Похититель душ

      Гермиона подходила к Малфою медленно, осматривая его с ног до головы. На первый взгляд с ним всё было хорошо, но ведь не просто так он стоял на коленях у открытой двери в её комнату.       Она смотрела на парня с опаской, словно он был раненым животным и в любой момент мог наброситься на неё. Мерлин, будь он не раненым и не животным, он всё равно мог вести себя непредсказуемо.       В один момент их глаза встретились, и Гермиону бросило в дрожь. В его пепельных радужках она увидела шок. Малфой выглядел удивленным и шокированным одновременно.       Гермиона прищурила глаза и решительно направилась к нему .       Малфой зашевелился, и она остановилась, опасаясь, что тот намеревается достать палочку. Но он всего лишь схватился правой рукой за закрытую половинку дверки и начал подыматься на ноги.       Медленный темп его действий натолкнул Грейнджер на мысль, что Малфой испытывает дискомфорт. Она нахмурила брови, раздумывая над тем, как лучше поступить.       В результате Гермиона сделала пару шагов в его направлении и подошла вплотную. Наблюдать за его слабостью было приятно и больно. Это двоякое чувство отразилось в её груди. Но всё же она решила поступить так, как ей велела её сущность. — Малфой, — он покосился на неё, в его взгляде читалось предупреждение.       И Гермиона знала, что лучше молчать. Лучше сделать вид, что она ничего не видела. Что её здесь нет. Но она будет не Гермионой, если прислушается к каким-то намёкам и сделает не по-своему. — С тобой всё в порядке? — она спросила и тут же почувствовала ответ на свой вопрос.       Внутри что-то больно кольнуло, пробуждая чувство тревоги. Она поняла, что Драко нуждается в помощи.       Грейнджер встала напротив него, и на несколько секунд её руки замерли в воздухе. — Отстань, Грейнджер. — Малфой прочно встал на ноги, и развернулся, чтобы уходить.       Она не решалась прикоснуться к нему. Но увидев, как тело Малфоя пробивает дрожь, не смогла сдержать порыва своей доброты. — Тебе нужна помощь, — Гермиона остановила его, схватив за предплечье левой руки.       Почувствовав липкую прохладу, она одёрнула руку и уставилась на свою окровавленную ладонь. — Т-ты ранен, — она не верила своим глазам.       Видеть Малфоя раненым — всё равно что набрести на единорога в запретном лесу — в теории возможно, но на практике почти нереально. Он всегда был таким собранным и сильным. Гермиона ни разу не видела его в подобном состоянии и уж тем более раненым. Даже когда вечером он возвращался в мэнор, прихрамывая, он чётко держался на ногах, излучая уверенность.       А теперь же Грейнджер видела его слабость. Уже в который раз за последнюю пару недель.       Что такого должно было произойти, что Малфой позволил себя ранить?!       Гермиона поджала губы, придя к выводу, что только один маг мог нанести ему увечья — Волдеморт.       Если он был наказан за что-то, то вполне справедливо, ведь Гермиона знала, что Малфой заслуживал наказания. Но вот незадача, он так же заслуживал исцеления.       Драко стоял боком к Грейнджер и краем глаза наблюдал, как зрачки её глаз то расширяются, то сужаются по мере того, как она что-то обдумывала.       Он не хотел смотреть на неё, но чувствовать её присутствие рядом было необходимо. Больше всего на свете он не желал, чтобы Грейнджер видела его в таком состоянии. «Это всё из-за неё», — шептал его разум. «Не думаешь ли ты, что причиной всех своих бед являешься сам?!» — память подкинула ему это воспоминание не зря.       Их встреча, что состоялась одной злосчастной ночью. Тогда Грейнджер тоже увидела его слабым. Малфой сжал руку в кулак и почувствовал, как кровь хлынула из плеча.       Он скривился.       Перед глазами зарябило. В грудине закололо, словно в него запустили тысячи маленьких иголочек.       Драко почувствовал раздражение. — Давай… — её робкий и нерешительный голос придал ему уверенности. — Свали в свою комнату и не высовывайся! — проворчал он сквозь стиснутые зубы, не дав Грейнджер договорить. — Я могу помочь тебе, — немного уверенно произнесла Гермиона, а её безобразная память подбросила воспоминание. «Но я ничего не сделала!» «Ты родилась».       Вот как он считал. А она со своей доброй волей и гриффиндорским благородством бросалась на помощь тому, кто… «Кто» что, Гермиона?       Она не могла объяснить причину своих мысленных колебаний. Не могла сказать чётко, почему Малфой заслуживал наказания и так же не могла объяснить причину, по которой сама рвалась помочь ему. Границы его прежнего образа стёрлись, оставляя перед ней силуэт простого парня. В какой-то момент Гермиона потеряла ориентир, который указывал на добро и зло Драко Малфоя. — Поделишься своей кровью? — повернувшись к ней лицом, ехидно спросил Малфой.       Эта фраза не сразу дошла до неё, поэтому Гермиона стояла и несколько секунд с недоумением смотрела на него.       Затем перевела взгляд на свою окровавленную руку и на его левую. Она заметила, как ткань его одежды промокла. Сейчас запах крови отчётливо был слышен.       Вот к чему прозвучала его реплика.       Гермиона подумала было, что слова Малфоя могут перейти в действия, когда он потянулся рукой в карман. Поэтому отступила на шаг назад, но тут же подалась вперёд, подхватывая Драко под руками.       Он не мог устоять на ногах.       Гермиона ахнула от тяжести его тела и, кажется, надорвала спину, поскольку резкая боль прошлась по всем мышцам сзади.       Малфой упал перед ней на колени.       Совсем некстати Гермиона подумала, что в последнее время у него входит в привычку стоять перед ней на коленях. Времени на улыбку не было, но сама мысль показалась ей забавной. Нужно будет как-то озвучить это, но не сейчас.       Даже в полуобморочном состоянии Малфой навевал на неё страх. Её пронесло прошлый раз, когда она достойно ответила ему. Этот раз может оказаться не таким удачливым. — Локи, — Гермиона снова позвала эльфа, будучи уверенной, что тот откликнется.       Но в этот раз ответом ей послужили тишина холодного коридора и тихий вздох Драко. Он сомкнул пальцы вокруг худых предплечий Гермионы и поднял голову. — Он не придёт: я запретил ему.       Грейнджер вздохнула. — Просто отлично! — сердито проговорила она.       Вдруг в ней взыграла злость на Малфоя, будто он отнял у неё возможность быть самостоятельной. Ей льстил тот факт, что Локи пришёл на её зов, поэтому сейчас вместе со злостью Грейнджер испытала разочарование.       Она присела возле Малфоя, ощущая, как холод коридора забирает её тепло.       Гермиона отчётливо понимала, что Малфой ни за что не позволит ей коснуться его палочки, но она так же понимала, что он очень близок к потере сознания. Стоило попробовать направлять его действия.       Скорее всего, он находился в прострации, но всё ещё слышал её голос и держался в сознании, значит, он сможет колдовать. — Малфой, возьми свою палочку, — робко проговорила она, словно стеснялась своих слов. — Знала бы ты, как двусмысленно это звучит, — Драко издал смешок, и тряхнул правой рукой, позволяя волшебному древку упасть в его ладонь.       Гермиона кивнула головой в знак согласия, хотя его фраза была ей непонятна. — Энервейт — первое, что поможет тебе восполнить силы, чтобы залечить себя, — протараторила Гермиона, надеясь, что Драко не проклянёт её за указания.       Но его действия очень удивили её. Малфой отвёл взгляд к стене и слегка подкинул палочку вверх, так что та сделала кульбит в воздухе и снова приземлилась в его ладонь. Гермиона посмотрела на мастерски проделанный трюк и заметила, что палочка направлена ручкой к ней.       Секунда.       Другая.       Осознание ударило её в лоб, и она резко подняла удивлённый взгляд на Малфоя.       Он хотел, чтобы она взяла палочку?! — Ты справишься быстрее, — твёрдым голосом произнёс он.       Он не понимал природы чувств, что толкнули его предложить Грейнджер палочку, но одно он знал точно: она ему не навредит.       Это было, как теорема — неоспоримо и доказано в глубине его души.       Ещё несколько секунд Гермиона смотрела на палочку, а затем взяла её дрожащей рукой.       Это действие казалось ей сакральным и интимным. От мыслей на щеках появился румянец.       Держать чью-то палочку в руках — это словно касаться души человека.       Он доверял ей.       Гермиона склонила голову и уставилась на руку Малфоя, пытаясь прогнать собственные мысли. — Люмос, — маленькая вспышка, и над ними загорелся яркий шар света.       Неплохое начало.       Внутри Гермионы тоже… Ведь тоже загорелся маленький свет. Не было времени умиляться собственным навыкам, но она искренне радовалась, что по истечении долгого времени, прожитого без палочки и магии, у неё всё ещё получалось колдовать.       Она вернула своё внимание Малфою, что наблюдал за ней. Грейнджер почувствовала стыд, но старалась не подавать виду. Она применила простое Диффиндо, чтобы оголить его плечи и ужаснуться представшей картине: достаточно большая рана выглядела так, словно кожа Малфоя разорвалась изнутри.       На несколько секунд Гермиона прикрыла глаза и позволила своей памяти возродить похожий момент. Ей было знакомо такое повреждение. Когда-то она лечила похожую рану на плече Рона. — Энервейт, — прошептала она, глотая ком в горле, что норовил перекрыть её дыхание. «Только не плачь. Не нужно плакать. Главное, не расплакаться…»       Гермиона отдавала себе приказы, прогоняя мысли о друзьях прочь из головы. Обхватив предплечья Малфоя, она начала вставать. Стоило отдать должное, Драко поднялся почти без её помощи, хотя бледность на его лице указывала на предобморочное состояние.       Грейнджер протянула руку и открыла настежь дверь, Малфой медленно зашёл в её комнату. Светящийся шар последовал за ним.       Каждый шаг давался с трудом. Драко еле переставлял ноги, которые казались невыносимо тяжёлыми, словно их кто-то заполнил свинцом.       Гермиона шла рядом, готовясь в любой момент подхватить Малфоя, но, к счастью, тот самостоятельно доковылял до постели и уселся на неё. — Ты можешь позвать эльфа, — предложила она робким голосом.       Драко посмотрел на Грейнджер из-подо лба, а затем перевёл взгляд на свою палочку, что была в её руке. Разумеется, он имел в виду, что она должна справиться сама, без помощи домовика.       Гермиона прищурила глаза, задаваясь вопросом, почему Малфой не хотел, чтобы его лечили эльфы, но позволял это делать ей. — Мне нужен экстракт бадьяна, чтобы продезинфицировать рану, и настойка Диттани для её излечения.       Кажется, он вздохнул. — Тинки, принеси экстракт бадьяна и Диттани, — Малфой не подождал, пока эльфийка аппарирует в комнату, а просто говорил.       Тинки появилась с последними словами и в недоумении уставилась на него. — Хозяин… — Он сказал принести экстракт бадьяна и Диттани, — быстро проговорила Гермиона, полагая, что рана Малфоя требует быстрого излечения.       Тинки поклонилась и мигом исчезла.       Чувство тревоги за Локи поселилось в груди Грейнджер. Было странным то, что Малфой позвал Тинки, что в большинстве случаев прислуживала Люциусу…       Гермиона позволила себе подойти к Малфою и встать перед ним. Она положила его палочку на кровать и стала внимательно рассматривать его раненое плечо.       Как и прежде, кровь вытекала из разорванной раны, кожу почти не было видно, зато отчётливо прослеживались мышцы. Послышался щелчок и звон стекла, что тарахтел от колебаний, шатаясь на подносе.       У Тинки дрожали руки, пока она ставила лекарства на кровать. Эльфийка старалась не смотреть на Малфоя, держа голову низко. Она поставила поднос с зельями и опустила взгляд в пол. — Свободна, — на выдохе произнёс Малфой.       Тинки исчезла, а Гермиона принялась открывать колбочку с экстрактом бадьяна. Резкий запах коснулся рецепторов, и она отвела голову в сторону.       Грейнджер знала, что обеззараживание настолько глубоких ран проходит особенно болезненно, поэтому положила левую руку на здоровое плечо Малфоя и спросила: — Почему ты не позвал Локи? — чтобы отвлечь его и узнать ответ на интересующий её вопрос.       Пока он молчал, она решила не растягивать момент и наклонила пузырёк, обильно поливая рану. — Ф-ф-ф-ф, — Малфой зашипел сквозь зубы.       Было видно, как от действия антисептика подрагивают мышцы, даже пальцы на руке непроизвольно задёргались. Он быстро сжал их в кулак, чтобы Грейнджер не заметила. — Он с-спит, — прошипел Драко. — Кто? — в удивлении подняла брови Гермиона.       Малфой посмотрел на неё, словно на полоумную: — Локи.       Гермиона отшатнулась от него. — В каком смысле спит? — она свела брови на переносице, силясь понять смысл его слов.       Мышцы перестали подрагивать, и Грейнджер вылила в рану оставшийся экстракт бадьяна. Она взяла полотенце, что принесла Тинки и промокнула кожу вокруг пореза. Теперь можно и оценить реальный размер увечий. По характеру раны можно было сказать, что в Малфоя прилетело режущее заклятие. — В прямом, — наконец ответил тот, когда боль в руке снова утихла. — О-о, — только и ответила Гермиона.       Она взяла пипетку, наполненную настойкой Диттани. — Сейчас будет больно, — поднося к ране, предупредила она.       Малфой только хмыкнул. Он отвернул лицо в сторону, словно не хотел смотреть на порез или на Грейнджер. Хотя повёл корпусом, подставляя плечо поближе к ней.       Быстрыми движениями Гермиона распределила шесть капель по всей длине разреза. В ране образовалось шипение, зеленоватый дым начал подыматься вверх, образуя облако.       Малфой замычал, уткнувшись подбородком в правое плечо.       Когда дым развеялся, рана почти затянулась, обрастая новой кожей.       Гермиона воздала хвалы себе, за то, что когда-то писала доклад по книге «Тысяча Волшебных трав и Грибов». Она отложила пипетку и вытерла руки о полотенце.       Подумав, что неплохо было бы очистить руку Малфоя при помощи магии, она потянулась за его палочкой.       Как только Грейнджер повернулась, то встретила стальной взгляд. Теперь он открыто смотрел на неё. В его глазах не было и намёка на истощение и усталость.       Гермиона замерла словно статуя.       От Малфоя веяло опасностью. Всё, абсолютно всё настораживало её: его взгляд, движение желваки на левой щеке, уверенная поза и палочка в правой руке, что так умело он вертел пальцами.       Гермиона отшатнулась, будто её облили кипятком. Как она могла забыть, кто он на самом деле?       Как позволила своей доброте взять вверх и лечить того, кто множество раз калечил её!?       Как могла забыть слова Люциуса, о том, что Драко Малфой может убить её в любой момент, когда пожелает?!       Ка-а-а-а-к?!       В голове повторялись одни и те же вопросы, словно её разум заклинило, и он норовил сломаться.       Прошло несколько минут, прежде чем Малфой поднялся на ноги, но Гермиона не шелохнулась. Он молча смотрел на неё, оценивая по-своему и что-то решая.       Грейнджер стояла затаив дыхание. Всеми фибрами тела она делала посыл во Вселенную, умоляя, чтобы Малфой просто ушёл. И он начал: молча развернулся и прошёл несколько шагов к выходу.       Напряжение витало в воздухе, его можно было разрывать рукой, словно паутину, что вилась вокруг них, заплетая в коконы. Что-то подсказывало ей, что не стоит так рано радоваться. Быть может, это рефлекс, выработанный за столько месяцев? Гермиона знает, что в большинстве случаев от Малфоя можно ожидать только плохого отношения. Поправочка: от Малфоев.       Ей казалось, что она задохнётся, настолько остро ощущалась боль в лёгких. Дышать в его присутствии с каждым разом становилось тяжелее.       Одно мгновение, и Драко развернулся, направив руку с палочкой на Гермиону. Она кинулась в сторону, но заклинание попало в плечо. Между её телом и его палочкой установилась связь в виде голубого сияния, похожего на рыбацкие сети. Она знала это заклинание!       Лёгкий ступор, и Гермиона замерла, словно при действии оглушающего. Но что-то было не так, она чувствовала своё тело: боль в грудной клетке, ноги, что заплетаясь, отступали подальше от Малфоя, к стене. Даже мелкая дрожь в руках казалась невыносимо ощутимой. Дыхание и стук сердца назойливо громко отражались в голове, и на этом фоне ни одной мысли.       Глаза Грейнджер расширились от понимания — он хотел вытереть её память.       Что-то пошло не так.       Малфой назойливо держал связь заклинания с Грейнджер, но ничего не происходило. Он легко получил доступ к её воспоминаниям, но забрать, то, что хотел, не мог. Драко слегка встряхнул палочкой, усиливая действие Обливейта, но это не помогло. Он отменил заклинания только когда почувствовал невыносимо противный скрежет собственных зубов, что так сильно сжимал, отказываясь принимать действительность.       Малфой опустил палочку и быстро подошёл к Грейнджер. Он схватил её рукой за щеку, вынуждая смотреть ему в глаза. Несколько секунд он позволил блуждать своему взгляду по её лицу, упиваясь испугом. Было похоже, что Малфой ищет причину, по которой заклинание не сработало. Хотя он знал её и так.       Затем Драко уставился в полные страха карие глаза, что так привычно блестели от скопившихся слёз. — Убить тебя мало, — прошипел он, и Гермиона ощутила капли его слюны, что попали ей на лицо.       Мысли потихоньку возвращались к ней, заставляя разум работать с удвоенной скоростью и усердием. И всё же, несмотря на вихрь доводов, она молча смотрела на разъярённого слизеринца. Постепенно, из-за длительности их зрительного контакта, она видела, как его глаза заполняет ненависть.       Как оказалось, это чувство было заразным.       Ей вспомнилось, как Малфой питался её энергией, как стоял перед ней на коленях и добровольно дал палочку. Эти воспоминания взращивали внутри неё неведомую силу, что подкреплялась злостью за несправедливое отношение к ней.       Гермиона дёрнула головой, освобождая своё лицо от хватки Малфоя. Он убрал руку, но поставил её на стену, чуть выше её плеча. Он всё ещё смотрел в упор, словно силой мысли хотел поджечь эти невыносимо кудрявые локоны на голове Грейнджер.       Вместо того, чтобы стоять и изображать из себя жертву, Гермиона вздёрнула подбородок вверх и посмотрела в глаза, схожие с бурей.       Мерлин, как же они похожи в своей ненависти! И Драко и Гермиона прекрасно осознавали, что сейчас они словно смотрят в зеркало. — Ты слаб! — на одном дыхании произнесла она. — Только слабый человек может отбирать чужие воспоминания!       Малфой громко втянул воздух носом, позволяя своим лёгким вдохнуть запах магии, что сгустилась вокруг них.       Кажется, он придвинулся ещё ближе, и теперь их носы соприкасались. — В этом мы с тобой похожи, — запах алкоголя ударил по носу Гермионы.       Огонёк в её глазах на доли секунды колыхнулся от осознания того, что он знал. Знал о её родителях.       Она быстро прогнала сомнения прочь: — Ошибаешься, мы абсолютно разные люди!       Мерлин, она только что признала, что они разные. Суть этих слов можно интерпретировать как угодно: разные потому, что он парень, а она девушка; разные потому, что он чистокровный, а она магглорождённая; разные потому, что она на светлой стороне, а он — в аду, в личном котле.       Малфой ухмыльнулся.       Она ненавидела его ухмылку. Эта его дурацкая привычка бесила её до безумия.       Он перевёл взгляд на её губы, затем снова вернулся к глазам. — Я ведь могу делать с тобой всё, что захочу.       Это не угроза, нет. Это очередное издевательство и призрачное запугивание. — Могу трахнуть, как шлюху, — он похлопал рукой по стене, — прямо здесь, у стены.       Гермиона сглотнула, в теории прикидывая реальность его слов.       Его левая рука коснулась талии, и она вздрогнула. — Могу изувечить твоё юное тело, оставив на нём глубокие и неизлечимые раны, — на его лице отразилось отвращение.       Ему было противно говорить об этом, не то что делать. Не с Грейнджер. Но Малфой не мог иначе. Словно ему требовалось произносить в голос слова, подпитывающие его тёмную сторону.       Не иначе как нечистый дёрнул её за язык: — Может, просто убьёшь? — приподняв одну бровь, с любопытством спросила она.       Малфой отодвинул лицо, удивляясь словам Грейнджер. На какое-то мгновение с его лица спала маска, и она увидела страх. Истинная и неподдельная эмоция. Но Малфой быстро собрался: — Думаешь, так легко отделаться?       Гермиона выдохнула, приоткрыв рот от ужаса, настигнувшего её вместе со словами Малфоя. Она подняла руки резко и со всей силы толкнула того в грудь. — Ты ничтожество! Отвратительное, бесхребетное существо! — каждое слово сопровождалось ударами по его корпусу.       Драко рассмеялся. У него словно был встроен выключатель, который позволял не реагировать на оскорбления. — Пытаешься вывести меня? Спровоцировать на убийство? — он резко отступил и снова направил палочку на Грейнджер.       Оглушающе заклятие поразило её, и, прислонившись к стене, Гермиона упала на бок. Она видела, как Малфой развернулся и зашагал прочь из комнаты.       Хорошо это или плохо, Гермиона не могла судить. Она вообще мало что могла сказать о собственных чувствах, которые диссонировали и сейчас, будто в ней боролись две сущности.       Она была предоставлена сама себе. Лёжа на полу, обездвиженная, она могла думать и злиться сколько угодно. Но время шло, и мысли развеивались, оставляя неприятный осадок в виде негодования на саму себя.       Поначалу она корила себя за доброту, затем за длинный язык. Спустя пару часов без движения она пришла к выводу, что в некоторых суждениях становится похожей на Малфоя. Она знала, что стоит мысли зародиться в голове и это уже не мысль, а идея для достижения цели.       Она не знала о своих целях и не понимала природы собственных чувств, но чётко осознавала то, что начала меняться. Что-то внутри будто надломилось. Гермиона чувствовала, что может действовать более жестко. Если Малфой не убил её раньше и не сделал этого сегодня, то этому есть причина. Стоит только узнать её. Любой ценой.       Была глубокая ночь, когда она застонала от боли. Правая часть тела, на которой она лежала, затекла до такой степени, что Гермионе казалось, будто она лежит на раскалённых углях. Спать в таком положении не получалось, но её состояние было похоже на полусон, в котором отличить реальность от вымысла стало невозможно.       В какой-то момент дверь в спальню открылась и кто-то вошёл. Камин вспыхнул ярким пламенем, и в поле зрения показались мыски знакомых ей ботинок. Заклинание отпустило тело, и Гермиона выдохнула с облегчением. Но он не остановился, а продолжал подходить. Она предприняла попытку встать, но мышцы отказались подчиняться. Правая сторона тела затекла, что ощущалось очень болезненными спазмами.       Когда Малфой подошёл к ней вплотную и присел, Грейнджер замерла. Она почувствовала, как одна его рука скользнула ей под плечи, а другая — под талию. Он поднял её и прижал к себе. Контраст между теплом его тела и холодом собственного был ошеломляющим. Она очень сильно замёрзла, но даже не чувствовала этого. Горячие слёзы обжигали глазницы, и Грейнджер зажмурилась, чтобы не показывать эмоции.       Он положил её на постель и, преобразовав покрывало в тёплое одеяло, укрыл. Гермиона заставила себя посмотреть на Малфоя. Его лицо не выражало эмоций, а глаза были отстранёнными, словно на него наслали Империо и он подчинялся чей-то воле.       Она решила молчать, наблюдая за действиями Драко, что сейчас проверял состояние её организма, вызвав диагностические чары. Ещё несколько взмахов палочкой, и Гермиона почувствовала, как мягкость тепла коснулась её кожи. Малфой применил согревающие чары.       Она закрыла глаза и позволила себе отдаться теплу. Ей было наплевать на парня, что всё ещё был в комнате. В данный момент она в безопасности, а обо всём остальном она подумает потом.

* * *

      Обжигающее тепло на груди привело к пробуждению. Кулон нагрелся. Одеяло, которым Гермиона была накрыта, стало ощущаться как тяжёлый пласт металла. Потерев глаза руками, она слезла с постели, обулась и на ходу стала приглаживать непослушные волосы.       По мере приближения к кабинету Люциуса воспоминания о прошлой ночи становились более ясными. Гермиона не была уверена, поступила ли правильно, вылечив Малфоя.       Раньше её совесть кричала бы лишь от одной такой мысли. Но теперь её сознание было готово принять тот факт, что некоторые люди не заслуживают спасения. Ни в прошлом, ни в будущем. Она ругала себя за слабоволие и неумение оставаться отстранённой. Гермиона жалела, что помогла Драко Малфою. Ей противно было вспоминать любое их взаимодействие.       Лучше бы ничего не было.       Она постучала и вошла в кабинет Люциуса. Как и думала Гермиона, Люциус отправил её за утренним чаем.       Всё возвращалось на круги своя. Грейнджер спускалась по лестнице и чувствовала себя героиней фильма, который так любила смотреть в детстве. «День Сурка» — некогда смешной и интересный сюжет казался ей сухим и бесцветным. Эта лента показывала самый худший момент жизни главного героя. И почему тогда она над этим смеялась?       Единственным отличием от прежней Гермионы было то, что сейчас её состояние можно оценить как максимально нестабильное. И дело не в перспективе остаться в живых и служить в мэноре или умереть. Речь шла о её душевном состоянии: исковерканном восприятии Малфоя, когда он рядом и искажённом понятии добра и зла. Пребывая длительное время в мэноре, она утратила веру в то, что за ней придут. Она вообще сомневалась в том, что её ищут. А искали ли вообще? Кто она без Гарри Поттера?       Дрожащими руками Гермиона несла поднос с чаем по коридору второго этажа. Стук каблуков послышался сзади, и она напряглась. Некая девушка настойчиво старалась нагнать её. Будь это Астория, она бы дала об этом знать. Но… — На-адо же! — притворно всплеснув ладонями, проговорила Панси Паркинсон. — Грязнокровка-гувернантка. Чёрт, а это звучит!       Паркинсон улыбалась, демонстрируя свои белоснежные зубы. Она считала себя лучше Гермионы. Это не новость, конечно же, но терпеть насмешки Панси та не была намерена. Наблюдая за напыщенной слизеринкой, Грейнджер хотелось натянуть ей поднос на голову, да так, чтобы тот раскололся. — У Люциуса чудесный вкус, — потешалась над придуманным прозвищем Паркинсон. — Сомневаюсь, ведь он выбрал тебя, — Гермиона впитывала каждый момент, когда лицо той исказилось от негодования.       Она испытала радость за то, что смогла стереть улыбку с лица этой дурочки. Грейнджер сделала попытку пойти дальше, но Панси махнула рукой, выбивая поднос из её рук. Завтрак вместе с полным чайником и чашками полетел на пол. Звонкий лязг от разбившегося фарфора прошёлся по стенам.       Гермиона опустила руки, отряхиваясь от чая, что успел пролиться на неё. — Ты ещё и криворукая, — фыркнула Паркинсон и направилась прочь, но голос сзади остановил её. — Тебе жить надоело? — строгий голос Драко запустил мурашки по телу Грейнджер.       Она не была уверена, к кому он обращается, но Панси всё верно поняла. — Будешь наказывать меня из-за грязнокровки? — обернувшись, спросила она.       Малфой направился к ним, достав палочку и на ходу восстанавливая разбитую посуду. — Из-за любимого сервиза моей матери, — холодно ответил он.       Глаза Паркинсон значительно увеличились в размерах. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Драко пресёк попытку. — Будешь открывать рот, стоя на коленях, перед отцом. А сейчас передай ему, что я забрал Грейнджер, — с этими словами он схватил ту под локоть и повёл дальше по коридору.       Малфоя переполняло негодование: с одной стороны на отца, с другой на Паркинсон, поведение которых порядком надоедало. Он быстро шагал по направлению спальни Грейнджер. Увести её подальше и отстранить от любых контактов с ней. Она не должна прислуживать, не в этом случае. Кажется, кровь в его жилах начала нагреваться, поскольку Драко сильнее сжал руку Гермионы. Его хватка была собственнической, словно он не хотел делиться ею. «Она грязнокровка», — твердил он себе.       Но, с другой стороны, собственная гордость и чувство владения ею дурманили рассудок, заставляя отгораживать, защищать и заботиться о Грейнджер. Он ненавидел себя за это. Но ничего поделать не мог.       Дойдя до комнаты, Малфой резко распахнул двери и толкнул Гермиону внутрь. Он разрывался от чувств, словно мнительный мальчишка. Его выворачивало наизнанку от одной мысли о ней, но каждый чёртов день он возвращался, чтобы проверить, всё ли в порядке. — Что ты делаешь, Малфой? — Гермиона выразила возмущение, складывая руки на груди. — Освобождаю тебя от унылой работы, — ответил он полувопросом.       Отлично, ага. В её голове возник вопрос, с чего вдруг Малфой стал такой хороший? Не потому ли, что вчера она его излечила? А быть может, это из-за того, что он не смог забрать у неё воспоминания об этом излечении? — Ты ведёшь себя как скотина! — это говорила не она. Это всё воспоминания!       Гермиона ошарашенно смотрела на Малфоя, понимая, что поддалась порыву эмоций. — То есть… я хотела сказать… — она услышала, как дверь закрылась на замок, и в страхе отступила на шаг назад.       Малфой стоял на месте. Он смотрел на неё, глаза в глаза, гипнотизируя. Его взгляд был чётким и сконцентрированным, он словно погружался в неё, пытаясь разгадать мысли или заглянуть в душу.       Не прерывая зрительного контакта, Драко сделал шаг вперёд, замечая её маленький отступ назад. — Что бы ты себе ни придумывала, я тебя ненавижу, — он небрежно провёл рукой по волосам. — Ты разрушаешь мою жизнь, — он посмотрел на неё с неподдельной ненавистью. — Ты разрушаешь меня! — в его голосе она слышала отчаяние.       Малфой смотрел на неё тяжёлым взглядом.       Грейнджер не ожидала услышать такие слова. Это было похоже на откровение. Но почему она? — Не понимаю, что я сделала тебе?! — на щеках появился румянец от негодования, — если я так мешаю, — она перевела дыхание, — то… то… просто избавься от меня.       Малфой сделал шаг в её сторону и медленно подошёл.       Она набралась смелости, чтобы произнести вслух о своих страхах, но так же это было попыткой узнать истину его слов. — Закрой, отпусти или, — её голос дрогнул, — убей меня. Ты ведь можешь!       Гермиона отступила пару шагов назад, но на её пути стоял стол, что служил преградой движению. Она попыталась увернуться от Малфоя, что нарушил её личное пространство. — Не могу, Грейнджер, — правой рукой он схватил её за талию, пресекая побег в сторону.       Медленным движением другой руки он откинул её непослушные локоны за плечо. — Что ты… — она встретила его взгляд, осознавая, что в нём нет негатива. В глубинах серых оттенков новые эмоции, что так знакомы ей самой. — Почему не можешь?       Лёгкий смешок, будто Малфой смеялся над собой: — Потому что... — его взгляд остановился на её губах, и Драко провёл языком по собственным.       Чтобы не смотреть на него, Гермиона отвела голову в сторону, но Малфой пресёк и эту попытку, подхватывая её рукой за подбородок. — Почему не можешь? — настойчиво спросила она.       Наверное, он не слышал, поскольку его глаза проводили медленное исследование её лица. Тонкие брови, горящие любопытством карие глаза, задорный носик и алые губы, что всегда требовали ответов.       Малфой сделал попытку сморгнуть пелену с глаз, и у него почти получилось, хотя он не мог заставить себя не смотреть на черты её лица. Было что-то притягательное в её непокорности, любопытстве и стремлении быть лучшей. И это что-то притягивало к себе, вынуждая хотеть забрать себе.       Гермионе казалось, что она совсем близко к разгадке ответа о том, что происходит между ними. Она чувствовала, как вторая рука Малфоя нашла место на её талии. Гермиона сглотнула страх и смело посмотрела в его глаза. — Мне просто нужно тебя… — он резко наклонился, атакуя её губы, с первого раза проникая в полость рта и вынуждая отвечать.       Гермиона замычала и упёрлась руками в его грудь. «Какой дьявол укусил Малфоя!?       Перепады его настроения сводят с ума.       Наверное, и его что-то сводит с ума…»       Но ей нужно было знать, в чём дело, поэтому Грейнджер взяла себя в руки и разорвала подобие поцелуя, отталкивая Малфоя от себя. Он отступил на несколько шагов назад, слегка поднимая руки вверх. — А мне нет! — ответила она на его реплику с яростью и негодованием. — Я не вещь, чтобы мною все пользовались!       Малфой угрожающе смотрел на Грейнджер. — Я не твоя игрушка, Малфой!       Тот лишь ухмыльнулся. Нагло и многозначительно просканировал её тело взглядом. Несколько шагов — и он вплотную подошёл к Гермионе, нависнув над ней, словно коршун. — Ты даже представить не можешь, насколько ты моя.