Вильям, счастливого Роджества!

В маленьком городке Бейквелле, который местные жители до сих пор настойчиво именуют деревней, рано поутру было безмолвно. В уютных каменных домиках, казалось бы, еще времен англосаксов, было темно, лишь старинные фонари освещали деревья, украшающие улицы этого крохотного городка. Жители почивали сладким сном. Солнце не торопилось выходить из-за горизонта, но юная Мия уже осторожно пробиралась из своей комнаты на чердак. Мия переступала крайне осторожно, прощупывая каждую половицу, прежде чем вступить на нее. Любой звук заставлял ее вздрагивать. Ничто не должно было нарушить безмятежную тишину их дома, а Мия не должна была быть поймана! Наконец подойдя в лестнице Мия с облегчением вздохнула. Первая опасность была преодолена, она пересекла скрипучий коридор, казавшийся необычайно длинным каждым утром. Оставалась лишь самая простая часть — подняться по лестнице на второй этаж и изящно, как и следовало юной леди, спуститься в сад по водосточной трубе. С этим Мия справлялась с невероятной быстротой и ловкостью, чему бы мог позавидовать любой мальчишка ее возраста. Ни о чем не думая, девочка упорхнула вверх по лестнице. В сыром помещении под крышей, она оделась, натянула на себя теплые носки и ботинки и не без труда зашнуровала их. Но после, словно тяжелые башмаки не весили ровным счетом ничего, Мия выпрыгнула из окна, ловко нацепив на себя теплую шапочку. Ох, что бы сказала миссис Стриктмонд, если бы увидела свою ученицу в таком вульгарном и мужиковатом наряде! Платье кремового оттенка тонким лоскутком выбивалось из-под грубой меховой телогрейки, широкие грязные серо-бурые штаны и коричневые побитые ботинки совершенно не сочетались с миленькой серой шапочкой юной леди. О, бедная миссис Стриктмонд (хотя самой Мие маленькое, совсем безобидное несчастье строгой воспитательницы пришлось бы по нраву), она бы пришла в ужас от вида своей воспитанницы! Теперь Мия бежала по рыхлому снегу, наслаждаясь хрустом залежавшихся снежинок под ногами. Девочка спешила на ее излюбленное место, к развалинам замка неподалеку от городка. Сам город был до того мал, что выйти за его пределы не составляло труда. Мия приостановилась. Северо-западный ветер стегал хлыстом по лицу девочки. Некогда мягкий снег стал жестким и колючим, метель усилилась и мешала подняться к холму, где сохранились тяжелые каменные обломки замка, не уцелевшего при землетрясении 1755 года. Сама природа будто хотела оградить любимицу от опасности, не пуская ее вперед. Но Мию не сломили столь незначительные трудности. У нее была цель, причина, по которой хрупкая девочка каждый день в тайне от всех пробиралась к руинам замка, причина, по которой она не могла пропустить и дня, не побывав на холме. У Мии была тайна. Тайна, известная лишь двум людям на Земле, и, наверное, Богу. Девочка продолжила упорно подниматься к развалинам замка, преодолевая все трудности. Ее кремовое платье развевалось на ветру, цепляясь за ветки облысевших деревьев. Крепко сжав губы и зажмурив глаза, она вскарабкалась на возвышение к замку. Наконец! Мия добралась до развалин, расслабила свои ручонки, покрасневшие и оледеневшие из-за снега, и начала танцевать прямо на холме, согревая свои замерзшие ручки и ножки. Юная леди постоянно оглядывалась, с невинной надеждой всматривалась вдаль, стремясь разглядеть что-то, каждый раз расстраиваясь и обиженно опуская голову, когда не замечала это таинственное что-то. Или кого-то... Четверть часа Мия робко переминалась с ножки на ножку. Никого. Вокруг стояла первозданная, гнетущая тишина, лишь могучий ветер со свистом рассекал земные просторы, гулял мимо домов, фонарей и сосен. У юной красавицы уже зуб на зуб не попадал — не привыкла благородная леди подолгу стоять на морозном ветре, такая погода была по зубам не каждому крепкому мужику. Меховая телогрейка лишь чуть-чуть согревала нежное тельце Мии, а тоненькая шапочка так и норовила сорваться очередным задиристым порывом хулиганистого ветра. Начиналась метель. Дрожа как осиновый лист, юная леди осторожно, но крайне ловко, спустилась с холма и покинула окрестности замка. Приятный хруст снега под ее ногами сопровождал Мию до дома. И вновь тишина. Настороженная, оглушительная тишина. Тишина, что с каждым шорохом становилась все мрачнее. Ныне лишь тяжелые каменные стены замка могли вспомнить, как некая девочка тем утром сипло взывала: "Вильям, милый Вильям! Где же ты?". Однако и их память была недолговечна.