* * *
— Дахи, Хелен не сможет выйти на смену сегодня билеты продавать, ты можешь положиться на Эллиота и отдать ему на сегодня попкорн? — признаться честно, никто не любил «грёбаные дурацкие среды», причём последние два слова — устоявшаяся традиция их кинотеатра. По средам снижались цены на билеты, но возрастали на фудкорте. Многие предпочитали не работать, и только самые отчаянные выходили на смену, дежурно улыбались и обслуживали клиентов. Жюстина, клацая что-то на телефоне, терпеливо ждала ответа Дахи, что хлопнула напарника по плечу, кивнула менеджеру и пошла переодеваться. У работников каждой зоны кинотеатра была своя униформа, и сейчас кореянка натягивала пиджак, что немного жал в плечах, и поправляла собственный бейдж. В зеркале оценив собственную внешность, девушка вцепилась в лацканы, вновь их оправила и вышла в зал. Присаживаясь за специально отведённое место за стеклом, она переглянулась со второй сотрудницей, что набирала пароль, и вздохнула. Хоть бы часть зарплаты, которая за этот день причиталась Хелен, была отдана своеобразной работнице года. — Ты справишься, Дахи, красавица, — француженка улыбнулась, а потом прислонила телефон к уху. — Миёль? Дорогая моя, я хотела… Что было дальше — девушка уже не слушала, полностью сосредоточившись на экране. Казалось, перед глазами всё расплывалось, да и сама Дахи была как-то не собрана по частям, лишь устало потирала лицо и молилась, чтобы Хелен образумилась. К сожалению, никто не образумится, если не попытаешься сказать об этом вслух и, желательно, громко на ухо, потому Жюстина порой поступала жёстко по отношению к работникам: на первый прогул лишала премии или части зарплаты, а потом и вовсе увольняла. Шутя, женщина говорила, что этому её научил Ким СокДжин, и тогда многие люди бледнели. Этот богатый азиат будто бы поработил половину Нью-Йорка, если не весь штат, потому его имя употребляли с благоговением, в то время как менеджер кинотеатра на Кони-Айленд-Авеню говорила о нём так, будто они близкие друзья. Хотя почему «будто»? Были, есть и будут друзьями. Пробивались билеты редким клиентам, улыбка Дахи так и сияла, и люди улыбались ей в ответ, понимая, что никакой опасности девушка не несёт, только посоветует, поможет, пожелает хорошего дня. После этого оставалось только пройти в кинозал и по-настоящему насладиться действием, происходящим на экране. Большинство людей приходили в кинотеатры, чтобы провести там досуг, но не стоило отменять и частные случаи — некоторые приходили для уединения, чтобы закрыться от окружающих со всех сторон проблем, кто-то для того, чтобы просто быть в толпе, не вынося внутреннего и внешнего одиночества. Такие люди замечались в толпе сразу, ведь им было всё равно — на мультфильм они идут или обычный фильм, и Дахи старалась их проконсультировать, как-то разговорить. Когда Чимин зашёл, повинуясь странному чувству, во вход с кричащими вывесками, это был один из сотен кинотеатров, что есть в Нью-Йорке, но этот просто попался по пути. Вестибюль был выложен тёмной плиткой, пространство наполняла песня Конана Грея «Maniac», кажется, две девушки, одна из которых вдруг решила уйти на обед, даже подпевали смазливому певцу. В тот момент, когда кончился припев, Пак впервые и непозволительно долго посмотрел на девушку на кассе, что была огорожена от него прозрачным стеклом. Это была кореянка. Такая же, как и он. Девушка, чья улыбка выстрелила в сердце и заставила буквально согнуться от внутренней боли, что внезапно подтолкнула к ней самой. Ему призывно улыбнулись, и молодой человек устремился к окошку, в первые секунды по-настоящему робея и не зная, что сказать. Он был очарован впервые, потому что ни одна одноклассница, ни какая-либо знакомая никогда не цепляла всё его естество, не вызывала бурю чувств, а теперь он вмиг почувствовал всё то, что люди называют первой любовью. Дахи, чувствуя странную неловкость, взглянула прямо в карие глаза незнакомца и прочистила горло. Клара ушла, оставив на неё буквально всё, даже забыла нацепить табличку «технический перерыв», но её волновала только возможность набить собственное брюхо. Сейчас девушка явно хрустела сочным бургером, что для неё приготовил Эллиот, и совсем не думала о соработнице, на которую пялился странноватый паренёк-школьник под песню про маньяка. — На какой фильм вы бы хотели взять билет? — дежурный вопрос, который привёл парня в чувства, и тот выдохнул, засуетившись и оглянувшись на афиши. Большинство из них показывали постеры будущих фильмов, что выйдут «этой зимой» или «следующим летом», но глаза зацепились за одно название, только оно расплывалось, и Чимин выдохнул. Да ну к чёрту, его отец, хоть и неродной, в его возрасте уже с девушками гулял направо и налево, чем он сам хуже? Он нисколько не хуже мистера Грина. — На такой, чтобы мы могли посидеть на нём вместе, — вырвалось, и сразу же рот девушки с бейджиком, на котором было написано «Дахи», раскрылся, а сама она нервно засмеялась. Эллиот выглянул из фудкорта в тот момент, когда Кан закрыла лицо руками и поняла, что с ней такое случилось впервые. Только истерик на рабочих местах не хватало. — Бога ради, прости, мальчик, у меня есть жених, я не смогу с тобой посидеть на фильме, тем более я работаю, — улыбка до сих пор озаряла припухлые губы, и Пак сжал в руках кошелёк. — Давай ты выберешь кино себе и спокойно прогуляешь уроки? Обещаю, я не буду ничего говорить твоим родителям. Возможно, кто-то принял бы её слова за самую настоящую и неприкрытую издёвку, но только не Чимин, что шевелил губами, говоря, на какой фильм хочет попасть. Он по привычке протянул одиннадцать долларов, но Дахи отсчитала и передала ему шесть долларов сдачи вместе с билетом на последний ряд, прямо в уголок, как молодой человек и просил. «Какие только люди не ходят сюда», — думала, качая головой, девушка, а потом поймала на себе непонятливый взгляд корейца, застывшего с деньгами в руках. — Что-то беспокоит? — задала она вопрос. — Почему вы мне дали сдачу? Билет же стоит одиннадцать долларов, — проговорил Чимин, сконфуженно улыбаясь. Чувствовалось, что в Кенте он впервые и абсолютно точно не знал всех традиций. — Сегодня дурацкая среда, — в первую секунду Пак подумал, что девушка ругнулась, но нет — она указала на стенд за собой и проговорила: — Каждую среду билеты стоят пять долларов, хотя уже доказано, что по средам к нам редко кто заглядывает. У всех дела, работа, учёба, но ладно, деньги у людей целее. Иди на сеанс, он скоро начнётся. Сжимая в руке билет с названием фильма и местом, где он будет сидеть, а также похрустывая попкорном в ведре, Чимин будто автоматически шёл к залу, смотрел сквозь билетёра, что улыбалась ему, а потом вошёл в просторное помещение с большим экраном. Всего в зале было десять рядов, и молодой человек поднялся на последний, скидывая сумку прямо на пол и вцепляясь рукой в свои волосы. Так не может быть — он же только-только увидел улыбающуюся девушку за стеклом, не мог сразу осознать, что её улыбка по-настоящему притягательная, а весь её облик так и пропитан ароматом юности и весны, что в Нью-Йорке вступала в свои права. Такая же весна теперь властвовала в душе самого парня. Он понял — это то самое чувство, которое называется первой любовью. Начался фильм, и в тот же момент на душе сделалось очень горько: у этой девушки с искренней улыбкой, что продала ему билет, есть парень. Тот человек, которого любила она и который любил её. В разуме молодого человека возникли самые настоящие плохие мысли, что липли к нему, как размягчённая жевательная резинка, а потом в руках вспыхнула невиданная доселе сила, что заставила сырное лакомство, которое парень сжал в пальцах, моментально превратиться в пепел. А он и не заметил: белок стал чёрным, рот раскрылся, и Чимин уже не смотрел, что происходило на экране. Он общался со своей тёмной стороной, той, о которой знал меньше всего. И хоть пока что ему не открылся вопрос «кто я?», который он себе любил задавать на уроках философии, сейчас в сознании промелькнул ответ: «я не человек». — Надеюсь, ничего из ряда вон выходящего не произошло? — Клара присела рядом, протягивая Дахи бумажный пакет с логотипом кафе «Кофейный пряник». — Эллиот просто сказал, что ты смеялась. — Мой смех не является чем-то из ряда вон выходящим, — пожала плечами кореянка и вдохнула аромат любимой булочки с лесными ягодами. — Да и мальчишка, кажется, учится по очень плохим книгам для пикапа, потому и реакция у меня была такая. Клара лишь покачала головой, наблюдая за девушкой, что скрылась в служебном помещении, наказав соработнице сидеть и выполнять свою работу. Дахи редко удалялась куда-либо во время смены, практически не обедала до того момента, пока Жюстина со словами «глиста во фраке, иди и ешь!» не прогонит с рабочего места. Такая забота была достаточно смешной, заставляла краснеть, но вместе с тем повиноваться и идти обедать, порой даже тем, чем не надо. Но от одного пирожка с тонким тестом лучше не стало — Кан вышла из служебного помещения, стирая с губ остатки слоёного теста и направляясь к фудкорту. Эллиот щедро сыпанул лёд в колу и отдал стаканчик молодой паре, а потом увидел Дахи, что барабанила пальцами по столешнице. Она была как-то странно отстранена от всего, что её окружало, глаза лениво скользили по пачкам начос в фольге с соусом гуакомоле и акции «купи большую колу и получи пирожок с вишней в подарок». Девушка достала из кармана пару свёрнутых купюр и молча указала на хот дог, ожидая приготовление. Вскоре лакомство было в её руках. — Там кореец был, растерянный очень, взял попкорн и пошёл в зал, — произнёс молодой человек, окидывая взглядом вестибюль. — Он по-английски хоть говорит? — Да, даже без акцента, — кивнула Дахи, щедро поливая острым соусом лакомство. Сладкое сладким, но порой очень уж хотелось чего-то настолько острого, чтобы болели губы и глотка. — Я всё же на обед без напоминания Жюстины уйду, следи за аттракционами. В любом кинотеатре была оборудована зона для детей, где они могли провести время до сеанса. Конечно, не бесплатно, за всё в этой жизни надо платить, и за развлечение тоже. Двадцать центов за катание взад-вперёд на машинке — кажется, мелочь, но детям потом надо будет ещё и ещё, а если родители не дадут хотя бы один доллар, будут кричать на весь кинотеатр, потому что, видите ли, их потребность не была удовлетворена. Дахи вновь вошла в служебное помещение, присаживаясь рядом с подоконником и вытаскивая из кармана телефон. Юнги почему-то не брал трубку, видимо, улетел и пока не вернулся из своих дел, потому и мобильник молчал, слышалось только «абонент вне зоны действия сети». Капля соуса упала на палец и скатилась чуть ниже, девушка вздохнула и принялась есть, вместе с тем откладывая телефон, наливая растворимый кофе в собственную кружку и делая первый глоток. Ей нравился кофе из «Кофейного пряника»: он мягче, ароматнее, а ещё не пахнет так, будто в нём содержится муравьиная кислота. Пора уже перестать питаться такой нездоровой пищей и восстанавливать организм. В то же самое время Юнги держал фотографию Чимина и хмурился, стоя перед стеллажами в небесной библиотеке. Каждая книга там — судьба отдельного человека, любого, что жил на Земле даже несколько минут. Ангелы редко стали получать сюда доступ, а раньше беспрепятственно заходили, читали судьбы, делали свои какие-то выводы и уходили — никто не знал, что там ещё приходилось делать. После падения Чимина как ангела прошла масштабная проверка, всех ангелов, что были замечены в переписывании судеб, попали под суд, а там уже шла речь о лишении крыльев и ссылки в ад или же на Землю в качестве бессмертного существа, которое люди из-за собственных тёмных взглядов могут забить камнями. Жизнь на Земле для ангелов намного хуже перерождения. Маленькая неприметная книжка, обитая красным бархатом, вылетела с самой верхней полки в тот момент, когда ангел заставил фотографию зависнуть в воздухе. Хлопнув в ладони, Юнги создал светлую сферу и с помощью неё раскрыл книгу, где содержалась информация о Пак Чимине, да и то самый минимум — и Мин с раздражением закрыл её. Слепец — информация об этом мальчишке была прямо под носом, а он так и не додумался просто выпросить допуск в библиотеку, в пыльный архив, где мог только чихать. Прямо как Дахи от его перьев. Вибрация прошлась по рукам, и свет от книги, который почему-то вмиг стал осязаемым, всколыхнул волосы Юнги. Это было нетипично для обычной книги судьбы, пусть мальчишка одновременно относился и к свету, и к тьме, что бурлила в венах, ничто не воспламенялось, не вело себя так, будто это «что-то» живое, хоть и писалась судьба там вполне себе обычно: все надписи появлялись будто из воздуха, возникали на бумаге и застывали навсегда, если какой-нибудь ангел не решится вмешаться, что теперь запрещено. Ангел вновь раскрыл книгу, чувствуя непонятный жар от страниц, его пальцы дрожали, а потом он прочитал одну-единственную строку, что заставила сжать ладони в кулаки и почувствовать, как задрожало каждое пёрышко в материализованных крыльях. «Влюбился в Кан Дахи» — и сегодняшняя дата. Да, Чимин жил в Нью-Йорке, и да, он вполне себе мог пересечься именно с той самой Кан Дахи. Юнги знал — девушка с таким именем именно в этом городе Соединённых Штатов Америки существовала только одна. Это была его девушка, его малютка, работающая в кинотеатре. Но прямо сейчас спуститься к ней он не мог. Юнги запирал архив и буквально летел к кабинету Тэхёна, колыша спокойный воздух и вызывая у рядовых ангелов если не беспокойство, то что-то, сравнимое с раздражением. Они совершенно не хотели, чтобы Мин был вестником дурных вестей, но каждый видел, что в руке он сжимал тонкую книжку, будто альбом с фотографиями, и каждый задавался вопросом — что это? Но многие чувствовали, что творилось что-то непонятное, что-то, что, возможно, в будущем сыграет отрицательно на всех. Юнги остановился перед дверью кабинета, поправил встрепавшиеся волосы, куртку, которая загнулась от нечеловеческой скорости, с которой передвигался ангел, и постучался, без приглашения проникая внутрь. Если дело срочное, то разрешение войти даже не спрашивается, только надо обозначить, что ты пришёл. — Тэхён, — ангел вздохнул, отрываясь от отчёта, и отложил ручку, смотря на старшего, что сжимал в руке книгу чьей-то судьбы, — у меня проблема. Смотри. Ким Тэхён никогда не специализировался на книгах: старые людские, обитые человеческой кожей, заставляли биться в истерике, а потом брезгливо мыть руки и возвращаться к своим обыденным делам. Экземпляр же перед ним, протянутый Юнги, был совершенно другим и не вызывал приступов омерзения: тонкий, в красном бархате, с жаром, что шёл прямиком от обложки, где по-английски было написано «Пак Чимин». Это было как-то неправильно, следовало доложить обо всём произошедшем руководству, но Тэхён понял — пока не будет дурных знаков, Мин не потревожит никого. — И что это? — задал вопрос Ким, не спеша прикасаться к книге перед собой. От неё несло адовым пламенем и запахом тлена, потому сразу затошнило, а рука потянулась к бутылке с водой, дабы утолить жажду. Юнги, цокнув в раздражении языком, пролистал парочку страниц и показал надпись, которая заставила его вспыхнуть от злости. — Ну влюбился этот паренёк в твою девушку, и что тут? — Она моя, его, видимо, не учили, что нельзя брать чужое, — проговорил ангел. — Потому это проблема, но знаешь, что тут особенное? Тэхён заинтересованно поддался вперёд, немного сминая отчёт о деятельности отдела, и приготовился слушать. Мин недолго мучил его с ответом, лишь вздохнул и произнёс: — У него не написано будущего, он — один из тех, кто не имеет планов и каких-то сильных мечтаний. Он просто живёт и двигается по жизни. И ты понимаешь, что это реально страшно. — Но это же не проблема, руководство приказало нам следить за ним после того, как мы его найдём, и заботиться. То же самое сказали и Хосоку, так что мы будем сдерживать обе стороны Чимина — и хорошую, и плохую, делая его нейтральным. Юнги решил, что не стоит развивать этот разговор. Ему не найти Пак Чимина по его собственной ауре. И с этой аномалией тоже надо разобраться. Дахи не особо ожидала, что Юнги зайдёт за ней по окончанию смены в кинотеатре. Она немного сжато улыбнулась, пряча в сумке телефон, который достаточно агрессивно в вестибюле вырвал Чимин и вбил туда свой номер. «Парень не стенка — подвинется, — произнёс младший, внезапно смело улыбнувшись. — Так что звони, с удовольствием составлю тебе, нуна, где-нибудь компанию, я живу как раз тут, в Бруклине, и знаю множество интересных мест. А, кстати, меня зовут Пак Чимин». Номер Дахи не удалила сразу же — решила, что сделает это потом, когда отдохнёт и наберётся сил. Возможно, даже сегодня, когда поужинает и заляжет в ванну, смывая с себя остатки странного и суматошного дня, что заставлял мурашки бегать по спине. Что-то с этим парнем было не так: вошёл одним, вышел другим. Возможно, прав был папа — от кино люди тупеют. Юнги прижал к себе девушку и молча пошёл по тротуару, время от времени поглядывая по сторонам, будто волнуясь. Такое ощущение, что он что-то знал, и этого Дахи боялась больше всего: когда-то давно она просила его не заглядывать в её судьбу, не говорить ничего, и ангел держал обещание, ведь его пальцы так ни разу и не коснулись достаточно пухлой книги судьбы. Возможно, другие ангелы видели всё, но не Мин Юнги, славящийся тем, что не только умел проводить обряды очищения, но и тем, что хранил обещания. — Пак Чимин влюбился в тебя, — сердце остановилось буквально на секунду, и Дахи подняла глаза, понимая, что того парня, что дал свой номер телефона, тоже звали Пак Чимин. — Прости, я… многое тебе не рассказывал, но одно прошу — не связывайся с ним. Он не обычный человек. «Хорошо», — мысленно пообещала Кан, поднося руку своего возлюбленного к губам и целуя её. На этот нежный жест ангел лишь улыбнулся. Его девочка никогда не сделает неправильный выбор — пойдёт за ним куда угодно, лишь бы быть рядом, заботиться и получать ласку и любовь.* * *
Чимин чувствовал себя преотлично, только что-то всё-таки волновалось внутри. Он помнил выход из зала как в тумане: девушка с бейджиком с именем «Дахи» на груди, её немного испуганное лицо и экран телефона, так ярко вспыхнувший, обдавший глаза резью. Не он будто говорил самоуверенные слова, а что-то внутри, свернувшееся в животе змеёй и слегка посапывающее, но готовое к пробуждению в любой момент. Миссис Грин зашла в его комнату, принесла нарезанных фруктов и стакан молока, когда парень делал уроки, водя карандашом по линованному тетрадному листу. Она осторожно поцеловала мальчика в щёку и посмотрела на его аккуратный почерк; всегда хотела сына, тем более такого — послушного, покладистого, только сейчас было неспокойно на сердце материнском. — У тебя всё хорошо? — она поглаживала приёмного сына по плечам, а тот внезапно застыл, поднёс руку к лицу и вцепился в висок, чувствуя, как внезапно быстро поднялось давление. Из носа запузырилась кровь, да не красная, как у людей, а какая-то чёрная, что вмиг запачкала белые листы, и Чимин отскочил от стола, закрывая губы ладонью и чувствуя острый приступ тошноты. Кажется, он еле успел добежать до ванной комнаты, где заперся на замок, не слушая уже взволнованные материнские окрики, и опустился перед туалетом. Слёзы текли из глаз, желудок скручивало узлом, начались рвотные позывы, и вскоре из его рта потекло чёрное нечто, сразу устремившееся в воду в сливе и смешивающееся, рождающее что-то новое, маслянистое, как нефть, и чёрное, словно ночь. В горле почувствовалось странное щекотание, и Чимин, содрогаясь, засунул пальцы в рот, ухватываясь за что-то и вытягивая наружу. Вновь затошнило, губы были перепачканы в чём-то черном, как и перо, которое до этого явно было белым. Чимин осел на кафельный пол и вдавил кнопку слива, с ужасом смотря на посторонний предмет длиной чуть больше двенадцати сантиметров, который, чёрт побери, он достал из собственной глотки. Он перевёл взгляд в зеркало, понимая, что не только это перо, но и жидкость, выливающаяся из него, была странной, да такой, что он не мог понять, что это. Он прикрыл глаза, а когда уже открыл их, то белки были чёрными, а усмешка украшала пухлые губы, испачканные в скверне. — Что это, блядь, со мной происходит? — и слеза скатилась из глаза Пака, в то время как отражение показывало только превосходство над всеми людьми в мире.