* * *
Следующее утро, как и новые дни, не принесли с собой ничего, кроме осознания прожитых впустую дней. Гермиона сидела в своей комнате, пролёживая полдня в ванной или просиживая за чтением школьной литературы, которую ей по-прежнему доставляли. В глубине души она была благодарна Малфою за такой добрый жест. И одновременно корила себя за то, что оказалась в такой ситуации, в которой разрешение читать казалось ей показателем доброты. Она склонна была думать, что предоставив ей книги, Драко Малфой предостерёг свой дом от ещё одного сумасшедшего обитателя. Если бы не чтение, Грейнджер двинулась бы умом в Малфой-мэноре! Как бы там ни было, Гермиона испытывала злость на Драко, полагая, что всё, что он когда-либо делал, было направленно в угоду самому себе, а не кому-то ещё. По мнению Грейнджер, Драко был конченым эгоистом. Иначе как объяснить его отстранённость и холодность в общении с отцом, его жестокость по отношению ко всем и его стремление убивать Пожирателей смерти? Последние, конечно, заслужили…Но Гермиону приводила в ужас сама мысль о том, что Малфой проделывал это всё за спиной у Волдеморта. И если это действительно правда, то вполне возможно, он соберёт свою свиту и выступит третьим лицом в противостоянии между Гарри и Волдемортом. Гермиона искусала все губы, пока размышляла над тем, на чьей стороне Драко Малфой может оказаться. Сопоставив все факты, она пришла к выводу, что тот будет явно не на стороне Ордена. Он жесток, он бескомпромиссен, он безумен и он непредсказуем! Её бросало в холодный пот при мысли, что она живёт под одной крышей с тем, кто кажется хуже Волдеморта. По крайней мере, тот не убивал столько людей собственными руками! Святые небеса! Она сошла с ума, ведь думала о том, что тот, кто жаждет убить её лучшего друга, лучше, чем Драко Малфой! К концу третьего дня в добровольном заточении Гермиона люто возненавидела Малфоя. Она искренне надеялась, что удача не будет вечно сопутствовать ему. Она жаждала услышать о смерти Драко так сильно, как желала услышать, что с её друзьями всё хорошо. Ей хотелось знать, что и о ней не забыли… Наутро четвёртого дня Люциус вызвал её к себе. Гермиона нашла его в кабинете: он сидел за столом, открывая свежий номер «Пророка». Как только Гермиона вошла в двери, он пристально на неё посмотрел, слегка прищурив глаза. Его взгляд блуждал по её телу, словно он пытался обнаружить внезапно отросшую третью конечность на её теле. Он будто искал какие-то отличия. Гермиона никак не реагировала на столь внимательный осмотр. Наконец, отложив газету в сторону, Люциус поднялся с места и прошёл по направлению к ней. — Полагаю, ты уже пришла в себя, — голос звучал холодно и отстранённо, словно Малфою неприятно об этом говорить. Она не знала что ответить. «Пришла в себя? Он знает о том, что произошло в подвале?» Люциус остановился возле Гермионы и измерил её презрительным взглядом. — Твой отдых закончился, — он многозначительно посмотрел на Грейнджер, подразумевая, что она понимает, о чём идёт речь. На лице Гермионы отразилось непонимание. Отдых? О каком отдыхе, чёрт возьми, он толковал?! Все эти дни она думала, что Люциус не зовёт её, потому что в отъезде, но никак не потому, что ей нужен был отдых. Люциус хмыкнул, удивляясь, как у девчонки получается изображать святую невинность. Он вплотную подошёл к Грейнджер и, схватив её рукой за подбородок, заставил посмотреть в свои глаза: — Не нужно строить из себя невинную лань, — тон его голоса стал ледяным, — тем более, что мы оба знаем, что ты не так уж не невинна, — он наигранно улыбнулся, слегка приподняв уголки рта. Мерлин, о чём говорил этот сумасшедший? Глаза Гермионы округлились от такого заявления. На задворках сознания мелькнула мысль, что сейчас Люциус будет снова к ней приставать. Но тот умел тонко подмечать реакцию Грейнджер, он словно знал о её мыслях, поэтому ответил: — Я не собираюсь брать тебя, грязнокровка, — он нарочно выделил последнее слово, проговорив его с отвращением, — но я не могу запрещать делать это собственному сыну. От осознания Грейнджер еле удержалась на ногах. Люциус не знал о подвале! Не знал о Беллатрикс и происходящем у него под носом. Он, наивный тюфяк, думал, что его сын спит с магглорождённой! — Я… мы... — она открывала рот, хватая воздух в лёгкие. Возмущение, негодование и обида снова зарождались в теле. Гермиона была похожа на рыбу, что в немом жесте открывала рот. — Полагаю, что у тебя прибавилось работы, ведь Драко очень требовательный молодой человек, — его грязный намёк прилипал к Гермионе как гарь на дымоходе. И она не знала, как избавиться от этого липкого и назойливого чувства. Как избавиться от слов Люциуса, что эхом аукались в её голове, делая её потаскухой. — Но если ты его подведёшь, — он замолчал на несколько секунд, уставившись на её лицо, — то поплатишься жизнью. Гермиона сглотнула скопившуюся горечь во рту, и этот жест издал настолько громкий звук, что Люциус метнул свой дикий взгляд на её горло, убеждаясь, что она не удавилась. — Ни для кого не секрет, что Тёмный Лорд презентовал тебя Драко, так что твоя никчёмная жизнь в руках моего сына. Грейнджер не находила слов. Она стояла и внимала каждому слову, что подобно натянутой тетиве запускало в неё стелы. Что она могла делать? Если до этого момента Грейнджер бредила о том, что ей было плохо, что была в безвыходной ситуации, то сейчас она это осознала. Ей не сбежать. Она обречена. Драко Малфой её ненавидел, как и она его. Хоть что-то между ними взаимно. Гермиона почувствовала слабость и осела на колени. Она не могла дышать. И видеть тоже. Кажется, жизнедеятельность её органов прекратилась под воздействием эмоций и страха. — Ой, давай только без концертов! — возмутился Люциус. Он… Малфой обещал её убить. «Я бы предпочёл убить её сам». Его слова звучали в её голове словно приговор. Теперь они не казались пустым звуком. Сейчас, благодаря Люциусу, они обретали смысл. — Ты невыносима! — в голосе Люциуса звучало раздражение и нотки предупреждения. — Встань! Грейнджер отчётливо услышала его приказ, несмотря на шум в ушах. Превозмогая физическую и душевную боль, она встала на ноги, хотя её зрение всё ещё было как в тумане. — Ты как и прежде будешь служить мне, — строгим тоном отчеканил он, — а также будешь исполнять приказы Панси Паркинсон. Гермиона могла поклясться, что Люциус смотрит на неё, поэтому она просто кивнула в знак согласия. Она видела, как тёмная фигура придвигается к ней, но не могла навести фокус на его лице. Туман окутал этот кабинет, поглотив чёткость и реальность его линий. Туман поглотил сознание Гермионы. Разве не являлся он предвестником смерти!? «Грейнджер, ты не умрёшь». — в сознании всплыли другие слова Драко. — Я ожидаю от тебя полного подчинения, грязнокровка, — Люциус стоял напротив, не будучи уверенным, что она его видит. Взгляд Грейнджер расфокусировался, будто она была под седативным зельем. Гермиона почувствовала, как рука Люциуса снова оказалась под её подбородком. Он слегка приподнял его вверх и большим пальцем руки провёл по её губам. Он наклонился ближе к Гермионе, позволяя их волосам соприкоснуться. — Ты ведь помнишь, каким может быть моё наказание? — голос с хрипотцой опалил её ухо. Гермиона снова громко сглотнула слюну. Люциус скривился, осознавая, что её реакция странно действует на его репродуктивный орган. Она услышала слабое шипение над ухом, а затем Малфой отстранился и направился к своему столу. — Держи рот на замке, когда будешь рядом с Панси, — он отодвинул стул и уселся на него, — и у меня не будет повода наказывать тебя. Гермиона склонила голову, проглатывая обиду и все те некультурные слова, которые подстрекали её вывести Люциуса Малфоя и заставить его убить её. Хотя эта мимолётная идея была очень сладкой. Ей казалось, что лучше принять смерть от Люциуса, чем от Драко. По крайней мере, Люциус просто убил бы её, не превращая в овощ или подопытную крысу… На её судьбу выпала неподъемная ноша, которая давила на грудь с полой силой. Ей было плохо. Настолько плохо, что она не хотела тратить последнюю энергию на разжигание адского пламени по имени Люциус Малфой. Она просто сказала: «Хорошо». Но Люциус не успел бросить очередную едкую фразу в сторону Грейнджер. Дверь в кабинет распахнулась, и в неё вошли. Будучи частично ослеплённой, Гермиона заметила, как Люциус снова встал и в приветственном жесте развёл руки. — Мисс Паркинсон, рад снова вас видеть, — его голос полностью изменился. Гермиона даже удивилась тому, насколько спокойно и доброжелательно он прозвучал. Ещё бы! Но она не жалела о том, что с ней Люциус не любезничает. Его ласковость означала бы лишь одно… — Рада видеть вас, мистер Малфой, — Панси улыбнулась своей белоснежной улыбкой и прошла мимо Гермионы, кажется, и вовсе не заметив её. Кое-как Грейнджер отступила в сторону, стараясь не упасть и остаться незамеченной. Она посмотрела в сторону двери и увидела очертания ещё одной фигуры. Панси пришла не одна. Даже в темноте Грейнджер узнала бы его. Она уставилась на парня, что так же пристально смотрел на неё. Кажется, сейчас она затаила дыхание и сжалась, желая раствориться в воздухе. Она не хотела его видеть. Не сейчас, когда она не готова. Нижняя губа Грейнджер задрожала, в глазах скопилась непрошеная солёная жидкость. Она почувствовала озноб по всему телу, и дрожание отразилось на пальцах рук. Гермиона была близка к истерике. Видимо, он это заметил. — Уберись в комнату, — холод его слов долетел до сознания Гермионы, давая понять, что они обращены именно к ней. Она сомкнула губы в плотную линию и сжала кулачки, собирая все силы, чтобы не упасть в кабинете. Ориентируясь на очертания предметов, Грейнджер прошла к двери. Она видела, как Драко смотрит в её сторону, но не могла рассмотреть его лицо — только общие очертания его тела. Он по-прежнему стоял у двери, словно ожидал, что Грейнджер должна свалиться у его ног, чтобы можно было зло потешаться над ней. Конечно же, этого не произошло. Она медленно прошла возле Малфоя, не подавая и виду, что ей плохо. Она так же спокойно открыла двери и вышла в коридор, но не сдержала собственное тело, ещё не закрыв двери до конца, когда ноги подвели её. Гермиона осела на пол у самой двери, чувствуя, как шум в ушах соревнуется с тьмой, что забирает её зрение и сознание.* * *
— Что ты… — Увидел её… подумал — это… нормально... позвать… — Разумеется… я разберусь. Сквозь сон Гермиона слышала чей-то разговор. Точнее сказать, разговор Малфоя и ещё какого-то мужчины. А может быть, разговор — это всего лишь плод её фантазии? В таком случае она не хотела открывать глаза и узнавать правду. Дверь негромко закрылась, и послышался щелчок замка. Грейнджер вздохнула с облегчением: значит, её оставили в покое. — Можешь не притворяться, я знаю, что ты пришла в себя, — его равнодушный голос заставил напрячься каждый мускул в теле, словно ей предстояло совершить прыжок. Веки задрожали в сомнении. Она действительно не хотела видеть Малфоя. Но собрав своё самообладание, Грейнджер открыла глаза, и её взгляд наткнулся на фарфоровое лицо Драко Малфоя. — Как ты узнал, что я в сознании? — почему она спросила именно это, Гермиона и сама не знала. — Ты слишком громко думаешь, — короткий ответ, после которого его губы растянулись в самодовольной улыбке. — Ты снова копался в моей голове?! — Гермиона с возмущением посмотрела на него, стараясь сесть в постели. Теперь она видела чётко, но голова разрывалась от сильной боли, из-за чего казалось, будто пространство вокруг неё дребезжит. Она прищурила глаза, чтобы посмотреть на помещение. Это была её комната. Она была в своей постели, что уже хорошо. — Мне это не нужно, — самодовольство исчезло с лица Малфоя. Взамен холодной маски пришла брезгливость, что была присуща ему в школьные годы. Что значил его ответ, Гермиона не до конца поняла. То ли он с лёгкостью проник в её сознание, то ли все эмоции были написаны на её лице… Но она решила не придавать этому большого значения. Она встала с постели, обнаружив, что головная боль не мешает ей держаться на ногах. Хотя на всякий случай Гермиона осмотрела руки и ноги. Она искала ушибы — признаки её резкого падения в коридоре, но их не было. Ни единого намёка на то, что она теряла сознание. Создалось ощущение, что кто-то подхватил её, не позволив упасть, и перенёс в комнату. — Как я здесь оказалась? — она подняла голову и уставилась на Малфоя. — Вообще или?.. — он выгнул бровь, словно сомневался в её здравомыслии. — Сейчас! — Гермиона скрестила руки на груди, пытаясь защититься от насмешливого взгляда Малфоя. — Нотт снова оказался рядом, — его взгляд стал суровее. Кажется, она перестала дышать. Эту фразу Малфой проговорил с особой раздражительностью, словно ему не нравилось, что Теодор помогает ей. Малфой прищурил глаза и подступил к Грейнджер. Гермиона испугалась. В его присутствии дышать становилось тяжело. Кажется, лёгкие отказывались вдыхать воздух, а сердце, напротив — норовило вырваться из груди. Сейчас. Сейчас это произойдёт. Малфою ничего не стоит сделать то, что он делал уже множество раз: проклясть, убить или лишить сознания… Она отвела взгляд, не в силах заставить себя смотреть на собственного палача, что истязал её разум. Малфой мог поклясться, что в тот момент, как услышал от Нотта о спасении Грейнджер, ему хотелось проклясть друга. Независимо от здравого смысла рука подрагивала от борьбы с сознанием. Он сдержал себя, выслушав Теодора и поблагодарив за проявленное терпение к грязнокровке. Если бы не оглашение о свадьбе Теодора и Астории, Драко бы подумал, что тот действительно интересуется Грейнджер. Теперь же он мог быть спокоен по этому поводу. Хотя его сильно волновал тот факт, что не он был тем, кто заметил слабость гриффиндорки. Он словно жалел, что не смог помочь ей, в равной степени как и сожалел, что не он был причиной её слабости. Очевидно, что его отец немного перестарался с наказанием и Грейнджер просто не выдержала. Стиснув зубы, Драко пришлось ещё и подавить в себе желание наказать отца. Он не понимал своих противоречивых мыслей из-за чего становился раздражительным. «Чёрт! Ты сходишь с ума!» Он ругал себя за бешеные эмоциональные порывы, которые на каждом шагу вынужден был контролировать. Особенно обострялось всё, когда рядом находилась лохматая всезнайка! Ему просто стоит держаться подальше. «Да, подальше!» — Я очень надеюсь, что ты не будешь искать приключений на свою лохматую голову, — сквозь стиснутые зубы процедил Малфой и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направился из комнаты. Он сейчас серьёзно сказал эти слова с… волнением? Ей казалось, что воображение играет с ней, заставляя верить в то, что Малфой не причинит ей вреда. Скорее всего, это игры разума, чтобы абстрагироваться от действительности. Гермиона стояла и с удивлением смотрела вслед удаляющемуся Малфою. Она не понимала причины такого поведения и решила, что тот просто присматривает за ней в своих целях. Теперь Грейнджер не сомневалась по поводу Малфоя: он берёг её для собственных целей. Почти со стопроцентной уверенностью Гермиона могла сказать, что он сделает с ней то же самое, что и с Роули или Беллатрисой. В любом случае Малфой не ограничится простым убийством, тем более, что он говорил, что чистота крови не так важна для него. В его случае играли роль личные мотивы. Возможно, они родом из детства или из школьных лет… Гермиона присела на край кровати, кусая губу изнутри и размышляя над тем, как ей поступить в данной ситуации.* * *
Оставались считанные дни. У Драко было мало времени, чтобы поймать Грюма. А поймать того, что был злейшим врагом Пожирателей Смерти и личным врагом Лорда, дорогого стоило. Мракоборец был костью в горле Волдеморта. Малфой задавался вопросом, почему Повелитель самостоятельно не поймал Грюма, и пришёл к выводу, что Пожиратели были расходным материалом в достижении целей. Лорд потешался над теми, кто попадался Грюму. Возможно, благодаря ему этот тёмный маг чувствовал превосходство над остальными. Самоутверждаться за счёт тех, кто слабее него, самое главное кредо Повелителя. Драко не мог говорить об адекватности поступков своего хозяина, но он остро осуждал равнодушие по отношению к своим последователям. Если можно расправиться с Грозным Глазом самостоятельно, то стоит свести с ним счёты раз и навсегда, а не наблюдать за тем, как редеют ряды приверженцев. Но у Лорда был ещё один пунктик: он редко когда марал руки. Видимо, весь свой магический потенциал он истратил на сотворение крестражей. При подготовке к поимке Грюма у Малфоя создалось впечатление, что Лорд не обогатил свой разум, отбирая знания, а наоборот, лишился их. Иногда в поступках того не прослеживалось логики, иногда они были абсурдными и необоснованными, до смешного наивными и простыми. Хотя, возможно, он пребывал в маниакальном страхе, боясь потерять крестражи… «Интересно, сколько их?» Сколько уничтожили Грейнджер с Поттером, раз Лорд ещё не умер? Почему он раньше не обратил на это внимание?! Но теперь не время — слишком рискованно копаться в её воспоминаниях. Каждый раз, когда Малфой вспоминал о Грейнджер, в висках пульсировало и боль пронзала его грудную клетку. Он готов был упасть на четвереньки и завыть словно пёс — от досады, тоски и туевой кучи чувств, что распирали его изнутри. Он ненавидел себя, пожалуй, больше, чем Грейнджер. Никогда никому не признался бы, но так оно и есть. Драко отпустил края огромного пергамента, и те с шуршащим звуком скрутились к центру. Он поставил руки на край стола и склонил голову, приводя мысли в норму. Дестабилизация его чувств злила больше всего на свете и мешала работе. Стоило образу или воспоминанию Грейнджер возникнуть в его мозгу, как всё летело в тартарары. Он просто не мог контролировать эмоции, как раньше. В одно мгновение он желал убить, но спустя пару минут внутри что-то щёлкало, заставляя сожалеть о таких помыслах. Больше всего он волновался именно по этому поводу. Малфой не научился контролировать состояние, в котором у него просыпалась доброта, а значит, он мог наломать дров. Он сжал пальцы так, что костяшки побелели. Под ногтями пульсировало от боли. Это хорошо. Чувствовать боль — хорошо. Он оттолкнулся от стола и схватил пузырёк с прозрачной жидкостью. Одно движение большим пальцем, и крышечка улетела на пол. Не давая себе времени для сомнений, он обхватил тонкое горлышко губами и, запрокинув голову, сделал желанный глоток Феликс Фелицис. Удача ему не помешает. Опустошённый пузырёк полетел в сторону и растворился в воздухе. Драко развернул пергамент руками, осматривая план дома Грозного Глаза. Мракоборец был идеален в дуэлях и умении выслеживать. Он был параноиком, когда дело касалось противостояния Волдеморту и Пожирателям. Драко полагал, что с такой же параноидальной идеей Грюм выбирал местоположение своего дома и защиту для него. За эти дни Драко довелось опуститься до уровня вора и незаконно проникнуть в отдел технической инвентаризации, чтобы узнать хоть что-то о местоположении дома, в котором жил Грюм. Но Малфою повезло больше: он обнаружил Запретную секцию и, обойдя все защитные чары, нашёл не только точные координаты дома мракоборца, но и план его убогого жилища. Поначалу Драко думал, что это план муравейника, но позже, ознакомившись более детально, он пришёл к выводу, что Грюм знает толк в защите. Во-первых, дом был расположен в Ведьмином лесу, что уже само по себе вызывало уважение и отвращение в одинаковой степени. Во-вторых, жильё находилось под землёй, и войти в него можно было лишь аппарировав или залезая под корень Шепчущего дуба. Поскольку таких дубов был целый лес, это составляло некую сложность, но Малфой не был бы собой, если бы не продумал всё до последнего. В-третьих, дом-муравейник с множеством ходов и небольших комнат-камер — идеальное место, чтобы затеряться и напасть в нужный момент. Драко осознавал, что Грюм даже спит с волшебной палочкой, но всё же у него было больше шансов побороть опытного мракоборца в замкнутом лабиринте, чем на открытой местности. Отпустив план, Драко произнёс заклятие, и пергамент сгорел на столе, оставив после себя лёгкий налёт пыли. Пора…* * *
Из плеча сочилась кровь. Разрез оказался большим: начало от малой плечевой мышцы через ключицу и к плечу. Горячая кровь стремительно покидала тело, и Малфой отвлёкся, чтобы наложить простые чары сшивания. Он спрятался за угол и направил палочку на левое плечо. Возникшая иголка с нитью начала шить кожу. От боли в глазах появились белые пятна, но он терпел, не издавая ни звука. Когда рана была наполовину зашита, Драко прервал действие заклинания: каждая секунда на счету. Он выглянул за угол и последовал вдоль по коридору, чтобы завернуть в следующий. Драко слышал стук, который создавал раненый аврор при передвижении. Грюм передвигался шумно, отстукивая ритм своим волшебным протезом на ноге. — Инкарцеро, — ворох верёвок полетел вслед Грюму. Тот с лёгкостью отразил заклинание. Он скрылся за углом и прокаркал своим противным голосом: — Взять живым меня удумал!? Кишка тонка, мальчишка! Малфой сжал губы, принимая тот факт, что бороться с Грюмом сложно. Но у него были свои козыри в рукавах, не зря же он выпил зелье удачи! Драко закрыл глаза всего за секунду, чтобы сосредоточиться. Он затаился за углом, отсчитывая секунды до… — Остолбеней! — Грюм произнёс заклятие в голос. — Протего! Экспеллиармус! Вспышки заклинаний мерцали за углом, и Драко понял, что сейчас самое время. Он вышел из-за угла, наблюдая, как Грюм ведёт бессмысленную борьбу с его проекцией. Поразить заклинанием астральное тело невозможно. Несколько секунд Драко удовлетворённо смотрел за тем, как отчаянно борется мракоборец. В один момент тот замер, видимо, глаз уловил второго Малфоя. Драко лениво взмахнул палочкой и обезоружил растерявшегося Грюма. Ещё несколько заклинаний, и тот уже стоял связанный по рукам и ногам. Грозный Глаз сопротивлялся всем телом, но против чар не действовала физическая сила. Малфой подхватил палочку Грюма, полагая, что та может понадобиться Лорду. В последнее время у Повелителя возник особый интерес к этому орудию. Драко взял аврора живым, но всё же ему следовало кое-что подправить специально для Лорда, и для себя, конечно. Он подошел к Грюму и одним движением руки поставил того на колени. Палочка выскользнула из рукава, и он направил её на голову мага, глаз которого бешено крутился в разные стороны. Отвратительное зрелище. Малфой скривился и произнёс заклинание. Грюм закричал, мотая головой. Драко без особой радости принимал знания. Не то чтобы ему нужен был разум Грюма, но кое-что уж точно пригодится. Он чётко следил за дымкой, что так легко парила между ними. Когда цвет стал более насыщенным, Драко разрезал магическую нить палочкой, словно ножом. Он считал, что этого будет достаточно, чтобы повредить разум и воспоминания мракоборца. Если бы Малфой полностью лишил его памяти, то только вызвал бы подозрения. У него оставался один способ, чтобы Лорд поверил в то, что Грюм поджёг особняк Лестрейнджей и убил Родольфуса, и он им воспользовался. Несколько секунд Драко смотрел на обессилевшего аврора и не чувствовал ничего, кроме отвращения к самому себе. Он не мог объяснить природу таких чувств, но не радовался этой эмоции. Сомнение снова вернулось. Ему стоило поторопиться. Драко поднял Грюма на ноги и велел следовать к выходу. Он чувствовал, как слабость обволакивает ноги, замедляя передвижение. Малфой посмотрел на плечо: из не зашитой части раны по-прежнему вытекала кровь. Он вздохнул от досады. Если это произошло с зельем удачи, то что было бы, не выпей он его?! В таком состоянии нельзя аппарировать. Когда они вышли наружу, Драко приковал Грюма к дереву, а сам принялся залечивать рану. Как только швы были наложены, он решил аппарировать. — Ты же понимаешь, что нельзя аппарировать в таком состоянии. Это чревато разрывом тканей, ты… — дальнейшие слова утонули в колебаниях воздуха. Драко наложил Силенцио, чтобы не выслушивать нравоучения аврора.* * *
Малфой еле удержался на ногах, когда они аппарировали к воротам родового имения Лорда. Он нажал волшебной палочкой на метку, тем самым сообщая Повелителю о своём прибытии. Магическая сетка перед воротами с треском развеялась. Металл противно скрипнул, приглашая новоприбывших. Малфой заколдовал Грюма и левитировал его всю дорогу к дому. Он не хотел терять время на медленную прогулку с калекой. Боль в плече причиняла дискомфорт и вызывала раздражение. Драко посмотрел на рану: швы снова разошлись. Из-за перемещения нити торчали из раны в разные стороны, но времени, чтобы залечивать их, сейчас не было. Лорд знал о его прибытии и ждал. Драко взмахнул палочкой, восстанавливая одежду на плече и очищая её от крови. Ещё один взмах, и марлевая повязка окутала рану невидимой полосой. Он должен потерпеть, чтобы Лорд не счёл его слабым. Малфой посмотрел на Грюма, застывшего в воздухе рядом с ним. Вот кто действительно выглядел слабым. Драко протянул руку и похлопал аврора по карманам, обыскивая одежду на наличие чего-нибудь. В нагрудном внутреннем кармане он нащупал маленький пузырёк. Малфой вытащил его, и тот превратился в полноценную флягу. Драко изогнул губы в хитрой улыбке, вспоминая, что Грюм всегда попивал что-то из неё. Он открыл крышку и принюхался: огневиски. В глазах Драко отразилось понимание. Он и сам не против был выпить иногда, чтобы забыться. Но сейчас глоток огневиски поможет ему снять волнение и угомонить боль. Малфой быстро выпил содержимое и закинул флягу в карман собственной мантии.* * *
— Хорошая работа, Драко, — Лорд только что не обнимал его в этот вечер. Тёмный маг был доволен проделанной работой. Впервые Малфой видел, как тот улыбается. Безумец был рад, словно дитя новой погремушке. Казалось, что поимка Грозного Глаза, такая мелочь для Лорда, по сравнению с тем, на что он был способен. И всё же он ликовал. Он выразил желание немедля допросить Грюма. Из любопытства Драко предложил свою помощь, но Лорд отказался, отправив его домой. — Ты сдержал своё слово, Драко, — на прощание сказал тёмный маг. Малфой поклонился и ушёл из комнаты, оставляя Грюма на волю Повелителя. Медленно Драко вышел на улицу. Он ощущал острую необходимость сделать глоток свежего воздуха. Избавившись от общества Лорда, он остро почувствовал слабость, мысленно радуясь, что инстинкт самосохранения всё ещё работал рядом с Повелителем. Потеря крови плохо влияла на рассудок. И сейчас Драко буквально чувствовал каждую каплю крови, что снова вытекала из открывшейся раны. Он отдышался на пороге дома и решил аппарировать к собственному. Опьяневший разум внушал веру в то, что он сильный, что сможет нормально перенести перемещение и уже дома заняться лечением. Он был слишком самонадеянным. Малфой достал палочку и с громким треском растворился в воздухе. Он упал на колени в коридоре, приземлившись лицом к двери. Тяжёлое дыхание сбилось, а сердце отбывало неведомый ритм, словно он не аппарировал, а бежал от дома Волдеморта. Боль в плече стала невыносимо режущей. Ощущение текущей крови по руке и грудной клетке наводили панику. Драко еле сдержал себя, чтобы не посмотреть на последствия перемещения. В глазах рябило. Вряд ли в таком состоянии увиденная рана покажется именно такой, какая она есть. Малфой поднял дрожащую руку, чтобы нащупать дверную ручку и открыть дверь в комнату. Он поднял взгляд, наблюдая, как дверь поддалась и отворилась, чтобы привести его в шок. Взлохмаченная башка Грейнджер тут же оказалась в поле зрения. Глаза её округлились до неузнаваемых размеров. Она отложила книгу на стол и направилась к Малфою, не говоря ни слова. Поначалу Драко разозлился, что Грейнджер в его комнате, но приведя зрение в норму, он понял, что ошибся этажом. Какого чёрта он аппарировал к её комнате?!