* * *
— Я обычный конвоир на суде, я не решаю ничего, — на улице было прохладно, и Юнги лежал под пледом, расположив голову на коленях своей девушки, и слегка ёжился. Дахи гладила его волосы, представляя, насколько её парню плохо. Второй раз за почти что два десятка лет привести одну и ту же душу на небесный суд — для этого нужно недюжее мужество. — Но… он просил тебе передать, что ты дала ему понять, что эгоисты не выживают. Что-то типа такого. Дахи не смогла ничего произнести: лишь вздохнула и поправила плед на плечах. Она видела бой Чимина и Юнги высоко в небе, как будто две молнии соревновались в яркости, а грозовые тучи скрывали их от любопытных жителей Нью-Йорка. Что-то больно кольнуло в сердце, и девушка опустила голову на плечо возлюбленного, понимая, что сейчас расплачется. Если Юнги рассказал ей всю правду, то и она просто обязана, потому что таить в себе всё было сложно. — Он мне стал как младший брат, — сказала Кан, — я бы не смогла принять его чувства из-за того, что у меня есть ты, и никогда бы не приняла, честно. А ещё… ещё… Дахи задохнулась — не смогла сказать главного, почему Жюстина с такой тоской забирала её форму и отдавала все документы, со слезами на глазах говоря «в добрый путь, жаль, что ты больше не будешь с нами работать». Она давно планировала уйти — когда работа не даёт удовольствия, когда она становится рутинной и в конечном итоге начинает раздражать, стоит уходить. Усталость стала спутницей по жизни, потому было решено, что она уволится. Может, потом снова пойдёт работать, но не сейчас, когда хочется восстановить моральные силы. — Уволилась? — а ведь Юнги всё знал и так, видел по её жестам и тому, что она удалила с телефона все будильники, стоя к нему спиной. Он не осуждал её, лишь немного не понимал, почему так резко и без предупреждений. — Ничего. Найдёшь потом ещё работу. Пока мы в деньгах не нуждаемся. Он сел, притягивая к себе девушку и легко целуя её, не требуя продолжения, им это не нужно было. Главное — согреть в пока что непростое для двоих время, когда хотелось лишь поддержки, которую обеспечит партнёр. Дахи вжалась носом в ключицу своего молодого человека, закрыла глаза и поняла — плевать на всё, пока Юнги сидел рядом, ни о чём не говорил и лишь гладил по голове. Они всё переживут, всё само устаканится, и пусть пока сложно жить с живыми воспоминаниями о Чимине, и они скоро затухнут. Дахи не знала, что совсем скоро её жизнь изменится в лучшую сторону: Миёль прислала ей сообщение на телефон «здравствуй, я рассказала о тебе в одном центре реабилитации, ты не перешлёшь ли своё резюме на мою электронную почту?» Всё-таки Кан пока не перегорела работой ветеринаром и хотела помогать братьям меньшим, и жена Кима СокДжина увидела это в её глазах. Только пока пара, состоящая из человека и ангела, сидела на крыше дома в Бруклине, слышала завывание сирен полиции и наслаждалась прохладным вечерним ветром, что приносил успокоение.Эпилог
10 марта 2021 г. в 12:14
Чимин помнил этот зал — величественный, огромный, белый, и недоумевал, как его, грязного полуангела, который посмел поднять руку на высшего ангела и простую смертную, в которую влюбился, подняли сюда и бросили на пол. Сердце болело, скверна стекала с его алебастровой кожи, и он буквально упал на колени перед Юнги, что хмурил брови и смотрел на младшего чуть ли не с презрением. Он осознавал, что на этот раз Пак исчезнет навсегда, и хоть его было совсем немного жалко, не смел показывать лишних эмоций.
Верховные ангелы вели его будто на привязи, тёмные грязные крылья волочились за спиной. Они больше никогда не взлетят, да и сам Пак знал, что вскоре закроет глаза навсегда, а его поглотит свет, от которого он так старательно отворачивался. Чимин был уже не впервые на этом суде, это был самый настоящий прецедент, и архангелы смотрели на него как на неведомого зверя, который мог напасть в любой момент. Он не нападёт, не сейчас, когда лоскуты кожи, казалось, могли буквально отвалиться, а в глазах стояли слёзы.
Лучше бы он тогда осторожно обращался со всем, его бы не нашли, раз так за семнадцать лет и не обнаружили. Бог явно возлюбил его, а потом так же резко разлюбил, отшвыривая светло-тёмное дитя и давая его на растерзание ангелам и демонам. Пак поднял глаза на архангелов, в чьих взглядах не встретил ни сочувствия, ни участия — они и должны быть беспристрастными, только вот внутри вскипала лава обиды на всех, и на себя в том числе. Хотелось воззвать к Дахи, вновь почувствовать её голову на своём плече и дыхание на плече, но сейчас, в последние минуты своей жизни, он мог лишь воспроизводить это в памяти, становясь по-настоящему счастливым.
Список обвинений Чимина был поменьше, чем в прошлый раз, «всего-то» попытка убить ангела и пособничество своей тёмной сущности, что хотела поглотить бессмертную душу смертного тела. Пак ухмыльнулся, с тоской вспоминая те моменты в кинотеатре, не смотрел даже на Юнги, которому было неуютно находиться в суде, и поднял голову только тогда, когда суровый мужчина произнёс «желаете ли что-то сказать в последний раз?»
— Хочу в последний раз в своей жизни увидеть Дахи, — запнулся на имени, и тем самым заставил вздрогнуть как Мина, так и всех остальных. Как так — ангел, в прошлой жизни решивший чуть ли не убить парочку людей из-за того, что они любили друг друга, возлюбил человека? Смешно, грёбаная ирония. — Я пойму, если вы откажете мне, потому что… потому что мы не предназначены друг для друга, но я бы хотел сказать ей спасибо за всё, что было. Она дала мне понять, что не всё в этой жизни появляется только потому, что я что-то хочу. Юнги-хён, — глаза внезапно пересеклись, и во взгляде младшего Мин увидел то, что обращено только к нему и ни к кому больше, — пожалуйста, передай ей это.
Он понял, что больше никогда не увидит Дахи.
Архангелы не медлили: произнеся последние слова, один из них хлопнул в ладони, и вокруг молодого человека заструился золотой ураган, буквально стирая его навсегда. Чимин плакал, крупные градины слёзы катились по его щекам, и их видел только Юнги, виня лишь себя. Надо было отдать мальчика Хосоку, да и пусть бы тот от света отвернулся быстрее, зато в живых остался бы. В последний раз он раскрыл глаза, вглядываясь в витражный потолок, увидел прекрасное лицо Дахи, с которой никогда не будет счастлив, и окончательно пропал, осыпавшись золотой пылью на пол.
Опасный полукровка был побеждён. Но Юнги чувствовал себя на редкость паршиво, потому что подверг буквально ещё мальчишку смерти, которой тот не заслуживал. Ангелы расходились по своим рабочим местам, переговариваясь после зрелища, что предстало перед ними, а Мин покинул зал последним, оглядываясь на витражи и надеясь, что в Его колыбели душ, которые больше никогда не переродятся, нашлось место и Пак Чимину.