Солнце за горизонтом

Дела государственной важности. Три простых слова бросали в дрожь, и растопленный камин не спасал, от которого на протяжении вечера Рандо не удалялся дальше, чем на шаг. Поленья весело потрескивали и плевались искрами, огоньки почти долетали до ладоней, протянутых к вожделенному теплу. По-настоящему желанное, однако, было не здесь. Изредка желто-красная вспышка моргала на перчатке, но тут же сливалась с чернотой. Пока Рандо грелся у камина, двое других участников собрания сидели в креслах поближе к дверям — жарко им, видите ли. Им жарко, а ему одному холодно, так что терпят все. После дождя, осеннего и промозглого, воздух промерз, как зимой, хотя толстая медвежья шкура, накинутая на плечи, немного помогала не закоченеть насмерть. Правда, совсем чуть-чуть. Вот бы еще пару таких шкур! А лучше, не торчать тут, а продолжать соблазнять Чую. И соблазняться самому — не без этого, само собой. Мерзнуть, держа его в объятиях, гораздо приятнее, чем в одиночку или в компании генерала Мори. К сожалению, дела государственной важности не терпели отлагательств. Венценосным гостям завтра предстояло вернуться в столицу, поэтому обсуждение войны и политики было срочным и заняло весь день, пусть и с перерывами. Но, Небеса и Мрак, очутиться бы рядом с истинным, а не с этими двумя! Мори наверняка разделял чувства Рандо в желании скорее покончить с делами и убраться из библиотеки. Куда-нибудь, куда угодно, лишь бы подальше. Он, мягко говоря, недолюбливал принца, и находиться рядом или даже в одном помещении было сродни пытке на раскаленной жаровне. Выразить недовольство он, разумеется, не мог — присутствие императора держало в узде. Сдерживало всех. Глава государства — безусловный вожак, с которым не поспоришь и против воли которого не пойдешь, сколько гонора ни имей. Наконец, когда три стороны достигли относительного согласия, собрание можно было счесть законченным, и генерал, только того и ждавший, поспешил уйти. Вместе с ним библиотеку покинула тяжесть, которая сковала не только тело, но и легкие. Воздух будто очистился от удушающей известковой взвеси. — Юкичи, — вздохнул Рандо, и, называя брата просто по имени без церемоний, ему показалось, что сбросил гнёт с плеч. Они редко общались неофициально, даже наедине. Зверь всегда помнил, кто его хозяин, нравилось ему это или нет, рвалась ли душа на свободу или предпочитала поводок. Он не Чуя, и жить так же, диким мятежным волком, не умел. — Артур, — одного слова хватило бы, чтобы прочувствовать мягкий укор и снисходительность императора. Увы, запретить ему говорить невозможно. — Твои предложения горячи и поспешны. Необдуманны. Не воспринимай всё, сказанное генералом Мори, в штыки. А твой капитан… — Я понял, что ты попросту не любишь Оду, — Рандо закутался в мех плотнее и отвернулся к огню, но по тону понял, что собеседник улыбнулся: — Не люблю. Жестокий, ничего не имеющий в сердце. Хотя какое там сердце? Пустая черная бездна, которой только бы поглотить всё, до чего дотянется. — Наверное, мы и сблизились, потому что во многом схожи. Но разве Мори лучше? — Генерал не лучше, и всем это известно, но на границу поедет он, и отряд выберет себе сам. А у тебя с капитаном ничего общего, ты ничем на него не похож. Даже если быть совсем честным, при всех недостатках ты не безнадежен. — Он тоже, — из чистого упрямства, глупого и детского, возразил Рандо. В чем-то серьезном противоречить невозможно, зато в пустяках — пожалуйста. — И я не доверил бы генералу охрану свинарника, не то что границу. Он сдаст крепость первому же врагу. — А кому доверил бы? Только не капитану! — с ноткой веселья предупредил император и прижал ладонь ко лбу. То ли поражаясь упрямству брата, то ли утирая пот. В помещении раскалился не только воздух, но стены наверняка тоже, однако Рандо по-прежнему трясло от холода. Жаль, в библиотеке нечего пускать на растопку. — Себе, — нахмурился Рандо. Придется мерзнуть, когда прогорят дрова и истлеют в пепел угли, и перспектива задержаться надолго в остывшей комнате лишь добавляла недовольства. А остаться тут придется. На столе лежали листы чистого пергамента, которые предстояло заполнить приказами от имени императора и заверить двумя печатями. Генерал Мори отправится на границу, охранять ту от набегов неприятеля. Сам же принц должен ехать на запад, чтобы подавить местные бунты, прежде чем те перерастут в крупные восстания, способные охватить половину страны. — Можешь задействовать Чую, — невозмутимо предложил Юкичи. — Заодно проверим, так ли он хорош в планировании и ведении боя целой армии. — Что?! — переспросил Рандо. Не поверил своим ушам. Может, ослышался? Лучше бы так и было. — Отправить в крепость Чую? — обескураженно воззрившись на брата, он покачал головой. — Ты шутишь? — Похоже? Мы приняли в семью одного из лучших бойцов архипелага, но с самого дня свадьбы Чуя не покидает поместье. Не пора ли ему показать себя в деле? — Нет, пожалуйста, — Рандо как безумный замотал головой. Кровь застыла, и пальцы, держащие накидку из медвежьей шкуры, окоченели. — Ваше величество! Не забирайте Чую. Если хотите наказать за сегодняшний поступок, накажите иначе: лишите чего-нибудь менее ценного, заберите имение, Йокогаму, титул, но не отнимайте у меня его. Ваше величество… — он не дышал, голос перешел на слабый шепот, а в висках билась кровь, застилая мир красной мутной пеленой. — Я его не забираю. Что на тебя нашло? — императора не на шутку перепугала реакция брата. Да Рандо и сам перепугался резкой метаморфозе, не понимая, откуда, из каких закоулков подсознания вырвался животный всеобъемлющий и бесконтрольный страх. — Я не отпущу его. Если на крепость нападут, а на нее непременно нападут, Чуя ввяжется не просто в битву, а в самый эпицентр, и может пострадать. Если с ним что-то случится… Нет, я не смогу жить без него. Понимаешь? — он уставился на императора. — Он умрет, если мы сделаем что-то не так, если я не уберегу его. Он для тебя почти незнакомец, но для меня… Мы ведь братья. Мне тоже нужна стая, и я хочу создать ее с Чуей. — Я тебя понял. Снова снисхождение, от которого выворачивало нутро. Ничего Юкичи не понял. Но Рандо не мог объяснить более внятно — слишком долго и рискованно. Можно ли растолковать непосвященному уму, из чего состоит хаос? Его чувства, эта смесь желаний и эмоций, не имели определения и названия, а самым близким по смыслу была фанатичная одержимость. Разве признаешься кому-либо, особенно императору, что одержим? Не чем-то — властью. Он хотел находиться повсюду: в пограничной крепости, чтобы отбросить атаки неприятеля, и в бунтующих деревнях, чтобы подавить мятеж, и в пока еще союзных государствах, чтобы железной рукой задушить своеволие в зачатке. Пятнадцать лет назад ему представился шанс захватить власть, но Рандо упустил возможность. Смирился, подчинился судьбе, признал Юкичи правителем, а после терзался и ломал себя. Умирал, потому что позволил брату занять трон. Почти избавился от прежних желаний, и только в глубине души ему всегда было мало Йокогамы. Он мечтал заполучить архипелаг, если не весь мир. Если бы он не упустил королевского отпрыска, когда их деревню сожгли!.. Щенок сгорел и своей гибелью всё испортил, уничтожил планы на мировое господство, а ведь мог стать бессмертным богом во плоти. Но в том жутком пламени никто не выжил. Сама земля стерлась в прах от прокатившейся огненной волны. Куда там спастись ребенку, даже если он был принцем Запада? Следовало забыть о давней неудаче, и, казалось, он вытравил тот случай из памяти, но внезапно всё вернулось. С появлением Чуи в жизнь ворвался прежний хаос и смятение. Мог ли он быть погибшим ребенком? Вряд ли, потому что никто не выжил при пожаре и взрыве — Рандо видел, как мир вспыхнул и сгорел. И всё же Чуя пробудил старые чувства. Эти двое похожи, вот только ребенок в отличие от взрослого был чистой и невинной жертвой, которой норовил воспользоваться бог разрушений. Что до Чуи, то он являл собой разрушительную силу, с небесным вмешательством или без оного. Хватит ли могущества, чтобы возродить и осуществить планы на сей раз? — Подписанные указы должны быть готовы к утру, — вновь дал о себе знать Юкичи, и ответом ему был рассеянный кивок. Правильнее было бы сжечь документы, но перечить императору нельзя. Что же, пусть генерал отправляется в крепость, и все посмотрят, с кем и против кого он станет воевать и как скоро сдаст границы врагу. А принц, безответственный и ненадежный, разберется с бунтами. А после наведет порядок в Империи, которую растащат соседи-стервятники. Рандо рыча втянул воздух, к которому неожиданно добавился запах грозового моря. Истинного — единственного значимого волка — он чувствовал задолго до того, как тот объявится. Удобно. И непривычно, когда многие годы считаешь себя лишенным обоняния. — Думаешь, я не прав, так, Артур? — спокойным тоном спросил Юкичи. — Ваше величество никогда не ошибается, — Рандо чуть склонил голову, метнул взгляд на приоткрытую дверь и невольно улыбнулся: в библиотеку просунулась лохматая рыжая голова. — Ты знаешь Мори, — тихо добавил он. — Он плетет интриги у тебя за спиной, только и мечтая сесть на трон. — Уж не считаешь ли ты дураком своего императора? — от невозмутимости и мягкости в голосе пробирало до костей. — Ты тоже хочешь власти, Артур, а иначе не помчался бы в деревню Джоян за секретом мирового господства пятнадцать лет назад. Ты собирался вызвать меня на поединок, чтобы заставить отказаться от притязаний на Империю. Мне всё известно. — Я бы не убил тебя. К чему жалкие запоздалые оправдания? Разумеется, не убил бы любимого старшего брата, но вынудил бы отречься от престола, переехать из столицы в Йокогаму и присягнуть на верность императору Рандо. Но жизнь внесла коррективы, и всё получилось наоборот. Может, оно и к лучшему. В противном случае, не было бы сейчас с ним Чуи, его истинной пары, а эта потеря невосполнима. Королевство же можно завоевать. Юкичи тоже не слушал оправданий: что было, то было, а о том, чего не случилось, вовсе переживать не стоило. Он также переключил внимание на замявшегося на пороге Чую. — Простите, что помешал, — тот не скрывал любопытства и вовсю глазел по сторонам, интересуясь книгами больше, чем императором, к которому обратился. — Мне уйти? — Нет, не помешал, — Юкичи едва заметно мотнул головой, ничуть не оскорбленный невежеством подданного. — А мне, пожалуй, пора идти. Если, — он многозначительно посмотрел на Рандо, — мы всё обсудили, и Артур не вознамерился бросить мне вызов. — Доброй ночи, ваше величество, — сухо ответил Рандо. Неужели он чем-то выдал себя? Бросил тень на свое имя и позволил усомниться в честности и преданности? Или император затаил гнев, который по сей день не отпускает? Но если кому и держать обиду, то определенно не Юкичи, которому так и не был брошен вызов. — Это что, правда?! — ужас, почти паника, отразился на лице Чуи, когда за императором захлопнулись двери. Он даже отвлекся от рассматривания книжных полок. — Ты собирался драться с ним? — Ты волнуешься обо мне? — Рандо нарочно не ответил и лишь лукаво улыбнулся, делая шаг навстречу. — Конечно! — А если бы мы сразились, думаешь, кто бы победил? — Ты, — ни секунды не сомневаясь, заявил Чуя. — Поэтому и беспокоюсь. Если бы считал его величество сильнее, то ни капельки бы не тревожился. В битве с тобой ему придется погибнуть или просить пощады, а последнее, наверное, унизительно, особенно для императора, и как бы это тебе боком не вышло. — Да, я победил бы, — как ни старался Рандо скрыть горечь в голосе, та просочилась. Пятнадцать лет назад он по глупости посчитал иначе и отступил. По вине мелкого щенка, принца Запада. Какие демоны дернули гнаться за ним? Всё равно никого не спас. — И правил бы, — вырвалось само собой, против желания. Чтобы прекратить неприятный разговор, хотя бы отвлечься, Рандо сел за стол, где своего часа ожидали документы. Придвинул чернильницу и… Нет, перо обмакнуть не успел. — А ты вправду мог занять место на троне? — переспросил Чуя. Это невозможно! Он неосознанно мешал сосредоточиться. Его голос, запах, даже если отвернуться или закрыть глаза, туманили разум, и побороть природу еще никому на свете не удалось. — Да, — нехотя признался Рандо. — Ты ищешь что-то? — Чуя бродил между шкафами и разглядывал корешки книг, не решаясь взять в руки. Он разгонял по библиотеке аромат грозы и бури, от которого болезненно сжималось горло. Хотелось зажмуриться и утонуть. — Скажи, что, и не трать время на бессмысленные поиски. Этот зал не единственный. — Нет, ничего конкретного, — мигом отозвался Чуя, будто испугался, что его уличат во лжи, если он задумается. — Тут так много всего, за жизнь не перечесть. Я бы взял несколько. Люблю книги. Ага, любит. Швырять их и комкать в труху, а не читать. — Бери здесь, что нравится, — вместо обвинений сказал Рандо. — Поместье принадлежит тебе, и библиотека тоже. — Правда? — Чуя с подозрением прищурился и быстро схватил тоненькую книжечку в красном переплете. Боялся, что строгий муж передумает и запретит? — И всё-таки почему ты не дрался, если мог? Пожалел брата или не захотел нарушать закон наследования по старшинству? — Ни то ни другое. Я забыл… — он осекся, заметив недоумение на лице Чуи. — Юкичи был первым мечником архипелага, а я… Я считал себя очень слабым эспером, которого хороший боец порубит на лоскутки. А Юкичи не был хорошим бойцом. Он был лучшим. Когда он взошел на престол, стало поздно. — Слабый? Ты? Серьезно, что ли? — Пятнадцать лет назад Империя организовала военный поход на Западные земли, — как во сне пробормотал Рандо, выуживая кусочки прошлого из старой истории. — Я встретил нечто, не поддающееся разуму и пониманию, и наше столкновение разрушило пространство вокруг и мою память. Я гнался за ребенком, наследником Запада, и видел, мне так почудилось, будто тот провалился в яму. Черное вязкое болото посреди степи и камня. Я потянулся, чтобы вытащить его, но достал из ямы не ребенка. Это было существо… Прекрасное, чудовищно великолепное и величественное. Я сразу узнал его. Я коснулся настоящего бога, на мгновение, правда, за что поплатился: степь, леса вокруг, одинокие домишки и даже каменные глыбы стерло в пыль. Мне посчастливилось уцелеть, и позже меня нашли солдаты под слоем пепла и абсолютно ничего не помнящего. — Пепел? — глухим эхом повторил Чуя, зацепившись за одно-единственное слово. — А ребенок?.. Что с ним? — Никто кроме меня ведь не знал, что принц там был, а я на тот момент забыл всё вплоть до собственного имени. Его попросту не искали. Несколько дней спустя император скончался, и страну возглавил Юкичи, чье право я не успел оспорить. Вот и всё. Эта сказка лишь кажется грустной, — Рандо жестом поманил приунывшего вдруг Чую, — а финал у нее счастливый. Они финал друг для друга, и тот должен был наступить прямо сейчас. Когда Чуя медленно, отмеряя шаг за шагом, приблизится, неловко и борясь с собой, плюхнется на подушки и не отстранится, когда Рандо сожмет его в объятиях и коснется поцелуем призывно приоткрытых губ. Еще один шажок к тому, чтобы утонуть — безбрежная синева глаз, спрятанных за трепещущими ресницами. Если бы его не слепило задорным рыжим солнцем, если бы не сносило жестоким штормом, сила воли не покинула бы ни на миг, но тем и отличался смертный волк от божества — против воздействия первого дар бесполезен. От истинного не укрыться. Они оба, такие похожие, вызывали жажду преклоняться и обладать. Как оставаться одновременно рабом и господином? Откуда столь противоречивые желания? Виной тому одержимость? Говорят, все уроженцы Запада одержимы, а Рандо особенно, потому что кроме него никто не видел их бога. В отношениях с Чуей всё просто: истинные предназначались друг другу с рождения. Просто ли? Не легче ли было бы с божественным созданием? За спиной неслышно упала книга, и пальцы Чуи клещами ухватили Рандо за плечи, наверняка оставляя следы сквозь толстую медвежью шкуру и плотные одежды. Натянутый как струна, он еле сдерживал дрожь, замирал и забывал дышать, будто претерпевал невыносимую муку. Он не делал попыток вырваться, страдая и наслаждаясь. Почти безучастно позволял углублять поцелуй и боялся пошевелиться. Напряженный и неподвижный. Казалось, ничего не стоит опрокинуть на подушки и взыскать-таки супружеский долг за долгое время брака, и Чуя не воспротивится ни на миг. Останется неподвижным, как паралитик или труп? Рандо отбросил омерзительную мысль — уж лучше бы волк боролся, чем растерянно подчинялся. Клыки царапнули шею, рисуя на бледной коже красные полосы. В висках, как в медный гонг, застучала кровь. Перед глазами поплыл сизый дым, словно из десятка закуренных трубок. Привкус крови и предвкушение окончательной победы кружило голову. — Подожди-ка! — Чуя отпрянул и уперся ладонями в грудь Рандо. — Ты что задумал? — Я догнал тебя сегодня, — мягко напомнил Рандо, безуспешно пытаясь притянуть Чую обратно. Тот шустро вывернулся и, уронив несколько пергаментных листов со стола, отбежал. Недалеко, разумеется. — Вовсе нет. Ты не поймал. Я остановился, чтобы ты не убил или не покалечил императора вместе с его наложником. Это не по правилам. Альфа должен поймать в честной гонке. Какие наивные и незамутненные рассуждения! И ведь не возразишь. Мир забыл о чести и дикой природе, и охотники превратились в подлых следопытов с обонянием и сверхспособностями за плечами. — Ты подставился под удар, чтобы спасти императора, — Рандо кивнул, поднимаясь. — Я не поймал тебя, но тебя никто не догонит, если не поддашься. — Никто, — Чуя гордо вздернул подбородок. — Обещаешь? — вопрос против воли прозвучал тоскливо и жалко. От мысли, что истинный позволит кому-то чужому завладеть им, сжималось сердце и темнело в глазах. — Никому и никогда не поддамся, — дребезжащим голосом произнес Чуя так, будто его душили. Его чуть заметно трясло. От страха? Рандо не сразу заметил, что в воздухе парили полупрозрачные кубики, отливающие алыми бликами. Те создавались бессознательно и зависали возле Чуи, как будто желали врезаться, затянуть внутрь и сделать уязвимым перед даром другого эспера. — Тебе придется избить меня до полусмерти, прежде чем поставить метку, а после наблюдать, как я умираю. Нет, не к тому он стремился. Ни в коем случае он не хотел вызвать страх — тот убивает крохи чувств, которые загорались в сердце и временами отражались в словах, жестах и взгляде. — Мой дар не навредит тебе. Никогда, — оправдание прозвучало так же жалко, и Чуя недоверчиво скривил губы. — Клянусь, что не причиню тебе зла, как клялся в другом сегодня утром. Всё изменится, когда ты окончательно будешь принадлежать только мне как мой истинный омега. — Я выдвинул условия, — твердо заявил Чуя. — Только когда поймаешь меня в честной гонке. Или возьми силой, — не преминул он добавить презрительно, стараясь не обращать внимание на блеск алых ромбов. — Но ни на что хорошее в таком случае не рассчитывай. Да он мог прямо сказать, что рассчитывать не на что в любом случае. Он так глуп и наивен, или Мори и вправду оберегал его как зеницу ока? Чуя никогда не жил за пределами своей деревушки и даже не выбирался в большой мир? В какой изоляции омеге нужно провести всю жизнь, чтобы в двадцать с лишним лет не только остаться девственником, но и не получить никакого, даже теоретического опыта? Или они, генерал и Чуя, наоборот хитры, как старые лисы? Может, они осуществляют план по уничтожению принца? По уничтожению Империи, если точнее. Они что-то искали. С самого начала. Тут, в имении. Возможно, Чуя прикрывается потерей памяти и дурит Рандо голову, поскольку убийство в первую брачную ночь сорвалось. Никто из них не предполагал, что Рандо гораздо сильнее, и они решились на обман. Притвориться, влюбить в себя глупого принца и найти… Что найти? Рандо едва не спросил Чую, что им с генералом Мори потребовалось в его имении. Не зря же тот заинтересованно вертел головой, будто надеясь наткнуться на искомую вещь. Что им нужно в его библиотеке? Мори интриган и мастер коварных уловок. Чуя его воспитанник и, может статься, еще хуже и опасней. Впрочем, принуждать его и играть с огнем Рандо никогда бы не решился — от вероятности повторить судьбу капитана Оды и сойти с ума от потери единственного возлюбленного холодела кровь. У него была идея получше. — Я тоже хочу поставить условия. Чуя едва не выронил из подрагивающих рук карту, которую подобрал с пола и внимательно рассматривал. Фраза, нарушившая длительную тишину, его огорошила. Удивлен, что кто-то способен оспорить составленный им договор? — Немного уравнять шансы, — уточнил Рандо. — Ни один волк включая меня не способен поймать тебя в честной гонке, а тот, кто сможет, то есть никто, заполучит тебя с потрохами. Ладно, пусть будет так. Но если ты сам по доброй воле попросишь поставить метку, я выполню твою просьбу даже без диких волчьих игр. — Никогда не попрошу, — процедил Чуя, глядя едва ли не с ненавистью в прищуренных глазах. Думал, что Рандо планирует подлость и обман? Судил по себе и своему учителю. Но Рандо не собирался обманывать. Он желал лишь преклоняться перед своим божественным супругом, любить его, заботиться, растить общих детей, сражаться с ним рука об руку против полчищ врага. Он хотел, в конце концов, хотя бы доверять и не бояться удара в спину. Без метки доверять ученику генерала Мори он не мог. — Скоро, — невозмутимо возразил Рандо. На миг он притворился, будто что-то подсчитывает в уме. — Когда у тебя течка? Чуя таки выронил карту и, скрывая дрожь, спрятал руки в широкие рукава. Он не разозлился, ибо куда уж сильнее, а опешил и окончательно растерялся. Забыл, что омеге природой отведена определенная роль? — Что?.. Я… — лишь хлопал распахнутыми в удивлении глазами. Поди разбери, что задумал. Расплачется или исполосует врага на ленточки? — Не помнишь? — участливо уточнил Рандо. Он не предполагал, что простой бытовой вопрос настолько напряжет Чую, но отступать не собирался. — Вот вместе и выясним. Заодно узнаем, как крепки твои принципы, когда тобой движут чистые гормоны и не остается ни крохи разума, когда жар и желание нестерпимы, когда утолить их способен только альфа, который тебя покроет. — Не будет такого! — перебил его Чуя. Голос дрожал от слез или ярости, глаза блестели гневом. Пожалуй, с последней фразой про альфу Рандо слегка перегнул палку. Сказанного не воротишь, впрочем. — Катись во Мрак, шакал! И… твои покои или не твои, — озлобленный и затравленный взгляд буравил исподлобья, — не приходи сегодня. Я буду драться. Умру, но убью тебя. Он угрюмо зашагал к выходу. Нарочно не закрыл за собой дверь, так что в библиотеку ворвался холодный осенний ветер. Вместе с Чуей комнату покинуло тепло и солнце. Рандо закутался плотнее в медвежью шкуру и подсел ближе к камину. Перебирая документы, переписывая их и отмечая оттиском печати, он успокаивал себя тем, что поступил верно, пусть и грубо. Да и откуда было знать, что физиология окажется болезненной темой для Чуи? Не ребенок ведь давно, а как будто впервые слышит, что у омег случается течка. Мысли о Чуе не шли из головы, и внимание привлекла потерянная среди подушек книга. С красной обложкой, с непонятной вязью вместо названия — древний мертвый язык, на котором говорили первые люди, населявшие архипелаг. Почему Чуя выбрал именно ее? Схватил не глядя? Или читал на старом наречии? А может, неосознанно тянется к сказочным историям? Рандо вскочил и направился к дальнему стеллажу. Небольшая книга, столь же давняя, как сама Империя, но переведенная на современный язык, легенда вперемешку с правдой. Ему обязательно придется по душе.

***

На полу валялись лоскутки красивого платья — того, которое альфа грозился разорвать. Всё, что осталось от элегантного кимоно, расшитого узорами хаори и пояса лежало скомканными тряпками и ни капельки не напоминало наряд приличного омеги. Приличный благородный господин — это не про Чую, и носить богатые наряды он тоже не станет. И бант на заднице повязывать не будет. Он не праздничный подарок, чтобы украшать себя ленточками. Чуя с презрением посмотрел на цветные куски ткани. Он физически ощущал налипшую на одежду грязь, несмываемый налет отвратительной фразы, которую так спокойно выдал Рандо: альфа, который тебя покроет. Его трясло от этих слов. Будто он безмозглое животное с единственным инстинктом размножения! Никогда он не превратится в тупую скотину! Он волк. Волки разумны, горды и свободны в выборе. То, что Чуя ошибочно принял за любовь, оказалось лишь попыткой подчинить себе независимого зверя, ведь ничего иного Рандо не нужно. Он хочет ручного покорного пса. Его обходительность, забота, нежность и страсть — путь к сердцу Чуи. Он добился цели, влюбил Чую в себя, и в итоге не утерпел и выдал истинные намерения. Он грубо надругался над чувствами наивного Чуи. Он воспользуется слабостью омеги, которому никуда не деться от природы, и заклеймит. Лучше бы умереть. На миг даже пришло сожаление о выброшенной тарелке с завтраком. Если туда подсыпали яд, то следовало съесть его полностью, а не швырять вон, едва ощутив жгучую горечь. Он ничего не пояснил изумленному Кенджи, который заметил рваные тряпки и наблюдал, как Чуя почти сразу, едва подняв тарелку с подноса, кидает ее в окно. Слуга молчал, скромно потупив взгляд. Даже если его распирало любопытство, задавать вопросы не решался. — Что это? — Чуя наклонился и взял с подноса тоненькую книжицу. Перед глазами поплыли темные пятна, голова закружилась и заныло в висках. Пришлось тут же усесться обратно на футон, чтобы не грохнуться плашмя на пол. — Хозяин велел передать это вам, — Кенджи нахмурился: от него не укрылось недомогание Чуи. — Фи, конечно. Очередное пособие для правильных омег. Что на сей раз? Как должно обслуживать своего альфу и вести себя в течку, может? Яшма, зеркало и меч, — прочел он наконец название на твердом кожаном переплете и скривился: — Способы и позы, что ли? Ему показалось, что после вчерашней беседы в библиотеке, Рандо обязательно пришлет нечто похабное, с намеком. — Это сказки, — смущенно пробормотал Кенджи. Нет, сказки — это доброе отношение Рандо от начала до конца. А книга оказалась сборником легенд, которые описывали мир от сотворения богами, — это стало понятно с первой страницы. Дальше Чуя листать не захотел. Да и вряд ли он сумел бы сейчас вникнуть в историю, когда перед глазами плавали черные мушки, а в ушах гулко и болезненно стучала кровь. — Прости, мне следует следить за тем, что говорю. Это интимная сторона жизни и предназначена только для взрослых. — Я взрослый, — быстро среагировал Кенджи и шепотом добавил: — Ну почти. — Замялся еще на секунду и, скосив взгляд в попытке отвлечься, продолжил по-прежнему тихо: — Я вчера к лекарю по этому поводу ходил. У меня… — он смутился еще сильнее. — Запах появился, и теперь любой может его унюхать. Чуя кивнул: он заметил, но не придал значение сладкому цветочному облаку, который витал возле слуги. Легкий и ненавязчивый, он почти не привлекал внимание. — Значит, теперь я взрослый, — Кенджи обреченно вздохнул. — Мне так стыдно и неловко, но не с кем поговорить об этом, кроме вас. Старички посмеются, и лекарь сказал, что ничего страшного не происходит, но я всё равно боюсь. — Боишься, что альфы начнут приставать? — Ага. Их много, одиноких, в поместье. Наверняка начнут. — Ты им сразу зубы обломай, — тон против воли зазвучал надменно, — и пусть поймут, с кем лучше не связываться. У тебя силы-то на десятерых. А если не можешь сам, то давай я… Он не договорил. Тело пронзило болью. Наверное, так себя ощущают те, кого насквозь пробивает копьем — острым, раскаленным и тяжелым. Перед взором потемнело, и, похоже, Чуя потерял сознание. Мгновение спустя он обнаружил, что лежит, свернувшись клубком и прижав колени к груди, на футоне, а перепуганный Кенджи криками пытается привести его в чувства. Растолкать или потрясти за плечо у слуги не хватало смелости. — Ваше высочество, что с вами? Вы живы? — испуг едва не перерос в панику, но Чуя вовремя собрался с силами и, приоткрыв глаза, сдавленным голосом пробормотал: — Пока да. Позови Рандо. Он мне срочно нужен. Видимо, яд подействовал. Боль раздирала нутро, голова раскалывалась, глаза застилала черная муть. Сколько ему осталось? Нельзя же просто уйти, не попрощавшись и не признавшись проклятому шакалу, что любит его. Кенджи застыл столбом, проигнорировав приказ. Еще несколько секунд, в течение которых можно было найти Рандо и вернуться обратно, он нерешительно молчал, после чего осторожно выдал: — Его императорского высочества нет в поместье. Он уехал на рассвете вместе с императором и генералом. — Уехал?! — возмутился Чуя, и новый приступ боли вынудил снова скорчиться на полу. — Его муж тут умирает, а этому выродку приспичило погулять! — проговорил он вперемешку с рычанием. — Я сбегаю за лекарем, — буркнул Кенджи и мигом метнулся из покоев. Слишком хорошо он знал хозяев в гневе и не хотел нарваться на неприятности. Вернулись они быстро — Чуя лишь пару раз успел окунуться в беспросветную мглу. — У вас жар, лихорадка. Давно? Только сегодня, — лекарь монотонно разговаривал, как будто без собеседника, и половина слов не доходила до Чуи. Сам задавал вопросы и сам же отвечал. Или отвечал Кенджи? — Голова тоже болит? Симптомы повторяются каждый раз? — Нет, меня травят не регулярно, — прошипел Чуя. Что за дурацкие вопросы? Он хотел добавить что-то еще, а может, добавить лекарю кулаком в челюсть, чтобы поменьше болтал и побольше врачевал, но в последний момент позволил-таки взять себя за руку и уколоть палец тоненькой иглой. Вспомнил тот наконец, что лекарь, а не тюремный дознаватель? Собрав каплю крови на тонкое стеклышко, тот посыпал на нее щепотку порошка, и хмурое лицо вмиг просветлело. — Конечно. Всё в порядке. Я дам Кенджи снадобья, и он приготовит обезболивающий отвар, — лекарь поднялся и, словно сделал, что мог, и дальше не его компетенция, направился к двери. — Слышишь, ты?! — хрипло окрикнул Чуя, из последних сил приподнимаясь, чтобы сесть. — Я не в порядке! Если не поможешь и не дашь противоядие, я из тебя сухофрукт сделаю, до последней капли выжму. Только бы встать, — тихо добавил он себе под нос. — В вашей крови нет следов яда, — удивился лекарь. Не испугался угроз и сочувственно покачал головой. — Наверное проблема в потери памяти. — Он вздохнул, как перед долгим рассказом. — Согласно статистике, около одной десятой части или чуть меньше омег тяжело переносят период течки, симптомы начинаются за день или два до цикла. Из-за сбоев в организме. В вас, рискну предположить, ничтожно мало омежьих гормонов, и следовало родиться бетой или, еще лучше, альфой. Вы побледнели. Вам хуже? — в тоне лекаря мелькнуло беспокойство. — Мрак его раздери! Сглазил, — вырвалось у Чуи. Он мотнул головой: нет, хуже, чем есть, ему вряд ли станет. — Так что, теперь я всегда так буду мучиться? — Нет. Конечно, нет, — преисполненный энтузиазмом, лекарь улыбнулся. — Равновесие приходит довольно скоро, после первых же родов. Вам не о чем больше беспокоиться. — Ну конечно, — Чуя болезненно скривился. То есть его кислую физиономию можно было списать на физические муки. Лекарь решил, что его слова утешили пациента, и они наверняка успокоили бы нормального омегу. Нормального, а не ошибку природы, который должен был родиться кем-то другим. Естественно, теперь дело за малым: всего-то забеременеть от своего альфы и дальше жить себе припеваючи. Предугадывал ведь отродье шакала, проклятый принц, что так и получится! Знал и предупредил. Отчаянно рвущийся к свободе волк внутри Чуи уткнулся лицом в подушку, впился в нее клыками и сдавленно зарычал. Он не хотел превращаться в послушного песика, не хотел носить на себе печать альфы, не хотел терять разум на несколько дней в году. Вот если бы любовь Рандо ему не померещилась, а оказалась настоящей… Увы. — Его императорское высочество обязательно скоро вернется, — осторожно, боясь вспышки гнева, пролепетал Кенджи. — Он бы и не уехал усмирять бунтующие деревни, если бы подозревал, как вы будете страдать. Не уехал бы, нет! Караулил бы и выжидал момент, когда ослепший от боли и похоти омега сам к нему приползет и напросится на ласки и метку. Омерзительно признавать, но так бы и случилось — земляничный аромат свел бы Чую с ума. Он и сейчас дрожал от лихорадочного желания рвать зубами отнюдь не подушку, а кусать своего истинного и вдыхать его запах, будто это подарило бы покой и блаженство. — Я приготовлю лекарство, — голос Кенджи раздался, как сквозь толщу воды, — и тут же прибегу обратно. Глаза смыкались против воли, и сопротивляться сну не хватало сил. Чуя завернулся в одеяло, как в кокон, желая унять озноб, хотя вряд ли его трясло от холода, если судить по испарине на лице. Впрочем, жарко ему тоже не было. Его не травили, и он не умирает — это главное, а в остальном можно побороться. Сразиться и отстоять свободу. Он воин, и значит, перетерпит несколько дней нескончаемой боли, и Рандо, как бы сильно Чуя его ни любил и как бы ни хотел безраздельно ему принадлежать, не получит покорного ручного зверька в свое пользование. Немного успокоившись решительными жизнеутверждающими мыслями, Чуя забылся крепким сном. Проснулся он с наступлением темноты и, еще не осознавая, что происходит, содрогнулся от ледяного прикосновения промокшей насквозь одежды и одеяла.