Похититель душ

      Магглы говорят, что человек проходит пять стадий принятия неизбежного…       За время аппарации Гермиона прошла их все. По нескольку раз уж точно.       Казалось, перемещение привело ее в чувство. Потеря сознания, сил и желание личной смерти отодвинулись на задний план. Сейчас, после внутренних метаний, в её сумбурных мыслях возникла навязчивая идея мести. Ей хотелось уколоть, пнуть или ударить Малфоя. Желательно чем-то потяжелее. В идеале — добраться до своей палочки и действовать по велению сердца. Или эмоций.       Гермиона среагировала первой, оттолкнув Малфоя от себя, как только они приземлились после перемещения. Из-за неожиданности действий у неё это получилось довольно неплохо, поскольку Драко отшатнулся и отступил на несколько шагов в сторону. Тяжело дыша, она оглянулась вокруг в поисках предмета, который послужил бы орудием самообороны, и быстро отбежала на другой конец комнаты.       Малфой переместил их в прихожую летнего дома, которая была щедро обставлена предметами быта, но все они оказались либо бесполезными для Гермионы, либо слишком громоздкими, чтобы сдвинуть их с места.       В отчаянии она вернула ему растерянный взгляд и прокричала: — Как ты мог?       И оперлась рукой о подставку под статуэткой мантикоры.       Казалось, вот-вот её сердце выпрыгнет из грудной клетки и словно мяч покатится по полу.       Малфой тяжело дышал и смотрел на Грейнджер прищуренным взглядом. Он даже не думал отвечать, поскольку считал её вопрос риторическим. — Как ты мог сделать это со мной? — выкрикнула она и ударила двумя руками по подставке.       Скульптура качнулась и с грохотом упала на пол. Гермиона оглянулась в поисках нового предмета для разрушения.       Малфой никак не отреагировал. Он продолжал наблюдать.       Был маленький шанс, что она поняла все по-другому, поэтому Драко не спешил открывать рот. Он мог позволить ей выплеснуть эмоции: повреждать предметы быта, кричать и бороться. Малфой понимал, как всплеск чувств может помочь в принятии действительности.       Он прошел через это. — Ш-ш-ш-ш, — кусок разбитой статуэтки ударил его в живот, и Драко вынырнул из собственных рассуждений. — Я тебя спросила о чем-то! — звонкий голос Грейнджер звучал грозно.       Похоже, она была на грани, поскольку он почувствовал на себе влияние чужих эмоций. В своих мыслях Драко предполагал, что никогда самостоятельно не расскажет Грейнджер о том, кто она для него. Также он не мог отрицать её умственных способностей, поэтому знал, что она сама догадается. И судя по всему, это случилось. Не вовремя, кстати, да-да.       Но Драко решил играть по собственным правилам до конца. — Что именно я сделал с тобой, уточни? — он развел руками в стороны. — Потому что я много всего делал с тобой, — самодовольно усмехнулся он, сделав несколько шагов по направлению к Гермионе.       Она отшатнулась назад, словно невидимая стена двигалась синхронно с Малфоем и оттесняла её подальше от него. Драко же этот жест показался проявлением страха. Он поймал взгляд Грейнджер и убедился в этом. — Ты! Ты стал монстром!       Она в панике отступила еще пару шагов назад и уперлась в стену. — Разве? — Драко слегка прищурился, посмотрев на Гермиону исподлобья.       Он спрашивал с усмешкой, подразумевая, что внешне нисколечко не изменился. — Ты убийца и … — она запнулась, не находя слов, ведь в памяти всплыл список из его тетради смерти. — Нечестивый, аморальный… — Не идеальный, — Драко перевёл взгляд в сторону дверного проема и с наигранно скучающим видом заглянул в гостиную. — Как и все. — Ты убил свою тетку!       Драко почувствовал тепло. Она была близка к оглашению правды. Трепетный огонек волнения щекотал внутренности, ведь Малфой не мог предположить, каковой будет их совместная с Грейнджер реакция, когда правда будет озвучена. — Ты как жираф, Грейнджер, — хмуро заключил тот. — Долго до тебя доходило… — он выдержал паузу, наблюдая, как лицо Гермионы покрывается красными пятнами. — Что я убил свою тетку. — До меня сразу дошло, с кем ты расправился! — огрызнулась Гермиона.       Она двигалась мелкими шагами вдоль стены, прямо к проходу, что вел к главной лестнице на второй этаж. На уме крутилась лишь одна мысль: «Добраться до палочки».       Драко молчал. — Ты стал чудовищем и меня втянул в это!       Обвинения Грейнджер порядком напрягали, и в этот раз Драко не стал молчать. — Тебя никто не звал, никто не принуждал приходить в подвал и становиться свидетелем, — Драко приближался к ней, с каждым шагом отнимая у нее способность трезво мыслить. — Ты мог не делать этого! — от частоты вдохов она рисковала заслужить гипервентиляцию. — Процесс необратим.       В эти слова был вложен смысл его жизни. Его выживания. — Ты мог не разделять душу! — Нет, — категорически ответил Драко и, почувствовав необходимость объяснить, добавил: — В этом мире не выжить без дополнительных мер. — Ха, — Гермиона развела руками в стороны и оглянулась по сторонам, словно дальнейшие слова были сотканы из воздуха.       Её губы задрожали, а тело теряло тепло с двойной скоростью. Гермиона обняла себя руками и дрожащим голосом проговорила: — Может, не стоит убивать людей налево и направо, тогда и тебе не будут желать смерти.       Драко подошел к ней совсем близко и остановился всего в метре, не разрывая зрительный контакт. Все проходило намного спокойнее, чем он предполагал. Хотя больших усилий ему стояла двойная концентрация и удержание обоюдных эмоций, которое могли довести Грейнджер до срыва. Он чувствовал её магию, поток которой мог бы снести его вместе с несущей стеной этого дома, но каким-то чудом Гермиона позволяла ему присутствовать в её голове в качестве внутреннего голоса, что взывал быть благоразумной и спокойной.       Драко подошел к ней вплотную. Больше она не отступала, шок сковал её тело, которое сейчас было способно дрожать, подобно осиновому листу. — Ты не убивала… — продолжение повисло в воздухе, и Гермиона нерешительно посмотрела Малфою в глаза.       Он знал. Нет, он чувствовал, что она поняла его. Не могла не понять, ведь она знала, что многие Пожиратели желали ей смерти. Драко был одним из них. Когда-то. Давно. До.       Ей хотелось раствориться. Стать серой, как стена или прозрачной, как воздух, поскольку близость Малфоя пугала. В воображении он казался монстром, воплощением всех страхов и ужасов, но наяву перед собой она видела обычного парня. — Но есть понятия добра и зла, — настаивала она.       По-видимому, ей было сложно сейчас признавать, что Драко прав. Гермиона пыталась доказать ему и себе то, что не нуждалось в доводах, ведь они вместе пребывали в гуще событий. — Все относительно, — Драко отступил в сторону и повернулся к разбитой статуэтке, чтобы восстановить её. — Не существует в чистом виде добра или зла.       Гермиона уставилась на него, пытаясь внять произнесенным словам. Действительно ли он намекал на то, что деяния Пожирателей нельзя назвать плохими, а деяния Ордена — направленными во благо?! — Нет, Малфой, — ощетинились Гермиона, придя в себя, — добро — это сила! — Неужели? — скучающим тоном протянул он и повернулся к Грейнджер. — Хочешь сказать, что добро побеждает зло?       Он улыбнулся, но в глазах виднелась грусть. — Именно! — она скрестила руки на груди. — Это не так, — Драко поджал губы. — Темного Лорда не сразить поцелуем, — он взмахнул рукой в воздухе, указывая на её лицо, а потом пристально посмотрел в глаза. — Хотя ты можешь попробовать, — его губы растянулись в улыбке. — Лорд будет в шоке, что его целует магглорожденная. Может быть, ты даже успеешь бросить в него Аваду, — Драко искренне улыбался, удерживая зрительный контакт, но в какой-то момент Гермиона все поняла.       Она резко развернулась и метнулась к входу в зал с лестницей.       Тяжело дыша, она прислонилась к стене и закрыла глаза, представляя события, которые предшествовали их перемещению. Гермиона поднимала с глубин сознания нынешнее открытие, которому сопутствовали всевозможные эмоции. Она выдохнула и улыбнулась, когда почувствовала, что вернулась к первоистокам собственной злости — ей удалось призвать чувства на поверхность. — Неплохая попытка, Малфой, — слова похвалы прозвучали с ехидством и самодовольством. — Тебя нужно было отвлечь, — прокомментировал Драко её догадку.       Он нарочно увел её гнев в несущественный, но имеющий смысл диалог. Малфой хотел попытаться переключить тему разговора и повлиять на Гермиону, но похоже, она научилась справляться с его влиянием.       Он подошел к проходу и встал в дверях. Гермиона стояла за стеной, по ее частому дыханию можно было понять, что она вернулась в прежнее состояние паники и истерии. — Как ты мог? — еле слышно проговорила она, что Драко не был уверен, обращается ли она к нему или к себе самой. — Ты повторяешься, — ответил он, намереваясь внять к ее здравому смыслу.       Гермиона ступила шаг вперед и повернулась к Малфою лицом. Она кипела от ярости, и он понял, что ее тихий вопрос был шипением сквозь злость. — Ты испортил себя! — она указала на него рукой, а затем положила ее на свою грудь. — Ты испортил меня! — Не нарочно, — в его тоне слышались нотки сожаления.       Да, Драко жалел, что все пошло не так, как он задумал. Что Грейнджер вмешалась в его план и стала чем-то большим, чем сокурсница из Хогвартса. Но Драко ни разу не жалел о том, что расколол душу. — У меня нет слов, — все, что могла выдавить из себя Гермиона.       Внутри нее бушевал ураган, и мысли проносились со скоростью ветра, но в связную речь они так и не формировались. Ее потряхивало от гнева, и она сцепила руки перед собой, чтобы сдержать порыв разрушать все вокруг. — А нужны ли они? — Драко шагнул вперед, но, увидев ее убийственный взгляд, остановился. — Слова не нужны.       И в подтверждение он подошел вплотную, не обращая внимания на ее протест и попытку увернуться от его рук. Малфой поймал Гермиону за талию и притянул к себе.       Как только их тела соприкоснулись и Гермиона уперлась головой о его грудь, ей стало легче. Она несмело подняла руки и устроила их на талии Драко. Этот жест не был объятием, но ему было достаточно знать, что Грейнджер не брезгует касаться его.       Волнение и тремор начали отступать, сменяясь спокойствием и принятием.       В этот момент единения они понимали, что могут общаться без разговоров. В свои объятия Драко вложил смысл слов, которые так и не озвучил. Всем своим теплом и излучением магии он говорил, что Гермионе не стоит расстраиваться, ведь эмоции и гнев не изменят ровным счетом ничего.       Все уже случилось.       После нескольких минут, которые они провели в объятиях друг друга, Гермиона нарушила интимность момента. Она повернула голову в сторону и обратила взгляд на лестницу. Ухо уловило размеренный стук сердца Малфоя, и она зажмурилась, понимая, что ей становится все сложнее и сложнее перечить ему. Грейнджер глубоко вдохнула и сделала шаг назад, обнаружив, что Малфой с легкостью ее отпустил. — Я никогда не стану поддерживать твою сторону, — она вздернула подбородок вверх, стараясь выглядеть смелой, хотя ее губы подрагивали от волнения и попыток перебороть влияние более сильной магии. — Д-даже если ты будешь принуждать, я не брошу попыток вырваться из ок-ков, — голос дрогнул на последнем слове, и Гермиона отвернулась, не в силах сдерживать слезы.       Когда-то давно, будучи в Малфой-мэноре, она пообещала себе, что не будет больше плакать из-за Малфоя, что не покажет своей слабости. Но, черт подери, это обещание было сложнее всего исполнять, поскольку Малфой раз за разом пробивал щит ее самообладания.       Наверное, она не гриффиндорка, поскольку дух смелости и жажды справедливости укрылся за маской лицемерия. Она трусиха, раз не могла допустить мысли о прекращении его существования. Гермиона хорошо знала, как и чем можно уничтожить крестраж. Она понимала, что чтобы кто-то смог убить Малфоя, ей предстоит умереть первой. Но она так не хотела этого… Больше жажды знаний она желала жить.       Гермиона всегда была готова умереть, защищая Гарри Поттера, своих родителей, Рона, его семью и друзей. Но она не готова была умереть за Малфоя. Это слишком. Свыше ее сил и понимания. Это чистой воды эгоизм, который наверняка был усилен отпечатком его присутствия в ней.       И как бы там ни было, Гермиона не могла позволить себе быть слабой. Не теперь, когда она все узнала и ей предстояло с двойным усилием противостоять Драко.       Вытерев слезы тыльной стороной ладони, она собралась с силами и намеревалась повернуться к Малфою, как вдруг почувствовала прикосновение его рук к плечам. — Нет моей стороны, Грейнджер, — Драко встал позади нее, расположив подбородок над ее макушкой. — Теперь есть только наша. — Что ты имеешь в виду? — она резко повернулась и привстала на цыпочках, чтобы заглянуть в его глаза.       Драко молчал, поскольку не в его стиле было делиться планами, но также он хотел, чтобы Гермиона не испытывала страха или любых других негативных эмоций, которые впоследствии будут его отвлекать. — Просто знай, что мы на одной стороне, — Драко убрал руки и отвернулся, чтобы уйти, но Гермиона схватила его руку.       Малфой не повернулся. Он уже знал, что любой визуальный контакт с ней делал его более мягким. Словно так он подчинялся ее желаниям и потакал просьбам. — Если на этой стороне нет моих друзей, не ожидай моей покорности! — выпалила она и оттолкнула его руку.       Драко хмыкнул и, бросив на нее взгляд через плечо, проговорил: — Другого я и не ожидал.       Быстрым шагом он направился вверх по лестнице. Где-то на полпути остановился и снова обратился к Грейнджер: — Чувствуй себя как дома, — он взглянул на застывшую девушку и про себя отметил, что она довольно хорошо держится. — Твоя комната ждала тебя, Грейнджер.       Он ушел, оставив ее с мыслями наедине. Неправильность момента и пугающая реальность подступали мелкими шагами, нагнетая панику внутри нее. Последняя фраза Малфоя прозвучала как нечто ужасное. Ее комната в его доме. Ее. Личная. Комната. Звучало так, будто она навсегда останется здесь…       Гермиона прикусила губу и заломила пальцы рук, стараясь прогнать эти ужасные мимолетные мысли. Она направилась на второй этаж, намереваясь разыскать Малфоя и спросить, зачем он похитил ее.       Она обошла каждую комнату на втором этаже, с удивлением обнаружив, что комната Малфоя не заперта, Гермиона исследовала и ее, но Драко нигде не было. Скорее всего, он просто аппарировал прямо из дома, оставив ее одну.       Как бы ни хотелось следовать его совету, но, в конце концов, Гермиона отправилась в свою комнату, и, укутавшись пушистым пледом, уснула на мягкой кровати.

* * *

      Драко намеревался действовать быстро и решительно. Поднявшись в свою комнату, он первым делом снял антиаппарационный барьер, который распространялся на Локи и Тео, затем просмотрел одну из древних книг, освежая в памяти процесс воссоздания вещей по подобию оригинала. Ему предстояло создать подделку не только по форме и материи, но и приблизительно-обманчивым свойствам предмета. Это был целый ритуал, который включал в себя не только искусное владение трансфигурацией, но и отдачу собственной магии для обогащения созданного предмета.       Драко казалось, что он рехнулся. Причем не сейчас, не в момент, когда вернул Грейнджер. Он давно почувствовал сдвиг и, не желая медлить, все время действовал согласно зову собственного рассудка. Его поведение граничило с безумием, ведь не каждый решился бы обманывать Темного Лорда, защищая его заклятого врага.       Драко решился. Уже давно он это делал. И сейчас был пик — момент достиг апогея, и ему нужно было доводить все до конца. А конец вырисовывался радужными красками с перспективой на будущее без Волдеморта и службы ему.       Теперь Драко был достаточно силен и безумен, чтобы открыто обмануть своего предводителя и принять участие в его кончине.       Малфой переместился на площадь Гриммо, вызвал Кричера и, отдав приказ притащить Поттера, стал ждать сидя у камина. Ему бы не помешал стакан огневиски, но алкоголь не был лучшим другом для чистой и сильной магии. А Драко был уверен в том, что сегодня они с Поттером достигнут согласия, и ему предстояло воплотить в жизнь еще один безумный план.

* * *

— Если ты думаешь, что сможешь шантажировать меня Гермионой, то ты ошибаешься, Малфой.       Смелость первых произнесенных слов Поттером потерялась к концу предложения, сойдя к неуверенному блеянию.       Разумеется, мальчик-который-выжил хотел казаться хладнокровным и циничным, но на самом деле Малфой знал, каким был Поттер — мальчиком с напрочь отбитым чувством самосохранения и комплексом спасателя.       К счастью для очкастого героя, у Драко не было ни времени, ни настроения, чтобы играть в школьные игры-дразнилки. — Мое желание — я не хочу, чтобы она участвовала в любых действиях, которые последуют за сегодняшним днем.       Драко сказал правду. Он и правда хотел уберечь Грейнджер, но вот причину называть не спешил.       Поттер покосился на Драко. По его недоверчивому взгляду было понятно, что он пытается увидеть причину такой заботы со стороны Драко о своей магглорожденной подруге. — Что у тебя с ней? — выпалил Поттер, вперив взгляд в собеседника.       Его выражение лица позабавило Драко. Поттер выглядел сосредоточенным, будто пытался проникнуть в его разум, но Малфой не чувствовал ровным счетом никакого давления, из-за чего казалось, будто Поттеру приспичило в туалет. — Жизнь, — ответил он и, видит Мерлин, был честен как никогда.       Поттер кивнул, скорее самому себе, чем Драко. Он прошелся по комнате и, остановившись напротив собеседника, ответил: — Хорошо, — и прошелся ладонью по волосам. — Хорошо, если ты говоришь, что она в безопасности… — он замялся, но зрительный контакт не прервал. — Большего мне и не надо.       Драко передернуло, но он стоял нерушимой стеной. Слова Поттера прозвучали очень громко и вызывающе. В этот момент он понял, что никому не позволит коснуться Грейнджер. Он запрет ее на семь замков, чтобы никто не имел права говорить так, как Поттер.       Малфой тряхнул головой и решил переключиться на другую и, по совместительству, самую важную тему. Разговоры о Гермионе порядком напрягали его, высасывая здравый смысл.       По мере того, как Драко говорил, Поттер становился серьезнее и серьезнее. Он недоверчиво наблюдал за Малфоем, прокручивая волшебную палочку в руке. Было видно, что Гарри остается начеку. Можно сказать, что до последнего слова он ждал подвоха: будь то прибывшие Пожиратели или проклятье от слизеринца, который говорил нереальные вещи. — И опережая твой последующий вопрос, я скажу, что у меня свои причины поступать так, как я хочу, — Драко скрестил руки на груди, наблюдая за слегка потрясенным Поттером.       Гарри улыбнулся, наверное, все еще не до конца веря ему. — Подробнее, Малфой! — он повысил голос, выдавая свое волнение. — Какие причины могут подвигнуть приспешника Волдеморта на измену?       Драко молчал. В его план не входил многочасовой допрос от Поттера. Он отошел от подоконника, у которого простоял последние десять минут.       Меж тем, Поттер рассуждал дальше: — Ни за что не поверю, что это из-за Гермионы, — он резко замолчал, поняв, что этой фразой унизил свою подругу.       Гарри покосился на Малфоя, пытаясь прочесть хоть какие-то эмоции по его лицу, но тщетно. — Или это из-за матери?       Драко сжал челюсти. Сейчас Поттер ступил на тонкий лед. — Слушай сюда, Поттер. Насчет моих мотивов… — Драко прищурил глаза, чтобы казаться убедительнее. — Скажем так, нам двоим, — он выделил это слово, подчеркивая интонацией, — тесно в этом мире, поэтому я немного помогу тебе, — он смерил Поттера недоверчивым взглядом, — как избранному.       Мальчик-который-выжил замер, казалось, он перестал дышать. Перед его глазами картинками проносились воспоминания о том, что он знал про нового Малфоя в обличье лучшего Пожирателя; о том, что ему рассказывала Гермиона.       Мерлин всемогущий! Гарри почувствовал покалывание в конечностях, словно кто-то бросил в него Энервейт. Кончик палочки заискрился, зашипел, а Поттеру казалось, что это шипят его мозги от переизбытка фактов.       Как Гермиона себя вела, когда вернулась из плена…       Как Малфой ведет себя по отношению к ней сейчас и как вел тогда, когда пришел за ней!       За своей…       За Гермионой.       Глаза Поттера расширялись по мере его умозаключений. В голове набатом звучали слова из пророчества: «…потому что ни один не может жить спокойно, пока жив другой...»       Это то, что случилось с ним. Это то, что он узнал под конец. Лучше бы не знал. Да-да, однозначно.       Гребаный снитч открылся в конце. Правда, как и полагал Дамблдор, открылся перед его, Гарриной, предполагаемой смертью. Он предпочел бы знать раньше о своей связи с Волдемортом. Он бы использовал это в своих интересах, в интересах Ордена. Возможно, он бы проявил больше усердия в освоении окклюменции…       А быть может, он завершил бы все давным-давно. Или умер. Хотя вряд ли после его смерти мир изменился бы. Вряд ли Волдеморт остановился бы, а Малфой не приравнял себя к нему.       Ужас понимания отражался в глазах Поттера, и Драко видел это. Он мог бы насладиться, но что-то мешало ему испытать чувство триумфа и собственного превосходства. Он наблюдал почти равнодушно, с толикой понимания и уважения к чувствам другого человека. Он больше не был собой, но поделать ничего не мог. Окклюменция не спасает от такого…       Поттер разморозился. Одним рывком он бросил в Малфоя проклятье, к слову сказать, не Экспеллиармус. Драко с легкостью отразил его, слегка поведя пальцами, словно прогонял видимое только ему одному насекомое. — Ты создал крестраж! — казалось, Поттер сейчас лопнет от злости или закипит от повышенной температуры тела, что красными пятнами разукрашивала его лицо и руки.       Малфой лишь лениво фыркнул. — Ты сделал из Гермионы крестраж! — неугомонный гриффиндорец жестикулировал и семенил мелкими шагами вдоль стены.       Его реплика казалась упреком. Словно это Драко искренне желал сделать из магглорожденной девушки, которую в школе на дух не переваривал, самое ценное, что есть в его жизни. Но Малфоя не возмущала реакция Поттера, лишь слегка забавляла. Он по-прежнему был спокоен и собран, словно знал все наперед. — Это получилось случайно, — Драко повторил собственные мысли.       Он вовсе не собирался вслух отвечать на очередной выпад очкастого друга его души. — Случайно?! — в истерике метался Поттер, чем напоминал рыжеволосую фурию Уизли. — Случайно, Малфой, можно ребенка сделать, но не крестраж! — он остановился у окна и дернул тяжелые портьеры в стороны, разгоняя тем самым вихри пыли по комнате. — Тебе виднее, — Малфой пожал плечами и слегка улыбнулся, находя забавной метафору Поттера.       Гарри сжал губы в тонкую линию и смерил Малфоя презрительным взглядом. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Как тебе после этого можно доверять? Где гарантии того, что ты не станешь вторым Волдемортом?       Вопросы от Поттера сыпались сплошным потоком. В своей истерике он чем-то напоминал Панси, которая без умолку разговаривала вместо того, чтобы заткнуться и подумать. — Грейнджер — гарантия.       Гарри хохотнул. Он-то знал, чем чревата такая связь. Он чувствовал, как Волдеморт влиял на него, даже будучи на расстоянии. — Она хотя бы знает? — спросил Поттер с грустью в голосе.       Драко кивнул, а затем ответил: — Уже да.       Поттер покачал головой, избавляя себя от водоворота мыслей. Он заметно расслабился. Факт того, что Гермиона в курсе их связи с Малфоем, обнадеживал. Она сильная и не допустит худшего. Гарри еще раз посмотрел на Малфоя, что в ответ с интересом наблюдал за ним. В крайнем случае, он уже знал, как с этим бороться… — Хорошо, — Поттер подошел к столу и положил на его поверхность маленький черный камень, — делай что нужно.       Малфой тоже направился к столу, на ходу засучивая рукава свитера и мантии и доставая из кармана жменю простых камней разного размера. Когда он выложил их на поверхность стола, Поттер в удивлении поднял брови и спросил: — Чем я могу помочь? — Ничем, — резко отрезал Драко. — Просто не мешай.       Гарри видел увлеченность Малфоя. Его сконцентрированный на камне взгляд говорил сам за себя: он уже приступил к осуществлению задуманного. Поттер отступил в сторону, и под его ногами захрустел клочок скомканной бумаги. Мановением палочки он трансфигурировал мусор в стул и сел напротив Малфоя.       Из кучки камней Драко выбрал камень наиболее похожий на Воскрешающий. Реликвию он расположил по правую руку, а простой минерал — по левую. Он снял мантию, полагая, что в пик колдовства температура тела повысится, как это было с ним раньше.       Драко знал, что ритуал сложный и требует огромной магической отдачи. Он знал, что будет лишаться сил по мере создания подделки, и в конце, возможно, потеряет сознание. Ему совсем не улыбалось валяться без сознания перед Поттером, но разумно рассуждая, Драко предупредил о возможном исходе и, в случае чего, попросил позвать эльфа по имени Локи. — Наколдуй световой шар, пожалуйста.       От последнего слова Драко передернуло.       Это была не его вежливость. Браво. Отлично.       Он потер ладони друг о друга и, заметив дополнительное освещение, приступил к колдовству.       Драко начал с построения формы и текстуры предмета. Умело орудуя палочкой, он миллиметр за миллиметром воссоздавал подделку, проворачивая оба камня при помощи невербального заклинания. Процесс был похож на маггловский способ создания моделей при помощи 3D-технологий. Очень давно Гарри видел нечто похожее по телевизору, когда смотрел познавательную передачу по Дискавери. Он с большим интересом наблюдал за действиями Малфоя и мысленно был благодарен за то, что его не попросили выйти из комнаты.       Он бы не вышел, конечно, но все же.       Спустя какое-то время Драко положил волшебную палочку в карман штанов и поднес одну ладонь к поддельному камню, а другую — к оригиналу. Магия полилась серыми потоками из его рук, обволакивая предметы и поднимая их в воздухе.       Раньше Поттер думал, что магия невидима. Точнее, не так. Он видел последствия магии — заклинания, которые творил волшебник. Но чтобы наблюдать за потоками энергии исходящими от волшебника…       Уникальность видимой магии он видел не единожды — при каждой встрече с Волдемортом. Тот всегда оставлял за собой шлейф из черной дымки. Гарри передернул плечами от понимания, насколько сильным должен быть волшебник.       Прошло несколько минут, но Малфой все еще колдовал. Он посылал магию в оба камня, отдавал энергию, нашептывая заклинание, как зазубренную молитву. Когда Гарри перевел взгляд на его лицо, то заметил, насколько бледным тот стал. Малфой терял силы, и Поттеру оставалось только ждать и, пожалуй, надеяться, что у того все получится, поскольку план Пожирателя был неплохим. Даже больше, он мог стать успешным и выигрышным для них обоих.       В какой-то момент Малфой пошатнулся и прислонился к столу. Два абсолютно одинаковых камешка приземлились на поверхность стола, и Драко резко накрыл их ладонями, почувствовав режущую боль от их давления. Он еле стоял над столом, низко опустив голову и медленно дыша.       Поттер встал со стула, намереваясь предложить помощь, но Малфой заговорил слабым, дрожащим голосом. — Забирай оригинал и проваливай, пока я не передумал, — он отнял руки от камней и оперся на край стола. — Скоро он начнет…       Недолго думая, Гарри схватил истинный Воскрешающий камень и приготовился к аппарации, и перед тем, как исчезнуть, сказал: — Спасибо.       Кое-как Драко держался на ногах.       Его силы были на исходе.       Он был на грани.       В борьбе с собственной гордыней победил здравый смысл, и он позвал на помощь Локи. Он отдал приказ переместиться в летний дом Малфоев и позволил эльфу снова очутиться в доме, где находилась Гермиона.

* * *

      Она проснулась недавно, и отчего-то ей не сиделось на месте. Гермиона не была взволнована, но некое присутствие чего-то крайне важного, неизвестного, она ощущала. Понимала, что это связано с Малфоем, и была раздражена тем фактом, что ничего не знает о его местонахождении и действиях, которые тот совершал в данный отрезок времени.       В какой-то момент Грейнджер почувствовала легкое головокружение и тошноту. Она стояла посредине своей комнаты и не знала, что делать. Ей хотелось помочь ему хоть чем-то. На периферии сознания она уловила мысль о том, что ее желание помощи носит корыстный характер — она хотела помочь Драко, чтобы избавить себя от последствий его плохого состояния. А в том, что Малфой был в плохом состоянии, она не сомневалась.       Превозмогая слабость, Гермиона вышла из комнаты и двинулась к лестнице. Ей хотелось спуститься вниз, на первый этаж дома. Как только Гермиона ступила на первую ступень, она услышала хлопок, донесшийся из холла. Сердце словно замерло всего на несколько секунд, а потом пустилось вскачь, разгоняя адреналин по крови. Слабость отступила, и она бросилась вниз по ступенькам, перескакивая через одну, не заботясь о том, что может поскользнуться на гладком мраморе.

* * *

      Он стоял облокотившись о дверной косяк, и разрывался между желанием лечь отдыхать прямо в гостиной на диване и тягой пойти к Грейнджер. Драко потерял нить реальности и искренне пытался объяснить себе один момент: когда, черт подери, его желание быть рядом с Гермионой перестало быть инстинктивным желанием его души к воссоединению.       Сейчас, в этот момент, будучи обессиленным, Драко хотел оказаться рядом с Грейнджер, чтобы почувствовать ее заботу, поддержку и доброту, которыми только она умела окружать людей.       Он понимал, что его чувства перешли на новый уровень. Он принимал тот факт, что решил действовать против Волдеморта не ради себя, а ради нее, потому что принять факт ее смерти подобно собственной — он просто не сможет жить без грязнокровки. Ха-ха-ха.       Малфой медленно плыл по волнам собственных мыслей, пока не услышал топот ее поспешных шагов. Он повернулся к Локи и отдал приказ убираться прочь, и за секунду до его исчезновения заметил удивление в глазах эльфа. Тот удивился, увидев Гермиону, но сказать ничего не успел — приказы хозяина теперь он старался не нарушать.       Малфой повернулся к лестнице и, увидев взволнованную Грейнджер, вздохнул с облегчением, принимая тот факт, что ее присутствие словно бальзам на душу разливалось теплотой по его телу.