Рай начинается за углом

Спасибо большое всем) Мне стыдно за то, что я не отвечаю на отзывы, я растекаюсь лужицей от них, но мне кажется, что "Спасибо" на фоне такого количества хороших слов будет выглядеть слабо, поэтому решила дождаться вдохновения и теперь говорю "Спасибо" на фоне нового куска х) 41. Demon Hunter – Carry me down (piano ver.) Рождество было семейным праздником. Любой, кто встречал его в кругу любящей семьи, мог назвать себя счастливым человеком. Вместе с пением ангелов и молитвами по венам растекалось тепло, светлое, невероятное, искреннее. Это тепло с легкостью просыпалось в груди от воспоминаний. Обычно его хватало на весь год. Рождество было семейным праздником. Настолько семейным, что от одиночества становилось больно. Больно и холодно. Больно, холодно и горько. Горечь росла от взглядов на рамки с фотографиями, от понимания, что из-за толстого слоя пыли на них сложно было рассмотреть лица. Фотографии давили этими силуэтами из счастливого прошлого. Донхэ жался в свой угол, отчаянно дыша на руки. Но с каждой минутой ощущение, что где-то в груди неожиданно появилась глыба льда, становилось все четче. Лед разрастался, начинал течь по венам, заполняя собой каждую клеточку, и те воспоминания, которые согревали все это время, только помогали льду становиться холоднее. Люди вокруг все время ставили себе какие-то цели, ссылаясь на то, что определенность помогала двигаться вперед. Люди вокруг тщательно планировали свое будущее, небрежно отмахиваясь, мол, этот четкий план – всего лишь набросок, ведь никто не знает, как повернутся обстоятельства. Люди вокруг слишком много думали. Донхэ занимался спортом в школе. Спорт помогал не думать ни о чем. И заставлял задумываться. Если думать, куда бежать, силы закончатся быстрее. Если думать, на какой этаж подняться, выдохнешься уже на середине. Если поставить перед собой цель и постоянно думать о ней, значит ли это, что придется затратить больше сил, чтобы ее достичь? Конечно, не стоило отдавать свою жизнь зачастую бессмысленным течениям. Но золотую середину было так сложно найти, что основной целью после пробуждения со временем стало заснуть снова. А целью перед сном – попробовать проснуться. На большее сил не оставалось. Рождество было семейным праздником. Самым теплым днем в году. Днем хорошего настроения, большого ленивого счастья и приятной мелкой удачи. В Рождество казалось, что семейное тепло будет вечным, как и люди вокруг, что мир не такой гнилой, каким видят его другими, что люди способны на большее, чем любовь к себе. Рождество было праздником, возможно, самым лучшим в году – для тех, кто в него верил. Пальцы не согревались. Дыхание сбилось, и руки просто опустились, будто бы исчезли, перестали существовать, как и все замерзшее тело. Состояние отчаяния достигало своей критической точки, отчего казалось, что душа вот-вот вырвется и улетит куда-нибудь, где тепло. Рождество было семейным праздником. Праздником с упором на чудеса. Поэтому детей обычно укладывали по кроватям еще до полуночи, они вертелись от нетерпения, но засыпали почти сразу, чтобы утром найти подарки под елкой. Сейчас дома не было елки. Никто ее не наряжал. Никто даже не подумал ее нарядить. Потому что не было детей. А сам Донхэ уже давно перестал хотеть быть ребенком. Жизнь повернулась в совсем другую сторону. Горечь копилась вместе с бессилием. Можно было закрыть глаза и провалиться в недолгий сон, чтобы потом проснуться от холода и долго дрожать, пытаясь найти вокруг хоть какой-то источник тепла, кроме себя самого. Можно было закрыть глаза и заснуть окончательно, возможно даже на всю жизнь, если не найдется никого, кто дал бы оплеуху и заставил бы проснуться. Можно было закрыть глаза и погасить тот маленький огонек в сердце, который едва только начал разгораться. Огонек, помогавший хоть немного просыпаться утром. И иногда даже нормально засыпать. Огонек, заставлявший двигаться. Можно было закрыть глаза и закончить с этим. Можно было. Но нельзя. На подоконнике стоял горшок с полузасохшим папоротником. Это был единственный цветок в квартире, на который кот даже не посмотрел. Наверное, папоротник выглядел слишком жалко. Хекдже полил его остывшим чаем из тяжелой кружки и повернулся к чайнику, чтобы зажечь под ним газ. Спать не хотелось. Нужен был хоть какой-то шум, чтобы заполнить непривычную ночную тишину в этом доме. Казалось, магия рождественской ночи действовала даже на полусгнивших от одиночества людей. Все вокруг спали. После очень теплого вечера, наполненного вкусной едой и приятными разговорами, Хекдже предпочел подхватить уснувшего кота и пойти с ним домой, а не смотреть на друзей, отчаянно боровшихся с сонливостью. Реук предлагал остаться, но Хекдже упрямо замотал головой, сказав, что каждый должен спать в своей кровати. Каждый должен спать. Поначалу кот сидел на столе, с интересом глядя на то, как Хекдже бездумно ходил по квартире, но потом ему надоело, поэтому теперь он спал где-то под ногами, не особо выделяясь в вязкой темноте, и приходилось ходить осторожно. Это тоже было наказанием. Не спать. Несмотря на детское убеждение, что чем раньше заснешь, тем раньше проснешься и увидишь настоящее чудо. Хекдже давно понял, что чудес не бывает. Но иногда это совершенно не мешало в них верить. Вера в несуществующее тоже была наказанием. Эмоции выбрасывались в пустоту, как положительные, так и отрицательные, поэтому в нужный момент их могло не оказаться на месте. Чайник закипел, и Хекдже, натянув рукава на ладони, чтобы не обжечься, снова налил себе полную кружку, хотя не собирался делать ни глотка. Просто было что-то в том, чтобы мерить шагами кухню, следя за тем, чтобы не пролилось ни капли. Это помогало хоть чем-то заполнить пустую голову. Создавать иллюзию занятия. Заполнять неизвестно откуда возникшую пустоту. В дверь постучали так громко и так неожиданно, что кружка выскользнула из рук и раскололась на несколько неравных частей, а чай уже расползался по полу едва заметным пятном. Хекдже дотянулся до выключателя, но даже при включенном свете так и остался бездумно стоять над осколками, игнорируя стук в дверь. Кружка была любимой. Была. Показалось, что вместе с кружкой разбилось что-то еще. Кот испуганно выглядывал из-под стола, а стук в дверь не прекращался. Хекдже мотнул головой, прогоняя растерянность, которая возникает всегда, когда что-то разбивается, и, бросив на пол первую попавшуюся тряпку, направился в прихожую. Это было наказанием. Возможно, не самым страшным. Но своевременным. За дверью стоял Донхэ. На его лице была такая же растерянность, которую Хекдже чувствовал буквально несколько секунд назад. - Все в порядке? Странный звук… Это было наказанием. То, что желание резко дернуть его на себя и крепко обнять, зарываясь носом в волосы, пахнувшие городом, оказалось сильнее всякого здравого смысла. То, что руки Донхэ были настолько ледяными, что их холод чувствовался сквозь теплый свитер. Холод отрезвлял, но не настолько, чтобы отпустить его. Но достаточно, чтобы понять, что это далеко не путь к счастью. А кривая дорожка, ведущая в неизвестность. Эти мысли были наказанием. Таким бессмысленным. Не имевшим никакого значения в те моменты, когда Хекдже едва касался уха Донхэ губами, пока едва ли не по слогам произносил: - Я скучал. И - Я так рад тебя видеть. И - С Рождеством. Чудес не бывает. Но иногда это совершенно не мешает им случаться.