В стиле Ксавье Долана

       Антон успевает поставить чайник и зажечь сигарету, как абсолютную тишину в его квартире прерывает дверной звонок. Пунктуальность — конёк Арсения Попова. Поэтому Шасту приходится потушить сигарету об пепельницу, так и не сделав ни одной затяжки, и пройти в коридор, шаркая тапочками. Он открывает дверь, даже не смотря в глазок, всё равно знает, кто за ней. Мужчина ныряет в квартиру, целует в щеку и так обворожительно улыбается, что сонный Антон не может сдержаться, тоже улыбается в ответ.        — Привет, — произносит гость, доставая тапочки из обувницы. Уже почти как дома, знает, где, что лежит.        — Привет, — Антон возвращается на кухню и выключает уже закипевший чайник. Себе кидает пакетик зелёного чая с жасмином, а Арсению, как обычно, одна ложка кофе без сахара. — Ты завтракал?        — Да. А ты, я смотрю, встал только? — ответом ему становится зевок. — Дурачина, зачем так рано звать? Поспал бы подольше.        — Не-не, я хочу пораньше закончить с этим, а потом можно и поспать.        Шастун вновь зевает и достает из микроволновки уже подостывшие бутерброды, завидев которые, Арсений недовольно цокает. Сколько раз он говорил парню, что надо нормально питаться, особенно на завтрак, однако все без толку.        — Можно и вместе поспать, — Антон закидывает ноги на колени мужчине.        — Заманчивое предложение, — Арсений опускает одну руку на чужую голень, поглаживает.        — Но сначала надо закончить со стеной.        Попов сегодня приехал не просто так. Конечно, хотелось бы, чтобы твой возлюбленный почаще писал: «Приезжай, я соскучился», но у этого самого возлюбленного есть девушка, играющая роль ширмы для гомосексуальных отношений, и с ней тоже приходится проводить время, чтобы никто не заметил неладного. Поэтому Арсений получил лишь: «Арс, ремонт встал. Ира хочет чет креативное сделать со стеной, а у меня идей нет. Приезжай?». В лучших традициях Чипа и Дейла Арс поспешил на помощь.        — Что вообще вы сделать хотите? — мужчина незаметно морщится. Слух режет противное «вы». Антон тоже хмурится.        — Чет креативное, — повторяет тот, дожевав, и тянется за вторым бутербродом. — Ща доем и пойдём думать.        Шастун доел быстро. Кинул тарелку в раковину, захватил с собой не скуренную сигарету и пошел в зал, где нужная стена и находилась. Арсений подошёл к нему, оглядывая масштаб работы, и возмущённо посмотрел на никотиновую палочку меж тонких губ.        — Тох, не в помещении же курить.        — Мне, чтобы думалось получше.        — Думай без сигареты.        — Я так не умею, — Антон обиженно выпячивает губу, словно ребёнок, но сигарету послушно убирает. — Какие идеи? — он машет рукой на несколько банок с краской в углу и на белую стену.        — А знаешь, есть одна. Но я бы переоделся сначала. Ты тоже.        Вернувшись в комнату в потрёпанных спортивках и растянутой майке, Арсений садится у краски, открывая сразу все баночки. Антон с любопытством заглядывает ему через плечо.        — Может, сделаем в стиле Джексона Поллока? — предлагает Арс.        — Это как?        — Сейчас покажу, — мужчина хитро улыбается и берёт в руки кисточку.        Он окунает её в ближайшую банку краски, коей оказывается зелёная, и резким движением брызгает её на стену, оставляя на ней всплеск. Антон приоткрывает рот от недопонимания и в его глазах ясно читается значок загрузки, но когда Арсений проделывает так вновь и уже макает в другую краску, парень тянет «А-а-а» и тоже берёт в руки кисть. И как он, импровизатор, не смог до этого додуматься? Вероятно, ремонт забирает последние остатки мозгов и фантазии. Интересно, а в их профессии можно ли брать отпуск по причине эмоционального выгорания? Антон подумал, что ему бы не помешал отпуск от этой квартиры, обоев, клея и прочих стройматериалов, а на сцену он готов галопом бежать.        По скромному мнению Шастуна, у Арса получается гораздо лучше, хотя казалось бы, что сложного — просто стреляй краской в стену, все одно получается. Но у Попова почему-то и цвета сочетались лучше, и кляксы выглядели изящнее, а то, как красиво он наклонялся к банке краски, ненароком предоставляя прекрасный вид на свои упругие бедра, достойно высших похвал. Антон про себя уже пожелал здоровья, счастья и всех благ Ире, которая сегодня решила уйти к подругам с ночевой, поэтому вечером её ждать не стоит.        — Хватит пялиться, — конечно, его отлынивание от работы не прошло бесследно. Шаст с долей грусти и разочарования посмотрел на свои неприятные глазу кляксы, а потом вновь на Арсения, от которого в противовес взгляд сложно оторвать, и горестно вздохнул.        — Как у тебя так получается? — парень так сильно брызнул краской, что маленькие капельки попали ему на щеки и нос.        — Получается что?        — Красиво, а у меня стремота. Хотя казалось, что делать нечего, но вот, — он вытирает ладонью лицо, вероятно, тем самым только размазывая красную краску по лицу, и опять поворачивается к Попову. Будь он собакой, то повесил бы уши и хвост опустил, но пока опускаются только руки.        Арсений в ответ мягко улыбается и подходит ближе.        — Чудо ты, — он наклоняется, но черпает краску не кисточкой, а пальцем, в следующую секунду тыкая им в нос Шастуна.        — Ты что… — тот задыхается от возмущения, всплеснув руками, отчего брызги с кисти летят не только на Антона, но и на Арсения.        — Ты бросаешь мне вызов? — усмехается Попов, макая кисточку в краску и становясь в боевую стойку. Настроен он вполне серьёзно на Фестиваль красок, не меньше. Однако порошок гораздо проще отмыть, там не нужен ацетон.        — Я обязательно выживу, — произносит Шаст фразу из известного мема, но тоже набирает краски, готовясь контратаковать.        Арсений не медлит, наступает первым: делает шаг вперёд и мажет по щеке, после чего отпрыгивая в сторону. Под ногами шуршат старые газеты, а мужчина чудом не задевает ни одну из банок. Антон же менее ловкий, поэтому лишь брызгает кистью в его сторону, но стоит заметить, что на стену прилетело всё равно больше. После чего ему приходится пригнуться, если он хочет оставить лицо в целости, сохранности и натуральном цвете кожи.        Бой действительно нешуточный, достойный болливудских боевиков, ещё чуть-чуть пожестче и можно в Голливуд, но какой им Лос Анджелес, какой пожестче, когда они оба хохочут, походя уже больше на клоунов, чем на обычных людей, занимающихся ремонтом. А Арсений умудрился включить музыку, что-то из американской попсы, потому умудряется соблазнительно качать бедрами в такт, действуя как красная тряпка для быка. В какой-то момент Антон бросает кисть в сторону и ловит Арса руками, не в силах больше терпеть эти эротические танцы, прижимает его к покрашенной стене. На ней наверняка останутся следы, а у Иры появятся вопросы насчёт необычного рисунка, но это всё потом.        Арс отвечает на жаркие поцелуи, пальцами сжимает волосы на затылке, смешивая краску в более грязный цвет. Песня переключается, и в ту секунду тишины слышны тихие стоны из его уст. Антон млеет. Чувствует ладони на плечах, лопатках, растирающие тонкий слой краски, который засыхает быстро и стягивает кожу. Этой краской пропахло всё, будто убежище токсикоманов. Голова кружится непонятно от чего: то ли запах токсинов виноват, то ли до одури мягкие губы Арсения и его порывистые вздохи. Мужчина подтягивается, обхватывает талию ногами, а Антон ловит и сильнее в стену вжимает, чтобы удержать, сминает бедра одной рукой, а второй скользит под футболку, очерчивает пресс невесомыми прикосновениями. Хочется ближе, больше, но Шастун не любит торопиться. Арсений — как алкоголь, коньяк с шоколадом и вишней. Его нельзя сразу, а надо постепенно, нежно, глоток за глотком, поцелуй за поцелуем, чтобы потом накрыло с головой, а наутро страдал от похмелья. Но с Арсением не страдаешь, его хочется снова и снова.        Антон стягивает футболку со своего мужчины, такого мягкого и податливого сейчас, каким его больше никто не видит. Старается аккуратно, чтобы не испачкать торс в краске, а то он не уверен, что она съедобна. Парень отрывается от сладких губ и опускается ниже, поудобнее перехватывая Арса. Целует в плечо, на котором с кучей родинок смешались брызги синей краски, кусает ключицу, осторожно, потому что знает, как на светлой, графской, коже легко остаются следы и насколько их не любит Арсений, называя детской забавой. Антон от возраста подростка не далеко ушёл, он бы засосами покрыл всё тело возлюбленного, но понимает, что тогда получит точно не конфетки.        Рука Антона перемещается с бока ниже, обхватывает член через ткань одежды. Арсений сверху шипит, затылком стукается о стену с глухим звуком, но всё равно старается прильнуть к чужой ладони, потереться. Он стягивает с парня футболку и наклоняется ближе к худой шее, оставляя поцелуи за ушком и на скулах.        Антон спускается губами ниже, обхватывает сосок и чуть тянет зубами. В ответ слышит протяжный стон на низких тонах.        — Антош, Тош, подожди, — хрипит Арс, когда длинные пальцы скользят под резинку спортивок и сжимают ягодицы. — Ты хочешь прям… Ну, полностью?        Шаст, усмехнувшись, выпрямляется и целует его в нос, хоть тот и испачкан. Взрослый мужик, а слова «секс» стесняется. Только Попов так и может.        — Да, а что-то не так?        — У тебя руки в краске! — возмущенно восклицает. — Я не позволю грязным пальцам быть во мне. Как я потом отмывать всё буду.        Антон голову набок склоняет. А прав ведь, не поспоришь. Даже стыдно, что он об этом и не подумал сразу.        — А что ты предлагаешь?        Арс опускает ноги на пол и резко меняет их позу, прижимая к стене уже Антона. Тот только и успевает удивлённо выдохнуть и выгнуть спину, чтобы поясница не касалась липкой краски. Арсений же вновь целует его, неторопливо сминает тонкие губы и подставляется под ласкающие руки.        Неожиданно он отстраняется и в ту же секунду опускается на колени, мажет губами по впалому животу, снимая штаны вместе с бельем. Антон громко выдыхает, когда зубы смыкаются на тонкой коже у бедренных косточек, но Арс тут же зацеловывает укус. Руками он к стоящему колом члену не прикасается, лишь впивается в чужие бедра, оставляя отпечатки пальцев ещё на чистых боках. Шаст опускает взгляд вниз и встречается с потемневшими от возбуждения глазами. Губы красные от поцелуев, лохматая челка. От одного вида мужчины можно кончить, не дожидаясь припева какой-то песни Рианны, до сих пор играющей из колонки на подоконнике. Арсений в курсе своей охуенности, поэтому возвращает внимание к члену, целуя кожу у основания. Он скользит мимолетными поцелуями к мошонке, а потом резко переходит к головке, дразнится, шипит, потому что без рук неудобно, поэтому двумя пальчиками аккуратно придерживает член, прежде чем широко лизнуть и пошло посмотреть наверх, где Антон лишь кусает губы.        Однажды Серёжа после особо неудачного дня Попова в шутку пообещал подарить ему медаль с надписью «Профессионально сосёт», имея в виду не навыки минета. Однако Шастун готов дарить ему и кубки, и медали, и шоколадные монетки именно с этим смыслом. Арсу стоит только расслабить горло и заглотить член пока что на половину, как у Антона выбивает воздух из лёгких, он зарывает пальцы в тёмные волосы и ведёт бедрами, моля начать двигаться. Однако Арсений решает уделить особое внимание головке, лаская её языком.        — Арс, — басит Антон с придыханием, сдерживаясь от желания закрыть глаза и откинуть голову, но оторваться от Попова сродни невозможному. — Пожалуйста.        Мужчину второй раз просить не нужно. Он чмокает головку в последний раз, а потом вбирает ствол полностью, сжимая свои руки на худых бедрах, и сам начинает качать головой в свой темп, не давая Шасту доминировать. Парень хотел бы выразить свое неудовольствие насчёт выделенной ему свободы, но из рта лишь вырываются сиплые стоны и тяжёлые вдохи. Пожалуй, позже.        Когда Арсений втягивает щёки, Антона надолго не хватает. Он едва успевает предупредить, но Попов его не слушает и член изо рта не выпускает. От оргазма подкашиваются ноги, и Шаст оседает рядом с мужчиной на полу, шурша газетами. Он пару секунд рассматривает лицо, испачканное всё в краске, и тянется за поцелуем, чувствуя на языке вкус собственной спермы. Арс, чувствуя чужую руку на своем по-прежнему возбужденном члене, от неожиданности прикусывает губу до крови.        — Бля, Арс, а ты? — Антон приспускает его спортивки и скользит пальцами под белье, сжимая член. Краска на руках уже высохла, но от неё ладонь становится более шершавой. Арс шипит от неприятного ощущения, смешанного с удовольствием. — Чёрт, больно?        — Нет-нет, продолжай, — и сам толкается в ладонь.        Антон лишь пару раз ведёт кулаком вверх-вниз, отвлекая поцелуями-укусами в шею. А после Арсений кончает с глухим стоном на ухо своему парню. Тот вытирает сперму о газеты и снова сминает чужие губы.        — Получилось в стиле Ксавье Долана, — шепчет Арс сквозь поцелуй, утягивая лечь рядом с собой на твёрдый пол.        — Кого?        — Режиссёра фильма «Я убил свою маму». Помнишь, мы пару недель назад смотрели?        Антон отстраняется от Арсения, чтобы заливисто рассмеяться. Он тут серьёзно проводит параллели с фильмом про геев?        Парень вновь целует Попова, поджавшего губы от негодования, и отдалённо думает о том, что им ещё стену докрасить нужно.