Солнце за горизонтом

У нападавших были волчьи головы, а из разинутых клыкастых пастей звучали выкрики: — Именем императора! Под знаменем правителя они убивали, сжигали ряды слепленных между собой домов, улицу за улицей, окропляли кровью землю и булыжники мостовой. Солдаты ворвались в поместье, одним махом разбив сопротивление слуг и прикончив хозяев. Город утонул в огне и океане крови. — Где щенок Накахара?! — рявкнул воин картаво, но почудилось, будто прорычал что-то невнятное — голос заглушался треском пожаров. Те разгорались справа и слева, а над головой раскинулось бесконечное багряное зарево. Не спрятаться. Несмотря на предостережения родителей, на их последние слова и наказ бежать, спасаться, Чуя смотрел на убийц, от которых отделяла дряхлая стена амбара. В зазоре между тонкими досками он видел троих, с собачьими головами, со свисающим с плеч мехом, черным и слипшимся от крови, с обнаженными грязными клинками. Они искали его — единственного представителя рода, последнего наследника. Найдут — несомненно. Чуя на миг опустил взор, сжал посеревшие от копоти кулаки, и в груди заклокотал зарождающийся рык. Он не просто чей-то щенок, не просто пес, он рожден стать вожаком, и пусть об этом никто не говорил, но осознание четко засело в мозгу. Кончиком языка коснулся клыка и сердито скривился: Чуя слишком мелок, чтобы иметь хищные зубы, способные рвать. То ли дело у отца-альфы!.. Его убили! — Он здесь, — солдат в упор посмотрел на Чую, будто преграда из древесины вдруг испарилась. Видел? Отпрянуть или броситься наутек не осталось сил. Придется сражаться. Мальчишка против вооруженной сильнейшей армии архипелага. Солдат слегка взмахнул руками, как крыльями в попытке взлететь, и вокруг него засияли круги — красные с желтыми проблесками. Еще движение, и круги размножились. Они росли, охватывали пространство, их становилось всё больше, и самый широкий обруч приближался к порогу амбара, заставляя землю дымиться. Чуя сгорит, как другие горожане, но он по-прежнему не убегал, а, прилипнув к стене, завороженно наблюдал. Незнакомец возник, словно из тумана. Может, явился из завесы дыма? Он не был похож на воина: непокрытая голова, короткие волнистые волосы, вместо доспехов светлый длинный балахон. Солдат слишком поздно его заметил. Парень протянул руку, обмотанную белой тряпкой, и коснулся плеча псоглавца. Просто дотронулся, и огненные круги исчезли. Через мгновение голову солдата пронзила стрела. С острия капнула темная кровь, и Чуя задохнулся — в горло кольнуло шипом, но вместо боли по телу прокатилась волна тепла, его окутало облаком горячего земляничного запаха. Истинность? Невероятно! Это редкость, а в юном возрасте невозможна вовсе. Чуя мотнул головой: наверняка где-то разлилась ягодная настойка, ведь природа еще не просыпалась в ребенке, и он не мог чувствовать ни омег, ни альф. Следующая стрела отскочила от другого солдата — тот окружил себя непроницаемым невидимым панцирем. Странный парень коснулся и его. Вторая стрела так же пробила череп воина. На земле валялись уже два трупа, но Чуя не досматривал, чем завершится бой. Беги, спасайся, защищайся! Он вспомнил слова родителей и опрометью кинулся прочь. Не нужно ли было обратиться к незнакомцу за помощью? Тот ведь спас Чую от императорских солдат и, вероятно, не причинил бы зла. Однако он помнил и еще один наказ: никому не доверять. И Чуя убежал. Он несся куда глаза глядят, как можно дальше от поместья, врагов и погибшей семьи, и от наполняющего легкие земляничного аромата.

Пятнадцать лет спустя

Многие готовы были убить за шанс выйти замуж за принца. Чуя готов был убить, лишь бы не заключать этот союз. Тем не менее сейчас он находился в мраморном зале, где испокон веков собирался совет и решались важные вопросы государства. Сверкающий от полировки пол, фрески на стенах и вбитые в них россыпи самоцветов — красота ослепляла, но вместе с тем угнетала, будто крошечный запертый склеп. Если бы император изредка не откидывал с плеча серебряные нити, вплетенные в волосы, можно было подумать, что и он высечен из горной породы. Камень, разодетый в тяжелый расшитый золотом наряд, пребывал в молчаливом ожидании. Зачем требовалось присутствие принца, если без него всё обсудили? Наверное, чтобы поставить перед фактом и лишить путей отступления, поскольку с глазу на глаз еще была возможность отказаться, а при свидетелях — ни единого. Он должен был явиться с минуты на минуту. Но, конечно, лучше бы его прикончили в очередном походе, и тогда Чуя успел бы сбежать, пока названный родственник не придумал новый план. Молчаливое ожидание прервал стук каблуков о мрамор. Подошва сапог была обита металлом, черная накидка тяжело волочилась по полу, голову и половину лица закрывал шлем, оставляя лишь прорезь для глаз. Всё-таки пришел — какая досада! Буквально пролетел гигантской птицей мимо, неся за собой шлейф сотни пожаров, и Чуя вернулся в прошлое, в самый страшный день из детства. Он не сразу поймал себя на том, что в упор смотрит на принца, а пальцы комкают белую шелковую ленту. Удушающий дым еще можно вытерпеть, но не кровь. Кровью сотен жертв был пропитан меховой воротник плаща, вся его одежда и даже плоть. Этот человек — один из убийц, которые напали на семью Чуи и уничтожили поселение, и недоставало ему только волчьей морды вместо обычного шлема. — Опусти голову! Получив легкий удар по плечу, Чуя вырвался из пучины воспоминаний, которые едва не накрыли без остатка. Отвернулся. Еще сильнее задрожали руки, сжимающие ленту. Следовало бы убить всех одним махом, отомстить и без ухищрений прервать их поганый род. — Извините бестактность моего племянника. Он редко выбирался из деревни, а высокопоставленных лиц вовсе никогда не встречал, поэтому не знает манер. В этом моя вина, как учителя. — Ну что вы, генерал Мори, — император великодушно улыбнулся. — Во-первых, это поправимо жизнью в столице. Во-вторых, о каких манерах речь в кругу вояк? Не сомневаюсь, что дела с воспитанием не так плохи, а существующие пробелы легко заполнятся после бракосочетания. Итак, мой брат согласен принять в семью господина Накахару? — Исполню любую волю вашего величества, — поклонился принц. И в тот миг всё рухнуло. Согласился, а ведь мог отказать и, скорее всего, желал отвергнуть предложение. Чуя, хоть не смотрел на принца, ощущал недоверчивый пренебрежительный взгляд — почти такой же явственный и тяжелый, как смрад горелой древесины и трупов. Они обсуждали удачную сделку вдвоем: император и генерал Мори. Принимал ли участие в разговоре принц, Чуя не знал, поскольку отправился прогуляться по саду. Как решается его дальнейшая судьба, его не волновало. Императорский дом получал самого лучшего на всём архипелаге воина, ни разу не побежденного в бою, с колоссальной силой, мощью и безграничным потенциалом. В ответ правящая семья предоставляла выгодную партию для сироты. Под ногами хрустели речные камешки и песок — совсем как в родных краях, но вместо бескрайнего моря тут сплошная зелень. Аккуратные газоны, деревья и цветущие кусты разделялись желтыми извилистыми тропинками, как осенний лист прожилками. Чуя на мгновение задержался у пруда, где плескались разноцветные рыбки, и зашагал вглубь сада, который, чем дальше от дворцовых ворот, тем более глухим и неухоженным становился. Вскоре вокруг уже не сновали слуги, охранники и приближенная знать. До странного тихо. Чуя задумчиво протянул руку к цветку, тонкие изогнутые лепестки которого выделялись ярко-красным пятном и, казалось, вот-вот растекутся струями крови. Вся отдаленная часть сада оказалась усыпана багровыми игольчатыми растениями, как будто здесь изо дня в день не прекращались битвы. Взгляд упал на ленту, по-прежнему сжатую в руке. На белом фоне был вышит точно такой же цветок. Зачем здесь целое поле для сражений и цветы, скрывающие кровь павших? Не для того ли, что во дворце до сих пор совершаются убийства? Предыдущий правитель убивал собственных детей — тех, кому не посчастливилось и они родились омегами. Он считал, что легче избавиться от них в младенчестве, чем в будущем отдать в стаю альфы из низшего сословия и опозорить королевскую семью. Как знать, не поступал ли аналогично и теперешний император Юкичи? Не потому ли здесь так тихо? Впрочем, не имело значения. Совсем мало времени осталось до свадьбы, а значит, весь их императорский выводок сгинет. Решение должно было принести покой в сердце, и Чуя правда ощутил умиротворение: он будет мечом правосудия, а вовсе не жестоким убийцей. Он глубоко вздохнул, надеясь, что его окутает аромат кроваво-красных цветов, который давно стерся из памяти, но ощутил нечто иное. Легкие свело спазмом, горячий сладкий запах земляники заполнил горло — колючий, как розовый шип. Через секунду до слуха донесся шорох. И вновь воспоминания — картинки из детства промелькнули перед взором. Удушающий запах, не отступающий и сводящий с ума. Мысли об истинности. Странный парень, который спас от императорских солдат. Чуя еще раз коротко вдохнул. Хрипло и с рычанием, будто глотка трансформировалась в волчью. Как много лет назад, дотронулся языком клыка — отросшего и заострившегося в предвкушении. Первый раз испытывая желания плоти, противостоять зову было сложнее всего. — Я помешал и нарушил твое единение с природой? — невозмутимо прозвучало за спиной. Чересчур непринужденно и без напряжения. Истинность всегда взаимна, и страсть безудержна. Если оба волка молоды, то они могут покалечить друг друга, и хорошо, когда один из них старше и умеет держать инстинкты в узде. Хотя Чуе было уже всё равно, безразлично, есть ли разница в возрасте и способность себя контролировать. Следовало встретиться раньше или не встречаться никогда, по крайней мере не за считанные дни до свадьбы, которую нельзя отменить. Он сделал над собой усилие и обернулся. Тот стоял буквально в шаге от Чуи, а был ли тем, кто спас тогда еще ребенка от воинов, определить, казалось, невозможно. За столько лет образ стал размытым. Короткие темные волосы теперь небрежными черными волнами спадали чуть ниже плеч, бесформенный балахон превратился в богатый плащ, обитый светлым мехом, а вместо бинтов, некогда закрывавших запястья, на руках были перчатки. — Рассказать историю? Он приблизился еще немного, внимательно присматриваясь, словно желая прожечь насквозь. Чуя впервые увидел солнце, которое опаляло гортань и кипятило земляничный нектар, обволакивающий изнутри. Этим солнцем были глаза незнакомца. Смотреть в них так же горячо и больно, но и отвернуться не хватало духа. Наверняка тот испытывал схожие эмоции — пониженный почти до шепота голос едва уловимо вибрировал. — Это случилось, когда отец нынешнего императора был молод. Он желал захватить весь архипелаг, но особенно его влекло в западные земли, граничащие с океаном, неизведанные и манящие, всегда мятежные. Он отправился туда и сам был пленен. Местной красотой. Все мы слышали легенды, что боги сильнее, кровь бурлит горячее, море неотделимо от неба и они сливаются воедино там, где солнце… — он вдруг провел пальцами по щеке Чуи и тут же прикусил перчатку, словно пробуя на вкус. — В стране, где солнце прячется за горизонтом. Император не завоевал сердце тех земель, но привез их кровь — ликорис. Он доставил в свой дом то, что приглянулось более всего: два цветка запада, и оба они покорились. Ликорис и юный омега. Все члены правящей династии следуют одному принципу: если что-то понравилось – бери, силой и ломая сопротивление. Чуя сердито отпрянул. На что тот намекал? На то, что придется подчиниться брату императора, признать своим альфой и вожаком? Ни за что и никогда! Он ненавидел принца, и истоки вражды шли из далеких времен, когда предыдущий правитель, а может и нынешний, разорили край, принадлежавший семье Накахара. Или намек был на другое? Брать то, что понравилось — естественно, и Чуя почти часть королевской семьи. От запаха мутился рассудок, не имело значения, кем был незнакомец, и сопротивляться пробудившейся природе было невозможно. Цветочное поле укроет их обоих. Может, уединенное место выбрано ими не случайно? Чуя обратился в истукан, когда незнакомец снова сократил расстояние между ними. Придется довериться, потому что никакого опыта в любви прежде не было, и держать под контролем силу, чтобы не поломать тому кости. Лишь одно Чуя знал наверняка: непременно нужно укусить, чтобы разбавить сладкий чистый запах своим. Его не насторожило чужое прикосновение к рукам, а через миг было уже поздно. — Что это? — незнакомец отскочил на пару шагов и размотал атласную ленту, как свиток с указами. В солнечных глазах сверкнул злобный огонек. — Герб мятежного Запада! Откуда? Кто ты? — Верни! — не то сказал, не то гавкнул Чуя. Клыки мешали говорить, и гортань искажала человеческую речь. Он хотел поймать край ленты, но не успел, как та змеей взмыла выше, заплелась в клубок и зависла. Пальцы поймали пустоту, а незнакомец усмехнулся: — Допрыгнешь, отдам. Он сжимал ленту в ладони и поднимал над головой. Слишком высоко, чтобы дотянуться. Впрочем, Чуя и не собирался выставлять себя скоморохом. Никто прежде не издевался над его ростом, а малейшие попытки пресекались на корню, и даже истинность не спасет от расплаты, а лишь избавит от серьезных увечий и смерти. Бил он несильно, шутя, но когда кулак врезался под ребра, незнакомец задохнулся и согнулся пополам. Из разжатых пальцев выпала лента и вмиг перекочевала Чуе в ладонь. От второго удара тот полетел в кусты ликориса. Полностью скрылся в море зелени и алых пятен и, казалось, не планировал вставать. Ждал? Что, если затеял безобидные брачные игры, которые не стоило воспринимать в штыки? Древние часто забавлялись драками и погонями друг за дружкой. На место ярости пришла растерянность. — Ваше высочество! — испуганные крики мгновенно вывели из ступора. По тропинке мчалась стайка наряженных в разноцветные шелка слуг. Принц! Чуя обескураженно глянул туда, где пропал незнакомец. Он что, только что побил принца? Думать было некогда — просто бежать, пока его не разглядели и не доложили о проступке генералу Мори или самому императору. Чуя сумел уйти незамеченным, хоть временами пришлось отсиживаться среди густых деревьев и прятаться в их тени. Пока он добирался до ворот, его ни на секунду не покидал вопрос: кем был тот незнакомец? Принц соседнего королевства? Сейчас архипелаг пребывал в состоянии войны и не принимал гостей из-за моря. Местный? Так ведь предыдущий правитель оставил после себя лишь двух наследников, и младшего брата окутывал смрад горения, а вовсе не сладость лесных ягод. Незнакомец был не настолько молод, чтобы оказаться сыном императора Юкичи, которому не исполнилось даже пятидесяти. Один из наложников? Внутренности сжало стальным кулаком до озноба и боли. Чуя поднес ленту к носу и вдохнул слабый земляничный аромат, который выветрится уже через час. Слишком сладкий запах, чтобы его обладателем был альфа. До чего отвратительно и горько осознавать, что твой истинный кому-то принадлежит! Значит, нужно отнять. Нужно украсть его, пусть даже из стаи императора. Наверное, следовало вернуться прямо сейчас в поле ликориса и увести незнакомца, может, вместе убежать в мятежные земли Запада — их не найдут там, где солнце скрывается за горизонтом. Это самый надежный способ. Преисполненный решимости, Чуя направился обратно в сторону сада. План был дерзким и опасным, но осуществимым. Можно и в одиночку расправиться с солдатами императора, то есть сделать то, на что когда-то не хватило сил и умений ребенку. Но едва Чуя сделал несколько шагов, как наперерез ему выскочил Мори — будто нарочно караулил. Конечно, запах свежесрубленного дерева он учуял задолго до появления генерала, но до последнего рассчитывал не пересечься. — Бракосочетание состоится в новолуние, — сразу сообщил Мори, подхватывая Чую под локоть и разворачиваясь обратно к воротам. — Свадьбы не будет, я отказываюсь. Чуя забирал данное слово назад, но голос звучал так неуверенно, что это можно было принять за банальное волнение. К тому же он не сопротивлялся. С обреченностью удалялся от императорского сада и безлюдного цветочного луга, в глубине души понимая и признавая нелепость своего упрямства. — Нет, ты не нарушишь договор, — ядовито прошипел Мори, склонившись и будто намереваясь поведать тайну. — Проникнуть в дом принца можно только став членом его семьи, поэтому ты заключишь с ним брак. — Я ненавижу его. Он участвовал в убийстве моих родителей! Я не могу находиться с ним в одной комнате, говорить или хотя бы дышать. Разве ты сам не чувствовал тот отвратительный шлейф, который окутывал принца?! — Да, участвовал, — признал Мори и беззаботно добавил: — Что касается запаха, то мой нюх не настолько острый, и я, как большинство, плохо различаю оттенки. Твоего я за столько лет, как тебя знаю, не уловил. Но ты решай, важнее для тебя щепетильность во вкусах или любовь, — и он словно невзначай коснулся ленты, которую Чуя продолжал нервно наматывать на ладонь. Не важно, какой запах предназначила ему природа, если скоро его сменит смрад дыма и крови. Если не выполнить свою часть сделки, то Мори легко откажется от принесенного обещания, сдаст Чую императорской страже как шпиона и погубит тех немногих оставшихся, кто ему дорог. Выбора не было, а мосты давно сожжены. Ту неделю, которая оставалась до новолуния, Чуя провел в столичной резиденции генерала Мори. Дни пролетали стремительно, а ночи без сна, напротив, ползли улиткой, и когда настал роковой момент отправляться в поместье будущего мужа, на душе воцарился покой. Всё сделано, решено, ничего не изменить. Теперь только плыть по течению. Присланный слуга был на удивление молчалив и проронил всего пару фраз, пока помогал жениху облачаться в свадебный наряд, что было ненамного проще, чем заковать воина в доспехи. Высокие сандалии переплетали тесьмой не только щиколотки, но поднимались почти до колен и застегивались на несколько ремней. Тяжелое белоснежное кимоно тянуло вниз, подол едва не волочился по земле, а широкий расшитый серебром пояс завязывался громоздким бантом на спине. Слуга достал из шкатулки острую заколку из цельного красного камня, на конце которой красовались изогнутые лепестки ликориса. — Подарок его высочества, — пояснил слуга, собирая волосы Чуи на затылке и закрепляя узел декорированной шпилькой. — Красное к красному. Он сказал, что украшение вам пойдет. Завершал наряд головной убор, который был похож на половинку кокона: закрывал не только голову, но и свешивался на глаза, а с затылка ложился на плечи и почти достигал лопаток. Чуя шагнул и тут же пошатнулся, едва не потеряв равновесие. — Я ничего не вижу в этом колпаке! — рассвирепел он. Едва не скинул с себя нелепую и жесткую, накрахмаленную тряпку, но услышал испуганный вздох слуги и передумал. — Я же сто раз упаду, пока выбираюсь из дома! Вопреки предсказаниям он не только ни разу не упал, но даже не оступился и самостоятельно взошел в крытую повозку, запряженную парой лошадей. Они ехали вдвоем со слугой, и в качестве охраны их сопровождали несколько всадников из личной армии принца. Не охрана, а конвой, с мысленной усмешкой понял Чуя. Разумеется, возникни у него желание скрыться, ему не стал бы помехой десяток отменных воинов — разделался бы с ними без труда. — И долго мне ходить в этом? — он нарушил затянувшееся молчание. Наряд специально был придуман так, чтобы сковать движения и сделать жениха максимально беспомощным, медлительным и неуклюжим. — До окончания церемонии. — Помогать мне снимать одежду тоже будешь ты? — Нет, — слуга покраснел до корней светлых волос. — Это… сделает ваш супруг. — Теперь понятно, чем мы будем заняты полночи. Слуга в смущении отвернулся и притворился, что увлечен видом из крошечного окна. Возможно, не только из-за стеснительности, но скорее из-за понимания, что избавиться от наряда — дело пары минут. Да и рассматривать городские улицы гораздо интереснее, чем понурого спутника, или пытаться развить беседу. За весь путь никто из двоих не вымолвил больше ни слова. Когда стих гомон и сквозь тишину начали просачиваться редкие звуки — цокот копыт и шуршание колес — стало ясно, что они наконец въехали на территорию поместья. Сердце, минуту назад бьющееся с задором, застыло мертвой птицей. Повозка остановилась, слуга выскочил и придержал широко распахнутую дверцу. А Чуя будто окаменел: не двигался с места и прятал ледяные пальцы, сцепленные в замок, в рукавах. Сейчас он должен отправиться на эшафот. — Господин Накахара, — жалобным тоном проговорил слуга. — Церемония должна начаться, принц ждет вас. Возможно, этого парня накажут за нерасторопность, поэтому он боялся. Предыдущий император славился жестокостью, он утопил архипелаг в крови и слезах народа, и вряд ли наследники отличались от отца. А сейчас Чуя, невзирая на ненависть, отдавал себя одному из них, заключал брак с убийцей своих родителей, но это была малая жертва, необходимая, чтобы возмездие свершилось. Он шагал нарочито медленно, как закованный в колодки, с усилием преодолевая ступеньки и ничего не видя, кроме мощеного разноцветным камнем крыльца. Слуга предусмотрительно отворил дверь, пропуская Чую в церемониальный зал, и пропал. Следом исчезло всё — увязло в сотнях огней, которые ослепляли сквозь покрывало на глазах, и в смешении ароматов, которые тянулись от свечей и факелов. Чуя различал лишь узкий коридор, блестящую полосу, по которой продолжал двигаться и которая вела к неподвижной белой фигуре, к принцу. Тот сидел на пятках, подогнув ноги под себя, в центре зала. Опускаясь рядом, Чуя окинул принца беглым взглядом, надеясь увидеть его лицо, но то снова наполовину было спрятано густым переплетением жемчуга, которое полотном спускалось с головы. Здесь не витал смрад едкого дыма и крови — вероятно, запах перебивался благовониями, и хотя бы за это следовало поблагодарить судьбу. Было бы замечательно, если бы обоняние не вернулось вовсе. Голова кружилась от обилия запахов, и перед глазами клубился туман. Слова шамана, совершавшего обряд, звучали неразборчиво, откуда-то издалека, едва проникая сквозь дым, которым окуривали пару, сочетающуюся браком. Отгоняли злых духов — самый ответственный момент, во время которого не раз теряли сознание и тотчас же обвинялись в демонизме. Одержимых злыми духами убивали. Чуя — демон? Если нет, то отчего тогда он судорожно схватился за складки кимоно на коленях, будто простая ткань удержит его в реальном мире? Почему сознание уплывало, оставляя после себя мутную пустоту? Потому что так и должно быть. Он превратился в чудовище пятнадцать лет назад, и теперь нужно выпустить того на волю. Благоразумнее сделать это немедленно, пока не свалился без чувств. Внезапное касание заставило вздрогнуть, будто он пробудился от глубокого сна. Ладонь принца источала холод, как у давно умершего человека, и ощущалась глыбой льда на замерзших пальцах Чуи. Ненавистный, презираемый убийца удержал в этом мире. Они так и сидели до конца церемонии, нарушая правила, когда рука одного покоилась в ладони другого. Дым и запах не успел рассеяться, как гости начали поздравлять и приносить подарки. Чуя не реагировал на их речи, слушая отстраненно, будто адресованные не ему, ведь торжественные слова вправду имели к нему мало отношения. Всё в конечном счете сводилось к одному: желали долгих и счастливых лет, процветания и много здоровых детей, а следом каждый непременно клялся служить верой и правдой принцу Чуе. Богато накрытые столы ожидали приглашенных в саду, и тот ничуть не уступал императорскому ни в красоте, ни в размерах. Впрочем, об истинном величии поместья можно было только догадываться, поскольку стемнело и Чуя по-прежнему не видел дальше вытянутой руки или того меньше — пожалуй, видел он только дорогу под ногами. Во главе пиршества, на постаменте, возвышался стол для императора, а молодоженам отводились места по разные стороны от почетного гостя. Слуги мелькали неуловимыми тенями, разносили яства и подливали напитки в быстро пустеющие кувшины. В саду становилось веселей и оживленней, тосты звучали громче, небо стремительно чернело, а коптящие огни разгорались ярче. Лишь за столами виновников торжества и самого правителя царила тишина — таков был обычай. Принц изредка подносил к губам невысокую круглую чашку и, загородившись широким рукавом, выпивал, после чего наполнял вновь. Даже такие простейшие действия совершались по правилам этикета и дышали грацией — этому нельзя научиться, это проявление королевской крови. Чуе таким никогда не стать — он всегда будет сиротой, выросшим на улице. А еще за жемчужной вуалью принца наверняка скрывалась холодная аристократическая красота. То, что Чуе никогда не будет доступно. Но главное, у него отняли его жизнь, законное место вожака, бросили на дно, и теперь его враги наслаждаются властью и превосходством. Что же, скоро с ними будет покончено. Чую сводили с ума противоречивые мысли. Он поднялся из-за стола, поняв, что не выдержит, не сможет управлять эмоциями, если задержится хоть на несколько минут. Он смотрел на принца и снова задыхался, пусть и не ощущал дурного запаха дыма и крови. Чуя завидовал, восхищался или, может, любовался им? Наконец, он вырвался из плена. Не нужно было ни перед кем оправдываться и объясняться, он имел право покинуть праздник в любой момент, не сказав ни слова. Почти сразу, едва Чуя миновал столы и ярко освещенную часть сада, его нагнал слуга — тот, который сопровождал из резиденции генерала Мори. — Я провожу вас. Вы ведь еще не ориентируетесь в поместье, так что рискуете потеряться и блуждать тут до утра. Здесь вы можете отдохнуть, — пояснил слуга, когда они приблизились к непримечательному в полумраке сооружению. — Вам что-нибудь нужно? Напитки или закуски? Вы не голодны? — Нет, иди, — устало отмахнулся Чуя. Церемония истощила его энергетически так, что не осталось сил на еду ни за пиршественным столом, ни тут. А впереди ждала долгая ночь. Чуя обязан всё выдержать, сделать то, ради чего пришел сюда, выполнить обещание данное генералу Мори. Сначала убить принца, а затем дворовую челядь, гостей, императора — покончить со всеми. С собой, наверное, тоже. В конце концов, Чуя порядка двух лет к этому шел, зарабатывал репутацию лучшего воина архипелага, хватаясь за каждую драку и массовое сражение, забыв о мирной жизни и о личных чувствах. Всё для того, чтобы показаться достаточно лакомым куском для императорской семьи. Достигнув цели, отступать нельзя. Желая дать себе хоть минуту передышки, Чуя присел на расстеленный футон и провел по нему ладонью. На мягком теплом покрывале приятно холодили кожу вкрапления шелка — лепестки алых и белых роз, которые кто-то рассыпал на супружеском ложе. Интересно, кто тот романтик? Слуга или, может, принц? Вряд ли кто-то столь наивен, что прибегает к дешевым методам соблазнения. А может, в правящей семье так заведено: насиловать своих омег в первую брачную ночь непременно на украшенной цветами постели? — В таком случае на мне этот обычай закончится, — Чуя сжал лепестки в кулаке, превращая их в мокрое пятно. Принца ожидает та же участь — быть раздавленным. Чуя скинул надоевший головной убор и теперь смог рассмотреть комнату. Очевидно, та служила не только спальней, но и рабочим кабинетом — маленький столик в углу был завален бумагами и закрытыми коробочками для чернил. Увы, ни одной книги, а следовательно, придется прочесывать поместье в поисках вещи, которую требовал Мори. Рисунки на стенах повторяли эпизоды из древних легенд о том, как первые волки низвергли своих врагов в Мрачное царство и сотворили земной мир для смертных, Луну, чтобы смотреть на нее, и Солнце, чтобы радоваться жизни. Сцены битв словно оживали, переливались красками в отблесках огня от светильников и разожженного камина — высокий, из плотно прилаженных друг к другу черных камней, он занимал половину стены. — Надеюсь, ты видишь в темноте не лучше меня, — Чуя подобрал подушку и направился к камину. Если погасить костер и задуть свечи, помещение погрузится в сумрак, а тот, кто сотни раз дрался с завязанными глазами, получит преимущество. Пары ударов хватило, чтобы сбить пламя, а с искрящимися углями справиться оказалось еще проще — плотно прижать их подушкой на несколько секунд, и те превращались в тусклые кривые палочки. По комнате быстро разлетелся запах горелой ткани и шерсти. Закрывшись, Чуя кашлянул от дыма и частичек пыли, попавших в горло, и едва расслышал, как хлопнула створка двери. Но от потушенного ли огня был тот дым? В спальню проник кто-то еще. Чуя напряженно замер: он опоздал, не успел устранить все источники света, и теперь слушал биение собственного сердца и тихие шаркающие шаги неизвестности.