отсосёшь мне прямо здесь?

— отсосёшь мне прямо здесь? — ацуму, наклонившись к скрытому копной рыжих волос ушку хинаты, полушёпотом произносит провокационный вопрос. — п-придурок! — хината вспыхивает от одной интонации просьбы и выныривает из-под связующего, встревоженно оглядываясь по сторонам раздевалки с немым вопросом на губах: «не слышал ли их кто?» — расслабься, малыш шоё. — ацуму, моментально догадавшийся о переживаниях своего доигровщика, вальяжно потягивается, наблюдая за тем, как рыжая макушка разворачивается в его сторону после произнесённой реплики. волноваться в действительности было не о чем: последним, кто покинул раздевалку, был бокуто, на выходе недвусмысленно поигравший бровями, и то это случилось пятнадцатью минутами ранее. ацуму не исключал вероятности того, что котаро догадывался, почему ацуму с хинатой так часто остаются один на один и встречаются за пределами волейбольного зала, но никаких доказательств у бокуто не было. а ацуму было похуй. — какой я тебе малыш. — хината, неизменно по-детски реагирующий на любое замечание по поводу его роста, разворачивается к мие, подготавливая в голове долгую уничижительную реплику, и застывает, когда его разъярённый взгляд случайно натыкается на область живота мии над лобком, оголённую задравшейся от потягивания футболкой. — любуешься? — игриво облизнувшись, протягивает мия, как только замечает, как румянец снова проступает на лице шоё, а после начинает медленно стягивать с себя пропотевший из-за изнуряющей тренировки верх. — ну нет. — хината, чей взгляд без всякого стеснения и против его воли исследует уже многократно распробованное подтянутое тело, делает шаг навстречу мие, лишь ждавшего сигнала с его стороны. — раздевайся. — полушёпотом приказывает ацуму, наблюдая, как на дне карих глаз хинаты начинает искриться возбуждение, преобразующее его обычно милое невинное личико в похотливо-грязное, с пересыхающими от возбуждения губами и томным, просящим ласки взглядом. хината, не разрывая зрительного контакта с ацуму, поддевает края чёрных спортивных шорт и, дав им приземлиться на пол раздевалки, перешагивает через них, оказываясь на опасно близком расстоянии от мии, вокруг которого с каждой секундой разрастается обжигающая, властно-грубая аура. ей хочется подчиниться, дать завладеть собой и унести по потоку наслаждения. ацуму чувствует желание шоё отдаться ему и оценивающе пробегается по его накачанным, крепким бёдрам, обычно скрытым волейбольной формой. мия приоткрывает рот, языком проводя по кромке зубов, и требовательно поднимает бровь, ожидая, когда шоё избавится от ненужной футболки. хината понимает безмолвный приказ и, несколько раз дрогнув от накатывающего возбуждения, вызванного подчинением партнёру, быстро стягивает футболку через голову и отбрасывает её в сторону скамеек. хината остаётся в одном белье, предпочитая, чтобы его снимал уже партнёр, и смотрит на ацуму, проводя пальцем по пересохшей и чуть вспухшей нижней губе. — хороший мальчик. — ацуму довольно щёлкает языком по нёбу и одним движением руки притягивает к себе за подбородок хинату, чуть не потерявшего равновесие от неожиданности. мия чуть наклоняется, несколько мгновений смотря сверху вниз на возбуждённое лицо партнёра, а после впивается в его мягкие податливые губы требовательным поцелуем и прижимает к себе за талию свободной рукой, попутно оглаживая ею левый бок шоё. через минуту хината дышит в поцелуй уже рвано, пытаясь уловить несколько глотков воздуха, и всецело отдаёт власть ацуму, который ею упивается, прокусывая губы партнёра до крови и тут же зализывая места укусов. ацуму задаёт их сплетению губ страсть и вседозволенность, жадно втягивая то верхнюю, то нижнюю губу хинаты и срывая с его уст тихий удовлетворённый полустон. ацуму любит быть грубым: он по-собственнически проталкивается языком в рот шоё и несколько раз проводит им по верхним зубам юноши, прежде чем слиться с его языком; одной рукой сжимает хрупкую шею хинаты, а другой шарится по его взмокшей спине, время от времени проводя пальцами по эрогенной зоне между лопаток и заставляя хинату во время этого взаимодействия подаваться вперёд от нетерпения и желания. а хината любит подчиняться: он приоткрывает рот, позволяя языку ацуму творить всё, что вздумается его обладателю; постанывает в поцелуй, когда за очередным головокружительным укусом следует нежное зализывание начавшей кровоточить ранки; и резко выгибается вперёд от накатившей волны удовольствия, когда ацуму оглаживает его между лопаток. мие начинает не хватать той близости, которая сейчас есть между юношами, поэтому он вжимается в хинату с новой силой, обвивая его тело уже двумя руками и, бесстыдно забираясь одной из них к юноше под боксеры, впивается чуть отросшими ногтями тому в ягодицы. хината начинает постанывать чуть громче, во время поцелуя ёрзая бедрами от сильного возбуждения. мия ощущает, как по его ляшке несколько раз проходится стояк хинаты, отдающий теплом даже через ткань нижнего белья, и внизу живота начинает приятно тянуть от всё нарастающего желания, поэтому он, последний раз захватив нижнюю губу хинаты своими, разрывает поцелуй и хищно смотрит на шоё. губы хинаты приоткрыты, из одной из них по подбородку стекает маленькая струйка крови, глаза затуманены, а тело подрагивает от пережитого напряжения. — сделай мне приятно. — в губы хинате горячо шепчет мия и довольно ухмыляется, видя, как хината медленно качает головой в знак согласия и кладёт горячие ладони на мускулистый торс связующего. ловкие пальцы шоё останавливаются на бёдрах ацуму, оглаживают кожу чуть выше линии тканевой резинки на спортивных шортах, а затем поддевают её, приспуская вниз. одновременно с этим хината бесшумно садится на колени и томно вздыхает, смотря мие в глаза снизу вверх. ацуму тихо матерится, потому что только от одного вида сидящего перед ним на коленях хинаты с прикусанной раскрасневшейся нижнее губой, до дрожи в коленях соблазнительным взглядом из-под густых светлых ресниц и руками на его бёдрах хочется кончить. хината облизывается, вкушая реакцию тела мии на его прикосновения к паховой области, и кладёт одну руку на его член, выпирающий сквозь ткань боксеров. ацуму подавляет рваный вздох и зарывается пальцами в волосы хинаты, ненароком приближая лицо партнёра к члену. хината всё понимает без слов и одной рукой наконец-то снимает с ацуму нижнее бельё, давая мие несколько секунд на то, чтобы тот переступил его, а другой продолжает невесомо оглаживать твердеющую от прикосновений плоть. несколькими мгновениями спустя хината уже берёт в руку вставший член ацуму, проводит указательным пальцем от основания до чувствительной, намокшей от выделившейся смазки головки и наблюдает, как уже ацуму прикусывает нижнюю губу, чтобы не издавать лишних предательских звуков. пальцы шоё не могут обхватить весь член, и между указательным и большим остаётся небольшое расстояние, но мие нравится так даже больше. ладонь хинаты с негромким хлюпаньем скользит по напряженному, налитому кровью стволу, оттягивает крайнюю плоть, чуть задевая уздечку, а ацуму в ответ на эти действия сдавленно постанывает, перебирая меж пальцев чуть взмокшие от пота пряди рыжих волос. хината любит играть с членом: нежно водить по каменной плоти вверх-вниз всего несколькими пальцами, очерчивать круги у начала головки и намеренно к ней не прикасаться, дразнясь, а затем массировать скользкую горячую головку большим пальцем, не переставая при этом смотреть мие в глаза. шоё быстро водит ладонью по полностью затвердевшему члену и чувствует кожей каждую набухшую, пульсирующую венку. его это заводит. заводит осознание того, что он прямо сейчас доставляет удовольствие самому ахуенному партнёру на свете, заводят чуть закатывающиеся от наслаждения глаза ацуму, заводят мысли о том, что совсем скоро этот пульсирующий член будет уже в нем, грубо долбясь в простату. хината возбуждён не меньше ацуму, поэтому надрачивает он в бешеном темпе, вслушиваясь в каждый тихий вздох и еле сдерживаемый полустон ацуму, ища в его глазах подтверждение тому, что парню нравится то, что вытворяют с его телом. в какой-то момент рука шоё устаёт от скорости движений, и юноша с причмокиванием берёт плоть во влажный, слюнявый рот, наслаждаясь ойканьем ацуму и тем, как член занимает чуть ли не всё пространство во рту, упираясь ему в глотку. на ацуму, почувствовавшего свой горящий от возбуждения член в маленьком мягком ротике хинаты, находит желание самостоятельно управлять процессом, выбирать глубину минета и темп, поэтому он грубо впивается пальцами в макушку хинаты и подаётся бёдрами вперёд, начиная трахать хинату в податливый, широко раскрытый рот сначала медленно, давая привыкнуть к размеру, а затем грубо и быстро. шлёпающие и хлюпающие звуки становятся громче и смешиваются с долгими высокими стонами ацуму, ощущающего настоящее блаженство во время отменного отсоса. шоё быстро привыкает к заданному ацуму быстрому темпу и перестаёт чувствовать рвотные позывы каждый раз, как головка упирается в стенку горла. он уже сам с диким желанием притягивает партнёра к себе за бёдра, сжимая его упругие ягодицы, и подаётся всем телом вперёд навстречу члену, принимая его глубоко в рот. шоё старается кончиком языка водить по двигающейся вперёд-назад головке, и когда ему удаётся её коснуться, он чувствует, как вздрагивают ноги и член мии. хинате хочется взять ещё глубже, сделать ацуму ещё приятнее, стать самым ахуенным партнёром, который когда-либо отсасывал мие. ацуму близок к разрядке, он ощущает, как внутри него что-то разгорячённое резко сжимается и просится наружу, и горячим полушёпотом начинает произносить имя хинаты, чувствующего по пульсации члена, что мия собирается кончить, и принимающегося сосать с ещё большими скоростью и рвением. — я люблю тебя. — срывается с уст ацуму перед тем, как он в последний раз вдалбливается в твёрдую глотку шоё и по его телу проходит приятная крупная дрожь, сопровождающаяся бешеным приливом крови и напряжением всех тазовых мышцы. а затем мия кончает, обильно изливаясь в рот довольно улыбающегося хинаты, и пытается восстановить сбившееся дыхание. хината сглатывает солёную сперму и облизывает пересохшие губы. — я тебя тоже. твоя очередь.