Ангельские распри

      — Юнги, чудо ты моё пернатое, — девушка лежала на кровати в окружении белоснежных перьев с лёгким золотым отливом. Она уже который раз, который год просыпалась именно так — от аллергии на перья, и нет, это были не куриные или гусиные, а вполне себе ангельские, огромные, которые вызывали удивление и восхищение, хотя Кан Дахи знала о существовании внеземных существ с самого детства, когда молодой человек, который и не являлся вовсе человеком, только появился в её жизни. — Сколько я тебе раз говорила убирать все перья?       Юнги молчал — и хоть он не был человеком, не надо спешить на работу, просыпался каждый день раньше любимой, старался приготовить для неё завтрак и не мешаться под ногами, когда она бегала по квартире и собиралась, прихорашиваясь и оставаясь для него самой красивой представительницей людского рода, а встречал он много людей за миллионы лет своего нахождения вне Небес. С того момента, как Дахи стала жить отдельно от отца, а это случилось что-то около четырёх лет назад, когда девушка стала совершеннолетней, он стал ошиваться рядом с ней всегда, будто ангел-хранитель, что оберегал душу.       В принципе, он и был её ангелом-хранителем: уберегал от страшных болезней, несчастных случаев, и даже если был невидимым, находился рядом, в нужное время протягивал руку и делал так, чтобы его девочка не упала. Было как-то такое, что, учась в школе, Кан забралась на лестницу в библиотеке, и эту самую лестницу случайно пихнул какой-то ученик, не заметивший преграды перед собой. Девушка упала с высоты второго этажа, но не разбила себе ничего, ни одного синяка, ссадины или вывиха — только мягкое золотистое сияние окутывало её тело. Юнги был рядом и в последний момент перед падением на пол успел подхватить, мягко приземляя.       Дахи с самого своего детства знала, что она в какой-то мере избранная: за ней приглядывал самый настоящий ангел, невидимо оберегал её, а потом она глупо в него влюбилась, вечно краснела, когда он был рядом, а затем Юнги признался, что прочитал в своей книге судьбы, что именно она — та, с которой ему суждено быть вместе. Её душе дано бессмертие, которое в частности встречалось у демонов и ангелов, а у обычных людей — нет, потому, как только девушка переродится, рядом всегда будет Юнги. Кан сначала думала, что это просто красивая легенда, но молодой человек однажды распахнул свои крылья и показал все её предыдущие жизни, и во всех них она была необычной: перебежчик времён Корейской войны, Чосонская принцесса, изображения и даже упоминания о которой не сохранилось, храбрая девушка, защищавшая свою деревню от нашествия захватчиков, — всё это была она, маленькая Кан Дахи, что работала в фуд-корте кинотеатра и каждый день улыбалась бесконечному числу людей.       — Прости, вечно забываю, что у них на тебя аллергия, — произнёс ангел, почесав затылок и взяв одно из выпавших перьев. — Честно, не со зла. Кажется, линька началась, тебе стоит купить таблетки против аллергии.       — Вы, ангелы, и не умеете зло творить, вы так, порой мелко пакостите, — хихикнув, Дахи выбралась из кровати, вновь чихая и шарясь на тумбочке в поисках блистера с таблетками, которые всегда брала в аптеке с запасом. — Я скоро, сходишь в булочную? Я чувствую, что там пекут хлеб с пряностями, а ты знаешь, что я его люблю.       — Конечно же.       Утро часто начиналось с принятия таблеток от аллергии, потому Кан, ероша встрёпанные волосы и зевая, направлялась на кухню. Она любила свою маленькую квартирку на окраине Нью-Йорка: под окном не проезжали каждую минуту машины, сигналя друг другу, даже наоборот, тишина и спокойствие окутывали район, позволяя запахам из ближайшей булочной щекотать нос при открытии окна. Дахи, набрав полный стакан чистой воды, встала рядом с подоконником, всматриваясь в красивые, по её мнению, здания, наблюдала за людьми, что порой появлялись в окнах, думала, какие жизни они проживают, какие у них проблемы и тайные желания, следят ли за ними их ангелы-хранители. Её возлюбленный говорил, что «брошенных» людей видно сразу — нет у них блеска в глазах, энергии в движениях и какой-то искры, что заставляет всех двигаться вперёд. Сама же девушка — воплощение позитива, яркое солнышко, которое никогда и ни для кого не устанет светить. Горькая пилюля, но помогающая держаться и не чихать при объятиях с Юнги, скользнула в горло, и Кан выдохнула, направляясь к холодильнику и открывая дверцу.       — На тебя сделать яичницу? — ангел за это время успел вполне по-человечески сходить в булочную и принести ароматный свежий хлеб с базиликом, а потому сейчас, сложив огромные крылья за спиной, вынимал всё из пакета. — Есть сыр и бекон, ну, и немного овощей.       — Давай.       Люди, когда Юнги позволял, видели его, и чаще всего он представал перед их взорами невысоким корейцем с высветленными волосами и немного пугающими голубыми глазами, что смотрели на весь мир холодно, и только на одного человека с теплом, что позволяло понять, насколько ангелу важна она — Кан Дахи. Цокая, он пытался скрыть их цвет под мороком, и чаще всего это получалось, но иллюзия не была долговечной, постепенно разрушалась, и у ангела появлялась самая настоящая гетерохромия, завораживающая людей и заставляющая их останавливаться. Мин Юнги не был из тех ангелов, что сторонились толпы, предпочитая путешествовать по крышам, расправляя крылья и заставляя жителей домов вздрагивать от золотых отблесков и посторонних звуков. Он вполне себе социализировался за столько лет нахождения на Земле, ходил в те же магазины, что и все, знал все тонкости этикета страны, в которой находился, как и язык, легально зарабатывал, работая из дома, и много раз отговаривал Дахи работать. Но та, как оказалось, часто работала не из-за прибыли, а из-за банального общения с людьми: менеджер, Жюстина, бойкая француженка, обожала миленькую кореянку, говорила, что та похожа на её подругу в молодости, а потом неизменно вздыхала, желала счастья и говорила, что сейчас позвонит Миёль и узнает, как у неё, её мужа и дочерей дела. Во время разговоров она всегда ярко улыбалась, щебетала с такой радостью и воодушевлением, говоря, что и её здоровье, и здоровье семьи в порядке.       Яичница даже не пригорела, и Дахи с удовольствием завтракала с возлюбленным рядом, включив телевизор и смотря утренние новости. Мир, казалось, входил в норму после череды весьма неудачных лет, и ангел вздыхал, как только Кан заговорила о масштабной эпидемии, которая случилась тогда, когда она ещё была ребёнком. Да, Юнги соглашался, двадцатые годы двадцать первого века были весьма неудачными, потому что это была пора экспериментов не только Небес и Ада, но и людей, а как известно, у человечества многое идёт через заднее место. В этой эпидемии умерла мама Дахи, храбрая медсестра, работающая бок о бок с заражёнными, буквально за месяц, когда вирус мутировал, её не стало, но, благо, девушка не помнила ни похорон, ни убитого горем отца, ни всеобщей паники. Пожимала плечами, немного хмурила брови и говорила, что самое главное — она жива, отец жив, а мама умерла самой настоящей героиней, что не боялась противостоять болезни.       — Как хорошо, когда в мире всё хорошо, — сказала девушка, выдыхая и перемещая взор на тарелку, — честно, я думала, кризис в связи с избранием нового президента не закончится.       — Всё плохое когда-нибудь заканчивается, — произнёс Юнги, — только… не всё.       Последние семнадцать лет Небеса искали одно существо — Пак Чимина, отправленного давным-давно на перерождение, и никто ведь и не чувствовал присутствие его переродившейся ауры. Он натворил слишком много плохих дел, даже Ад им весьма заинтересовался и помогал высшим ангелам искать данного падшего в разных обличьях, не брезгуя порой использовать чёрные методы поиска, что для созданий Небес были запрещены. Поговаривали, что из-за него даже внизу дела пошли лучше, демоны разобрались во всех своих древних свитках и отделах, книги судеб были переворошены, но нигде не было никакого упоминания о Пак Чимине как о демоне. Каждый подозревал своего соседа, что те укрывали своеобразного нелегала, казалось, что сейчас не то время, чтобы молодой человек переродился. Дахи ничего не знала об этом моменте бессмертной жизни своего любимого ангела, но была косвенно знакома со всеми участниками тех дней, видела по телевизору Ким СокДжина, одного из самых богатых корейцев Северной Америки, удивлялась его красоте и улыбалась, когда видела его семью. Ей хотелось в будущем иметь такую же: любящую, чтобы муж целовал её в щёку или в лоб, а дети льнули к рукам, обнимая и улыбаясь. Именно с этой семьёй крепко дружила Жюстина, именно с женой Ким СокДжина она сравнивала Дахи и предостерегала, как бы рядом с ней не оказался злобный ангел. Юнги, невидимо находящийся рядом, конечно же, не ожидал такого, закашлялся, и Кан еле подавила смешок, хотя так хотелось рассмеяться, потому что ангел как раз с ней был, а вот злобный ли… нет, совершенно не злобный.       — Я собираться на работу, — проглотив кофе, Дахи чмокнула Юнги в губы и пошла в спальню собираться. Честно говоря, окончив университет, она думала работать по специальности, только жизнь повернулась совершенно другой стороной, девушка просто перегорела работой ветеринаром, решила, что это не то, чего она хотела всю свою жизнь, а потому пошла работать в кинотеатр, срослась с коллективом и получала стабильную заработную плату.       Место работы находилось близко к дому молодой девушки, что натягивала штаны и забирала длинные тёмные волосы в хвост. Она ценила в людях аккуратность, сама была до предела аккуратной: каждая вещь в доме лежит на своём месте, тщательно отглажена и избавлена от малейшего намёка на складку или же пёрышко, что упало с крыльев Юнги. Порой пуховое перо всё же оказывалось на одежде, и Дахи называли «чудом в перьях», легко над ней посмеиваясь. Не скажешь же первому встречному, что твой парень — самый настоящий ангел, который во время сна любил показывать размах своих крыльев.       — Я сегодня тоже улечу ненадолго, — проговорил Мин, откашливаясь. Он хранил некоторые тайны от своей подруги, хоть и рассказывал много легенд, своих приключений, косвенно говорил и о суде над ангелом Пак Чимином, но никогда не углублялся: из-за чего, почему. Дахи не была верующей, Евангелие читала когда-то давно — родители дали для уроков религиозного воспитания в школе, не была особо в курсе всей иерархии и дел Небес. На её ключице только, невидимая для обычных смертных, находилась метка ангела — правое крыло с перьями, что виделось для Высших существ немного голубоватым светом. Это означало, что девушка находилась под защитой Мина Юнги и никакое иное живое существо не сможет нанести ей вред, иначе будет иметь дело не только с её возлюбленным, но и остальным ангельским гарнизоном.       — Дела Небес меня не касаются, да? — Кан выдохнула, но молодой человек недолго оставлял её без своего внимания — подошёл ближе, приподнял лицо за подбородок, улыбнулся и поцеловал в лоб, как всегда, нежно и притягательно, так, как умел только он. Не было ни одного живого или бессмертного существа, что вызывало трепет у девушки — только Юнги мог вызвать сладкую нежность в груди, улыбку и трепет ожидания.       — Ты всегда под моей защитой, Дахи. Стоит тебе только почувствовать опасность — я явлюсь и защищу тебя, — проговорил ангел и притянул к себе девушку, обнимая и утыкаясь лицом в её волосы. — Ты же знаешь.       Девушка вспомнила один случай такой своеобразной защиты и улыбнулась. Она тогда только-только стала работать в кинотеатре, познакомилась со всеми, и однажды случилось страшное: проникли люди, решившие, что могут позволить себе средь бела дня ограбить торговый центр. В тот самый момент, когда первый выстрел из пистолета разбил лампочку на потолке, Дахи закричала в страхе, потому что впервые забоялась за свою жизнь, впервые её сотрясла такая дрожь, что свело каждую мышцу тела. Юнги в следующую секунду буквально свалился на головы бандитов, распахивая крылья и являя всем своё архангельское величие. У людей заложен подсознательный страх перед всем сверхъестественным и необъяснимым, потому, как только глаза ангела приобрели голубой цвет, а нимб появился над головой, двое мужчин попытались скрыться, но были перехвачены уже полицией, для которых Юнги был не виден.       — Ничего плохого не произойдёт, я тебе обещаю, — проговорила Дахи, цепляя молодого человека за мизинец и скрепляя обещание. Так по-детски и глупо, но со всей этой взрослой жизнью слишком сильно хотелось возвратиться в детство, когда единственной проблемой было накормить кукол песком, а не заплатить коммунальные услуги или же найти стабильную работу с хорошей заработной платой. — Возвратись домой только живым и без ран, хорошо, милый?       — Обещаю, — и ведь действительно пообещал, потому что знал — не прилетит весь в ранах, царапинах и с подбитыми крыльями.       Как-то раз Юнги возвратился весь в крови и половину ночи пытался скрыть собственные раны, полученные в результате сражения — на Небеса пытались проникнуть вражеские шпионы. Его тошнило скверной, он отворачивался от девушки и говорил, что всё нормально, не впервой, скоро поправится, но нет, Дахи была человеком, способным на сострадание, желание помочь было слишком сильным, потому и молодой человек быстро встал на ноги, совершенно не ожидая такого мощного прилива сил, который ему подарила девушка. Он знал, что любовь действительно может исцелять, потому вечно искал новую реинкарнацию своей возлюбленной, вглядывался в их тела и видел собственную защитную метку, которую поместил много тысячелетий назад.       Дахи пришла ровно к тому времени, к которому приходили работники. Предъявив пропуск и пройдя по служебной лестнице наверх, она вдохнула чудесный запах кинотеатра, в котором уже чуть ли не породнилась с коллективом. Да, всегда была определённая текучка кадров, но костяк оставался прежним: сама Кан, парочка администраторов и бабушка-уборщица, что в вечернее время менялась с молодым человеком, что не говорил по-английски, только по-французски, и был уроженцем франкоговорящей стороны Канады. Жюстина как-то раз сказала, даже шепнула тихо на ушко, что Жан приехал сюда, чтобы заработать на свадьбу с жительницей города, но без образования его не брали практически никуда.       В зону, где продавали попкорн, хот доги и начос с напитками, брали только с опытом работы в общепите. Дахи работала буквально везде, начиная с подросткового возраста, зарабатывала деньги и тратила их на всякие милые сердцу безделушки. Когда она только влюбилась в Юнги, а это было где-то лет в тринадцать, девушка вела себя непонятно даже для самой себя: краснела, заикалась, а ангел терпел буквально всё — и все эти передвижения за ручку, и неловкие поцелуи в щёку, и знакомство с родителями, когда мать в страхе бросилась к старинным фотокарточкам и показала одну из прабабушек, рядом с которой был изображён точно такой же молодой человек, что стоял на ковре в гостиной. Тогда и пришлось буквально рассказать всё сначала: как давным-давно Юнги, летая по миру, увидел крестьянку, что собирала рис, а потом и запечатлел её, буквально делая неприкосновенной. На него ох как на Небесах за это ругались, а потом поняли, что даже для ангелов любовь — не табу, они хоть и не люди, но способны испытывать то же самое.       Юнги смеялся, долго, а потом из его глаз брызнули слёзы, он зашептал: «Ки, я до сих пор тебя помню», а потом прижал фотокарточку к себе. Мин рассказал, что девушки не обязательно должны быть именно из их семьи, потому что это было бы странно. Дахи немного с ревностью смотрела на то, как мужчина прижимал к себе фотокарточку, а потом долго дулась, говоря, что она заслуживает куда большего внимания, чем её умершая родственница. Конечно же, девушка знала об этом эпизоде бессмертной жизни своего возлюбленного, ведь видела все свои предыдущие перерождения, но всё равно — было немного обидно. Той же ночью Юнги, улетая на задание, впервые и по-настоящему поцеловал девушку, называя её глупышкой, ведь он любил её по-особенному, не так, как всех, и Кан плакала от счастья в подушку. Это ведь она особенная, и никто другой, ни одна из её реинкарнаций именно с ней не сравнится.       — Привет, проснись, солнце, — девушка щёлкнула пальцами по носу друга, Эллиота, что работал бок о бок с ней. Юнги как-то фыркнул на такого «друга», а потом буквально взъелся на его ангела-хранителя, потому что Мину весьма прозрачно намекнули, что на людей злиться нельзя. Эллиот был самым обычным — студент технического университета факультета робототехники, носил очки и был из тех американцев, что предпочитали работать с двенадцати утра. Перебарывая себя, молодой человек поднимался в шесть утра, ехал к чёрту на куличики и зарабатывал деньги на собственное заочное обучение. — Опять всю ночь сидел за конспектами?       — А когда ещё? — молодой человек зевнул, а потом немного оттянул форменную футболку — она была маловата и порой сковывала движения. Не всем так «везло» с униформой, Эмме, работающей на кассе, вообще жакет был большой, и это ещё при том, что она ходила в рубашках, что приносила из дома.       На работе мало кто знал что-то о Дахи, которая вечно улыбалась, наливала столько соуса, сколько того пожелал клиент, и не упускала возможности дать конфеты детям. И работники, и посетители её любили за отзывчивость и доброту, но девушка никогда не соглашалась, чтобы её кто-либо проводил до дома: все видели как-то раз Юнги, он показался хмурым и нелюдимым, и рабочий коллектив не понимал, что такая солнечная девушка нашла в таком смурном парне. Смертным необязательно знать, что их окружали ангелы, как и то, что у их соработницы парень — далеко не обычный человек.       За полчаса до первого сеанса стали появляться люди: утром все были не особо проснувшимися, исследовали расписание так, будто им было всё равно, на каком фильме поспать, что вместе с этим съесть и как они выглядят в глазах сотрудников кинотеатра. Порой хотелось быть на месте этих самых людей, что приходили, покупали билет и банально заваливались спать на заднем ряду, который в народе принято называть «поцелуйным». Дахи редко ходила по кинотеатрам и кафе, но Юнги часто приносил сладости из «Кофейного пряника», и оба сидели на балконе вечерами и пили чай.       Таким был её вполне обычный день — утро с Юнги, работа, вечер и ночь с Юнги. Никаких шероховатостей, необычных фокусов, только то, к чему она привыкла. Но кто же сказал, что жизнь умеет быть только последовательной?       Порой и она выдаёт такие финты, что остаётся лишь закатить глаза и выдыхать, ведь возникал лишь один вопрос: «на что мне это, чёрт подери, дано?»       На каждого человека, ангела, демона или полукровку у судьбы свои планы.

* * *

      Юнги сложил крылья, осматриваясь в помещении. Пахло гвоздикой и корицей — некоторые ангелы особо рьяно любили пряности и просили тех, кто часто спускался вниз, приносить «нечто интересное». Таким образом появились пряности, некоторые ангелы стали пользоваться духами и косметикой, от чего казались неотличимыми от самых обыкновенных людей. Верховные ангелы говорили, что увлечение «людскими штучками» так просто не закончится, но все махали руками и говорили, что ничего такого в этом нет. То, что создано руками человека — значит, создано руками Бога, а значит, пользоваться ангелам этим можно.       Ким Тэхён сидел в своём кабинете и, кажется, спал, закрывшись от всех ненужными или, наоборот, нужными бумагами. Юнги не понимал, почему же именно этот ангел и, главное, за какие заслуги он стал главным в отделе по лицензионным полётам. Он ничего не делал, носился со всеми документами и штампами только тогда, когда прилетала комиссия, но сегодня, как только Ад засёк кого-то с аурой, что была чересчур похожа на ауру Пак Чимина, ангел нужен был для специального задания.       — Тэхён, — Юнги грохнул кулаком по столу, и боль отдалась в руку, заставив немного сморщить лицо. Такой стороны характера Мина не знала Дахи и её родители, они не ведали, каким мощным воином был мужчина, что редко удивлялся и проявлял какие-либо эмоции, кроме улыбок для возлюбленной. Он разделял личную жизнь и работу, своё потаённое человеческое и открытое ангельское. Некоторым существам не помешало бы тоже так делать. — Кое-что засекли демоны, потому ты, как входящий в мой патруль ангел, летишь со мной.       Тэхён распахнул глаза, и его зрачки резко сузились, будто перед ним стоял враг и надо двигаться быстрее в несколько раз. Юнги никому и никогда не был врагом, тем более на Небесах, в своём доме, который он страстно любил. Кругом была тишь да гладь, аромат персиков и пряностей просачивался в нос и раздражал всё внутри, наверно, именно из-за этого в «Кофейном прянике» он брал кофе с корицей и пирог с персиками — всё это напоминало о Рае.       — Хён, я ещё не завтракал, а вдруг мне станет плохо во время полёта? — пожаловался Ким. Поговаривали, что этот ангел, когда был моложе, вообще старался отлынивать от работы и прикрывался всем, чем только можно, лишь бы лишний раз никуда не лезть. Потом случилась ошибка под названием «Чимин», из-за которой Тэ ещё долго старался ни с кем не работать, но некоторые ангелы расшевелили того, кто чуть не пал, лишь бы ничто не напоминало ему о том времени, Миёль и СокДжине, за которыми время от времени наблюдали Небеса.       — Клянусь, если ты сейчас не перестанешь ныть, отправишься в архив и проведёшь там вечность. На твоё место найдём нового летягу, — Юнги достал из небольшого рюкзака, что всегда брал с собой, контейнер с бутербродами и положил его на годовой отчёт. — Ешь и собирайся, Чон Хосок ждать нас долго не будет и улетит в Ад обратно.       Тэхён, бурча что-то, вдохнул аромат свежего хлеба с базиликом и погрузил в него и лежащий на нём кусок сыра зубы. Конечно же, чаще всего ангел блефовал — от полётов на голодный желудок плохо не станет, что он, маленький ребёнок, чтобы чувствовать тошноту? Как только ангелы появляются, их крылья, ещё такие маленькие, способны летать, но делают это настолько неумело, что малютки способны прокрутиться несколько раз вокруг своей оси, а потом их со страшной силой мучили головные боли.       — Как там Дахи? — задал вопрос Ким, заметив, что Юнги абсолютно ушёл в себя. Если ангел задумывался, он не всегда думал о всевышнем и красивом, те, кто часто спускались в люди, перенимали их привычки, порой даже образ мысли. Однажды был случай, когда вполне себе примерный ангел, прибывший к людям во время Французской революции, заразился идеями, и даже очищение не помогло избавиться от всего этого. Мысли прошли сами собой, и кажется, в тот момент Небеса по-настоящему выдохнули. Перевороты со времён падения Люцифера никем не поддерживались, имя светоносного ангела не произносили вслух. Сейчас, кажется, самой известной личностью в Рае был как раз Чимин, а не падший ангел.       — С ней всё хорошо, работает там же, где и всегда, — проговорил Мин. — Всё стабильно, ты знаешь, людям важно, чтобы хоть что-то в жизни было неизменно.       — Если бы Дахи была бессмертной, она бы загнулась, — Ким отряхнул руки от крошек, а потом зевнул. — Говоришь, полёт к Чону?       — Да, прямиком в Ад, — скучающим голосом сказал Юнги, а потом хмыкнул. Много людей говорят друг другу фразу: «я живу в аду», а что кроется за этой фразой? Полнейший и самый настоящий ад из эмоций, которые они испытывают. Как порой хорошо высшим существам, ангелам и демонам, — они могут абсолютно спокойно отключить всё человеческое в себе.       — Дерьмо, — прошипел Тэхён, — где мои огнеупорные штаны?       — Не матерись в святом месте, — Мин наблюдал за судорожными попытками младшего что-то найти, и вскоре на свету показался ангельский клинок, от которого Юнги даже прыгнул. Конечно же, когда идут переговоры с Адом, надо перестраховаться, но не настолько же. — Хотя поддерживаю. Дерьмо.       Буквально несколько взмахов огромными крыльями, что могли куполом накрыть десяток людей, — и Тэхён с Юнги оказались на земле. На скамейке, весь в чёрном, читающий, сидел Чон Хосок — тот самый демон, с которым должны были совещаться относительно всех шагов ангелы. Он семнадцать лет возглавлял охоту на Чимина со стороны Преисподней и схватил же где-то парня, раз сейчас отложил книгу Бананы Ёсимото и первый поклонился ангелам, но сохранил между собой и ними расстояние, будто знал, что в чехле у Тэхёна точно не альт, а самый настоящий ангельский клинок.       — Вы не поверите, но Чимин-то нашёлся, да и не случайно, — хмыкнул демон. — Его отец получит парочку огненных плетей на втором кругу.       Юнги и Тэхён переглянулись и одновременно нахмурились. В их головах проносились практически одинаковые мысли, и Хосок закатил глаза. Ему ангелы казались забавными, не стоящими внимания детьми, которые не знали настоящих страданий и мучений, а потому пришлось рассказывать всё последовательно:       — Парочку дней назад я случайно услышал на втором круге, что кто-то из наших прикрывает пацана лет шестнадцати-семнадцати, достаточно молодого. Казалось, может, к грешнику-самоубийце привязался, кто этих человеческих выродков знает, — на этих словах Юнги поморщился, потому что не хотелось слушать такое относительно людей. — Оказалось, всё намного веселее, потому что прикрывал он у себя полукровку. Наполовину ангела, наполовину демона. Кто знает, как такая смесь появилась. Но она появилась.       — А можно без лишней воды? — спросил Тэхён, уже чувствуя внутреннее раздражение. Ему хотелось вернуться в свой уютный кабинет, приступить к отчёту, ну и кофе было бы неплохо.       — И зовут эту смесь Пак Чимин, — закончил Хосок и смерил ангела взглядом. — Не смей никогда прерывать старших, особенно если они на парочку тысячелетий тебя старше.       Достав из кармана пальто снимок, демон протянул его Юнги, чувствуя от ангела тот самый азарт, которым заразился сам. Мин вздрогнул в первую секунду, потому что этот самый Пак Чимин, над которым он самолично проводил ритуал очищения, ни капли не изменился, если только… помолодел немного. Но невинным ребёнком его уж тем более не назовёшь.       — И где он сейчас обитает? — спросил старший.       — Здесь, где-то в Нью-Йорке, — чёрные крылья расправились, и Хосок лениво взмахнул ими, поднимая в воздух мелкие листья и мусор. — Я думаю, вы должны сообщить наверх, а я вниз, что мы нашли его. Так?       — Так, — и в следующую секунду демон растворился в дымке, а Юнги рыкнул, хотя, казалось, ангелы вообще не способны на отрицательные эмоции. — Летим, Тэхён. У нас образовалась тонна дополнительной работы.       Ким вздохнул. Вот тебе и закончил годовой отчёт о работе отдела.