то выводы. Пропитываться теплым, доброжелательным спокойствием, ловить каждый настороженный взгляд. Каждую быструю улыбку. Каждый разговор с очередным высокомерным котом. В Хекдже что-то было. Что-то, ясно позволяющее понять – он сам выстроил между ними стену, делал так, чтобы они как можно меньше контактировали, и, пожалуй, эта ненавязчивость раздражала. Дико бесила. Услышав движение, кот приоткрыл один глаз, поднял голову, внимательно посмотрел на Донхэ, но не пошевелился, когда он опустился на колени совсем рядом и протянул к нему руку. Кот терпеливо позволил себя погладить, впервые с момента знакомства, даже не дернулся и не поспешил скрыться в клетке от этой ненужной близости. В Хекдже что-то было. - Ты хочешь его забрать? Вопрос прозвучал так неожиданно, что Донхэ вздрогнул вместе с котом. Последний лениво зевнул, слез с колен и, зайдя в клетку, свернулся где-то в глубине, всем своим видом показывая, что не намерен влезать в чьи-то разборки. - Хочу, - после долгой паузы ответил Донхэ, не совсем понимая, зачем Хекдже начал этот разговор. - Тогда тебе стоит поторопиться, пока он не перестал этого ждать. - Я не могу сейчас, - возразил Донхэ. Возразил больше самому себе, чем Хекдже, который сейчас смотрел на него внимательным взглядом. Они впервые были так близко, без специально выдержанных дистанций. - Если ты не готов к ответственности, то я заберу его, - спокойно сказал Хекдже, медленно поднимаясь. – Если ты не знаешь, каким ужасным бывает ожидание, то вы никогда друг друга не поймете. Донхэ открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал, потому что Хекдже ушел, ясно дав понять, что не собирается продолжать разговор. Донхэ знал, что такое ожидание. И каким ужасным оно может быть. Ожидание до выхода врачей из операционной, когда каждая минута режет не хуже медицинского скальпеля. Ожидание до отъезда, когда страх перед неизвестностью постоянно закрывает собой предвкушение новой жизни. Ожидание, смертельно мучительное ожидание, текущее по венам в момент перед тем, как работник морга уберет простынь с головы мертвого на опознании. Ожидание до конца суда. Ожидание до вынесения приговора. Ожидание следующего утра. Ожидание первого теплого дня. Ожидание. Ожидание. Ожидание. Донхэ знал это слишком хорошо, настолько, что никогда не думал о том, что другим существам оно тоже знакомо. Он весь день пытался поймать Хекдже, чтобы сказать ему об этом, но каждый раз ловил себя на мысли, что не знает, зачем обсуждать с ним что-то подобное. Они никогда не станут друзьями. Даже коллегами по работе до сих пор не стали, потому что между ними не было этого уважительного отношения. Просто стена. Настолько глухая, что придется взорвать невозмутимое спокойствие Хекдже, чтобы разрушить ее. День прошел, закончился так же, как еда в контейнере, оставленная слишком заботливым Реуком вместе с забавным стикером, на котором было написано какое-то милое пожелание. Донхэ удивлялся, как Реук мог быть настолько разным. Настолько милым и настолько дерзким. Настолько простым, легким, но способным написать настолько сложную и тяжелую музыку. И как умудрялся быть настолько замкнутым в себе при всей своей открытости. День прошел, оставив за собой странное ожидание, слишком холодное, такое же, как постель, в которой ему сегодня придется спать, и предчувствие, что что-то произойдет. Такие предчувствия посещали Донхэ очень редко, все остальное время ему приходилось обходиться здравым смыслом, который так и не смог заменить интуиции. Но даже так редко… Они оправдывались. Донхэ вертел в руках телефон, думая, стоит ли позвонить матери, которая как обычно скажет, что все хорошо, или написать брату, который не умеет врать. Или начать со звонка тете, которая будет слишком уставшей, чтобы удивиться неожиданным вопросам. Или сначала стоит поинтересоваться здоровьем бабушки? Донхэ не сомневался в том, что предчувствие его не обманет, но понимал, что ничего не сможет сделать с обстоятельствами, если они вдруг снова решат сыграть против его семьи. Донхэ не мог назвать себя неудачником, но обстоятельства явно его не любили. Чего только стоило то, что почти каждую смену ему приходилось работать с Хекдже. Или то, что они жили в одной стороне и ездили домой на одном автобусе. И было слишком холодно и темно, чтобы идти пешком. Донхэ застегнул куртку, тут же зарывшись носом в воротник, как будто уже предвкушал, как сильно замерзнет, и, натянув на голову капюшон, вышел из приюта вместе с Хекдже, который был одет слишком легко для такой погоды, поэтому сжался сразу же, как только оказался за дверью. Они шли рядом, но не вместе, занятые своими мыслями. Донхэ, так и не решивший, кому позвонить, сжимал телефон замерзшей рукой и смотрел под ноги. Уличные фонари горели, но такое освещение казалось более страшным, чем кромешная темнота. В темноте даже заядлый маньяк не сразу увидит свою жертву. Донхэ так сильно задумался, что упустил момент, когда Хекдже неожиданно ускорил шаг и прилично оторвался от него, и опомнился только тогда, когда мимо таким же быстрым шагом, уже переходившим на бег, прошел высокий широкоплечий мужчина, полностью одетый во все черное. Сердце пропустило такт в тот момент, когда он сжал плечо Хекдже, заставляя его остановиться. Донхэ затравленно огляделся. Вокруг были только пустые офисы и дорога, по которой машины проезжали часто, но быстро. Ждать помощи было не от кого. Хекдже был едва ли не в два раза меньше человека, который остановил его. Человека, который сказал ему что-то, после чего замахнулся для удара. В Хекдже что-то было. Что-то, заставившее Донхэ сорваться с места и добежать до нужного места за несколько мгновений, пролетевших так быстро, что ничего еще не успело произойти. Донхэ знал, что пары спортивных школьных кружков явно не хватало, чтобы защищать себя, не говоря уже о чьей-то жизни, но понимал, что вдвоем они что-нибудь придумают. В Хекдже что-то было. Что-то, что не допустило и мысли о том, чтобы как-то остановить удар. Что-то, заставившее закрыть его собой. Колени дрожали от быстрого бега, дыхание не успевало восстановиться. Кулак, казавшийся слишком огромным по сравнению со внезапно уменьшившимся миром, стремительно приближался. За спиной был Хекдже, и все, о чем Донхэ мог думать – только бы не упасть на него, если не хватит сил устоять на ногах. Удар получился сильным, но скользящим, потому что человек напротив явно не ожидал такого поворота и попытался остановиться в последний момент, после чего просто оттолкнул шокированного от сильной боли Донхэ в сторону. Сил удержаться на ногах не хватило. Где-то вдалеке уже слышался шум двигателя, в ушах замер чей-то крик, а расширившиеся от ужаса глаза Хекдже были последним, что видел Донхэ, прежде чем упасть на дорогу и ненадолго ослепнуть от яркого света фар. Мир возвращался медленно. Мир возвращался тяжело. Мир возвращался вместе с визгом тормозов, внезапной, почти болезненной волной воздуха от автомобиля, чудом развернувшегося в сантиметрах от его плеча. Мир возвращался вместе с болью во всем теле, болью от удара, болью от падения, болью от осознания собственного поступка. Донхэ понимал, что только что спас человека, которому желал именно такой смерти. Мир возвращался пятнами, вместе со зрением и слухом. Донхэ отстраненно наблюдал за тем, как человек в черном, казавшийся таким огромным, сгибается от боли, находит в себе силы разогнуться, и сразу же после этого отлетает к стене ближайшей постройки. Мир возвращался вместе с Хекдже, вместе с тем ужасом, который сквозил в его голосе, когда он спрашивал, все ли в порядке и сам отвечал на свои вопросы, чтобы как-то успокоиться. Мир возвращался вместе с прикосновениями холодных пальцев к щекам, вместе со слишком крепкими объятиями, с нелепыми попытками подняться. Мир возвращался вместе с холодом, обрушившимся после того, как иссяк выброшенный в кровь адреналин. Холод пробирался от асфальта к ногам сквозь тонкую ткань джинс, попадал в легкие вместе с воздухом, поэтому чужая слеза, упавшая на щеку, показалась обжигающе горячей. Мир возвращался. Вместе с рухнувшей стеной и волной бесконечного тепла, вырвавшегося из-за нее.